Автор книги: Владимир Ходанович
Жанр: История, Наука и Образование
Возрастные ограничения: +12
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 4 (всего у книги 39 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
III
Торжественный вход гвардейских войск в столицу 30 июля назначили на четыре часа дня.
Скорее всего, в первой половине дня для унтер-офицеров и нижних чинов в казармы были завезены «белые хлебы и вино».
В тот день «Сын Отечества» сообщил, что четыре полка гвардейских кирасиров и две артиллерийские роты под командованием генерала от инфантерии графа М.А. Милорадовича «прошли через Берлин».
«Неоднократный дождь и ветер угрожали торжественному дню; но около 4 часов облака рассеялись, небо прояснилось…»
По обобщении материалов о торжественном прохождении гвардейских войск 30 июля, как в опубликованных, так и не опубликованных источниках[77]77
См.: Северная почта. 1814. 1 августа; Русский инвалид. 1814. 1 августа; Московские ведомости. 1814. 8 августа. С. 1547.
[Закрыть], можно составить следующую картину.
В столицу приготовились вступить лейб-гвардии полки Преображенский, Семеновский, Измайловский и Егерский, Гвардейский экипаж, лейб-гвардии 1-я батарейная артиллерийская великого князя Михаила Павловича и 2-я легкая артиллерийская роты и артиллерийская команда Гвардейского экипажа. Выстроились войска по Петергофской дороге, начиная от левого берега Таракановки.
Примерно в четыре часа дня Александр I и великие князья «с блистательною свитою» въехали на Таракановский мост.
Грянула военная музыка, раздалось громогласное ура! «Александр Избавитель» объехал войска и через четверть часа возвратился к мосту. Перед дачей тайного советника Нелидова (это указано в газете) Александр I стал ожидать прибытия императрицы Марии Федоровны и великой княжны Анны Павловны. Когда императору доложили, что они уже проехали (в открытой карете) «городские ворота», Александр I выехал приветствовать Марию Федоровну. Затем вернулся к войскам, встал впереди Преображенского полка и вступил сквозь новые Триумфальные ворота. После подъехал к карете Марии Федоровны и наблюдал за прохождением войск. Командовал войсками цесаревич. Присутствовали великие князья. По сторонам Петергофской дороги «тысячи народа» смотрели на парадный марш из окон и с крыш домов и дач, из-за изгородей садов, с деревьев и со скатов бревен дровяных складов. Войска проследовали в свои казармы.
В шестом часу вечера снова пошел дождь. После на небе показалась «слабая радуга».
Это то, что мы можем узнать из столичной и московской прессы 1814 г.
Когда в публикациях (от монографий до «электронных» рефератов) упоминают или описывают вступление войск гвардии 30 июля, то обязательно (и правомерно) приводят выдержки из воспоминаний декабриста Ивана Дмитриевича Якушкина. Однако без надлежащих – для научных публикаций – уточнений и комментариев.
Известно, что часть своих воспоминаний, в которых содержится ниже приводимый эпизод, И.Д. Якушкин продиктовал своему старшему сыну спустя сорок лет.
После высадки Семеновского полка в Ораниенбауме И.Д. Якушкин «получил позволение уехать в Петербург и ожидать там полк». В городе остановился у однополчанина (или одношпажника, а не однокашника, как ошибочно, не сверяясь с комментариями С.Я. Штрайха, публикуется почти во всех изданиях) Ивана Николаевича Толстого (1792-1854). Вместе они отправились на Петергофскую дорогу «взглянуть на 1-ю гвардейскую дивизию, вступающую в столицу».
Оба были во фраках. Важнейшая деталь!
Ж. Вивьен. И.Д. Якушкин. 1823 г.
Для столицы того лета одетые во фрак офицеры были «зрелищем» совершенно новым, не виданным со времен Павла I. Более того, с октября 1811 г. запрет ношения партикулярного платья, под угрозой «выписки из гвардии», стал касаться также подпрапорщиков и юнкеров. По вступлении союзных армий в Париж Александр I разрешил офицерам одевать фраки во избежание «столкновения с французами». «Были люди, которые в этом видали начало торжества гражданственности: по их мнению, сам меч уничтожил царствие меча»[78]78
Вигель Ф.Ф. Указ. соч. С. 727-728.
[Закрыть]. Но «начало торжества» длилось недолго. С ношением офицерами гражданского платья командные чины стали бороться уже вскоре по возвращении армии. Как-то (случай чуть поздний) в один из апрельских дней подпоручик Ржевский (Семеновский полк), «рапортуясь больным», вышел погулять на улицу в партикулярном платье, попался на глаза полковому командиру и приказом по корпусу был арестован на месяц.
Якушкин и Толстой оказались недалеко от кареты, в которой сидели императрица Мария Федоровна и великая княжна Анна Павловна.
И тут происходит тот самый эпизод. В главной роли – «Избавитель Европы» и новоиспеченный доктор права Оксфордского университета.
«Наконец показался император, предводительствующий гвардейской дивизией, на славном рыжем коне, с обнаженной шпагой, которую уже он готов был опустить перед императрицей. Мы им любовались; но в самую эту минуту почти перед его лошадью перебежал через улицу мужик. Император дал шпоры своей лошади и бросился на бегущего с обнаженной шпагой. Полиция приняла мужика в палки. Мы не верили собственным глазам и отвернулись, стыдясь за любимого нами царя»[79]79
Записки, статьи, письма декабриста И.Д. Якушкина / Ред. и комм. С.Я. Штрайха: репринтн. воспр. изд. 1951 г. СПб., 2007. С. 8-9.
[Закрыть].
С.П. Мельгунов так прокомментировал эпизод: «Блестящий маневр» – опустить обнаженную шпагу перед государыней императрицей – «по всем правилам искусства не удался, и это взорвало всегда столь сдержанного Александра»[80]80
Мельгунов С.П. Указ. соч. С. 44.
[Закрыть].
Это не Англия…
К слову, той весной «во всех книжных лавках» Петербурга и Москвы продавалось «полное творение» Монтескье в четырех частях «О духе законов». «Сын Отечества» опубликовал выдержки. Одна из них: «Нравы Государя благоприятствуют свободе столькоже, как и законы: подобно им, он может делать из людей скотов, и из скотов людей»[81]81
Сын Отечества. 1814. Кн. XIX. С. 265.
[Закрыть].
О масти лошади императора в тот день. Рыжей масти были лошади лейб-гвардии 1-й Его величества батареи конной артиллерии (шеф – генерал от артиллерии граф А.А. Аракчеев). И рыжей была общая полковая масть лошадей лейб-гвардии Кирасирского Ее величества государыни императрицы Марии Федоровны полка.
О тех, кто 30 июля входил в Триумфальные ворота.
Сразу отвечу на возможные в связи с этим два вопроса.
Участвовали ли в торжественном марше все, числившиеся по гвардейским полкам согласно штатному расписанию? Например, в Преображенском полку на конец декабря 1813 г. состояли: командир полка, два генерал-лейтенанта, четыре генерал-майора. Полковники, капитаны, штабс-капитаны, поручики, подпоручики, прапорщики. А также – аудитор, квартирмейстер, полковой и два батальонных лекаря. Утверждать об участии в марше 30 июля последних – затруднительно.
Второй вопрос. Это были все те же гвардейцы, которые вошли в Париж 19 марта и находились во Франции до отплытия в Россию?
Нет.
По получении приказа гвардейским частям о морском маршруте возвращения находившиеся на марше больные военнослужащие были отправлены обратно в Париж. Часть военных осталась за границей для дальнейшей службы.
Если просмотреть приказы по гвардии, за подписью Александра I, в период с мая по конец июля 1814 г., то некоторые офицеры были «уволены в отпуск» («до излечения болезни», как командир лейб-гвардии Егерского полка К.И. Бистром, «за болезнями», «для раздела имения», «для приведения имения в порядок»). Некоторые увольнялись от службы «за полученною раною» (с присвоением очередного звания и «с мундиром»), переводились «за болезнями» в гарнизоны. Исключались из списков полков умершие в мае—июле.
Уже после высадки у Ораниенбаума некоторые офицеры брали отпуск и уезжали из полков.
Кстати, были и офицеры, приехавшие в Петербург до того, как их гвардейские полки встали на рейде Кронштадта. В начале июля из Риги – полковник Преображенского полка, адъютант Ревельского военного губернатора В.И. Воронов (одновременно с ним и сенатор, граф М. Огинский). Позднее, из Дерпта, полковник лейб-гвардии Измайловского полка П.Л. Нагель.
Если просмотреть опубликованные списки приехавших в Петербург в период 5-29 июля, то увидим генералов от кавалерии Ф.П. Уварова и А.П. Тормасова, командира Малороссийского кирасирского полка, участника сражений под Кульмом и Лейпцигом, генерал-майора А.А. Протасова, подполковника бывшего Санкт-Петербургского ополчения Черноевича.
Прибыли в столицу из других городов некоторые генерал-губернаторы, губернские и уездные предводители дворянства, командиры и шефы полков, отставные генералы и полковники.
Всего на один день опоздал к торжеству 30 июля примчавшийся в Петербург из Пензы Ф.Ф. Вигель, под влиянием общего чувства «хотя [бы] на минуту вблизи посмотреть на него [Александра I. – В. Х.] и услышать его голос». Спустя годы Вигель написал: «Телохранители, сотрудники, сподвижники Александра сделались в это время его любезным семейством; им предоставил он все торжество, его ожидавшее. Чрез триумфальные ворота, хотя деревянные, но богато изукрашенные <…> не хотел он сам въезжать, а чрез них им велел вступить»[82]82
Вигель Ф.Ф. Указ. соч. С. 728.
[Закрыть].
Д. Доу. Генерал-майор К.И. Бистром. 1820-е гг.
Кому император «повелел» пройти через Триумфальные ворота, гадать не будем. Ранее уже перечислялись некоторые из тех, кто встречал императора у дворца на Каменном острове 13 июля. В течение июля в Петербург из-за границы прибыли генерал от артиллерии граф А.А. Аракчеев, состоявший по армии генерал-лейтенант князь Д.М. Волконский, вице-адмирал А.С. Шишков, свиты Е. И. В. генерал-майор Н.И. Селявин (участия в боевых действиях 1812 г. не принимал, в заграничном походе являлся дежурным генералом Главного штаба), два флигель-адъютанта (оба гусарские полковники).
…В июле «Санктпетербургские ведомости» трижды публиковали объявление о подписке, причем только в Берлине и в Петербурге, на большой аллегорический и исторический эстамп «Освободители Европы» королевского придворного живописца и ректора Берлинской академии Ф.Г. Вейта. Одновременно давалось обширное «содержание» эстампа[83]83
См.: Санктпетербургские ведомости. 1814. 21 июля. С. 611; там же. С. 631. Описание также дано в: Синягин Н.К. Указ. соч. С. 49-50.
[Закрыть].
В центре триумфальной колесницы стоит Александр I, по бокам его – австрийский император и прусский король, все подают друг другу руки. Перед четырьмя белыми конями – Религия, Правосудие (этой фигуре автор эстампа вложил в руки меч), Постоянство и Умеренность. Они открывают шествие от храма Славы к храму Согласия. По сторонам и позади колесницы – верховые, среди них – лорд Веллингтон, фельдмаршалы Блюхер, Шварценберг, Барклай де Толли, из русских генералов – Милорадович, Остен-Сакен, Платов, Беннигсен, Чернышев, Винцингероде… Впереди колесницы «с высот взирают на шествие Ироев безмертные [так в тексте. – В. Х.] Кутузов и Моро, обнявшись». «Над колесницею парит Слава и Победа, с тремя лавровыми и пальмовыми венками». И подписная цена: четыре червонца или 50 рублей государственными ассигнациями.
Насчет общения покойных военачальников – это не фантазия. В июле того года всего за 1 руб. 50 коп. продавались в столице «Разговоры в царстве мертвых между Великими мужами: Суворовым, Багратионом, Кутузовым и Митрополитом Платоном».
Но если бы действительно покойные генерал-фельдмаршал и французский генерал на русской службе, слившись в объятии, смотрели 30 июля с небес на прохождение гвардии, то они отметили бы, что оное прошло без замечаний и последующих наказаний провинившимся гвардейцам со стороны царствующего «Вождя планет».
Вопрос, как прошли, немаловажен. Дело в том, что и в исторической литературе (последних десятилетий) словосочетания «парадомания», «бессмысленный фрунт» или «шагистика» и т. п. заслуженно применяются к Петру III, Павлу I или Николаю I, но кроткий Александр I выпадает из этого ряда. А зря, многие говорили и многое говорит, что – достоин.
Из дневниковой записи дежурного генерала Главного штаба А.А. Закревского (1815 г.): «Вступили в Париж 2-я кирасирская и 3-я гренадерская дивизии с 4-мя артиллерийскими ротами. Государь арестовал» командиров двух полков и одного подполковника и посадил их «на Аглицкую гаубтвахту за то, что полки дурно прошли»[84]84
Цит. по: Соколовский М. После грома победы (Русская гвардия в 1815-1834 годах) // Русский архив. 1906. Кн. 3. Вып. 12. С. 554-555.
[Закрыть]. Замечания за «дурное прохождение» церемониальным маршем продолжались отдаваться в приказах по Гвардейскому корпусу и в последующие годы. Александр I собственноручно написал приказ по результатам смотра гвардии 16 мая 1819 г. и относительно Семеновского полка отметил: «Надлежащей тишины в шеренгах не было, много колен было согнутых, ногу подымали не ровно, носки были не вытянуты», а офицеры Московского полка «шпаги дурно и не ровно держали». Тремя годами ранее была установлена скорость шага: при тихом марше – не более 75 и не менее 72 шагов, а при скором – не более 110 и не менее 107 шагов в минуту[85]85
Там же. С. 551.
[Закрыть].
Попробуйте сейчас пройти при погрешности в скорости «три шага» хотя бы в одном пехотном кивере, который, по словам одного офицера александровской эпохи, есть «кожаная, обтянутая сукном кадушка с разными металлическими прибавками», притягиваемая к подбородку так, «что у другого глаза выпучивались»!
День 30 июля заканчивался. На Петергофской дороге, на «съезде», у Лифляндских, или, как вскоре их будут называть, «старых Триумфальных», ворот и на гауптвахте при них продолжал нести службу суточный наряд – караул.
В этот день, скорее всего, выполнение одной из главных обязанностей состава караула – запись всех приезжающих в город – было откорректировано. О порядке несения караула на заставе можно узнать из «Записок декабриста» А.Е. Розена[86]86
См.: Розен А.Е. Записки декабриста. Иркутск: Вост.-Сиб. книжн. изд-во, 1984. С. 89-91.
[Закрыть]. У шлагбаума унтер-офицер останавливал экипажи и расспрашивал проезжающих: фамилия, звание, откуда и куда следуют, и записывал ответы. Затем свои записи передавал офицеру, который обязан был постоянно находиться на караульной платформе (стоявшей в отдалении от шлагбаума) до отбития вечерней зори. Если проезжал генерал, то унтер-офицер кричал караулу: «Вон!» для отдания чести. Суточный караул сменялся рано утром, и офицер по итогам дежурства направлял рапорт коменданту города.
В Петербурге по докладу дежурного офицера начальник штаба подавал суточные рапорты «о проезде» императору. И если порой оказывалось, в тот или иной день проезжающих «было много», а рапорты государю по итогам дежурства подаются «почти белые», то офицерам делали замечания. Поручика же лейб-гвардии Финляндского полка, барона А.Е. Розена после смены караула вызвали к коменданту Петергофа, который стал выяснять, почему он, караульный офицер, в рапорте написал, что через городскую заставу проехали генерал-адъютанты «и прочие», но не указал, куда они ехали. Во-вторых, написано, что проехал генерал князь Ливен, но оба князя с такой фамилией в настоящий момент «в чужих краях». Андрею Евгеньевичу пришлось объяснять, что унтер-офицер принес ему на караульную платформу записку, там был написано «князь Ливен», сам же он видел только, что «промчалась большая карета, в коей не мог распознать лиц, сидевших в глубине кареты…». Кончилось тем, что комендант, выслушав, «с досадою» попросил поручика «вперед исправнее стоять на карауле».
Вечером 30 июля город «был иллюминован».
На следующее утро в девять часов, в субботу, первая гвардейская дивизия была «выстроена для шествия в церковный парад [так в тексте. – В. Х.] на дворцовой площади, где и ожидала высочайшаго прибытия Государя Императора». В Казанский собор «введено было 10 баталионов, а прочие непоместившиеся разставлены были на перистилях храма». После литургии и благодарственного молебна император «повелеть соизволил» распустить войска «по отделениям» в казармы[87]87
Северная почта. 1814. 5 августа; Московские ведомости. 1814. 15 августа. 1588-1589.
[Закрыть].
Тем же днем Александр I объявил всем гвардейским генералам, штаб– и обер-офицерам «высочайшее благоволение» «за совершенное устройство вверенных им частей и исправность, в каковой они найдены при вступлении в Санктпетербург», а нижним чинам этих воинских частей пожаловал «по рублю на человека, по чарке вина и по фунту говядины»[88]88
Санктпетербургские ведомости. 1814. 31 июля.
[Закрыть].
Больше о продолжении встречи гвардейских войск ничего в столичных газетах от 31 июля не говорилось. Узнали же читатели-петербуржцы в этот день, спустя десять месяцев после сражений под Лейпцигом, что высочайшим указом от 20 июля за оказанное в этих сражениях отличие поручики лейб-гвардии Преображенского полка А.И. Мессинг и лейб-гвардии Измайловского полка и адъютант генерал-лейтенанта Ермолова Муромцев пожалованы в штабс-капитаны, штабс-капитан Н.Д. Гурьев Семеновского полка – в капитаны; штабс-капитаны батальона Ее императорского высочества великой княгини Екатерины Павловны А.Н. Тулубьев и С.И. Муравьев-Апостол – в капитаны, а инженер-капитан Шабельский переводился в лейб-гвардии Семеновский полк.
И еще о том, что в Выборгской части продается «каменный дом пудреной фабрики о 2 этажах».
«Вообще прием, оказанный нам в Петербурге, показался нам много сдержаннее, нежели приемы в Дрездене и Париже». Так написал в «Заключении» своего военного дневника полковник лейб-гвардии Семеновского полка П.С. Пущин[89]89
См.: Пущин П.С. Дневник. 1812-1814. Л.: ЛГУ, 1987. С. 45.
[Закрыть], награжденный за Бородинский бой орденом Св. Владимира IV степени с бантом и золотой шпагой «За храбрость» в заграничном походе.
«Сын Отчества» откликнулся на торжества 30 июля… двумя стихотворениями. «Народной песней», посвященной «храброй Русской гвардии», и шестистрочным стихотворением генерал-лейтенанта в отставке, поэта-дилетанта Павла Петровича Вырубова 2-го «На Вступление в Санктпетербург ГВАРДЕЙСКИХ ПОЛКОВ 30 июля 1814 года»:
И все. Без многострочного стихотворного изложения: «Парад открыл и принимал Верховный главнокомандующий…» и вариаций на тему «Гром победы».
Об офорте Ивана Алексеевича Иванова с текстами на французском и русском языках: «Видъ Трiумфальныхъ воротъ воздвигнутыхъ в честь Россiйской Императорской Гвардiи, и торжественное ея въ шествiе в Санктпетербургъ въ Iюле 31го 1814 года».
И.А. Иванов. Вид триумфальных ворот, воздвигнутых в честь российской императорской гвардии и торжественное ее вшествие в Санкт-Петербург в июле 31-го 1814 г. Офорт. Фрагмент
Сын архитектора, профессора Академии художеств, досрочно окончивший архитектурный класс Академии со званием художника архитектуры XIV класса, художник-инвентор (создавал рисунки для изделий Императорского Стеклянного завода), в 1814 г. 33-летний иллюстратор и график И.А. Иванов пребывал, по приглашению А.Н. Оленина, в должности почетного библиотекаря Императорской Публичной библиотеки. А.К. Андреев не исключил «возможность не только графического исполнения, но и авторского участия Иванова в проекте триумфальных Нарвских Ворот архитектора Кваренги, скульптуры для которых исполнял друг Иванова И.И. Теребенев»[91]91
Андреев А.К. Художник архитектуры академик Иван Алексеевич Иванов и некоторые вопросы истории и теории русской архитектуры: автореф. дис. … докт. архит. Л., 1991. С. 32.
[Закрыть]. Хотя приведенный (и единственный) аргумент в пользу соавторства И.А. Иванова достаточно зыбок. Но известно, что Иван Алексеевич после манифеста 1815 г. о сооружении мемориала Двенадцатого года создал проекты трех Столпов Славы и Победы (один из которых – в виде ростральной дорической колонны, составленной из трофейных орудий).
Вызывает сомнение, что соавтор «Сатирических листов 1812 года», автор офорта «Наполеон набирает новую армию из разных уродов и калек» И.А. Иванов исполнил рисунок «с натуры». Так, расстояние между боковыми фасадами ворот и заборами, ограждавшими частные участки, по архивному документу[92]92
См.: Триумфальные ворота. План и фасад ворот и галереи около них. 1814 // РГИА. Ф. 485. Оп. 2. Д. 1074. Л. 1.
[Закрыть], в 1814 г. составляла около 2 метров с каждой стороны. На офорте И.А. Иванова колонны и фриз ворот имеют тот же цвет, что и фасады: эта неточность исправлена в дальнейшем, в копиях офорта неизвестных и известных авторов. Можно и дальше продолжать перечисление несоответствий между изображенным И.А. Ивановым на офорте и тем, как было – по описанию современников и по сохранившимся документам – в действительности. Важнее другое – лубочная манера исполнения «вшествия». Она напоминает строки из написанной М. Лобановым в 1814 г. «по случаю возвращения» «Песни»: «Он за зло платил добром, / Воскресил Бурбонов дом».
На четвертый день после торжеств 30 июля С.К. Вязмитинов направил предписание исправляющему должность столичного обер-полицмейстера генерал-майору И.С. Горголи: «Триумфальныя ворота, сооруженныя на Петергофском проспекте в Нарвской части, прикажите Ваше Превосходительство иметь в присмотре частному приставу той части с тем, чтобы он распорядясь по сохранению их в целости и во всегдашнем порядке, доносил тотчас если-бы в них случилось какое повреждение, которое однако ж, при возлагаемом на полицию присмотре, не должно произойти от других причин, как только от времени или действия климата»[93]93
РГИА. Ф. 1286. Оп. 2. Д. 99. Л. 331.
[Закрыть].
Исполняя предписание, майор И.Я. Асосков Триумфальные ворота «исправно» сдал, надзиратель Бессеребренников и частный пристав Нарвской части Журиков новые Триумфальные ворота приняли (о чем С.К. Вязмитинов сообщил Городской думе во второй половине сентября).
Через пятнадцать лет И.Я. Асосков будет генерал-майором, чиновником по особым поручениям Провиантского департамента Военного министерства.
Высочайшими указами от 30 августа «за отличное усердие к службе по управлению Министерством в минувшую войну» князь А.И. Горчаков 1-й был пожалован в генералы от инфантерии, С.К. Вязмитинов «в пятидесяти пяти летнее безпорочное и усердное служение» – кавалером ордена Св. Андрея Первозванного[94]94
См.: Санктпетербургские сенатские ведомости. 1814. № 38. 19 сентября. С.210-211.
[Закрыть], а частный пристав Нарвской части капитан Журиков – следующим чином, майора.
Утром 1 сентября Александр I отбыл в Вену.
Ровно за три года до этого, с первой половины августа, каждый вечер, с восьми часов и до рассвета, была видна «близ созвездия Медведицы» комета.
Судя по материалам газет 1814 г., 30 июля оказалось первым и последним днем, когда проход войск сквозь новые Триумфальные ворота рассматривался как отдельная часть церемониала вступления в город.
В субботу 5 сентября в столицу, при «благоприятнейшей погоде», под командованием великого князя Константина Павловича, вступили Литовский, Финляндский, Гренадерский и Павловский полки 2-й гвардейской дивизии. По официальному сообщению, полки были выстроены по Петергофской дороге от Таракановского моста в сторону городских ворот (то есть, получается, сквозь новые Триумфальные ворота).
Во втором часу дня прибыли члены царской фамилии. «Государь Цесаревич с войсками отдал честь Августейшей Родительнице Своей, Которая изволила проехать вдоль всего фронта, наполнявшаго воздух радостными восклицаниями ура! Потом Государыня Императрица остановилась» между старыми Лифляндскими триумфальными воротами и Калинкиным мостом «и изволила смотреть, как сия дивизия проходила церемониальным маршем. После сего полки пошли к своим казармам, где и отправлялось благодарственное молебствие»[95]95
Северная почта. 1814. 12 сентября.
[Закрыть].
Информация читателям о вступлении в Санкт-Петербург кавалергардов, конной гвардии и частей гвардейской артиллерии 18 октября была совсем скудной. Войска вошли, ведомые управляющим Военным министерством князем А.И. Горчаковым. Затем они прошли мимо него парадным маршем и, «по выслушании на площади, пред казармами благодарственнаго молебствия, вступили в оныя». Новые триумфальные ворота не упоминались. Зато петербуржцы узнали, что «в Англию везут сани, в которых Бонапарте прокатился от Москвы до Вильны»[96]96
Сын Отечества. 1814. Кн. XXXVII. Второе прибавление. 18 сентября. С. 4; Русский инвалид. 1814. 24 октября.
[Закрыть].
Нарвские триумфальные ворота
Исполненный впечатлениями, придворный капельмейстер Даниэль Штейбельт написал военную пьесу для фортепиано «Возвращение русской кавалерии в Санкт-Петербург 18 октября 1814 года». Годом ранее уроженец Берлина, автор поставленной в Париже в разгар Великой революции оперы «Ромео и Джульетта», а также симфоний, концертов, трио, квартетов, квинтетов и вариаций, написал и издал (дословно) фантазию для фортепиано «Изображение объятой пламенем Москвы». Надо полагать, автору после ее исполнения долго аплодировали…
О том, как вошли 25 октября в столицу уланский, гусарский и драгунский полки Гвардейского корпуса, газеты не сообщили.
О двух других триумфальных памятниках, связанных с событиями 1812-1814 гг. В Москве были возведены деревянные триумфальные ворота.
В Риге 4 июля 1815 г. были заложены Александровские триумфальные ворота «по случаю благополучного по окончании войны приезда Императора Александра I из Парижа». Выстроили ворота из песчаника, украсили ионическими колоннами, на четырех бронзовых медальонах изобразили знаки разных сословий города.
Второго марта 1817 г. в Санкт-Петербурге скончался Джакомо Кваренги.
О дальнейшей судьбе ворот Дж. Кваренги 1814 г. на Петергофской дороге известно следующее.
Примерно в июне 1824 г. М.А. Милорадович сообщил А.Н. Оленину, что по его докладу Александр I повелел: «Триумфальные ворота по Петергофской дороге, в свое время на скоро из дерева и алебастра построенные, соорудить ныне из Мраморов, Гранитов и меди, – на том самом месте, где теперь стоят Гранитныя Градския ворота». И одновременно военный генерал-губернатор «призвал» Оленина «к соучастию в сем важном по предмету Художеств деле».
Оба, по просьбе Оленина, съездили на Обводный канал, к воротам, «чтобы в натуре видеть возможность, устроить Триумфальные врата точно по проэкту знаменитаго в зодчих, покойнаго Гваренгия там где из гранита зделан градский въезд». «Сей щасливой мысли он бы конечно от всего сердца порадовался, если-б был еще в живых», – высказал Милорадовичу свою уверенность Оленин. А как был бы «рад» покойный Антонио Ринальди, президент Академии художеств умолчал.
Первым июля 1824 г. датируется письмо А.Н. Оленина М.А. Милорадовичу[97]97
См.: РГИА. Ф. 789. Оп. 1. Ч. 2. Д. 390-а. Л. 6-9.
[Закрыть]. «При личном обозрении тех и других ворот Ваше Сиятельство изволили удостовериться в возможности исполнить предполагаемое дело. Получив планы сих ворот, я почел нужным опять съездить наместа для надлежащей поверки и могу Вам, Милостивы Государь, смело теперь донести, что предположение сие может весьма удобно быть исполнено», – докладывал Оленин и представил «первыя» свои «соображения по сему делу».
«Нужно предварительно с существующих доселе ворот, снять с большею точностию меры всех Архитектурных частей». Почему? «Ваше Сиятельство желали убедиться в том: можно ли ворота по проэкту Г. Гваренгия воздвигнуть на самом том фундаменте, на котором ныне стоят Гранитныя Градския ворота; разширив проезд в воротах Г. Гваренгия, по крайней мере на два аршина, для свободнаго разъезда экипажей, и следственно увеличив несколько по сему размеру и все пропорции тех ворот». Далее – о проделанной работе и другие «соображения». «Чтобы исполнить желание Вашего Сиятельства я получив верные планы, повторил их в натуре. При сей поверке оказалось, что проезд в Триумфальных воротах по проэкту Г. Гваренгия имеет только 8-м аршин ширины. Он ни как немог делать онаго шире по тесноте места; на котором поставлены были его ворота а именно при въезде в предместье города. Напротив того Гранитныя ворота имеют в проезде 9 1/2 арш. <…> можно смело полагать 10 аршин чистаго проезда. <....> Можно весьма легко обвести гранитныя тротуары около ворот <…>» и т. д.
17 июля 1824 г. датируется письмо уже М.А. Милорадовича А.Н. Оленину.
«Милостивый Государь
Алексей Николаевич!
Я имею честь известить Ваше превосходительство, что предложение Дворянскаго Собрания о сооружении каменных Триумфальных ворот должно быть приведено в исполнение.
Для сего полагаю я необходимо полезным и нужным составить Комитет.
Я имею честь пригласить Ваше Превосходительство быть в оном Членом.
В оном находиться будут Г.Г. обер Гофмейстер Граф Юлий Помпеевич Лита, Гражданский Губернатор, Исправляющий должность Губернскаго Предводителя Дворянства, Градский Глава и я членами же. <…>»[98]98
Там же. Л. 12.
[Закрыть].
Членами Комитета стали шесть человек, скорее всего, по аналогии с первым параграфом высочайше утвержденных 22 февраля того же года «Общих правил Комиссии для построения Исаакиевского собора» – «Комиссия состоит из Председателя и шести членов».
Кто будет назначен председателем создаваемого Комитета, Милорадович не сообщил.
Как явствует из документов[99]99
См.: там же. Ф. 565. Оп. 13. Д. 2292. Л. 1, 7, 12, 14.
[Закрыть], посвятить каменные ворота намеревались «к торжественному въезду» Его императорского величества. На сентябрь 1817 г. сумма пожертвований «от разных лиц пребывающих в С.-Петербурге» на сооружение этих триумфальных ворот составляла (без процентов) 56 663 руб. 32 1/2 коп.
В середине мая 1825 г. исполняющий должность предводителя дворянства К.К. Родофиникин написал князю Дмитрию Николаевичу Шереметеву, что Комитет «занялся составлением смет для каменных Триумфальных ворот, и в непродолжительном времени» приступит «к постройке оных, на берегу Обводнаго канала, у Нарвской заставы»[100]100
См.: там же. Ф. 1088. Оп. 3. Д. 1850. Л. 2.
[Закрыть].
Последнее в уходящем 1825 г. заседание Комитета состоялось 13 ноября, за шесть дней до смерти в Таганроге Александра I.
В 1826 г. в Москве у Тверской заставы открыли новые Триумфальные ворота – в память событий войны 1812 г. и «подвигов царственнаго героя этой войны Императора Александра Благословеннаго»[101]101
Педашенко С.А. Памятники императору Александру I, а также героям и событиям Отечественной войны 1812 года. М.: Печатня С.П. Яковлева, 1912. С. 14.
[Закрыть]. Ворота были выполнены в камне, а их украшения – из бронзы. Так же как и на петербургских воротах Кваренги, на выступах – двенадцать колонн по всем фасадам, триумфальная колесница, запряженная шестью лошадьми, посвятительная надпись на русском и латинском языках, на пьедесталах между каждой парой колонн – фигуры. Только уже «русских воинов», причем одинаковых.
К. Гампельн. Екатерингофское гулянье. Раскрашенная гравюра.
Фрагмент панорамы. 1824-1825 гг.
14 августа 1827 г. датирован высочайший указ, которым учреждался, под председательством великого князя Михаила Павловича, «Комитет сооружения Триумфальных ворот в честь Гвардейскаго Корпуса» и назначались его члены. А именно: военный генерал-губернатор генерал-адъютант П.В. Голенищев-Кутузов, член Государственного совета тайный советник А.Н. Оленин и петербургский предводитель дворянства тайный советник И.А. Нелидов. «Сверх того», членами в Комитете указано было быть четырем лицам, в том числе статскому советнику архитектору В.П. Стасову.
Начинался же указ ссылкой на «почивающего» императора Александра I, который «в последнее время жизни своей имел намерение, согласно с постановлением С. Петербургскаго Дворянства, состоявшимся в 1814 г., соорудить в честь Гвардейскаго Корпуса каменныя Триумфальныя ворота, сохранив при том сколь можно вид таковых временных ворот, по плану Архитектора Гваренги выстроенных».
В заключение император предоставил право великому князю Михаилу Павловичу «приказать немедленно приступить ко всем нужным приуготовлениям к закладке Триумфальных ворот».
В девять часов вечера 24 августа 1827 г. во дворце великого князя Михаила Павловича началось первое заседание Комитета.
Через два дня состоялась закладка новых ворот, с парадом. Присутствовали император, государыня императрица Мария Федоровна и наследник престола великий князь Михаил Павлович, а также «все офицеры, унтер-офицеры и нижние чины Гвардии, украшенные военным орденом медалями: в память 1812 года и за взятие Парижа и Прусским железным крестом»[102]102
Свиньин П.П. Моя поездка в Ревель 1827 года // Отечественные записки. 1828. Ч. 33. С. 12-13.
[Закрыть]. Последние два слова из свидетельства современника обычно заменяют в публикациях «и другими боевыми наградами».
Примерно через три недели набивка свай под новые ворота была окончена.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?
