Текст книги "Отец Александр Мень. Жизнь, смерть, бессмертие"

Надгробное слово

Новая Деревня. 11 сентября 1990 г.

Погасло наше светило. Ушел наш духовный отец, наш друг, учитель жизни. Ушел, потому что его убили. Весть об этом злодействе не укладывается в сознании – настолько она чудовищна.

Противостояние сил зла и сил добра стало в последнее время таким острым, что оно должно было вылиться и вылилось в безумную акцию, в какую-то судорогу, в конвульсию.

Силы зла подняли руку на самого лучшего, самого светлого, самого достойного. Я уверен, что они понимали, с кем имеют дело, понимали, кто такой отец Александр. Само присутствие его на свете было для них непереносимым. Мы не догадываемся о той духовной борьбе, которую он вел всю свою жизнь, все последние годы. Победить его в открытом бою было невозможно. Поэтому враг ударил подло, коварно, из-за угла.

Отец Александр был не только великим праведником – он был святым. Он часто говорил, что святой – это человек, служащий Богу. Именно это было смыслом жизни отца Александра. Он служил Богу, служил Церкви, служил Истине. Он был голосом Истины в наше время. И он служил нам – всем нам и каждому из нас. Он отдал себя без остатка. Он принес себя в жертву.

Отец Александр был не просто святым – его правильно назвать священномучеником, потому что он погиб за веру. Он дополнил число святых, убиенных за веру и за свидетельство, которое они имели.

В отце Александре с наибольшей полнотой отобразился Христос. Свет Христов горел в нем всегда – и все мы тому свидетели. Он дал нам великий урок, и это урок любви. Любовь – это то, чем он жил, чем было переполнено его сердце, что он отдавал нам.

Александр – значит «защитник людей». Он и был нашим защитником. И он будет нашим заступником, молитвенником за нас там, на небесах.

Вечная память нашему дорогому убиенному новопреставленному мученику отцу Александру. Вечная ему слава, вечный покой, вечная наша любовь.

16 сентября 1990 г.[11]11
  Вступительное слово на вечере прихода новодеревенской церкви. Дворец культуры завода «Серп и молот».


[Закрыть]

Мы понесли утрату, которую невозможно выразить никакими человеческими словами. Мы потеряли духовного наставника, пастыря доброго, данного нам Богом. Мы потеряли вождя. Вождя не в пошлом политическом смысле, а в исконном, глубоком смысле – как путеводителя. Мы потеряли учителя веры, учителя надежды, учителя любви. Он был живой иконой любви, и мы не уберегли его.

Я впервые по-настоящему понял состояние учеников Христа после Голгофы – это именно то, что мы испытываем сейчас. Очевидно, миру через две тысячи лет понадобилась еще одна страшная жертва. Она обличает порочность мира и немощность нас, его учеников.

Я не верю в случайность этой смерти. Напротив, я думаю, что она провиденциальна, то есть имеет духовный, мистический смысл. Без высшей воли ни один волос с его головы не упал бы.

Отец Александр был апостолом нашего времени и принял мученическую смерть как все апостолы. Он был послан в мир с очень важной миссией, и я думаю, что эта миссия – в том, чтобы остановить духовную деградацию в России и во всем мире, обновить христианство, придать ему новую динамику и новый облик.

Те, кто задумал и организовал его убийство, рассчитывали сорвать этот замысел. Но я думаю, что их расчет будет бит. Своим присутствием в мире, в нас, его духовных детях, своим колоссальным духовным, философским, богословским наследием отец Александр продолжит свое дело, смертию смерть поправ.

Я уверен, что он меньше всего хотел бы, чтоб мы впали в уныние, сломались, согнулись под тяжестью несчастья. Напротив, он хотел бы, чтоб мы вышли из этого страшного испытания окрепшими, закаленными, сплоченными. Вспомните слова Христа на Тайной Вечере: «Да не смущается сердце ваше». И еще: «По тому узнают, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою».

Вот я думаю, что этими заветами мы должны руководствоваться. Надо отбросить все мелкое, наносное, все обиды. Надо оставить всякие распри и взаимные обвинения. «Это все пустое», – помните, говорил отец? Мы должны наконец соединиться в одну семью. Мы действительно должны быть братьями и сестрами. Мы должны понести в мир тот свет, который зажег в нас отец Александр.

В Библии еще сказано: «Поражу пастыря, и рассеются овцы». И они действительно рассеялись. Но на короткое время. А затем из этих немощных, раздавленных горем, оцепеневших людей родились подвижники, праведники, столпы христианства. Мы должны нести дальше эту свечу, эту эстафету.

Вы помните, отец Александр любил повторять слова Христа: «Блаженнее давать, нежели брать». Отец Александр всю жизнь – давал. Он отдал себя по капле – миру и всем нам, принес себя в жертву. Это новый агнец, закланный за мир.

Теперь пришла наша пора отдавать – ведь мы его ученики, он напитал нас огромным духовным богатством. Нам есть что сказать людям. И, главное, мы должны донести до них мысли, слова, дела отца Александра.

Я и при жизни считал его святым. А теперь, если кому-то нужны доказательства, эта святость подтверждена его жизнью и его смертью. И мы свидетели этому. Я уверен, что его могила будет окружена народным поклонением. Я уверен, что на ней будут явлены чудеса и исцеления. Всякой канонизации предшествует народное почитание, и оно уже началось.

Многие задавали вопрос: «Как мы теперь будем жить?» И я отвечал: «Мы будем жить в его присутствии». С самого первого дня его смерти я молюсь: «Святый отче Александре, моли Бога о нас!»

30 сентября 1990 г.[12]12
  Выступление на открытии Православного воскресного университета, основанного протоиереем Александром Менем. Дом культуры Моспромстройматериалов на Волхонке.


[Закрыть]

Я знал отца Александра в течение многих лет и видел его в разных ситуациях. У него было очень живое, переменчивое лицо, реагирующее мгновенно на любое слово, взгляд, интонацию, необыкновенной лепки лоб, вьющиеся черные, а потом с густой сединой волосы, очень внимательные, то искрящиеся юмором, то серьезные, то ласковые, то грустные глаза со светло-светло-карей опушкой. Я видел его сосредоточенным, радостным, удивленным, веселым, возвышенным, задумчивым, вдохновенным, но никогда – трагическим.

У Анны Ахматовой есть стихотворение:

 
Когда человек умирает,
Изменяются его портреты.
По-другому глаза глядят, и губы
Улыбаются другою улыбкой.
Я заметила это, вернувшись
С похорон одного поэта.
И с тех пор проверяла часто.
И моя догадка подтвердилась.
 

Вот так изменились портреты отца Александра: на них лежит трагический отсвет. А раньше этого не было.

Фотография – вещь таинственная: в ней содержится вся информация о человеке начиная с детства, нечто вроде астрального портрета. И есть люди, умеющие эту информацию считывать. Очевидно, трагизм скрыто присутствовал в этом человеке, и теперь его лицо на фотографиях носит явственный отпечаток высокой трагедии.

Я познакомился с ним заочно. В конце 60-х вышел фильм Михаила Калика «Любить…» Он прошел в Москве по кинотеатрам третьего ряда и быстро был снят, а потом и вовсе запрещен, потому что Калик решил эмигрировать. Всю эту картину было приказано смыть с пленок, что и было исполнено. Остался, может быть, единственный экземпляр фильма, который Калик увез с собой в Израиль. Вот этот-то экземпляр перед отъездом он показал втайне в каком-то клубе около метро «Аэропорт». Там я его и увидел. Это был то ли 69-й, то ли 70-й год. Публика была почти сплошь диссидентская.

Фильм произвел на меня сильное впечатление. Он был документально-художественным, точнее, художественным с документальными вставками. Эти вставки представляли собой интервью со священником. Он говорил о любви. Но как говорил! Меня поразили свежесть, глубина и оригинальность его мысли. Так никто не говорил. От всего фильма в памяти осталось только это – легкость, блеск, точность, духовная высота, непередаваемый юмор отца Александра (я только потом узнал, что это был он). Все остальные сюжеты померкли.

Прошло некоторое время, и я увидел отца Александра не на экране, а в жизни (я познакомился с ним в середине 70-х). Все совпало, и более чем совпало, потому что он был неизмеримо богаче своего экранного образа. И опять – фейерверк мысли, остроумия, радости, света. Именно свет, сияние исходили от него. Я сразу полюбил его. Его нельзя было не любить.

У него было не лицо, а лик. От него трудно было отвести глаза. Его обаяние было непреодолимым.

Есть разные типы людей. Грубо говоря, два основных типа: созерцательный, рефлектирующий, человек мысли и – практик, человек дела. В отце Александре в равной мере сочеталось то и другое – необычайная энергия действия и необычайная сила мысли. Причем никакого зазора между словом и делом не было: слово было одновременно делом. Вообще гармонией отмечено в нем все – и облик, и слова, и мысли.

Не перестаешь удивляться: сколько же сумел сделать этот человек за одну-единственную жизнь! Говорят, он сделал столько, сколько несколько академических институтов. Да ничего подобного! Никакие институты, ни порознь, ни вместе, не сделали и не могли сделать то, что сделал он один. Это было под силу только такой могучей личности. Он сделал, в частности, то, о чем мечтал, но не смог реализовать Владимир Соловьев, – осмыслил, проанализировал и в сжатой форме описал духовный путь человечества, его философские и религиозные поиски на протяжении всей истории. Причем небывалая глубина исследования непостижимым образом сочетается с простотой, доступностью и художественностью изложения. И это не единственное его достижение.

Каждое его появление в Церкви было вспышкой света. Все освещалось и освящалось – храм, лица людей, души. Но таким же явлением света, сосредоточенного и сильного, или же, если воспользоваться образом Цветаевой, световым ливнем, было само его пребывание на Земле. Это было мощное, все возрастающее горение духа. Я говорю «было», но на самом деле – есть. И будет.

Его проповеди всегда были потоком – не потоком сознания, а потоком духовной лавы, которая горит, но имеет берега. Когда он возглашал: «Благословенно Царство Отца и Сына и Святого Духа!» – его голос звенел, как голос древнего пророка, и вы сразу переносились из мира обыденности в иной мир, «где нет болезни, печали и воздыхания». Когда он служил литургию, лик его становился грозным, иконописным. Когда он пел «Отче наш», он становился похожим на апостола.

Из всех живших на Земле в наше время людей Христос с наибольшей полнотой отобразился в отце Александре. Надо это, наконец, понять. Он повторил путь Христа и, как Христос, принял мученический венец.

Мы входим здесь в сферу сакрального, мистического. Достоевский однажды сказал, что Пушкин унес с собой некую тайну, и мы теперь без него эту тайну разгадываем. Вот и тайну отца Александра мы должны теперь разгадывать.

Разгадаем ли? Сам отец Александр говорил, что разгадать можно загадку, а тайну – нет. И это правильно, это прекрасно. На иконах Христос или Богородица часто изображаются внутри некой сферы, внутри овала. Это символ иного, небесного измерения. Находясь в измерении земном, мы не можем постичь небесного – нам это не дано. Нам даны только намеки, подобия, и даны они лишь потому, что мы сами – образ и подобие Божие. А отец Александр жил сразу в нескольких измерениях – во многих временах и во многих пространствах.

Он, как никто, ощущал присутствие Христа в мире – не в далеком прошлом, а здесь и сейчас. Он говорил, что Христос всегда стучится в двери нашего сердца и встреча с Ним – встреча внутренняя, в глубине сердца. Только от нас зависит, произойдет ли она. Христос был стержнем и смыслом его жизни, как и у других великих святых. Однажды он сказал о преподобном Сергии: «Вера его была не возбужденной, не святошеской, а здравой, твердой, надежной, спокойной, уверенной, как весь характер святого Сергия».

Вот такая же вера была у самого отца Александра. Теперь мы знаем, «делать жизнь с кого» – совсем не с того, кто стоит на Лубянской площади, повернувшись спиной к своему учреждению.

Отец Александр оставил нам высочайший образец – пример собственной жизни. Я мог бы сказать вслед за Шекспиром: «Он человек был в полном смысле слова». Но это была бы не вся правда, да и слова эти затерты. Я даже не стал бы говорить вслед за Гоголем, что это русский человек в его развитии, каким он будет через двести-триста лет: я не верю, что такие люди будут через двести-триста лет.

Мы жили при нем, как у Христа за пазухой, как за каменной стеной. Нам было покойно и тепло. Теперь стена рухнула, и мы должны – нет, мы обязаны! – встать на собственные ноги.

Есть странные сближения, странные знаки, которые мы понимаем только ретроспективно. Юлиан Семенов, ценивший отца Александра и выступавший в 1990 г. вместе с ним в спорткомплексе «Олимпийский», одним из первых стал печатать его в своем ежемесячнике «Совершенно секретно» и даже ввел в состав редакционного совета. За месяц до убийства отца Александра этот ежемесячник поместил статью «Неоконченный реквием». Всю первую полосу этого номера занимал огромный топор…

Убийство отца Александра стало духовной катастрофой. Это злодейство потрясло всех – не только христиан. Я не завидую участи убийц, и еще меньше – участи тех, кто их натравил. Среди них, к сожалению, – люди, причастные к Церкви.

Церковь – учреждение богочеловеческое, и то, что в ней от человеческого, несет на себе отпечаток всех грехов и пороков общества – мира в широком смысле. Мало того, в Церкви искушения более опасны и изощренны, страсти более сильны, чувства более обострены, и это чревато тяжкими последствиями. Но то, что в Церкви от Бога, многократно сильнее любых человеческих слабостей и преступлений. Смерть отца Александра может пробудить спящих, открыть глаза многим, привлечь их сердца к истинной Церкви Христовой. Продолжать жить так, как живет сейчас большинство людей, значит готовить Апокалипсис.

Сейчас всех волнует переход к рыночной экономике, заседания Верховного Совета, митинги и забастовки, но – не убийство священника на подмосковной станции, утром, когда встает солнце. Между тем это несопоставимые по масштабу события. Сейчас это ясно немногим, потом станет ясно многим, и придет время, когда это будет ясно всем.

Отец Александр Мень останется для нас учителем. Учителем веры, надежды, любви. Веры в то, что Господь ведет нас и не даст нам погибнуть. Надежды на милость Божию. Любви к Богу и к его творению – человеку. Отец Александр жил верой и учил нас жить так же. Он говорил: «Если человек обретает веру – это не значит, что он нашел что-то другое; а он нашел самого себя, он нашел то глубокое, что живет всегда в нашем сердце».

19 октября 1990 г.[13]13
  Выступление на вечере памяти отца Александра. Всесоюзная государственная библиотека иностранной литературы.


[Закрыть]

В одном из своих последних писем отец Александр писал: «Я воспринимаю это время как суд Божий. Теперь мы все узнаем, кто на что способен. Думаю, что сделать что-то можно лишь с помощью свыше. Обычных сил недостаточно».

В другом письме, прошлогоднем, он писал: «Сегодня, как и вчера, я чувствую себя только орудием в Божиих руках. Все делается само собой. Я только рад, что что-то могу сделать, но не своими силами, а с нечаянной помощью свыше».

Эти свидетельства драгоценны.

Мы расцветаем, когда сердца нашего коснется благодать, а отец Александр всегда пребывал в состоянии благодати. Он был человеком всесторонне одаренным и развил все свои способности до высочайшей степени. Но произошло это потому, что он открыл себя Провидению, открыл свое сердце Творцу с самого детства, и его вера – твердая и неколебимая – была вознаграждена. Но велика была и ноша, возложенная на него.

Он совершал свое священническое, свое апостольское служение с любовью и смирением. Это была жизнь, целиком отданная Христу, а значит, и людям. Он дарил себя без остатка, он излучал в мир ту божественную любовь и благодать, которой был переполнен. Он осознанно и сокровенно нес свой крест до конца, и он без колебаний принес себя в жертву.

И потому то, что произошло на восходе солнца 9 сентября, – это не только антихристианская, но и антихристова акция. Для наших отечественных бесов он был самым ненавистным человеком. Само пребывание его на Земле было непереносимо для них. Это была фигура вселенского масштаба, святой и апостол. Свет, который горел в нем, тьма объять не могла. И грандиозности этой фигуры соответствует чудовищность преступления. Здесь или там, кара настигнет и убийц, и их вдохновителей. Пытаться спрятаться от Того, Кто «мысли и дела знает наперед», – напрасный труд.

Всю свою жизнь отец Александр противостоял силам зла, силам распада, силам духовной энтропии. Он высился между нами как скала, о которую разбивались волны безумия и хаоса. То, что совершилось, по замыслу организаторов преступления призвано остановить развитие России по пути живого христианства. Духовная деградация однажды уже привела нашу страну к гигантской конвульсии – Октябрьскому перевороту 17-го года. Сейчас мы стоим на пороге новых испытаний. Это убийство – начало нового Смутного времени.

Но вслед за отцом Александром мы должны быть уверены, что рука Всевышнего, что сила, поддерживающая мир, нас не оставит. Промысел проявляет себя на каждом витке истории. Суд Божий идет, и «теперь мы все узнаем, кто на что способен». Пример отца Александра, пример его подвига всегда будет с нами как образец жизни священника, человека, христианина. Чудо веры, явленное им, спасет тысячи и тысячи. Если Господь призывает на служение таких людей, как Александр Мень, – значит, христианство в России выстоит вопреки всему.

30 октября 1990 г.[14]14
  Вступительное слово на вечере памяти отца Александра в Центральном доме литераторов.


[Закрыть]

Мы собрались сегодня для того, чтобы почтить память великого человека современности – духовного наставника, учителя жизни отца Александра Меня. Сегодня 52-й день со времени его злодейского убийства.

Со смертью каждого человека что-то непоправимо меняется. Каждый уносит с собой целый мир – единственный и неповторимый. И это трагично. Но когда погибает человек, налагающий печать на эпоху, погибает гений, безвременно и насильственно, в разгаре своего общественного служения, – тогда трагизм возрастает тысячекратно.

Почему небольшое подмосковное село Новая Деревня стало духовным центром России? Потому что здесь был центр кристаллизации восходящих духовных сил – отец Александр Мень. Живя и работая в расхристанном, расчеловеченном обществе, он взял на себя гигантскую задачу обновления христианства, нравственного и религиозного возрождения России, восстановления человека в человеке. Это был титанический труд – вопреки всему, независимо от условий. В области духа он был тем же, кем был Микеланджело в области искусства.

Один исторический деятель сказал, что коммунистом можно стать только тогда, когда обогатишь свою память знанием всех тех богатств, которые выработало человечество. Оказалось, что он ошибся. Оказалось, что коммунистом можно стать, вовсе не утруждая себя какими-либо знаниями. Более того, они ему противопоказаны и только мешают.

А вот отец Александр (не будучи, естественно, коммунистом) действительно овладел сокровищами мировой культуры, причем в очень юном возрасте. Это касается и литературы, и философии, и архитектуры. Он прочел в подлиннике все великие книги, и не просто прочел, но самостоятельно проанализировал, дав глубокую и оригинальную оценку ведущим философским и богословским концепциям.

Ему было 20 лет, когда он написал замечательную книгу «Сын Человеческий». А между 30 и 40 годами он создал настоящую эпопею – шесть книг, составивших цикл «В поисках Пути, Истины и Жизни», – от «Истоков религии» до книги «На пороге Нового Завета». В приложениях, комментариях, примечаниях – ссылки на тысячи проштудированных им книг, написанных на разных языках. И не только ссылки, но анализ многих источников, иногда – краткие рефераты. Я не говорю уже о тысячах его проповедей, статей, лекций, книг, включая многотомный «Словарь по библиологии». Уверен: пройдут годы, и все это будет признано классикой.

Его эрудиция просто поражала. Вы могли задать ему вопрос из любой области знания и мгновенно получали краткий, точный и афористичный ответ, как будто он долгое время думал только об этом.

Но главным в нем была вовсе не эрудиция, а его вера. В 12 лет он услышал духовный призыв, которому остался верен до конца. Отец Александр – один из немногих, кто принял Евангелие всерьез, принял Христа всерьез, принял Его в свое сердце, посвятил проповеди Христа всю свою жизнь, никогда от этого не отступал. И каковы плоды этой несокрушимой веры, мы видим сегодня: вера спасает не только человека, живущего ею, но и тех, с кем он соприкасается.

Отец Александр не раз говорил, что Тот, Кто создал этот невероятный космос, со звездами, галактиками и человеком, не ограничился лишь актом творения. Он поддерживает наш мир, нашу жизнь и сейчас и всегда. И если бы Творец перестал это делать хотя бы на мгновение – пресеклось бы наше дыхание, все распалось бы на мельчайшие атомы, все обратилось бы в прах. «Не Бог в мире, а мир в Боге», – говорил он. То есть мир имеет духовное основание – таков закон этого мира, закон жизни.

Подобно этому есть другой закон: Земля стоит на праведниках и святых. Именно они скрепляют наш мир. Без них он рухнул бы, все погрузилось бы во мрак бездуховности. Таким праведником и святым, апостолом нашего времени был отец Александр Мень. Его жизнь была совершенна, как шедевр, все части которого составляют одно гармоническое целое.

Он очень часто говорил, что не все из нас доживут до следующего года, что Творец может призвать нас к Себе в любую минуту. Но мы никогда не думали, что это в той же степени относилось к нему самому. Казалось, он есть и пребудет.

Не знаю, утихнет ли когда-нибудь наша боль, но знаю, что масштаб личности отца Александра будет осознан не сразу. Его значение будет только возрастать. И потомки будут завидовать нам, завидовать тому, что мы могли слышать и видеть его, любоваться им, любить его…

На следующий день после убийства простая женщина из Новой Деревни сказала об отце Александре: «Мудрость божественная». Вот это верное слово: не ум, который очень часто уходит у нас в хитрость, а мудрость. Мудрость, чуждая самолюбованию, всякой позе, всякому эффекту, пафосу дистанции. Мудрость, сделавшая эту жизнь чудом, наполнившая ее глубоким смыслом.

Одну из последних своих лекций – о матери Марии Кузьминой-Караваевой, русской монахине и героине французского Сопротивления, – отец Александр закончил так: «Отдать себя до конца – вот это и есть совершить евангельский подвиг. Только этим спасается мир».

Оказалось, что это о нем самом.

В той же лекции прозвучали слова: «Итак, мы прощаемся». Да, мы прощаемся. Но не расстаемся: отец Александр остается с нами. И мы встречаемся с ним сегодня. Здесь и теперь.

9 февраля 1991 г.[15]15
  Выступление на вечере памяти отца Александра в Православном университете.


[Закрыть]

Сегодня ровно пять месяцев со дня убийства Александра Меня. Чем больше будет отдаляться от нас черный день 9 сентября 1990 г., тем больше будет вырастать фигура отца Александра. И это естественно: современникам трудно оценить его духовный подвиг во всей полноте. Многое от нас ускользает, многое откроется позже. Одно несомненно: этот человек наложил неизгладимую печать на нашу эпоху, и это, пусть смутно, мы начинаем осознавать.

У отца Александра есть еще не опубликованная работа «Парадоксы Альберта Швейцера»[16]16
  Написана в июле 1990 г. Впервые опубликована в сб.: Александр Мень. Культура и духовное восхождение. М., 1992. С. 344–350.


[Закрыть]. Одним из таких парадоксов он называл присущее Швейцеру «сочетание трезвости и нравственного идеализма». Но это же можно сказать и о нем самом. Это для него было в высшей степени характерно: никаких иллюзий в отношении мира и человека, но никакого отчаяния – только вера. Глубокое знание человеческой души, ясный, реалистичный, без иллюзий взгляд на мир, на общество и на Церковь и вместе с тем – абсолютная уверенность в конечной победе Света и Добра. Я думаю, эта же духовная трезвость – в основе его точных оценок людей, характеров, ситуаций.

Однажды я спросил его, как он смотрит на перспективы перестройки: выйдет ли из этого что-нибудь? Причем этот разговор происходил в очень благополучное, восходящее время, когда все были в эйфории от сияющих горизонтов демократии – еще не существующих, но как бы уже реальных. Он сказал: «Ну, это же такая глыба!» И все. Необычайно кратко, но это был глубокий ответ. Расшифровывайте сами.

Все свои таланты он развил и умножил стократно. Возьмите его писательский дар: «В поисках Пути, Истины и Жизни» – это захватывающее чтение. Читается лучше любого авантюрного романа, потому что это приключения духа, описанные Мастером. А ведь это не просто беллетристика – это раскрытие сложнейшей философской и религиозной динамики на протяжении тысячелетий, на разных континентах. И тут необычайная ясность, простота и доходчивость, при том, что он нисколько не жертвует глубиной и сложностью. Как это сделано? Непонятно.

Таковы же и его лекции. Это и богословие, и метафизика, и глубокая интуиция, и научная рефлексия, и нравственное поучение. И – юмор.

А возьмите его деятельность священника. Отец Александр – это великий пастырь, причем пастырь добрый. Он увлек на путь Добра, на путь Истины десятки и сотни тысяч людей. Как проповеднику ему не было равных.

Можно сказать, что отец Александр – это человек-оркестр, и все «инструменты», на которых он играл, одушевляла вера, сильная и непоколебимая.

У Баха есть «Хорошо темперированный клавир», а у нас – хорошо организованный хаос. Жертвой этой «организации», реализовавшей самый деструктивный сценарий, и стал отец Александр. Но организаторы просчитались, я уверен в этом: мелодия, которую вел Александр Мень, будет звучать вечно.