Текст книги "Жизнь Вечная. Современная фантастика"

Аляска. Лаборатория Билла. День шестой

С утра снова через стену общался с Еленой Михайловной. В основном утешал. Сообщил, что профессор обещал меня познакомить с первым бессмертным человеком.

То, что этим человеком является Елена Михайловна, сомнений уже не было. Передал, что сегодня напомню Биллу о его обещании и мы скоро встретимся. Да уж, пробыть два года в заточении, как в одиночной камере – испытание не из лёгких. Да ещё когда не знаешь, что у тебя в перспективе.

Так начался новый день. «Что день грядущий нам готовит?». То, что за стеной находится товарищ по несчастью, придавало мне дополнительные силы. Когда утешаешь другого – самому становится легче. Великий закон! Всё ж не одинок я в этой подземной тюрьме! Не одинок.

После утренних процедур пришёл профессор. Разговор явно не клеился, крутился вокруг каких-то малозначительных тем. Билл вспоминал своё детство, колледж, рассказывал о своём увлечении американским футболом. Говорил о методах преподавания в Америке и в России.

(Распечатка с диктофона)

– Владик, я слышал, у вас в школе цифры умножают в столбик. Покажи, как это делается?

Он написал два трёхзначных числа и протянул листок.

– Линза, зачем это тебе? Ну, ладно, давай покажу.

Билл отыскал в телефоне калькулятор и проверил результат.

– Всё правильно, Владик! Извини, просто я проверял твою память. Лишний раз убедился, что процесс регенерации протекает нормально.

– Хитрая ты бестия, Линза! Начал издалека для того, чтобы проверить, как у твоего «кролика» мозги работают. Кстати! Ты обещал меня познакомить с первым твоим подопытным. Не забыл?

– Сегодня я тебе её представлю! Это – русская женщина, Владик. Мне доставили её из хосписа, уже умирающей. (Снова врёт, гад!) В рамках международного проекта социальной помощи населению.

Я решил разыграть удивление.

– Русская? Вот так сюрприз! И сколько же ей лет?

– Вообще-то многовато… за восемьдесят. Но сейчас ей уже двадцать. Двадцать лет! Не правда ли странно звучит: «Уже двадцать»? Она никогда не будет старше двадцати одного года. Её биологические часы замкнулись в этой цикличности. Твой цикл колебался бы между двадцати пятью и двадцати шестью годами, если бы ты не заартачился. А вот Елена Михайловна приняла омоложение с благодарностью! Правда, мне пришлось подвергнуть её временной изоляции…

– Зачем же её нужно было изолировать, Линза? Ведь это бесчеловечно!

– А ты представь себе маразматическую старуху, которая всюду разгуливает и во всё сует свой нос! Я это сделал для её же блага.

– Билл, у меня к тебе такой вопрос: как скоро ты собираешься информировать мировую общественность о своём открытии?

– Владик, я не собираюсь объявлять миру о своём открытии. Ты думаешь, меня интересует Нобелевская премия? Сколько этих лауреатов было и сколько будет ещё! Сия слава ничтожна. Она просто смешна, как и размер этой пресловутой премии. Это подачка нищему!

– И как же ты думаешь им распорядиться? Открытием своим?

– Как распорядиться? Я буду с тобой откровенен, Владик. Своё открытие я намерен представить обществу не как научное достижение, а как… чудо! Да-да! Именно, как чудо!

– Линза, что это у тебя? Мания величия? Примеряешь на себя роль Господа Бога? Не великоват ли костюмчик?

– Называй, как хочешь! Сейчас ты всё поймёшь. Эту пропагандистскую кампанию я начну с себя. Подключу прессу, телевидение, интернет и заявлю на весь мир, что ровно через неделю превращусь в юношу и обрету бессмертие. Поначалу все затрубят, что профессор сошёл с ума. Но вот потом… Главное начнется потом.

– Линза, должен тебя поправить, что ты начнёшь не с себя. Ты будешь третьим, после Елены Михайловны и меня.

– Это не важно! Слушай дальше и не перебивай. Я помещу себя в закрытой телестудии под прицелы видеокамер с круглосуточной прямой трансляцией на все страны. И каждый желающий сможет увидеть происходящие со мной разительные перемены. Постепенно ажиотаж в мире будет нарастать и в конце эксперимента достигнет своего апогея. Все вокруг начнут верещать: свершилось чудо! И я не стану их в этом разубеждать!

– И что же дальше?

– А дальше я займусь неизлечимыми людьми: паралитиками, навечно прикованными к постели; буйно помешанными; людьми, попавшими в аварию и не имеющими шанса на спасение. Эти люди тоже будут под прицелом телекамер и под неусыпным наблюдением общественности. И вот, когда хромые начнут ходить, слепые видеть, а к буйно помешанным вернётся разум, тогда всё человечество станет передо мной на колени! Я обрету статус земного бога!

– Линза, ты обретёшь статус антихриста! Это его идея: устроить на земле антитезу Царству Небесному – земной рай.

– Да, Владик, я хочу, чтобы на земле был рай. Чтобы люди больше не болели и не думали о смерти. Но ты не дослушал, что будет дальше.

– Линза, что будет дальше, представить нетрудно. К тебе косяками попрут сильные мира сего. Будут предлагать большие деньги. Ведь обрести вновь молодость – это так заманчиво.

– Тут ты ошибаешься! Через два года я генетически трансформирую всё население земного шара. И сделаю это бесплатно. «Рай достается нам с большой скидкой, сколько бы он нам не стоил» – так у нас говорят. Учитывая состояние моего покойного отца, денег на производство препарата у меня хватит. Потом мне всё вернётся сторицей. Многократно! Как вернётся – тебе знать необязательно.

– Да уж! «Сразу в Рай, сразу в Рай – только ножки задирай!» – а у нас ТАК говорят. Ладно, оставим эту тему. Ты говорил о Елене Михайловне. Как скоро я смогу увидеть эту старушку?

– Да вот сейчас и увидишь. Свои обещания надо выполнять. Я слов на воздух не бросаю! Или «на ветер»?

Билл поднял трубку местной связи и буквально через минуту на пороге появился повар Гарри. Он привёз на тележке фрукты и бутылку шампанского.

– Как ты думаешь, Владик, кого нам здесь не хватает?

– Я думаю, местного шерифа!

– Ну, ты шутник! Здесь нам не хватает женщины, прекрасной Елены Михайловны! Сейчас я тебя ей представлю. Гарри, пригласи сюда леди.

И вот, в комнату вошла она. Юная, стройная девушка, с удивительно чистыми васильковыми глазами. В гостиной будто весной пахнуло! Одета она была в лёгкое, бирюзовое платье, подпоясанное широким ковбойским поясом. И ни малейших следов макияжа. Елена Прекрасная, да и только!

Увидев меня, она вдруг бросилась мне на шею. Эта её выходка, весьма эксцентричная, меня страшно смутила. Какой-то неконтролируемый порыв души! Билл, похоже, тоже был немало озадачен.

– Да вы никак знакомы? Ну, и дела! Какой же вы странный народ, русские! Дома один другого чураетесь, просто знать не желаете, а на чужбине готовы задушить друг друга в объятиях! Прошу к столу. Это событие надо отметить!

Мы выпили немного вина и профессор откланялся.

– Не буду мешать встрече соотечественников. Общайтесь в своё удовольствие!

Сама любезность этот Билл, если не знать его поглубже.

Я не мог наговориться со своей собеседницей. Елена Михайловна оказалась на редкость душевным и очень тонким человеком. Хотя вот Пушкин говорил, что тонкость не является показателем ума. «Среди сумасшедших очень много тонких людей…». Но в её «тонкости» проглядывал удивительно свежий ум.

Аляска. Лаборатория Билла. День седьмой

Сегодня едва не проспал процедуры. Разбудил голосок Елены Михайловны из соседней комнаты. Вчера, как гостеприимный хозяин, я уступил ей свою спальню, а сам перебрался на диван в гостиную, где и спал, укрывшись пледом.

– Владимир, вставайте, а то кофе остывает!

Я быстро умылся, попил кофе с гренками и отправился в процедурную. Когда же этот кошмар закончится! Билл, как обычно, поинтересовался моим самочувствием, спросил и о Елене Михайловне.

– Я думаю, что вы некоторое время поживёте вместе. Вам будет комфортнее вдвоём. Это немного скрасит твоё одиночество. Ты не против?

В это время из соседней комнаты, напротив которой я расположился, раздались какие-то странные хриплые стоны. Доктор Алекс, набирая из вены кровь, вздрогнул. Билл быстро взял приготовленный шприц с лекарством и подошёл к палате. Набрал комбинацию на кодовом замке (я заметил эти цифры: «3—1—4»), потом ещё две какие-то цифры и скрылся за дверью. Вскоре стоны прекратились. Выйдя из палаты, он натянуто улыбнулся.

– Шимпанзе волнуется! Это мой старый, не совсем удачный эксперимент. Два года назад, вколол ей «ноугранулин-плюс», препарат ускоренного старения. Это был первый, разработанный мной промежуточный препарат. Но у него есть большой недостаток: его действие не поддается контролю. Бедное животное! Эта несчастная обезьяна умирает от старости, а я ничего не могу с этим поделать.

– Билл, надеюсь, что этот «ноугранулин-плюс», ты больше не применяешь?

– Нет, конечно! На его основе я создал «ноугранулин-плюс-супер». Этот препарат оказался на порядок эффективней предыдущего. Состояние полного одряхления достигалось уже не за два года, а всего лишь за неделю. Но и он оказался бестормозным.

– Как это понять? Что значит – «бестормозным»?

– Очень просто! Это значит – препарат без тормозов. Его действие невозможно остановить. Это препарат-убийца! Тот, что со знаком плюс приводит к бесконтрольному старению, а тот, что со знаком минус – к бесконтрольному омоложению. Летальный исход и в том и в другом случае неизбежен!

Слушая Билла, я вспомнил о том несчастном бездомном, который принял смерть из его рук. Да-а! Не зря говорят: «Благими намерениями вымощена дорога в ад». Знал бы профессор, что мне открыта тайна его сатанинского эксперимента!

Что толкает таких умных, не лишённых общепринятой морали людей, на подобные преступления? Что ими движет? Неодолимая страсть к познанию истины? Стремление заглянуть, во что бы то ни стало, за грань неизведанного? Мне вспомнился изобретатель атомной бомбы Оппенгеймер. Коллеги предупреждали его, что в результате ядерного взрыва может начаться неконтролируемая цепная реакция и планета погибнет. Такие опасения в то время разделяли многие ученые. Оппенгеймер также не был уверен в «благоприятном исходе», но сознательно пошёл на этот рискованный эксперимент.

О, это чудовищное, ненасытное любопытство учёных! Святые отцы говорят, что любопытство – производное гордыни!

Видимо, сие переживание отпечаталось на моём лице, что не скрылось от глаз проницательного профессора. Но он расценил моё состояние как страх за собственную жизнь.

– Ну, что ты, Владик! Не волнуйся! Тебе ввели совсем другой препарат. Он безопасен на сто процентов! Я же тебе объяснял действие нового препарата.

– Билл, хочу тебе ещё раз напомнить о твоём обещании – восстановить мне естественный процесс старения. Кстати, Елена Михайловна также намерена пройти эту процедуру. Это её твердое решение!

Доктор Алекс в ответ на мои слова вдруг опустил голову и быстро-быстро заморгал ресницами. А Билл остался внешне невозмутимым. Казалось, он был, скорее, доволен моим заявлением, чем огорчён.

– Владик, с Еленой Михайловной я поговорю об этом отдельно. Если она твёрдо решилась на такой шаг, то я не стану перечить. Вольному – воля! Никакого насилия. Никакого! Ты убедишься в этом сам.

Я шёл по коридору, терзаемый противоречивыми чувствами. Да, видимо, остатки совести всё же присутствуют в этом человеке. Существуют же какие-то границы человеческой подлости. Последние слова Билла были очень убедительны. Так сыграть невозможно! Но этот шимпанзе… Мне не приходилось слышать, как стонет шимпанзе, но уж больно этот стон походил на человеческий. Что-то тут нечисто!

Открыв дверь в свой блок, я уловил аппетитный запах борща. Навстречу вышла Елена Михайловна, подпоясанная моей рубашкой, на манер фартука.

– Я тут выпросила у Гарри кой-каких овощей, немного мяса и сварила борщ. Давно, наверное, борщ не ели?

– Спасибо, Елена Михайловна! Вот так сюрприз!

Ну, бабуля, угодила! Хотя, какая она бабуля? По всем, как говорится, вторичным признакам, скорее – юная красавица. Совместить в голове такие взаимоисключающие вещи – задачка не из лёгких! Наверное, моё восхищение читалось в глазах. Елена Михайловна стыдливо потупила свои прекрасные очи.

– Владимир, не забывайте: мой настоящий возраст – восемьдесят четыре года. Человека красит душа, а не фигура и изумрудные глаза!

– Простите, Елена Михайловна, это как-то помимо сознания.

Мы с аппетитом поели борщ, а тут и Гарри появился, привёз жаркое и апельсиновый сок. В общем, обед удался на славу! Но то, что после трапезы рассказала мне Елена Михайловна, явно не способствовало хорошему пищеварению. Да что там пищеварение – меня её новость просто взбесила!

– Знаете, Владимир, я в заточении уже два года. Так вот, примерно месяц назад я услышала от профессора очень странные слова. Я была на процедуре. Доктор Алекс брал у меня кровь на анализ и, обращаясь к нему, профессор проронил по-английски: «Надо бы доставить ей мужскую особь. Необходимо выяснить, способны ли эти апгрейды к размножению». Я свободно владею английским языком, даже одно время преподавала в средней школе. Это было ещё в советское время, в Кишинёве. Но я это скрыла от профессора. Я с самого начала ему не доверяла.

– Так вот зачем этот гад нас соединил! Какой ублюдок!

Да, дорогие друзья, теперь вы понимаете, в какую гнусную историю можно вляпаться, легкомысленно доверившись «доброму приятелю»! Для моего американского «друга» Билла, я просто – мужская особь! Не более чем лабораторная крыса! Генетический материал для его мерзопакостных экспериментов! Ни убавить, ни прибавить. Доставлен сюда, чтобы удовлетворить учёную любознательность профессора в интимной сфере! Последнее представилось мне верхом омерзительности.

– Елена Михайловна, а кто такие апгрейды?

– Это мы с вами, Владимир. Апгрейды – это разновидность людей, выведенных искусственным путём. Некие сверхлюди.

Я поблагодарил Елену Михайловну за обед и зашёл в подсобку. Мне нужно было уединиться, чтобы без помех обдумать ситуацию. Я сел на стеллаж и погрузился в свои невесёлые думы. Что же замыслил этот чёрный профессор? Думаю, что у него более масштабные планы относительно нашего здесь пребывания. Ответ на этот вопрос искать было бесполезно. Для начала надо выяснить, кого он так тщательно прячет за дверью с кодовым замком. Действительно ли там шимпанзе, или нечто иное? Это надо выяснить в первую очередь!

Итак, начнём с кода. Первые цифры я разглядел, благодаря своему обострившемуся зрению. Эти цифры: «3», «1», «4», идущие одна за другой. Последние две цифры мне неизвестны. Чтобы их определить, нужно перебрать сто вариантов. В общем-то, немного, но это возможно сделать только на месте.

Сегодня ночью! Надо идти туда сегодня ночью. А что я, собственно, теряю? Во всяком случае, не свободу – её я уже потерял. Думаю, что этот монстр не выпустит нас отсюда живыми. Для этого мы слишком много знаем. Ну, что ж, война так война!

Выйдя из подсобного помещения, я сразу же ввёл Елену Михайловну в курс дела, рассказав, что собираюсь в этой связи предпринять. К немалому моему удивлению, она поддержала мой план. Она даже вызвалась идти со мной в эту страшную палату. Какая решительная женщина!

Ну, уж нет! Не бабушкино это дело!

Итак, друзья, вопрос решён – ночью иду на разведку. Дай Бог, чтобы всё прошло успешно!

Штат Аляска. Лаборатория Билла. Ночь восьмая

Дорогие друзья, я обращаюсь к излишне впечатлительным людям. В первую очередь к тем из вас, кто подвержен нервным срывам или каким-либо фобиям. Не читайте это сообщение, поберегите свою нервную систему. Речь пойдёт о моём ночном визите в тайную палату профессора. Честно говоря, меня до сих пор пробирает дрожь, стоит только вспомнить эту историю!

Свою вылазку я предпринял в двенадцать часов ночи. Для начала зашёл в холл, – убедился, что он пуст. Значит, что Билл – в своих апартаментах. Следуя по тоннелю, я увидел, что над дверью блока №1 – в покоях профессора, через вентиляционную решётку пробивается свет. Так! Профессор не спит. В любой момент он может направиться в холл, в своё излюбленное место. Там он обычно предаётся размышлениям. Придётся рисковать – Билл мог и до утра не угомониться.

Подойдя к лаборатории, я достал карточку с магнитной полосой, открыл дверь и нащупал выключатель. Я понимал, что свет, в данный момент, мне не союзник. Если Билл выйдет в коридор, то он сразу обнаружит, что в лаборатории кто-то есть. Поэтому действовать надо максимально быстро.

Я приблизился к двери с кодовым замком и стал быстро перебирать варианты. Только бы Линза не вышел из своего логова. Этот предательский свет меня сразу же выдаст! Казалось, время остановилось. Эх, надо было фонарик прихватить с собой. Замок сработал на коде: «3—1—4—7—2». Приоткрыв дверь в тайную палату, я вернулся к входной двери и выключил свет. Похоже, успел вовремя: я вдруг уловил звук приближающихся из конца тоннеля чётких шагов. Вцепившись в вентиляционную решётку, я подтянулся и посмотрел вниз. По коридору в направлении холла стремительно шёл профессор. Он был явно чем-то обеспокоен.

Я осторожно двинулся к приоткрытой двери. Из палаты, через образовавшуюся дверную щель, сочился приглушённый красноватый свет. Открыв дверь, я ощутил тошнотворно-сладковатый запах тления. В центре комнаты стояла большая кровать и тумбочка с ночным светильником. Слышалось учащённое хриплое дыхание постороннего человека. Вообще-то, посторонним здесь был я, но кто там лежит на кровати? Очередная несчастная жертва профессора?

На цыпочках, затаив дыхание, я осторожно приблизился к кровати и заглянул поверх решётчатого заграждения. Там в сонном забытьи, прижав куклу в груди, лежала старуха. Она была настолько древней, настолько иссохшей, что напоминала мумию. Старуха тяжело и хрипло дышала. Измождённое её лицо, испещрённое глубокими морщинами, в свете красноватого ночника вселяло ужас. Это состояние полного внутреннего оцепенения передать словами невозможно. Я чувствовал, как по спине струйками сбегает холодный пот. Не помню, сколько прошло времени. Оно как бы остановилось. Внезапно старуха широко открыла глаза, будто интуитивно ощутив постороннее присутствие.

– Ты кто? – хрипло спросила она по-английски. – Ты мой папа?

И протянула ко мне руки.

Её пальцы, скрюченные старческим ревматизмом, вцепились в мою рубашку мёртвой хваткой. Я в ужасе отпрянул, пытаясь освободиться от её цепких захватов, и тут же устыдился своему малодушию. Да это же просто маразматическая старуха, впавшая в детство. Какая тут может быть мистика? Никакой мистики и в помине нет!

В ответ на мою отстранённую реакцию старуха жалобно сморщилась, как бы ощутив свою полную заброшенность. Чёрные её глазницы наполнились слезами. Во мне острым осколком шевельнулась жалость. Сейчас она зарыдает и всех поднимет на ноги. Пиши – пропало! Надо во что бы то ни стало предотвратить истерику. Я подошёл к ней поближе.

– Да, я твой папа. Успокойся, пожалуйста, – ответил я, с трудом подбирая английские слова. (Мне бы самому успокоиться!)

– А где моя мама? Я хочу к маме!

– Мама придёт завтра. А сейчас ночь и надо спать.

Меня кольнул стыд. Как я могу говорить этому, по сути, ребёнку такую чудовищную ложь?! Увы, в таких случаях мы быстро находим себе оправдание. Нашёл его и я: маразматики быстро всё забывают.

– Хорошо, папа. Спой мне песенку!

Я не знал ни одной английской песенки. Уснула она под песенку русскую, крепко прижав свою «Барби» к груди. Я перестал раскачивать кровать и огляделся. Моё внимание привлёк большой фотоальбом. Он лежал на полке среди игрушек. Я поднёс альбом к ночнику и открыл. Какое знакомое детское лицо. Где же я видел… эту девочку? Так это же… У меня похолодело сердце; альбом выпал из рук.

Да, дорогие друзья, на фотографии была она! Это была Саманта Нельсон, девочка, пропавшая два года назад. Я вспомнил её отца Майкла Нельсона, с которым познакомился в местной церквушке. Знал бы он, что сделал профессор с его дочерью! Она тут умирает от старости, а её отец чистит стёкла этого сатанинского капища!

Подняв альбом, я стал его рассматривать, перелистывая фотографии со всё нарастающим леденящим душу ужасом. Перед глазами крупно мелькали лица, вернее, это было одно лицо – всё более и более стареющее. Тщательно задокументированная и ужасающая картина! Бежать отсюда надо! Скорее бежать!

Я вытащил из альбома фотографию Саманты и засунул ее за пазуху. Не помню, как в потёмках закрывал двери, как шёл по коридору, как попал в свой блок. Не помню… думаю, если б на пути, мне встретился Билл, то я бы придушил его собственными руками! Да, это бы сделал я – «добродушный от природы» человек! Да много ли мы о себе знаем, по сути? Часто прозреваем, оказавшись в критической ситуации. Когда жизнь припрёт!

У дверей меня встретила Елена Михайловна. Она не спала.

Я, молча, прошёл к холодильнику и достал непочатую бутылку водки. Зубы мои клацали о стеклянное горлышко; я видел только испуганные, широко раскрытые глаза Елены Михайловны да портрет Ричарда Кеннеди на стене. Она молча протянула мне бутерброд с сыром. Так же, молча, я достал из-за пазухи фотографию и положил на стол. О, это бесценное и многоговорящее молчание. Как много оно значит, и как о многом, порой, говорит…

– Успокойся, прошу тебя! Успокойся! Всё потом расскажешь. А сейчас ложись спать.

– Елена, как же страшно жить! Вот эта девочка… Ей было всего лишь три года. Три года всего. А теперь ей все сто! Сто лет, представляешь?! Я – сумасшедший, да? Или мир вокруг сумасшедший? Объясни мне!

– Ну, какой ты сумасшедший. Не смеши меня. Тогда и я тоже!

– Знаешь, Елена, я слышал – так бывает на войне.

– А, как бывает на войне?

– А вот, живут люди в каком-нибудь военном гарнизоне. Есть там рядовые, есть и начальники. И субординация, конечно же, присутствует: «Товарищ майор, разрешите обратиться?» И вдруг нападает противник: вокруг убитые и раненые. И этот самый майор, будучи раненым, оказывается с тем солдатом в каком-нибудь выгоревшем здании под обстрелом. И кричит ему: «Петя, пригнись!», а солдат в ответ: «Ничего, Стёпа, прорвёмся! Я тебя вынесу!». Так вот рождается святое слово «ТЫ». Ведь «ТЫ» – это душа, «ТЫ» – это Сам Бог, а вы… вы – это бесы вокруг. Враги!

– Да, интересно. А я и не заметила, как мы перешли на «ты». В таких обстоятельствах глупо об этом говорить. И смешно.

– О, да! И глупо и смешно, и всё в одной корзине.

– Владимир, вот эта фотография девочки… Ты принёс её оттуда? Из той самой палаты?

И я рассказал ей, дорогие друзья, всё, о чём поведал вам.