Текст книги "Друзья-приятели. Избранное"

Домой

 
Как домой мне, мама, хочется,
Вас к груди своей прижать,
И увидеть нашу рощицу,
Быть свободным мне опять.
 
 
Я б друзей собрал на вечер
Выпить водки иль вина,
И отпраздновал бы встречу
В разговорах дотемна.
 
 
По твоим борщам я, мама,
Так соскучился, представь!
Ждите скоро телеграмму,
Дом мне грезится, как явь.
 
 
Чемодан стоит в каптерке,
В нем альбом и сухпаёк,
И парадка там за шторкой,
Заготовил всё я впрок.
 
 
Жду приказ официальный,
Не команды «Всем отбой!»,
В путь отправиться мне дальний,
Чтобы встретиться с тобой.
 

Смотрины

 
Вошла уверенно и смело,
Вошла без всякого смущенья:
С тобой, Володя, я хотела
Поговорить, прошу прощенья.
 
 
Сказали мне, хороший парень
Один в общаге пропадает.
Давай знакомиться: Я Варя.
Пора мне замуж, так считаю.
 
 
Студентка я второго курса,
На самом деле я спортсменка.
А у тебя какие плюсы?..
А я подумал: Вот так сценка!
 
 
Вошла как в дом к себе без стука,
В трико, футболке, пахнет потом.
«Хочу я замуж!» – вот так штука!
Я, что, похож на идиота?..
 
 
Кто позаботился, Можжухин
Прислал красавицу деваху?
Я онемел, за спину руки,
Ни бе, ни ме, видать, со страху.
 
 
Одна на грамотность проверить
Меня решила, а другая
Рост, силу, вес пришла измерить?
Ну, бабы!.. Мама дорогая!..
 
 
Наверно я и впрямь несмелый,
И глупо выгляжу? Да нет!
Галина выгнала за дело,
Иль сам ушел, сказав: Привет!
 
 
Живу теперь с майором вместе,
Его под зад жена турнула,
Пьём, женщин водим, честь по чести,
Никто от горя не сутулый.
 
 
Развелся я совсем недавно,
В мужья попасть не тороплюсь…
Ушла спортсменка, ну и славно,
Я холостой останусь пусть.
 

Теория поля

 
До того это тонкая пленка,
Не порвать, растянуть её можно,
Но не шарик воздушный ребенка —
Лопнет он от укола ничтожного.
 
 
Это нечто другая материя —
Не видна, не дается на ощупь,
И не взвесить её, не измерить.
Тело духа, иль аура, проще.
 
 
Завихрений магнитные нити,
От начала в конец бесконечны,
Всех времен отпечаток событий,
Неизменны искрой скоротечной.
 
 
Средоточие в сердце живое,
А вокруг атмосферою сфера,
Там под ней умещаются трое —
Дух, душа, плоти капелька мерой.
 
 
Но глазами мы, люди, не зрячи,
Если видим, то черточку спектра,
От ума мир же скрыт настоящий…
Всем спасибо. Аминь! – кончил лектор.
 

Переглядки

 
Не уж-то ты одна,
Не выгорев до дна,
В душе мечтой живая.
Смотрю, не отрываясь
 
 
В лицо, могла б смутиться
От пристального взгляда,
Что я, напротив, рядом,
Как будто намекаю
 
 
Сказать, что ты такая
Не можешь быть одна,
Подруга иль жена
Любимого мужчины.
 
 
Знакомиться причины
У нас конечно нет.
Следы прожитых лет
В лице, в глазах усталость
 
 
Скрывается, немало
Потерь видать и бед.
Без слов пошлю: Привет!
В ответ глаза отводит,
 
 
Но незлобиво вроде
И с ожиданьем скрытым,
И от того сердита,
Что переглядки в душу
 
 
Покой души нарушат.
На остановке двери
Открылись приглашеньем,
Она уже не верит,
 
 
Поверив искушенью,
А вышла, ждет, ли выйду,
Минуту, вслед за нею,
Смахнув с лица обиду,
 
 
Чтоб бросить взгляд смелее.
Хотелось бы, но может,
Я обманулся всё же
Фантазией лиричной,
Коль дама симпатична.
 

На свободе мысли

 
Медлительные мысли по теченью чувств,
Шепот некрикливый не слетает с уст,
Будто параллельны с этим днем они,
Уплывут в былое, в призрачные дни,
 
 
Здесь и там живые вне пределов тела
Бродят на свободе, где им захотелось,
В будущем былое ищут в настоящем,
И случайно вскроют с тайной старой ящик.
 
 
Фото, галстук, книга, карандаш, тетрадка —
Ветхие предметы перебрать им сладко.
Сам я в теле этом задремал усталый,
Ничего чтоб мыслям бредить не мешало.
 
 
Я глазами духа безучастный зритель,
Бессловесным чувством говорю: Идите
В те края и годы, близко и далеко,
До финальной ленты, до судьбы истока,
 
 
Вы с высот способны видеть без изъятий
Всю дорогу разом, власти вашей хватит.
И с небес как птица, наблюдая зорко,
Где разверзлась пропасть, где взметнулась горка,
 
 
И туда как хищник камнем вниз, магнитом
Жертвы страх притянет, в поисках защиты
Мечется по полю в слепоте душевной,
Мир преображают мысли совершенно,
 
 
И сливаясь с чувством, зреньем и опорой,
Если дать им волю, станут очень скоро.
Боль в груди кольнула как напоминанье:
Не гонись за мыслью, а вернись в сознанье
 
 
В этот день реальный, в этот час текущий,
Быть не где-то в прошлом, в теле все же лучше.
 

Абитуриент влюбленный

 
На лестнице с учебником в общаге занимаюсь.
К экзаменам готовлюсь? Да нет, душою маюсь.
А Катя разве любит?.. Она хотела замуж.
И этот случай пошлый с её подпитой мамой?..
 
 
И ревность, что за глупость, не Кати, той же тещи.
Порву я связь, наверно, письмом, так будет проще.
Как началось-то с нею? Известно как – обычно.
У друга на встречинах с глаз пьяных симпатичной
 
 
Она мне показалась, ну и назначил встречу.
Пойдем, мол, погуляем, на завтра, как просплюсь.
Минутную влюбленность похмелье, мол, излечит,
На девушку, подумал, ум трезвый взглянет пусть.
 
 
Под чувством ум, известно, не очень-то и умный,
Он, здраво размышляя, измученный сомненьем,
Себе противоречит…, всех одночленов сумма —
Стандартный многочлен, решенье уравненья…
 
 
Под утро мы прощались, стояли у калитки,
Она не торопилась уйти, но как-то нервно,
Или продрогла малость, наматывала нитку
На пуговицу кофты. Поцеловать, наверно,
 
 
Её мне полагалось, но как, я сам робею,
И ткнув губами в щеку, неловко получилось:
Прощай, пока, до встречи. Калитка вслед за нею,
Железом ржаво скрипнув, со стуком затворилась.
 
 
Законы Ома, цепи, магнитный резонанс,
И сила тока, емкость, и мощность, амплитуда —
Всё вперемешку, в кучу – экзамены, роман,
Что было так недавно, навряд ли я забуду.
 

Дембельский крест

 
Для нас последний этот полигон,
Ну, что, ребята, будем ставить крест,
Пусть памятью о нас послужит он,
Кто из каких служить приехал мест,
 
 
Кто с Питера, Москвы, а кто с Урала,
А кто-то из Хакасии далекой.
Из рельса крест вмуруем, чтоб стоял он,
Как памятник в Германии, без срока.
 
 
Две перекладины с названьем городов
Привинчены, приварены надежно,
Крест дембельский, товарищи, готов,
Теперь на память фото сделать можно.
 
 
Бросали в яму прямо в мокрый цемент
Монеты, пуговицы, в общем, кто, что мог,
И, может, в двадцать первом веке немец
Найдет следы солдат советских ног.
 
 
Отдельный грозный наш дивизион
Стоял в далеком прошлом в Виттенберге,
Найдет в архивах через годы, может, он,
ГСВГ, и кто служил, их слава не померкнет!
 
 
На службу крест поставили, ура!
Пусть прапорщик, его ломая, злится.
Ну, что, ребята, в лагерь нам пора,
Еще чуть-чуть и станем вольной птицей.
 

Структура духа

 
Допустим, есть сущность первичная – дух —
Из тонких энергий, незримый,
Его не уловит физический слух,
Как поток не уловит нейтринный.
 
 
Допустим, основа его есть ядро,
Подобно, но тоньше нейронов,
Нейтрально, округло вращеньем, зеро,
Из линий магнитных корона.
 
 
Так обладает та сущность умом,
И памятью, мозгу подобно,
И сущность та вечна, мозг – временный дом,
Живет в нем, пока что удобно.
 
 
В основе бесполая, а в тело войдя
Учиться, кем быть – выбирает,
Родители плоть, а не духа родят,
Сначала пусть личность сырая.
 
 
Но дух умещается в клетке живой,
Она хоть мала, но огромна,
И слух для любви напрягает он свой,
Тонкий, ранимый и скромный.
 
 
И если любви не уловит тепло,
Приход его матери горек,
Он стукнется в сердце её, как в стекло,
Нахлынет, откатится морем.
 
 
И след он оставит как чувство вины
Несостоявшейся маме,
Никто не увидит со стороны,
Как действие шло в мелодраме.
 

Дядя Юзеф

 
Дядя Юзеф утонул,
Немец, пленный с Кенигсберга!
Ты чего кричишь так, Верка?
Успокойся, сядь на стул…
 
 
Ну, рассказывай, родная,
Что случилось, в чем беда?
Ледяная ведь вода…,
Спьяну он полез, не знаю…
 
 
Кто полез? Да дядя Юзеф,
Там на озере в горах,
С камня прямо, божий страх,
Высоко, ползу на пузе
 
 
К краю самому, всплывет,
Нет ли, думаю, гадаю…
Всплыл как будто, выгребает,
Пред собою гонит лёд.
 
 
А потом нырнул и сгинул,
Пять минут, его всё нет,
Для меня померк тут свет,
Я – орать, бегут мужчины.
 
 
Дочка, что, сломала ногу?..
Или в озере русалку
Ты узрела?.. Дядю жалко,
Он нырнул, утоп, ей богу,
 
 
Дядя Юзеф. Эй, ребята,
Там у берега есть плот.
Ну, тогда бежим вперед!
Спорят с кем-то, кроют матом,
 
 
Плот спихнули и шестом
Тычут дно куда попало…
Ну, а я тут побежала
Рассказать скорей о том.
 
 
Вот так да, беда большая,
Дядя Юзеф, смелый хрыч,
Не убит в войну. Не хнычь,
Верка, думать мне мешаешь.
 
 
Надо как-то тетю Нину
Поддержать, помочь, поди,
От него дитя родит,
А тут немец взял и сгинул.
 
 
Мужики идут, смотрите,
Может, все-таки достали?!
Сбегай-ка, узнай-ка, Валя,
Вова, Саша, Вера, Витя
 
 
По домам, а ну – бегом!..
Дядя Юзеф стал покойник.
Влезли мы на подоконник,
Видим крышку под крестом.
 
 
Жутко, страшно, но манит:
Люди, свечи, гроб, венки,
В крест лежащих две руки.
Дядя Юзеф крепко спит…
 

Три портрета

 
Три портрета на стене:
Брат, сестра, а между ними
Чуть с усмешкою отец.
Имена живут во мне:
Юра, Галя и Владимир —
Трое замерших сердец,
 
 
В двадцать пять от рода брата,
Тридцать с хвостиком сестры
И отца в самом рассвете.
Судьбы их как бы распяты,
Несгоревшие костры
На стене портреты эти.
 
 
Мать, жена, одна, седая,
Слышит, будто говорят,
Как живые, голосами,
Ночью рамки покидая,
И за стол садятся вряд,
И рассказывают сами.
 
 
И она им все расскажет,
Упрекает, ли журит:
Вы ушли, а я осталась,
У портретов я на страже,
Жду и плачу до зари,
Муж и дети: Юрик, Гала.
 
 
Три портрета пожелтели,
Только лица неизменно
Смотрят, молча со стены,
Будто души, в самом деле
Избежать не могут плена
Из-за косвенной вины.
 

Порыбачили

 
Ну, что, студент, поедем на рыбалку?
Тут недалече, в горы, километров за сто.
Нет мотика и для тебя, конечно жалко…
С утра рванем. Решили?.. Баста!
 
 
Валера в передках, пылит, ревет мотором,
Мы с Ванькой в хвост пристроились за ним,
По руслу рек, ущельем, лезем круто в горы,
Толкаем технику, где путь непроходим.
 
 
Гроза застигла нас на самом перевале,
Так хлещет дождь, дорога вся раскисла,
У скал стихии буйство переждали,
Где козырьком плита над тропкою зависла.
 
 
Никак студент замерз? А ну хлебни-ка
Грамм пятьдесят спиртяжки для сугреву.
И стало чудно мне в краю гористом диком,
Направо скалы ввысь, и пропасть слева.
 
 
А где ж река, спросил я удивленно,
Хотя бы озеро, где будем мы рыбачить?
Вот там, внизу, за полосой зеленой,
Река… Валера, нет, я думаю иначе.
 
 
Да брось, Иван, я знаю эту местность,
Вон в тех кошарах мне пастух знакомый.
Валер, куда ж изба исчезла, интересно?!
И лес, река, бугор, всё будто по-другому.
 
 
Не дрейф, Иван, и здесь найдем поживу,
Недаром бредень взял на всякий случай,
Студент, готовь костер, мы сетью живо,
Здесь в миг наловим рыбы всякой кучу.
 
 
За час пять рыбок только и поймали,
А их едва ли хватит на похлебку.
Притихшие, спирт в кружки разливали,
И вкруг себя оглядывали робко…
 
 
Валера, черт ты этакий хвастливый,
Куда завес?.. Уж вечер наступил,
Лучей зари последние разливы,
И серп Луны на небе звездном всплыл.
 
 
А утро нам готовило подарок:
Пока мы спали, бык с кустов одежду
Сжевал, взамен блинов оставил даром.
Рыбачить здесь всё, кончилась надежда!
 

Дом чужой

 
Лицом и телом в бабку,
А в маму – склонность выпить,
С крыльца встряхнула тряпку,
Сказала: Проходите.
 
 
Здесь жил когда-то юным,
А взрослым ездил к маме.
Входил, запели струны,
В душе горело пламя.
 
 
Но дух чужой холодный
Свет погасил мгновенно.
Мог ждать я что угодно:
В убранстве перемены,
 
 
Немытую посуду,
Разбросанные вещи,
Но радость встречи чудо
Лишь ощущал бы резче.
 
 
А тут – чужая хата,
Нет места ностальгии,
Убита напрочь святость,
И вспоминания дорогие…
 
 
На этой печке мама
Варила щи отменно,
У притолоки прямо
Лежат два-три полена,
 
 
Сухие на растопку,
И обувь; рукавицы
Лежат сушится стопкой,
И шторка, из пестренького ситца.
 
 
Гудит огонь, бывало,
В той печке в зимний холод,
Для тяги с поддувала
Совком сгребаешь золу.
 
 
На старой табуретке
Мать папироску курит,
Из молодых соседка
Приходит к тете Шуре
 
 
Совет просить, поплакать,
Иль что-нибудь другое,
Мне все равно, однако,
Пришли, не беспокоят.
 
 
У двери рукомойник,
И таз большой под воду,
Сосок, бывало, тронешь,
А рук не моешь сроду,
 
 
Как прибежишь голодный,
И щи хлебаешь жадно…
Пусть мысли сколь угодно
Терзают, ну да ладно,
 
 
Пойду я вон наружу,
Чужим стал дом родной,
Я здесь теперь не нужен,
Вернусь душой одной.
 

На Арадане

 
Коль хочешь, то свожу в тайгу,
И в горы, где нахоженные тропы
Мной с малолетства, что смогу,
Глаза закрыв, по ним протопать.
 
 
Как затяжной осилим мы подъем,
Чай вскипятим в лесной избушке.
Здесь с дедом я охотился вдвоем,
Зверья пушного свежевал я тушки.
 
 
Медведь, бывало, встретится, сохатый,
Нам с мясом быть, и холод нипочем.
Зверья полно водилось здесь когда-то,
Соль, спички взял, ружьё через плечо,
 
 
И на неделю в лес, богатую добычу
Назад в деревню тащишь на салазках.
А что сейчас? Зайчонка не отыщешь,
И по тайге гуляй ночами без опаски.
 
 
Ну вот, пришли, скидай в траву котомку,
Ружьё на гвоздь, тащи сюда сушняк…
Крест видишь, там захоронили Ромку.
Медведь задрал, полвека будет как.
 
 
Балакали у нас – из лагерей утёк.
Окрест-то их тогда с десяток было…
Пей ароматный с травкой кипяток,
Ногам придаст устойчивость и силы.
 
 
Теперь пойдем, проверим солончак,
Мы там петлю сохатому поставим.
Ну, что студент, нет силы натощак?
Придем туда и супчиком поправим.
 
 
Когда с Тувы заблудится корова,
Охотник в раз приходует как дичь,
Мол, лось, в краях у нас не новость,
И старики о том немало знали притч.
 
 
С поличным кто попался пастухам,
В сей миг убьют, а косточки в костер.
Мальцом как бы, свидетельствую сам,
Кержак сгорел, на что он был хитер,
 
 
Его, как ту корову – на куски…
А мы пришли, сейчас и перекусим.
Здесь место голое, соленые пески,
Перекури, я вскорости вернуся…
 
 
Изведай-ка моей лесной похлебки,
Такой тебе и мамка не сготовит.
Назад пойдем по легкой нижней тропке,
Но там из нас комар напьется крови.
 

Короток век

 
Мы говорим, что короток наш век,
И двести световых лет длится трек
Галактики из пыли, астероидов и звезд…
Как отличать действительность от грёз,
Когда они есть только отраженье
Чувств наших; мнимое движенье
В пространстве бесконечности покоя…
Тепло и холод относительны, рукою
Касаемся иль чувствуем ладонью,
Как эманация источника затронет
Рецепторы, то кожу обожжет
Жарой ли холодом, а в воздухе азот
Основа для дыхания, но жидкий
Холоден, что при первой же попытке
Живую ткань мгновенно заморозит…
Такие рассужденья лучше в прозе,
Сухой, и холоден технический язык,
Не для поэзии научные азы,
И без того наш век обидно скоротечен,
И хочется внимать лирические речи,
И риторически вопросы задавать
Не весть кому, философу под стать,
Что жизнь, любовь и прочее, и прочее.
А лучше жить, не спрашивать, короче,
Мух от котлет при этом отделяя…
Искусство чистое для пользы умаляет,
Оно должно быть эстетически прекрасным.
Так говорят, я думаю, напрасно…
Хороший слог ритмичный и с подтекстом
Всегда востребован, и к месту.
Но все же век наш оскорбительно короток,
И бесконечно долог, жалуется кто-то…
 

Рабочая лошадка

 
Спешит на полусогнутых, готовый поклониться,
Пусть дела нет сейчас, ему же не сидится,
Не хочет он и думать без просьб и указаний,
За похвалу готовый всё выложить заранее,
От беготни под вечер он ноги чуть волочит,
Но без приказа даже он отдохнуть не хочет.
Он жертвует собой во имя…, сам не знает.
Жена просила шубу, мать старая больная,
Собралась замуж дочка – обычные заботы.
Без отпуска, на третью устроился работу,
Домой он спать приходит и редко пообедать,
Он живчик по натуре, но превратился в деда,
Всего шестой десяток, а сед и сухопарый,
Не то, что час, минуту не растранжирит даром…
И вдруг он слёг, не может и шевельнуться даже,
Весь выгорел мужчина, врач по секрету скажет
Домашним, и леченье ему лишь долгий отдых,
А сам подумал грустно: осталось жить полгода…
 

Шепчет ветер

 
Незаметно сгорела неделя,
Снова пятница, два выходных,
Голова мысли мелкие мелет.
Мысли те, что в стихи не годны.
 
 
И душа будто вдруг встрепенется:
«Не бегу я за временем вскачь,
Как без устали вертится солнце…»
Ветер шепчет листвою: «Не плачь.
 
 
Я волну поднимал в океанах,
Заставлял тучи литься дождем,
Если хочешь, рассказывать стану,
Как прекрасен земной окоём.
 
 
Видел времени след изменений,
Где пески теперь, были саванны…
Для меня дни и годы – мгновенья,
Вскачь за временем мчатся не стану.
 
 
Хорошо мне с листвой посудачить,
Покрутить мусор всякий, бумажки,
Пыль столбом поднимая в придачу,
Не вздыхай ты по времени тяжко…»
 

Я дело предлагаю

 
«Не так, как хочешь ты,
Живи, как хочет общество,
Чтоб избежать презренья,
Забвенья, одиночества.
Следи, что нынче в моде,
За трендами, теченьем,
Ищи по духу группы,
Влекись чужим влеченьем.
 
 
Живи не так, как хочешь,
А стань таким, как многие,
И часть себя отринув…»
Что получу в итоге?
С душой марионетки,
С мозгами из опилок
Жить предлагаешь?..
О, бог меня помилуй!..
 
 
Уйди советчик скверный,
Твои опасны речи.
«Я дело предлагаю,
И нет противоречий
В моих словах, но вера,
Что растворенный в целом
Ты обретаешь счастье
Душой, умом и телом»
 
 
Советы, твои правила
Годятся для безмозглых,
Что толку с тобой спорить,
Ты сам такой быть может,
Нет, ты похуже дьявола,
В подметки Мефистофель
Речами лишь годится,
Ты провокатор-профи!..
 
 
Видение исчезло,
Но сон держал в объятьях
Удушливых и липких,
Страх обжигает: спятил!
Как от толчка разбуженный,
Лежу минуту неподвижно,
Что за дурные шутки,
Уму бросаю укоризну…
 

Рухлядь

 
Покопаюсь в куче старой,
Куда брошены обломки
Эпизодов сотни, даром
Пережитых, я их комкал,
 
 
Как ненужные бумажки,
Как обвертку от подарка.
Их нанижу я на шпажку,
Подержу над печкой жаркой,
 
 
Сор сгорит и станет дымом,
Боль спрессуется в кристалл,
Важно, что необходимо,
Я разглядывать бы стал.
 
 
Это фото душу греет,
Пожелтевшее, помятое,
Но с годами не стареют
На нем парни и девчата.
 
 
Вот тетрадка, боже правый,
Как писали первоклашки!
Влево клонятся и вправо
Буквы, в кляксах промокашка.
 
 
Рухлядь в общем, но бесценна,
Живо вечное былое…
Прахом станет постепенно,
Что хранится долго мною…
 

К матери

 
Давай к матери сходим,
Я давно в гостях не был.
Завтра сходим, Володя,
Жар, безоблачно небо,
 
 
Утром будет прохладно,
Как проснемся, пойдем.
Без толпы, Толик, ладно?
Ты и я, лишь вдвоём.
 
 
Вызвать надо бы Юру,
Пусть меж нами стоит.
Он горячий натурой,
Выпьет – наговорит.
 
 
Двадцать пять ему, Толик,
Всё равно что пацан.
Молодой и, тем более,
Хватит водки стакан.
 
 
Маме будет приятно,
К ней пришли сыновья.
У могилы опрятной
Двое – Толик и я.
 
 
Юрик призрачной тенью
Будто сходит с небес,
Поклонился в колени,
Встал, шагнул и исчез.
 

Весна и молодость

 
От сентября через десяток лет до мая дня
Учили в школе, как и всех детей, меня
Предметам, здесь ничего и не прибавишь
К известному, и фраза далее любая
Звучит банально – все учились в школе.
Тем занимательных не мог найти я, что ли,
И вспомнить нечего из той поры прекрасной?
 
 
К примеру, КВН смогла устроить классная,
Мы взяли приз, с соперниками торт
По-братски поделили. Помню до сих пор,
Как перед этим в конкурсе на сцене
Вязал платок, и трясся от волненья,
В игольное ушко с трудом продернув нитку,
Но ткань заштопал с первой же попытки.
Зал, шумный зритель: хлопки и дикий хохот.
Как выступали участники другие помню плохо…
 
 
Девятый класс наш на практике был летом,
Аскизский сыр-завод мы строили, при этом
Кто городил забор, кто рассыпал щебенку,
Кто лил гудрон на крыше слоем тонким,
А осенью за труд нам выдали зарплату,
На вкусное тотчас её потратили ребята,
А кто-то на гитару, пластинки, я на книжки.
Ворчала мать: купил б себе пальтишко,
Или ботинок пару. И год настал последний
Учиться в школе… запомнились те дни
Не двойками, а как гулять ушли на остров
С уроков – весна и молодость, всё просто!
 

Любить он хочет

 
Что под любовью разумеют?
Широкий пестрого мазок.
Не надоедает ротозею
Глядеть на стройность женских ног.
 
 
Мокрень пахуча между ними,
Как водка кровью разнеслась,
Изгибы тела, взгляды, имя…
А где любовь? Влеченье, страсть.
 
 
Честны желания ребенка,
Когда он видит – не поймет
Игры неискренности тонкой
И взрослой опытности гнёт.
 
 
Любовь – обманчивое чувство,
В прекрасном скрытое коварство,
Средь цветника сухая пустошь,
Змеи укус – душе лекарство.
 
 
Любовь – воспетое влеченье,
Пчелы полет к цветку обмана,
Бесстыдство ложного смущенья,
Когда не видятся изъяны.
 
 
Любовь прекрасная ничтожность,
Меняя часто ей одежды,
Мы оголим неосторожно
До отвращения надежду.
 
 
Любить и книгу, и занятье,
Ребенка, деньги и вниманье.
Корысть, работа – если платят,
Любовь – не золото в кармане.
 
 
Либидо, страстное желанье,
Эрос и прочее, и прочее…
Кто разбираться в этом станет,
Он не любил: любить он хочет.
 

Вернули долг

 
В мешочке из выцветшего ситца
Хранились похожие на деньги облигации.
«Ребятки, когда-нибудь вам это пригодится,
Через десяток лет, а может, двадцать
Их государство обязательно погасит»
Когда учился я в четвертом классе,
 
 
Мне нравилось разглядывать бумажки,
И по слогам читать словечки непонятные.
Другой раз в «магазин» играли с Пашкой,
Быть при «деньгах» и «торговать» приятно.
А обнаружит мама «игры» наши, спрячет
Мешочек с подзатыльником в придачу.
 
 
«Не смейте брать, негодники, без спроса,
Ведь облигации наш с папой труд и пот!»
Потом на лавочку присядет с папиросой,
Рассказ о молодости трудной поведет.
«Мы получали их частично вместо денег
По доброй воле, но… по принужденью»
 
 
Известно, как гасили облигации
В девяностых, союз распался, перестройка,
«Простила» долги родителям инфляция,
А современникам раздали ваучеры бойко,
Мол, доля ваша, стоимостью в «Волгу».
Бумажки, как и облигации, что толку…