Текст книги "Сеть судьбы офицера Игоря Ергашова (сборник)"

Начальник управления МВД недовольно нахмурился, когда вошедший в кабинет капитан Ергашов попросил командировать его на несколько суток в райцентр, в северный городишко Заречный.

– Эк, куда вас, капитан, понесло. Так вы один наш лимит на командировочные расходы съедите. Зацепка, как я уяснил из вашего рапорта, хотя и мизерная, но у вас имеется. Не так ли?

Получив утвердительный ответ, он дал Ергашову разрешение на командировку.

12. Несловоохотливый бывший туз

Мелкий северный городок и не думал прощаться с зимой. Лишь кое – где просели сугробы, да с крыш свисали первые сосульки. Устроившись в смехотворно неказистой двухэтажной бревенчатой гостинице в лучший номер с телефоном, теплыми трубами центрального отопления, неработающим допотопным телевизором, зато с рукомойником и ковровой дорожкой, слегка сдерживающей холод, упрямо просачивающийся сквозь деревянные половицы, Ергашов наскоро пообедал домашними бутербродами с горячим чаем, благо вёз с собой кипятильник. От вагонных попутчиков он знал, что темнеет тут рано. Потому решил действовать по пословице: утро вечера мудренее. Сходил в туалет – два мужских очка на первом этаже на всю гостиницу, воспользовался местной газетой, пришпиленной к гвоздю в стене. Дуло, как в аэродинамической трубе. Подумал невзначай, а каково тут справлять свою надобность женщинам. Прихватив с собой в номер еще одну продырявленную гвоздем газетку, и по скрипящей лестнице поднялся к себе в номер. Ключ, мало-мальски закрывший дверной замок, отказался слушаться, когда Игорь попытался открыть им несложный механизм. Он крутился в скважине, как дерьмо в проруби, казалось, замок бездействовал. Наконец, он изловчился, всадил проклятую железку в некий канал и, утробно хрякнув, что-то щелкнуло, пропуская постояльца в комнату. Как назло в рукомойнике водицы в обрез. Схватив со стола пожелтевший изнутри графин, и просто прихлопнув дверь, спустился на первый этаж к дежурной, возле которой был бак с водой.

– Если надумали кипятильник пустить в дело, так не советую, проводка старая, возможно возгорание, – предупредила дежурная. – Я вам дам горяченькой воды из титана.

Ергашов успокоил ее, заявив, что вода нужна в рукомойник. Наверху он легким пинком двинул дощатую дверь. Не тут-то было. Видимо, разошлись петли, дверь просела. Чертыхаясь, Игорь поставил графин на горбящийся пол, приподнял дверь, распахнул ее и взял в руки графин с водой. Едва ступил на порог, как закрывающаяся дверь треснула его по локтю. Графин не выронил, но в сердцах пнул дверь ногой. Кроссовки он всегда брал в дорогу. Дверь, злобно взвизгнув, плотно вошла в свой проем, да так, что он едва закрыл замок изнутри. Умывшись, вытирая лицо, шею и руки, подумал, что все эти мелкие недоразумения есть своеобразное предупреждение абсолютной бессмысленности его поездки сюда. Молотящий в окно ветер колыхал плотные шторы. В спортивном костюме Игорь лег в постель. И правильно сделал. Ночью, проснувшись по малой нужде, ощутил дыхание Севера. Батареи отопления оказались чуть горячее, тем не менее, в комнате стояла смехотворно мелкая плюсовая температура. Спускаться на первый этаж? Немыслимо. Последними словами кроя гостиницу и всех, кто должен отвечать за нормальный отдых гостей, хотя денежки за постой брали неплохие, он побрызгал из гульфика в помойное ведро, ютившееся под умывальником, и поверх шерстяного с залысинами одеяла положил теплую куртку. Спасибо жене, это Ира экипировала его по-зимнему. Как ни странно было для него, жившего немало лет в нормальных, почти тепличных домашних условиях, однако сон оказался крепок. А вот пробуждение – бррр! Холодно. Даже парок изо рта дымился. Словом, он успешно преодолел все утренние трудности, поскольку проснулся рано и без очереди справил надобность, набрал воды из фырчащего титана, позавтракал остатками съестного. Теперь – в местный райотдел МВД, затем по обстоятельствам, куда случай позовет. Как Ергашов и предполагал, старожилов, помнящих давние события и людей, которые его могли заинтересовать, не было. Кто уехал отсюда, кто ушел в мир иной. Но адрес одной бабули дали. Та в ту давнюю пору работала почтальоном, а позже окончила техникум связи и выросла до заместителя начальника почты. В груди Игоря затеплилась надежда. Коллеги подвезли его на дежурной машине к арболитовому двухэтажному дому.

– Второй этаж, – напутствовали коллеги, – как поднимитесь, так дверь ее сразу напротив лестницы. Живет она одна, изредка навещают дочь и внук. Смело звоните в дверь и сразу представьтесь. Все ж человек древний, к тому же недавно мы в городе бандюков поймали. Все о том знают. Люди осторожничают. Мы заедем за вами через час – полтора. На это и рассчитывайте, не то выбираться из этого микрорайона можно лишь на попутках.

На его счастье старушка отворила дверь скоро, спросив:

– А почему без формы? Мы тут так-то боимся теперь открывать двери.

В очках она была похожа на его первую учительницу. Сердце его как бы сжалось: совсем старенькая бабулька, как бы ее расспросами не растревожить. Он сразу сказал, что в городке в командировке издалека, времени у него в обрез. И попросил вспомнить старожилов – Раису Плюшеву и Федора Сумского, которые тут после лагеря поженились и еще лет пятнадцать жили.

– Ой-ой, лет-то уж сколь минуло, как всех вспомнить? – заволновалась бабуся. – Вот одна бывшая зэчка в Питер уехала, помню ее. Ей часто шли письма и посылки, она была политическая и вся такая вежливая. Еще одна семья: она артисточка, а он механик – в Латвию подались на родину. Он еще мотоцикл «Урал» здесь купил.

– Рая Плюшева много лет в бане работала истопницей, потом кассиром. Муж ее Федор Сумской шоферил, возил и продукты в магазины, и дрова. Наверняка и на почту вашу дрова привозил. Оба они круглолицые, полные такие люди, крепкого сложения.

– Ммм, – покачала головой старушка, – как же, как же. Жили тут такие. И правда ваша: она в бане заправляла, а он все на полуторке сперва ездил, после пересел на лесовоз. А вот когда и куда уехали? Не упомню этого.

– Быть может, их друзей знали кого?

– Да что вы! Я была тогда простая почтальонка. А как стала в руководство почты выбиваться после техникума, так другие заботы верх брали. Работа на почте не спокойная, много документации, корреспонденции разной, да еще и деньги – переводы, заказные и ценные письма. Да знаете что! – радостно вскрикнула она, – а ведь еще жив начальник АТК, автотранспортной конторы, в которой работал ваш Федор. После Нового года видела его в центре. Там он где-то и проживает. Старик, конечно, но еще ходит, правда, как и я, с палочкой, вернее, у него красивая из хорошего дерева трость. Да в милиции нашей его вам покажут.

Поблагодарив бабушку за ценную информацию, Ергашов спустился на улицу. Ждать довелось недолго. Ребята без промедления доставили его к трехэтажному кирпичному дому.

– Звать ветерана Всеволод Валентинович Орлович. Второй этаж. Квартира налево, дверь оббита коричневым дерматином. Мужик грозный. Хоть старик, а церемониться не любит. Долго тут в начальниках ходил. Знакомства большие имеет. В свое время возил на охоту областное руководство. Живет здесь, как кум королю и сват министру. Своя дача, дочка из областного центра часто наезжает. Где-то на юге у него дача. Действуйте осторожно, по обстоятельствам. Вот что. Мы вас проводим к нему и представим. Так оно вернее.

Если бы не местные правоохранители, то неизвестно, состоялась ли бы в тот день встреча Ергашова с бывшим местным начальником. Седой, опрятно одетый старик встретил гостей неприветливо.

– С чего бы это милиция пожаловала ко мне наскоком?! Нельзя разве по телефону созвониться?

Участковый пояснил, что капитан приехал издалека по неотложному делу и просит принять его. Дед смилостивился:

– Ладно, пусть заходит. Да старуху не разбуди, хворает она.

Узнав, кого разыскивает Ергашов, сердито засопел:

– Конечно, помню Федора Сумского. Знатный был шоферюга. И баба у него, Раиса, красавица. Завбаней, кажется, была. Так она первой отдала богу душу – рак ее сожрал. Потом, спустя годы, и Федор преставился. Правда, слышал, он после смерти Раи второй раз женился. Говорили на здешней бабёнке, на местной. Взял ее с сыном. Что я еще вам могу сказать?

– Так супруги разве все время здесь и жили?

– Как бы не так! Оба, выйдя на пенсию, на юг умотали. После смерти Раисы и вызвал Федор к себе Фаю с сыном. Вот там и окончили старики земное существование.

– Знаете, Всеволод Валентинович, не посчитайте за труд найти южный адрес Сумского. Там, вероятно, и дети их живут.

– Так не было у Раи и Федора детей.

– Ну, хорошо, но второй раз, женившись, он взял ведь женщину с ребенком.

Старик прищурил глаза. И тихо, как бы в раздумье сказал:

– А ведь Фаину я знавал. Бабец была, хоть куда. Вольная женщина. Неужто ее сынок что натворил? Не расскажете мне? – он цепко уставился неотрывным строгими взглядом серых глаз.

Ергашов помедлил, если ничего не рассказать старику, тот может разобидеться и не назвать адрес Федора, надо что-то придумать, слегка приврать, в данном случае ложь пойдет на благо делу.

– Всеволод Валентинович, вы много лет были на руководящих должностях. Не можете потому не сознавать, что я за тысячи верст приехал не для праздного любопытства. Дело, по всей вероятности, не в сыне Фаины, а в самом Федоре. Вероятно, вы были наслышаны, что он сидел в лагере по криминальной статье, грабил сейфы в конторах, на фабриках и заводах. За это отбыл срок, однако скрыл от следствия, что за ним водились страшные грехи. И вот недавно они всплыли. Нам необходимо найти его сообщников, их последователей, вдруг кто еще жив, или что-либо знает о прошлом Сумского. В те давние годы при отягчающих обстоятельствах исчезли из сейфа одной конторы документы государственной важности, срок действия которых истечет весьма не скоро. Ведется их поиск, пока безуспешно. Это связано, в частности, с владениями России за границей. Сведения даже столь общие, что я вам сообщил, не подлежат разглашению. Тем более, Сумской по тому ограблению умело заметал следы, уничтожал вещдоки. Мы просим вас о помощи, назвать адрес или приблизительное место жительства на юге бывшей четы Сумских.

– А почему вы по своей линии не сделали соответствующие запросы в инстанции?

– Знаете, Валентин Всеволодович, трудно было сориентироваться, столько лет минуло. Мы подозревали в грабеже несколько человек. Вот и мотаемся, в поисках истины. Возможно, и Сумской нипричём.

Капитану почудилось, будто Орлович облегченно вздохнул. Заметно повеселевшим голосом тот обронил:

– Стало быть, такая вот крутоверть. Знаете, было бы жаль тревожить память почившей в бозе Фаи. Эта красавица в свою пору здесь многих покорила. Жаркая была женщина. К слову, никто не знает, от кого из мужчин ее сын Стасик. Где-то лежит адресок Сумского. Поищу.

Орлович открыл секретер, вытащил папку, развязал тесёмки. Порылся в старых открытках.

– Ага, вот она. Федор и Фая поздравили меня с юбилеем. Записывайте.

Ергашов даже вспотел, ему и в голову не могло прийти, что он столь быстро и удачно найдет предполагаемое место жительства человека, или его родственника, подозреваемого в незаконных операциях с золотом и драгоценностями. Он тепло распрощался с Орловичем, хотя его так и подмывало стиснуть старика в объятиях, а то и расцеловать на радостях в щеки. В добром настроении поднимался по лестнице в свой номер, эта унылая гостиница уже не вызывала в нем ни злости, ни раздражения. Капитан торопливо собрал вещи, зная, что до отправления «его» поезда в распоряжении есть еще два часа. Позвонив в приемную начальника райотдела милиции, попросил оказать ему содействие, как можно скорее попасть на вокзал. Желание коллеги местные милиционеры с удовольствием удовлетворили, радуясь вместе с ним, что тот выполнил поставленную перед ним задачу. А он весь уже был там, в пригороде Синереченска – крупного областного центра Черноземья, где стоял, по рассказу Орловича, большой кирпичный дом Сумского. Приехав в Богодарск, Ергашов на следующее утро оповестил свое руководство, а те высокопоставленных чинов Синереченска. Капитан вылетел туда на пассажирском лайнере вместе с подполковником Юкленко, заместителем начальника следственного отдела управления МВД. Станислава Сумского задержали, когда утром следующего дня его «Волга» выезжала из ворот усадьбы. Оказалось, он ни о каких золотых червонцах царской чеканки слыхом не слыхивал. У него скромный бизнес – торгует в собственном маленьком местном магазине сельхозпродукцией. Есть ларек и на городском рынке. А золото Стас видел лишь в ювелирном магазине, когда покупал на свадьбу обручальные кольца, и на скромный супружеский юбилей, в той же торговой точке, приобрел жене на скопленные денежки сережки и недорогое колье. Вот и все золото, каким располагает его семья. Поиски с металлоискателем в самых укромных уголках дома, в саду и огороде, абсолютно ничего не дали. Не принес успеха и водолаз, спустившийся в просторный и глубокий колодец. Дельцы из Арагонска и Богодарска, что приобрели золотые монеты и драгоценные украшения, не опознали Станислава Сумского. Все они твердили одно: «Толкал золотишко совершенно другой человек. Скорее всего, их было два либо три».

– Ергашов, – хмурился Юкленко, – поднял ты бучу аж на две области, а проку? Выпускай Сумского, срок задержания в изоляторе заканчивается. Попросим ребят из Синереченска установить за ним и его семьей, а это жена и дочь, и его работниками самое плотное наблюдение. А ты, капитан, вплотную займись прежней разработкой владельца «Газели» из Промышленного района. Фамилия странноватая – Сизорененко, что ли. Тот был закрытым, да еще покруче есть информация, давил одно время с Редкозубом шконки в зоне. Подозрительную активность развивал в отсутствии хозяев фирмы. Уж не навел ли он наших беглецов на своих начальников?

– Есть. Но почему Зурабов не выполнил мое распоряжение? Он должен был пасти и пасти этого менеджера. Тот принят в фирму как раз теми предпринимателями, что были убиты, вероятно, Сукорезовым и Редкозубом.

– Ты же знаешь, там крепкий «висяк». Концы эти мерзавцы будто в воду спрятали. Тут одно неотложное дело подоспело, пока ты по Северам разъезжал, вот Зурабова и задействовали.

13. Ушлый Орлович и Стас Сумской

Как только Ергашов отбыл на милицейском УАЗе, Всеволод Валентинович Орлович спустился в свой гараж и сел за руль темно – вишневой «восьмерки». Считанные минуты и он в противоположном конце городка. Укрыть во дворе машину тентом ему помог старый друг, бывший начальник лесхоза. О, сколько с ним в свое время поднято тостов! Да каких людей они возили на охоту! Кое-кто обосновался в столице «новой империи», как те в шутку звали новую Россию, другие осели в Питере, или в разных областных центрах. Они изредка встречались, но не в лесной глухомани, в охотничьих схронах, а на побережье самого синего моря. Вспоминали прошлое, пережитое, готовы были пойти друг за друга в огонь и воду.

– Витёк, пошли своего человека на почту за жетоном для межгородней связи. Вот ему два номера, пусть обязательно дозвонится. Пускай твердит, что звонит по срочному делу и добивается непременно разговора со Станиславом Федоровичем. Да нехай говорит тому, чтобы он по жетону немедленно с телефон – автомата звонил на твой номер.

– Что за секреты Мадридского двора, Валентиныч? Уж нас-то с тобой водой не разлить!

– Так надо, Витя. Для верности, поручи это леснику Тихону. Он дома?

– А где ему быть. Обход угодий не скоро.

После этого разговора примерно минут через сорок на квартиру бывшего начальника лесхоза брякнул с автомата Тихон:

– Все исполнил, командир, в лучшем виде. Ждите звоночка.

Межгород не заставил себя долго ждать. Трубку поднял Орлович.

– Да я это, Станислав, Всеволод Валентинович. Приветы потом будем разные передавать. Слушай, сынок, сегодня был у меня один служивый сле-дак из Богодарска. Ищет адрес Федора Сумского. Вешал мне лапшу на уши про покойничка Федю. Чем интересовался? – переспросил он. – Не перебивай. Фуфло он мне гнул, думал я старикашка малоумный. Твой адресок выспросил. Я дал. Раз Федю Сумского тревожит, то все равно пойдет к тебе. Служивый здесь что-то вынюхивал. Учти, думаю, что он с командой на днях явится к тебе. Делай на опережение. Понятно! Забудь надолго все мои телефоны. Когда надо будет, сам тебя найду. Всего хорошего.

Друзья, чаёвничая, дождались сумерек. Орлович вернулся домой.

* * *

Стас давно догадался, кто отец его. Он заканчивал восьмой класс, когда дядьку Федора впервые с инфарктом увезли в больницу. Мать часто ходила навещать отчима. Тогда и залез Стас в дальний угол кладовки, вытащил из большого бумажного почтового пакета альбом с фотографиями. Вот его мамка с группой сослуживцев из автотранспортной конторы, в центре рядом с ней стоит высокий, дородный, хорошо одетый мужик. Стасик помнил, как тот как – то летом приезжал к ним: гость с отчимом гужевали в саду, долго разговаривали. Мальчишка тогда даже удивился, на кого похож этот дядька, которого почему-то слегка побаивался отчим? На кого важный гость смахивал? И вот Федор с мамкой поехал провожать на вокзал дядьку с Севера. В гостиной под большим зеркалом стоял модный секретер, в котором, как знал паренёк, мамка прятали деньги на домашние расходы. Там было много и бумажных купюр, и мелочи. Ему уж не впервой лазить в укромный ящик, брать себе мелкие деньги на карманные расходы. Хотя дед Федя, как звал Стас старика Сумского, получал пенсию, однако деньги в доме всегда водились. Видно большая была у него пенсия. И в тот раз, набрав в карман шуршащих бумажек, он привычным движением попытался задвинуть на свое место ящичек. Не тут-то было: съехали боковые направляющие ящичка из паза, а ящичек тяжелый. Кое-как мальчишка поставил его на место, опасаясь, как бы некстати не вернулись мать с отчимом. Все обошлось. Разминая затекшие руки, Стас поглядел в зеркало. И обомлел: так тот дядька Всеволод на него, Стаса, здорово смахивает: не малец ведь, догадался, кто был его настоящий отец. А то мамка ему врала, будто отец заболел и умер. Жив его отец! Впрочем, сметливый от роду, он мать не тревожил расспросами. Перед окончанием восьмилетки мамка позвала его в огород, будто бы клубнику собрать и там сказала:

– Стасик, дядя Федя уже старый человек. Ты его зови так: когда папа, когда отец. Он тебя на ноги поставил. Мало ли что с ним может случиться: заболеет, или, не приведи Господь, на своей «Волге» разобьется, а наследников у него прямых нет, кроме дальней племянницы, а та его не забывает, письма идут ему, открытки. Он по старости сиропится, глаза на мокром месте. Может ей по суду много добра отойти. Так ты скоро пойдешь паспорт получать и скажи деду, что тебе нравится и он сам, и его фамилия, а раз он усыновил тебя, то ты хочешь быть Сумским. Ты с ним в хороших отношениях. После восьмилетки двинешь в город, в политехникум. А я с ним сама тихо разговоры поведу, чтобы дед на нас с тобой завещание составил. Я вон сколько лет на его дом, на хозяйство горбачусь. Денежки у него где-то есть, я это точно знаю. Нельзя нам упускать такой фарт.

– Мамка, он намного тебя старше, долго не протянет. Последнее время – хворый.

– Пусть живет дед, пока ему живется. Но все это должно быть наше, сынок. А я не в том возрасте, когда нового мужика ищут. Да еще и попадется мот ли, аль пьяница, или бабник. Ты послушай меня. Придет время, и ты один будешь тогда законным наследником деда. Собираем пошвыдче ягоды, дед с крыльца спускается.

Окончив успешно восьмилетку, Стасик Сумской поступил в техникум, через несколько лет получил диплом техника-технолога пищевой промышленности. Отслужив в армии, вернулся к матери и деду Федору, которого теперь звал только папой. Нашел в городе прекрасную работу и заочно начал штурмовать вузовскую программу. Дед Федор, любивший водочку и всласть поесть, крепко сдал. Он сам отписал по завещанию дом и все хозяйство жене Фае, Стасику – «Волгу». Племяннице он на праздники и дни её рождения высылал деньги. Умирал Федор неспокойно, звал Раю, даже будто разговаривал с ней. Вот он внезапно приподнялся с подушки, осмысленным взглядом окинул комнату, разжал в улыбке губы.

– Фая, недавно я причастился, исповедался в церкви. Был за мной один давний великий грех. Я пришил подельника, который хотел ограбить меня, после того как мы обчистили один сейф. Мужик сам виноват, первый кинулся с ножом. А в драке разум редко берет верх, особо среди нашего брата. Тело его надежно укрыл. Потому был чист пред законом. Но семье архаровца я втихаря хорошо помог, в деньгах они не нуждались. А как сам зашился, ты от меня знаешь. С одной стороны беда, лагерь, а с другой счастье: Раю сначала встретил, а потом тебя. Жаль, что у нас детишек нет. Да откуда им быть. – Он передохнул, посопел, опять встрепенулся. – Пацаном я крепко свинкой болел, а рядом не было ни бабки знахарки, ни врачей. Ладно, Стасик твой мне за сына. Он уважительный, мягкий сердцем. Ох! – схватился Федор за сердце. – На чердаке под старой кастрюлей с известью копни лопатой. Там сундучок. Он и кормил нас. И тебя и Стасика прокормит. Положи меня рядом с Раей, памятник хороший поставь. А ключ от него в сарайке, в банке с с с… – Старик захрипел, откинул голову на подушку.

Затих. Навсегда. Грех было жалиться Фаине на прожитые вместе годы с Федором. Дом полная чаша. Она не спрашивала, откуда прибыток при одной – то пенсии. Значит, мужик ее умеет дела ладить, и лучше в то свой нос не совать. И тут открылось такое. Видать, припрятанное в зрелые годы добро сховал, решила она. Деньги и бумаги ценные, разные облигации знала, где искать. В реформенные годы сбережения ухнулись, крохи остались. Но все равно жили исправно. Знать, была у Федюши немалая заначка, да не бумажками. Не зря ведь куда-то на «Волге» уматывал порой на целый день, а то и на полнедели. Все и открылось, слава Богу, не нищенствовать ей и сынку. Хотя она была уверена, что без помощи не осталась бы. В прежние годы при живом Федоре изредка с Севера позванивал старый дружочек Всеволод Валентиныч, будто бы с другом Федором пообщаться. Только названивал в пору, когда хозяина не было дома. И как это он угадывал, изумлялась про себя Фаина, все ведь на меня попадал. А как дачу на побережье заимел, увозил летом гостить к себе Стасика. Там свел его со своей дочерью Машей. Не ссорились дети, вместе время проводили на море, в саду, в поездках по знатным приморским городам. Жена Орловича и их дочь спокойно отнеслись к появлению на их даче Стасика. Знали, какова жизнь на Севере, где полно мужиков с синими наколками и не хватает на всех баб. Двоюродный брат ни на что не претендовал, судя по одежде и рассказам мальчика и отца, изредка гостившего у Федора, семья Сумских жила зажиточно. Какая ни есть, а Стас – все же родная кровь. Но о том не принято распускать языки. Если спросит кто, так отвечать, дескать, это дальний родственник.

Переезжать на юга Орловичи не желали. Они выезжали на дачу жить тогда, когда им хотелось. Не одним летом, но и зимой. Жаркий климат их не устраивал. Другое жилье, в средней полосе России, поднимать уже не по силам. Хотя сбережения позволяли Орловичу купить и дом, и квартиру. И сейчас, проводив за порог милиционера, он надумал махнуть на самолете с захворавшей женой на юг. Тут есть кому приглядывать за квартирой. На юге же, за дачей его присматривает один верный сибирячок, отколовшийся от шпаны. Там ему и кров, и пища обильная, и денежки капают. А три верных пса не дадут лихим людишкам побаловать: сожрут, да и только, иль порвут на куски. Псы признают только его, да высокого крепкого старика, который с женой и дочерью наведывается сюда. Чуют, кто тут главный хозяин, кто всех кормит и поит. И запах от него крепкий такой, не то что у стариков, которые как-то наезжали к ним летом. Пухлые те, потливые. Сын их псам больше нравился. И главный хозяин парнишке очень симпатизировал. И гостил тут не раз, они позволяли ему баловаться с ними. Что-то в запахе парня было от запаха их главного хозяина. Лучше не задираться, не цапаться. А то у хозяина вон какое ружье! Как долбанет из него, так и прощайся со своей шкурой. Пожить хотелось в достатке. Неизвестно ведь, как в ином мире придется жить, и будут ли они вообще жить. Изредка в их саду проплывали по воздуху какие-то собачьи тени. Они их облаивали, те оставались невозмутимы. Когда-то, наверное, они тут жили, решали промеж себя псы. Не охота им было превращаться в подобные тени. Служба была спокойная. Кто отважится, услышав истошный собачий лай, перемахнуть через высокую ограду? Сторож Степан привык к сытой жизни, стал как бы благодушным, изредка встречался на стороне с женщиной. Перезнакомился со многими местными мужиками. Почем зря, для острастки, не колотил местных забулдыг. А за дело, за дерзость и наглость. Те его побаивались. Степан дюже спортивный. Раз трое хотели проучить, когда в магазин бегал за куревом. Куда там, спасибо, что живы остались. Двоих кулаками припечатал, а третьему, верзиле и первому в поселке забияке, финкой сухожилие на руке подрезал, да пригрозил им, вякнут кому – нибудь, всех на перо поставит или дыры в коже оставит. Словом, блатяра, хоть и не местный, а пришлый, однако задираться с ним нет никакого резона. Упикает. И хозяин у Степана такой вальяжный, видимо, в больших начальствах ходил и связи у него дальние. Оставили домушники затею потравить собак и пограбить усадебку. Да пошел он! Мало ли на побережье лохов, кого обчистить сам великий случай-изобретатель велел! Вот сидит себе неразлучная троица в придорожном кафе, пивко – ёрш дует, глянь, а на скорости к вокзалу мчит на иномарке Степка. На переднем сиденье, рядом, восседает лютый кобель – бульдог.

– Эн, глянь, не сезон покуда, а Степка на вокзал попёр. Никак хозяина встречает, – икая, кинул слово не зазорное один из них. – Везет, такого хозяина подцепил.

– А чего цеплять-то? – вмешался другой. – Участковый мне, как свояку шепнул, что Степку хозяин прямиком с Севера привёз. От счас красной рыбой иль белорыбицей побалует сторожа своего.

– Я ему, Степке, все одно глаз порву! – пьяно зашебуршил порезанный, вытягивая руку и слабо шевеля больными пальцами.

– Забудь, – спокойно возразил ему первый, – все одно что-нить с усадьбы этой поимеем. Не простой там живет карлик, верю: и мы, придет время, понадобимся. Глядишь, кого в волну надо будет кинуть, кому бока наломать, мало ли…

С завистью наблюдали они, как возвращался Степан домой с хозяином.

– На заднике, никак баба хозяина сидит, чем-то бульдога подкармливает, – констатировал второй.

– Тьфу их! – сплюнул третий, пьяно матерясь. – Мне б немецкий «Шмайссер», я б им, толстосумам, показал, как простой незатейливый народ обижать.

Дружки, похохатывая, повели третьего подремать в недостроенный дом, где в подвале основали свой штаб. После смерчей, пронесшихся несколько лет назад над этим местом, дом хорошо поколотила высокая волна, и от него застройщик временно отступил. Меж тем, иномарка подкатила к усадьбе, Степан замысловатым ключом открыл прочные железные ворота, цыкнул на вскобенившихся псов, сел за руль и аккуратно припарковал машину к высокому кирпичному крыльцу, помог выйти из «фаэтона», как почтительно звал импортное диво Степан, жене хозяина. Всеволод Валентинович уже бросал собакам свежее мясо, купленное в поселке. Когда сторож посадил на цепь и самого преданного бульдога, выросшего в доме хозяина еще на Севере, и всегда важно сопровождавшего Орловича во время его прогулок в поселке, голосом, не требующим возражений, приказал:

– Завтра же, Степан, вези сюда знатного мастера! Телеглаза будем ставить в усадьбе! Ворота переоборудуем. Будет электроника. Все нужное найдешь в черном бауле. Сыскать и сварного. И чтоб завтра же мне домоправительницу! Подплачу ей и как повару, и как горничной. Но пусть губы не развешивает, жить будет на всем на нашем и тут ночевать, в пристройке, рядом с тобой и под твоим приглядом. Задачи усек?

– Так точно, командир. Сейчас покормлю собак, сам чайку глотну и в дорогу. Можно я вашего Вернягу с собой прихвачу?

– Давай, выполняй. Не досаждай нам. До утра.

Орлович запер дверь дома. Принюхался. С кухни ароматно просачивался наперекор вытяжному вентилятору такой мясной дух, что слюна сама собой вкусно обволокла зубы, нёбо. Радостно сглотнув, он пошел навстречу хлопотавшей жене, снимая на ходу модную теплую куртку.

– Сева, Сев, – заворковала Таня, – сейчас, милый, ужин сготовлю. Ты салат пока поруби. Тут свежие помидоры, огурчики, даже базилик твой Степка имеет. Молодчина. Хозяйственный человек.

– Других не держим. Ты ж знаешь, не просто он хозяйственный, а главное – верный, как бульдог мой Верняга. Погожу пока с салатом. Гляну через черный ход, как и что в светёлке сторожа. И вход в дом с той стороны запру.

– Что уж так осторожничать, Сева? Псы на месте. Степан вот-вот вернется в дом.

– Э, Тань, времена жутко ненадежные. Пока телеглаза не поставлю, не успокоюсь. Всякий люд на побережье шастает. Есть такие ушкуйники, не приведи Господи.

За разговорами прошел ужин. Они слышали, как приехал на машине Степан. Как радостно подлаивали собаки. Приняв душ, хозяева плюхнулись в широченную кровать и провалились в крепкий сон. Утром, поблагодарив жену за вкусный завтрак, Всеволод Валентинович вызвал к себе Степана и устроился наедине с ним в гостиной.

– Знаю, у тебя тут есть надежный человек. Он с мотором?

– ВАЗон у него, шестерка. А работает Сеня охранником пионерлагеря. Времени у него свободного – во! – Степан развел в обе стороны руки, облегавшая их ткань легкой спортивной куртки как бы прорисовала контуры массивных мышц. – Если надо куда – пошлю, за себя он выставит на дежурство человечка. Один тут ему обязан выше крыши.

– Ехать придется тебе, Стёпа, на его «шестерке». Срочно делай доверенность. Больно деликатное дело тебе доверяю. Мне соваться нельзя. А кореш твой тут у меня будет на подхвате, предупреди. Подбрось ему малость монеты. А тебя ждет, как говорят в подобных случаях гадалки, не близкий путь. Сейчас покажу по дорожному атласу.

И Орлович, раскрыв нужные листы, пояснил, куда надо ехать и что выяснить.

– Думаю, справишься, не подведешь. Смотри, не засыпься с ментами.

– Все будет в лучшем виде. У Сеньки в той области имеются кореша. Адреса мне подкинет.

– Вот и отлично, Степан. Шуруй к нему. А я жду твоего механика по охранной сигнализации. Он не ментовский стукачок?

– Конечно, стукач, но не про нас. О нас он лишнего никому и слова не пыхнет. Подкормлен, и мой характер знает. Кой-какая сигнализация, смонтированная им, у нас все ж есть. И действует нормально.