Текст книги "Избранные труды (сборник)"

Так же, как нельзя отождествлять обнаружение умысла с угрозой и с контрреволюционной агитацией и пропагандой, нельзя отождествлять обнаружение умысла со всяким иным оконченным преступлением.

Нельзя, в частности, отождествлять обнаружение умысла с оконченными воинскими преступлениями, как это делает проф. В. Д. Меньшагин, который пишет: «Своеобразное решение вопросов о стадиях развития преступления в советском военно-уголовном праве проявляется, в частности, в том, что такая ранняя стадия, как обнаружение умысла вовне, не требующая уголовно-правового вмешательства по общеуголовным преступлениям, представляет весьма значительную социальную опасность и в ряде случаев должна повлечь за собой уголовную ответственность». Обнаружением умысла на совершение воинского преступления проф. Меньшагин считает высказывания военнослужащим среди других военнослужащих намерения совершить какое-либо воинское преступление, например дезертирство. Такие действия проф. Меньшагина предлагает квалифицировать в отношении военнослужащих, являющихся должностными лицами, по ст. 19¹⁷ УК РСФСР, а в отношении рядовых – как дисциплинарный проступок[391]391
  В. Д. Меньшагин. К вопросу о соучастии и стадиях развития преступления по советскому военно-уголовному праву (Труды ВЮА, вып. III, 1943, стр. 90).


[Закрыть].

Как видим, проф. Меньшагин рассматривает здесь обнаружение умысла на совершение воинского должностного преступления в качестве оконченного преступления.

В приведенном положении из работы проф. Меньшагина подняты фактически два самостоятельных вопроса: первый – об общественной опасности и наказуемости высказывания военнослужащим в среде других военнослужащих намерения со вершить воинское преступление, и второй – является ли подобное высказывание обнаружением умысла на совершение воинского преступления, которое надлежит наказывать как оконченное должностное воинское преступление.

Первый вопрос не касается темы нашего исследования. Конечно, указанные действия не безразличны для воинской дисциплины. Должны ли они наказываться в уголовном порядке, как предлагает проф. Меньшагин, или в дисциплинарном, как предлагает проф. Чхиквадзе[392]392
  В. М. Чхиквадзе. Советское военно-уголовное право. М., 1948, стр. 209.


[Закрыть], это – вопрос самостоятельный.

На второй вопрос необходимо ответить отрицательно. Тем более, что и сам проф. Меньшагин, предлагая квалифицировать обнаружение умысла на воинское преступление как оконченное должностное преступление, прямо признает таким образом, что высказывание военнослужащим в среде других военнослужащих намерения совершить какое-либо воинское преступление не является стадией этого воинского преступления, хотя бы и в форме обнаружения умысла. Потому проф. Меньшагин и предлагает квалифицировать подобные высказывания, например о намерении совершить дезертирство, не по ст. 19 и ст. 193⁷, а по ст. 193¹⁷ УК РСФСР, как должностное воинское преступление. Тем самым проф. Меньшагин, по существу, признает, что опасность таких действий заключается не в том, что военнослужащий высказывает намерение совершить дезертирство, которое может и не последовать, а в разлагающем, деморализующем влиянии подобных высказываний на воинский коллектив. Опасность дезертирства, как известно, носит совершенно иной характер.

Обнаружение умысла иногда смешивают с подстрекательством к совершению преступления, что также является неправильным. В примере, приводимом проф. В. Д. Меньшагиным, когда один военнослужащий говорит другому: «Я бы на твоем месте совершил самовольную отлучку», как раз и имеет место такое завуалированное подстрекательство, внешне, по форме напоминающее обнаружение умысла на самовольную отлучку. Субъект, который, подыскивая себе соучастника, является к другому лицу «зондировать почву», для чего рассказывает, что он-де хочет совершить преступление, спрашивает, как смотрит на это собеседник и т. д., также совершает подстрекательство к преступлению. Если указанные лица договорились совершить преступление и если их преступная деятельность будет, по не зависящим от них причинам, пресечена на этой стадии, может возникнуть вопрос об ответственности за приготовление к тому преступлению, которое они намеревались совершить в соучастии.

Все сказанное ранее позволяет нам выдвинуть требование о том, чтобы исключить из учебников советского уголовного права всякое упоминание об обнаружении умысла, как о стадии преступления, ибо ни стадией развития преступления, ни наказуемым как самостоятельное преступное деяние обнаружение умысла не является.

* * *

* * *

После того как субъект принимает окончательное решение о совершении преступления, он начинает действовать. Первой стадией развития преступления является приготовление к преступлению. На этой стадии субъект создает необходимые и благоприятные условия для успешного выполнения преступления: готовит и приобретает орудия преступления, подделывает документы, организует преступную шайку и т. д. Тем самым на этой стадии развития преступления субъект создает реальную возможность совершения преступления.

После того как субъектом созданы необходимые условия совершения преступления, когда создана, следовательно, возможность совершения преступления и наступления преступного результата, и остается только реализовать эту возможность, субъект приступает к самому исполнению преступления. Исполнение преступления является второй, и притом решающей, стадией развития преступления. На этой стадии субъект превращает созданную приготовительными действиями возможность наступления преступного последствия в действительность. Субъект начинает непосредственное причинение преступного результата. Действия по исполнению умышленного преступления, как всякая иная причина, содержат в себе закономерную необходимость наступления преступного результата. Таковы: завладение имуществом при хищении, нажатие курка огнестрельного оружия при совершении убийства, перепродажа товаров при спекуляции и т. д.

Преступление считается оконченным, когда в действиях лица содержатся все признаки состава преступления. Специфика умышленного преступления состоит в том, что для признания его оконченным, необходимо наступление предвиденного и желаемого лицом последствия. Следовательно, умышленное преступление считается оконченным тогда, когда в действиях субъекта имеются все признаки состава того преступления, совершить которое субъект намеревался. В тех случаях, когда наступает не этот, а другой преступный результат, то есть не являвшийся целью умышленной преступной деятельности субъекта, возникает вопрос об ответственности за покушение на преступление. Так, лицо, желающее убить другого человека, может лишь ранить потерпевшего. В действиях преступника, как будто, имеется оконченное преступление – телесное повреждение, поскольку причинение телесного повреждения также предусмотрено законом в качестве самостоятельного преступления. Однако ввиду того, что здесь не наступил преступный результат, который был целью действий субъекта – лишение жизни жертвы, содеянное квалифицируется только как покушение на убийство.

Или взять другой случай: субъект хотел похитить государственное имущество на крупную сумму, однако успел похитить имущество лишь на небольшую сумму. Действия такого лица должны квалифицироваться по ст. 19 и ст. 2 Указа от 4 июня 1947 г. «Об уголовной ответственности за хищение государственного и общественного имущества», то есть как покушение на хищение в крупном размере, а не как мелкое хищение, квалифицируемое по Указу от 10 января 1955 г. «Об уголовной ответственности за мелкое хищение государственного и общественного имущества».[393]393
  Дальнейшее исследование вопроса о понятии оконченного преступления не относится непосредственно к теме настоящей работы. В правильности такого мнения лишний раз убеждает монография проф. Н. Д. Дурманова. Понятию оконченного преступления автор отводит в этой монографии целую главу, причем помещает ее в начале книги. В указанной главе подробно говорится о «формальных» и «материальных» составах, об «усеченных» и «неусеченных» преступлениях. Глава не связана органически с остальной работой. По существу это – глава работы о понятии преступления, а не работы о приготовлении и покушении. Автор не смог доказать (и сделать это невозможно), что существует определенная закономерная зависимость между характером предварительной преступной деятельности и принадлежности преступления к числу «формальных» или «материальных», «усеченных» или «неусеченных». Больше того, проф. Дурманов прямо указывает, что «…для конструкции покушения не существенно, относится ли состав преступления к таким, где окончание преступления обязательно характеризуется причинением вреда, или же нет». Так, в «формальном» дезертирстве, взяточничестве или спекуляции, в «усеченном» разбое возможны и приготовления, и покушения. А в «материальном», «неусеченном составе» растраты, порубки леса, убийства в состоянии аффекта и др. практически исключается возможность покушения и приготовления. (См. Н. Д. Дурманов. Стадии совершения преступления по советскому уголовному праву. М., 1955, стр. 129).


[Закрыть]

Содержание предварительной преступной деятельности и в каждом конкретном преступлении определяется признаками объективной стороны этого преступления. Никаких априорно установленных схем здесь создавать нельзя. При последующем анализе приготовления и покушения мы убедимся, что родовые признаки приготовления и покушения едины для всех видов преступления.

Мы видели, что умышленное преступление проходит в своем развитии три стадии: приготовление, исполнение и наступление преступного результата. В одних преступлениях все эти стадии ярко выражены, например при заранее подготовленной краже, совершенной шайкой, в других, например при убийстве в состоянии аффекта, они практически трудно различимы. Каждая последующая стадия поглощает предыдущую, поэтому при беспрепятственном развитии преступления вплоть до наступления преступного результата не встает вопрос о самостоятельной ответственности за предыдущие стадии – об ответственности за приготовление и исполнение преступления. В таких случаях субъект несет ответственность лишь за совершенное им оконченное преступление.

Однако не всегда умышленное преступление завершается причинением ущерба. Бывает нередко, что субъект, начав умышленное преступление, затем не завершает его. Причины незавершения пре ступления могут быть самыми различными, но все они подразделяются на две группы: они либо зависят, либо не зависят от воли субъекта. В первом случае имеет место добровольный отказ от преступления, и тогда начатая преступная деятельность, если она не образует самостоятельного оконченного преступления, оказывается в уголовно-правовом смысле безразличной. Во втором случае, то есть когда лицо, достигнув определенной стадии преступления, не заканчивает последнее по не зависящим от него обстоятельствам, суд имеет дело с уголовно наказуемыми деяниями – приготовлением или покушением.

Неточным является полное отождествление понятия «стадии преступления» и самостоятельных уголовно наказуемых деяний – приготовления и покушения. Стадией умышленного преступления является действие, направленное на причинение преступного результата, составляющее необходимую ступень в развитии преступной деятельности. Для ответственности же за приготовление и покушение, помимо установления того, что лицо, начав преступление, достигло определенной стадии его развития, суду нужно констатировать, что преступный результат не наступил по не зависящим от лица обстоятельствам. Ненаступление преступного результата по не зависящим от лица обстоятельствам, как обязательный признак покушения, был четко сформулирован в «Руководящих началах» и в Уголовном кодексе РСФСР 1922 г. В ныне действующем законодательстве этот признак при определении покушения упомянут в ст. 16 УК УССР.

С другой стороны, нельзя согласиться и с тем, что безрезультатная попытка совершения преступления, какой является, например, покушение, есть стадия оконченного преступления. За покушением никогда не может следовать оконченное преступление, так как покушение есть преступная деятельность, не приведшая к достижению преступного результата.

Проф. Н. Д. Дурманов пишет, что термин «стадии совершения преступления» нередко употребляется в двояком значении: 1) для определения тех этапов, которые проходят оконченные преступления, и 2) для определения особенностей ответственности за преступное деяние в зависимости от этапа, на котором было прекращено совершение преступления. В советском уголовном праве играет важную роль именно это понятие стадии»[394]394
  Н. Д. Дурманов. Стадии развития преступления по советскому уголовному праву. М., 1955, стр. 11.


[Закрыть].

Подобное двойственное употребление в нашей литературе понятия «стадии преступления» – в собственном смысле слова как этапов процесса преступной деятельности и как неоконченного преступления (приготовления и покушения), ничем не оправдано и способно лишь внести путаницу.

Суды и органы расследования при рассмотрении дел о неоконченном преступлении во всех случаях имеют дело с приготовлением и покушением как уже с прерванной и не доведенной до конца, по не зависящим от субъекта обстоятельствам, преступной деятельностью.

Смешение понятий стадий совершения оконченного преступления и уголовно наказуемых деяний – приготовления и покушения – мешает четкому установлению всех необходимых признаков приготовления и покушения. Не случайно наше законодательство ни теперь, ни прежде не пользовалось понятием стадий преступления для обозначения приготовления и покушения. Не знает его, за редчайшим исключением, и судебная практика. Родовым понятием приготовления и покушения является, как об этом прямо говорит ст. 11 «Основных начал», «неоконченное преступление».

Таким образом, целесообразно различать стадии развития преступной деятельности – совершение приготовительных действий и исполнение преступления, и виды неоконченного преступления: приготовление к преступлению и покушение на преступление.

В ряде случаев деятельность лица уже на стадии приготовления к преступлению имеет общественно опасный характер. Если такая деятельность пресечена до начала исполнения самого преступления, – налицо приготовление к преступлению.

В приготовление к преступлению, являющемуся уголовно наказуемым деянием, входят прежде всего подготовительные действия.

Уголовные кодексы союзных республик определяют приготовительные действия как приискание, приспособление, приобретение средств совершения преступления и прочие виды создания условий для совершения преступления (ст. 19 УК РСФСР и соответствующие статьи уголовных кодексов других союзных республик).

Наиболее распространенные виды приготовительных действий следующие: а) приискание средств совершения преступления, например приобретение орудий убийства, фальшивомонетничества, взлома помещений и т. д.; б) приспособление средств совершения преступления, то есть приведение добытых средств в положение, необходимое для посягательства на объект (например, подмешивание яда в пищу, подкладывание взрывчатого вещества под дом с целью его уничтожения, обливание предметов керосином с целью поджога и т. д.); в) устранение препятствий, мешающих совершению преступления (например начало взлома входной двери с целью хищения, обманное удаление из квартиры хозяев или соседей по квартире и др.); г) подыскание соучастников, сговор с ними, организация шайки[395]395
  Создание банды или контрреволюционной организации образует самостоятельное, оконченное преступление, предусмотренное соответственно ст. 59³ и 58¹¹ УК РСФСР. С полным основанием Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда СССР отменила определение одноименной коллегии Верховного Суда РСФСР по делу Шахновского и др., признав в действиях виновных, организовавших банду, но задержанных до первого налета, не приготовление к бандитизму, а оконченный состав бандитизма («Судебная практика Верховного Суда СССР», 1947, вып. IV, стр. 22).


[Закрыть]; д) создание условий для сокрытия следов или предметов преступления (например, рытье ямы в поле для сокрытия трупа или похищенного имущества); е) составление плана преступления; ж) поставление лицом себя в положение, которое является наиболее удобным для осуществления преступного посягательства (устройство засады, приближение к месту совершения преступления), а также многие другие самые разнообразные приготовительные действия.

Общим для всех возможных приготовительных к преступлению действий является то, что они создают условия для совершения преступления и, следовательно, содержат реальную возможность наступления преступного результата.

В приготовительных действиях эта возможность выражается в закономерной направленности их на причинение определенного преступного ущерба. Возможность эта объективна и реальна, а не плод абстрактных рассуждений судьи, как утверждают буржуазные криминалисты[396]396
  См., например, Sеnf. Vorbereitung und Versuch (Gerichtsaal., 1906, B. 67, S. 251); Kries. Über den Begriff der objektiven Möglichkeit und einige Anwerdung denselben (Vierteiljahrsschrift für Wissentschaftliche Philosophie, zwölfter Jahrgang, 1888, S. 90).


[Закрыть]. Она устанавливается судом на основании тщательного исследования всей фактической обстановки совершения приготовительных действий.

Различные приготовительные действия создают различную степень реальности совершения преступления. Эта степень определяется, во-первых, содержанием приготовительных действий, тем, насколько они важны для причинения преступного ущерба, и, во-вторых, близостью тех или иных приготовительных действий к преступному результату.

Если совершенные лицом приготовительные действия слишком далеки от исполнения преступления, если они не создают еще достаточно реальной возможности совершения конкретного преступления, то такие приготовительные действия не подлежат наказанию. Например, субъект отправляется на рынок, чтобы купить нож для убийства, но из-за недостатка денег не покупает; или приходит в магазин, чтобы купить обувь на мягкой подошве для совершения квартирной кражи. Эти действия не представляют еще достаточной реальной возможности совершения убийства или хищения и потому за такое «приготовление» лицо на основании примечания к ст. 6 УК РСФСР не должно подвергаться уголовной ответственности.

Приведя пример с неудачной попыткой купить нож для убийства, проф. М. С. Строгович правильно писал: «Ясно, что в этих дей ствиях, хотя бы и не было установлено добровольного отказа от преступления, нельзя усмотреть состава преступления, так как от этих действий до действительного убийства слишком далеко, слишком длинная цепь действий, которые совершены не были и могли бы вовсе не быть совершены»[397]397
  М. С. Строгович. Приготовление к преступлению по УК ред. 1926 г. («Рабочий суд», 1927, № 10, стр. 849).


[Закрыть].

Как всякая иная возможность, приготовительные действия никогда не могут сами по себе превратиться в действительное наступление преступного результата. Прицеливанием нельзя убить, приближением к жертве – ранить, созданием шайки – похитить, высверливанием гири – совершить обвешивание и т. д.

Возможность не есть еще действительность. Приготовительные действия не есть еще оконченное преступление. Поэтому при прочих равных условиях суды назначают за приготовление обычно меньшее наказание, нежели за оконченное преступление.

Степень реальности возможности причинения преступного ущерба в приготовительных действиях соответствует степени их общественной опасности.

Для того чтобы созданная приготовительными действиями реальная возможность причинения преступного результата превратилась в действительное его причинение, нужна иная по своему характеру и значению деятельность. Такой деятельностью является следующая за приготовлением стадия преступной деятельности – исполнение преступления. Указанный признак, а именно что приготовительные действия, сколько бы они ни продолжались, сами по себе не могут привести к преступному результату, практически важен для разграничения приготовления и покушения[398]398
  Вопрос об отграничении приготовления и покушения рассматривается далее.


[Закрыть].

Приготовительные действия могут завершиться трояко: либо субъект переходит к исполнению преступления, тогда приготовительные действия поглощаются следующей стадией преступления и вопрос об ответственности за приготовление не встает; либо субъект добровольно отказывается от преступления, и тогда приготовительные действия теряют характер общественно опасной наказуемой деятельности; либо, наконец, в действия субъекта вмешиваются какие-то обстоятельства, которые делают невозможным дальнейшее развитие преступной деятельности. Только в этом последнем случае имеется уголовно наказуемое деяние – приготовление к преступлению, ответственность за которое предусмотрена ст. 19 УК РСФСР и соответствующими статьями УК других союзных республик.

Суд и органы следствия, привлекая лицо к ответственности за приготовление к преступлению, всегда имеют дело именно с этим последним уголовно наказуемым деянием. Причем здесь, помимо самих приготовительных действий, всегда имеет место еще и пресечение преступной деятельности на стадии и приготовления по не зависящим от лица обстоятельствам.

Практическое значение этого признака приготовления, а именно – незавершение преступления по не зависящим от лица обстоятельствам, как уже указывалось, весьма велико. К сожалению, в работах советских криминалистов мы почти не находим указания на него. Так, не говорится об этом признаке приготовления к преступлению ни в учебном пособии по Общей части уголовного права, 1952 г. издания[399]399
  Советское уголовное право. Часть Общая. М., 1952, стр. 271–280.


[Закрыть], ни в учебнике уголовного права для юридических школ, авторами которого являются В. Д. Меньшагин и З. А. Вышинская[400]400
  В. Д. Меньшагин, 3. А. Вышинская. Советское уголовное право. М., 1950, стр. 132–137.


[Закрыть], и т. д. В работе проф. А. А. Пионтковского «Вопросы общей части уголовного права в практике судебно-прокурорских органов», правда, указывается, что приготовление имеет место лишь там, где доказано, что лицу не удалось реализовать свой умысел. Однако это положение можно признать правильным лишь в том случае, если добавить, что виновному не удалось реализовать свой умысел по не зависящим от него обстоятельствам.

И. С. Тишкевич в статье «Понятие приготовления в советском уголовном праве» определяет приготовление только как стадию совершения преступления, а не как уголовно-правовое деяние. Он пишет: «Под приготовлением, нам кажется, следует понимать умышленные общественно опасные действия, которые являются началом осуществления преступления и выражаются в приобретении и приспособлении орудий и средств преступления, в подыскании соучастников и вообще в создании условий для выполнения оконченного преступления»[401]401
  И. С. Тишкевич. Понятие приготовления в советском уголовном праве (Ученые записки Белорусского государственного университета им. В. И. Ленина, вып. 25, стр. 144).


[Закрыть]. Аналогичное понятие приготовления к преступлению дает Н. В. Лясс в автореферате «Стадии совершения преступной деятельности по советскому уголовному праву»[402]402
  Н. В. Лясс. Стадии преступной деятельности по советскому уголовному праву. Автореферат кандидатской диссертации. Л., 1952, стр. 10.


[Закрыть]. Таким образом, и эти авторы не указывают на то, что обязательным признаком приготовления к преступлению является незавершение преступления по независящим от лица обстоятельствам.

В отношении покушения названный признак отдельные криминалисты признают[403]403
  См., например, Т. В. Церетели. Наказуемость приготовления к преступлению по советскому уголовному праву («Социалистическая законность», 1954, № 12, стр. 11); Б. С. Никифоров. Уголовно-правовая охрана личной собственности в СССР. М., 1954, стр. 49.


[Закрыть]. Между тем общепринято считать, что приготовление отличается от покушения только близостью к преступному результату. Кроме того, поскольку приготовление дальше отстоит от преступного результата, чем покушение, для него особенно важно установление указанного признака. Без его установления нет достаточных оснований для признания совершенных лицом приготовительных действий общественно опасными.

Одной из серьезных ошибок противников действующей конструкции ответственности за приготовление является то, что неопределенность приготовлений к преступлениям они объясняют всегда существующей у субъекта возможностью сослаться на добровольный отказ[404]404
  См., например, М. А. Чельцов. Спорные вопросы учения о преступлении («Социалистическая законность», 1947, № 4). Проф. Чельцов пишет: «Всегда возможна ссылка на добровольность отказа от дальнейшего развития преступной деятельности, которую нелегко опровергнуть» (стр. 9).


[Закрыть]. Они не учитывают, что уголовно наказуемого деяния – приготовления к преступлению – нет, если не доказано, что субъект, окончив приготовление, не приступил к исполнению преступления лишь по не зависящим от него обстоятельствам.

И. С. Тишкевич не соглашается с приведенным положением. Он пишет, что «при таком понимании неоконченного преступления пришлось бы отказаться от привлечения к ответственности за всякое приготовление и неоконченное покушение ввиду невозможности опровергнуть заявление виновного о том, что он, возможно, впо следствии отказался бы от дальнейшего совершения преступления»[405]405
  И. С. Тишкевич. К вопросу о составе неоконченного преступления («Советское государство и право», 1956, № 5, стр. 121).


[Закрыть].

И. С. Тишкевич впадает в очевидное противоречие, когда, с одной стороны, правильно признает обязательным признаком приготовления и покушения недоведение до конца преступления по не зависящим от виновного обстоятельствам, а с другой – пишет, что при наказуемости приготовления и покушения суд допускает, что лицо могло бы и отказаться в дальнейшем от завершения преступления. Ненаступление преступного результата по не зависящим от лица обстоятельствам (приготовление и покушение) и ненаступление его по зависящим от лица обстоятельствам (добровольный отказ от преступления) являются взаимоисключающими признаками. В каждом данном уголовном деле о неоконченном преступлении имеет место либо первое, либо второе. Презумпция невиновности, принцип истолкования всех разумных сомнений в пользу обвиняемого обязывают суд оправдывать лиц, обвиняемых в приготовлении к преступлению, пока у суда есть основания предполагать возможность добровольного отказа от преступления и пока это предположение не опровергнуто собранными по делу доказательствами.

Редкие приговоры, определения и постановления судебных органов, в которых идет речь о приготовлении и покушении, не подчеркивают этого важнейшего признака – незавершения преступления по не зависящим от лица обстоятельствам. Так, например, Селедцев и Корниченко были осуждены за приготовление к побегу из места заключения. Они изготовили поддельные бланки и печати, однако дальше этого не пошли. Пленум Верховного суда СССР в своем постановлении по этому делу от 2 сентября 1943 г. указал, что действия виновных нельзя считать приготовлением к побегу, поскольку в деле нет никаких данных, подтверждающих, что «побег не был ими осуществлен по причинам от них не зависящим»[406]406
  Сборник постановлений Пленума и определений коллегий Верховного Суда СССР за 1943 г. М., 1948, стр. 19.


[Закрыть], (курсив мой. – Н. К.).

На основании всего сказанного выше представляется правильным определить приготовление к преступлению следующим образом: приготовление к преступлению есть такое уголовно наказуемое деяние, при котором начатая умышленная преступная деятельность, достигнув стадии создания условий для совершения преступления, прерывается затем до начала исполнения самого преступления по не зависящим от лица обстоятельствам.

Как определить практически, являются ли действия данного лица приготовлением к преступлению? Ответ на этот вопрос можно дать только на основе учения о составе преступления.

«Основные начала уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик» называют приготовление и покушение «начатым и не доведенным до конца преступлением», то есть неоконченным преступлением. Это родовое понятие предварительной преступной деятельности весьма существенно. Оно подчеркивает, что все принципы и правила уголовной ответственности, установленные для оконченного преступления, полностью распространяются и на неоконченную преступную деятельность – на приготовление и покушение. Различия между оконченным преступлением, с одной стороны, и покушением – с другой, состоят лишь в незавершенности объективной стороны преступления. Поэтому неправильными являются утверждения, что приготовительные действия лежат вне состава преступления[407]407
  Такое неправильное положение содержится в моем автореферате диссертации «Ответственность за приготовление и покушение по советскому уголовному праву», представленной на соискание ученой степень кандидата юридических наук, 1953, стр. 6. Неточным следует признать и утверждение А. Н. Трайнина о том, что при приготовлении к преступлению налицо лишь один элемент состава преступления – умысел, а другие элементы отсутствуют («Общее учение о составе преступления». М., 1957, стр. 301).


[Закрыть]. Неточным является утверждение и о том, что эти действия лежат вне объективной стороны преступления.

Выведение приготовления за состав преступления приводило бы на практике к тому, что суд освобождался бы от важнейшей задачи установления в действиях лиц, виновных в приготовлении к преступлению, признаков конкретного состава преступления. Отсюда все доказательства сводились бы к нахождению неопределенных признаков абстрактных приготовлений (пресловутых «покупок ножа и веревки»), которые как раз создают всю путаницу в проблеме ответственности за приготовления к преступлению.

Для ответственности лица за приготовления к преступлению, прежде всего необходимо четко установить объект преступного посягательства. Трудность определения объекта при приготовитель ных действиях заключается в том, что в отличие от оконченного преступления объекту здесь еще не причинен ущерб. Но, хотя ущерб здесь только возможен, он может и должен быть доказан на основании изучения всех обстоятельств дела. Нельзя согласиться с утверждением проф. Дурманова, что при приготовительных действиях объект может быть и не определен[408]408
  Н. Д. Дурманов. Стадии совершения преступления по советскому уголовному праву. М., 1955, стр. 68.


[Закрыть]. О приготовлении как уголовно-правовом деянии не может быть и речи, пока точно не установлен объект подготавливаемого преступного посягательства. Лишь недостаточно тщательным исследованием объекта посягательства при приготовительных действиях можно объяснить тот факт, что в судебной практике иногда смешивают подделку документов как приготовление к хищению и подделку документов как самостоятельное преступление (ст. ст. 72, 120 и 170 УК РСФСР), приготовление к хищению с обмериванием и обвешиванием (ст. 128в УК РСФСР), приготовление к убийству и незаконное хранение оружия (ст. 182 УК РСФСР) или незаконное хранение одурманивающих веществ (ст. 104 УК РСФСР) и т. д.

Приготовление к преступлению имеет место лишь там, где четко установлена субъективная сторона конкретного преступления. Субъективная сторона при приготовлении такая же, как и при оконченном преступлении. Формирование умысла происходит до совершения приготовительных действий. Последующая преступная деятельность лишь укрепляет замысел лица и служит осуществлению этого замысла.

Приготовление к преступлению возможно только с прямым умыслом[409]409
  Подробнее об этом см. стр. 134–144.


[Закрыть]. Лицо сознает, что оно начинает общественно опасную преступную деятельность с целью совершения оконченного преступления и желает совершить это преступление. Если лицо обвиняется в совершении приготовительных действий к такому преступлению, в состав которого в качестве обязательных элементов субъективной стороны входят определенный мотив или цель, суд должен установить наличие у лица, готовящегося к совершению преступления, этот мотив или эту цель. Так, например, для осуждения за приготовление к спекуляции лица, скупившего товары, должно быть точно установлено наличие у этого лица цели наживы. При отсутствии со ответствующей цели или мотива лицо «е может быть осуждено за приготовление к данному преступлению. Филимонова была осуждена за приготовление к спекуляции по ст. 19–107 УК РСФСР. Ей вменялось в вину то, что она скупила в г. Адлере 80 кг яблок и 45 кг хурмы. В действительности же, как установила Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РСФСР, закупка фруктов была произведена осужденной в связи со свадьбой ее дочери для угощения гостей на свадебном вечере. Ввиду отсутствия у Филимоновой необходимой для состава спекуляции цели наживы, коллегия приговор по этому делу отменила и дело в уголовном порядке производством прекратила[410]410
  Архив Верховного Суда РСФСР 1956 г., д. 18-Д6-220.


[Закрыть].

Субъект приготовления к преступлению должен обладать всеми без исключения качествами, какие требуются для субъекта оконченного преступления (вменяемость, достижение определенного возраста, занятие, в ряде случаев, определенной должности и т. д.).

Прежняя судимость лица и его отрицательная характеристика рассматриваются как обстоятельства, увеличивающие реальную возможность наступления преступного результата. Такое лицо, по общему правилу, способно более быстро и решительно перейти от приготовительных действий к исполнению преступления, нежели лицо, впервые совершающее преступление[411]411
  См. дело С. («Судебная практика Верховного Суда СССР», 1946, вып. V, стр. 4–5).


[Закрыть].

Различия между приготовлением к преступлению, покушением и оконченным преступлением следует проводить по объективной стороне. При оконченном преступлении объективная сторона выполнена полностью. При покушении отсутствует преступный результат и может быть не доведено до конца действие по исполнению преступления. При приготовлении совершенные лицом действия предшествуют исполнению преступления и не входят в число обязательных элементов объективной стороны преступления.

Нельзя согласиться с И. С. Тишкевичем, который считает приготовление началом исполнения преступления[412]412
  И. С. Тишкевич. Понятие приготовления в советском уголовном праве (Ученые записки Белорусского государственного университета им. В. И. Ленина, вып. 25, стр. 142–143).


[Закрыть]. Приводимую им ссылку на ст. 11 «Основных начал» как на доказательство этого по ложения нельзя считать обоснованной. В «Основных началах» термин «начатое и не доведенное до конца преступление» применяется для обозначения родового понятия приготовления и покушения и лишь подчеркивает отличие оконченного преступления от неоконченного. И. С. Тишкевич исходит из двоякого понимания преступления: как оконченного преступления и как преступления в широком смысле слова. В последнее, по его мнению, входят и приготовительные действия. Приготовление, как считает И. С. Тишкевич, является созданием условий для оконченного преступления и началом исполнения преступления в широком смысле слова.

Подобное понимание преступления совершенно неприемлемо и вносит лишь путаницу в такой важнейший вопрос советского уголовного права, как вопрос о понятии преступления. Когда мы говорим «преступление», то понимаем под этим только такое деяние, в котором содержатся все признаки состава преступления, то есть оконченное преступление. Все же другие преступные действия являются лишь созданием условий для выполнения преступления (приготовление к преступлению), деятельностью пособников и подстрекателей, либо началом исполнения преступления (покушение).