Текст книги "Смертник"

Ника

– Очнулась? Эй!..

Ника с великим трудом разлепила тяжелые непослушные веки и не увидела ничего. Тогда она закрыла глаза, готовясь провалиться туда, откуда только что выкарабкалась.

– Эй!

Противный голос не отставал. Он следовал за ней в пустоту, и девушке пришлось отозваться.

– Чего… – прошипела она.

Ника хотела сказать «чего надо?», но в тот же момент в ее голове что-то лопнуло с оглушительным звоном гитарной струны, и тогда на девушку обрушилась боль. Она начиналась в затылке, вгрызалась в черепную коробку, давила на глаза. Ника застонала, окончательно приходя в себя.

– Слава богу, очнулась. Я думал, ну все, труп.

Ее совершенно не волновало, кто и что подумал. Если в голове и оставалось место, свободное от боли, то девушка ничего про это не знала. Она попробовала подняться, но тяжелое тело лежало на прежнем месте. Этот порыв не остался без ответа. Ника почувствовала, как кто-то приподнял ее за плечи и прислонил спиной к чему-то твердому и холодному.

– Пей. – В рот ткнулось обжигающе ледяное горлышко фляги.

Пить не хотелось, но фляга не исчезала, и девушке пришлось сделать глоток. Холодная вода несколько освежила ее. Сквозь темноту стало проступать чье-то лицо.

– Еще вот это, – сказали ей.

Ника почувствовала горечь на губах и отстранилась.

– Что?.. – выдавила она из себя.

– Таблетка. Выпей. Станет легче.

Ника слизнула лекарство, прилипшее к сухим губам. К ее рту тут же снова приблизилась фляга. Девушка проглотила таблетку, которая стала болезненным комом проваливаться в желудок. Некоторое время она сидела, пережидая неприятные ощущения, хотела вытереться рукавом, но не сумела. На минуту ей показалось, что рук у нее нет вообще. От страха у Ники даже прорезался голос:

– Руки!..

– Сейчас.

Через пару секунд руки, прежде стянутые за спиной, получили свободу.

– Как ты, Очкарик, или как там тебя, очнулась?

В голове Ники постепенно прояснилось настолько, чтобы вместе со словом «Очкарик» заметить и глагол. Женского рода, «очнулась». От неприятного предчувствия ее сердце заколотилось. Вместе с этим к ней вернулась способность соображать.

– Где я? – спросила Ника и в тот же момент узнала того человека, который склонился над ней. – Краб? Где мы?

– Тише, – шикнул на нее Краб и убрал флягу во внутренний карман черного комбинезона с эмблемой «Патриота» на рукаве.

– Ты из «Патриота», Краб? – Она удивилась еще больше.

– Это все, что тебя волнует? – зло спросил он. – Так получилось. Ты сможешь подняться на ноги?

Ника неосмотрительно кивнула и едва не лишилась головы. От резкой боли ее повело в сторону и она чуть не завалилась набок. Краб сжал руку девушки повыше локтя и помог подняться. Отказаться от помощи Ника не смогла. Она для верности широко расставила ноги и встала.

– Я выведу тебя. – Краб смерил ее придирчивым взглядом. – Если на ногах устоишь и не свалишься по дороге.

– Какая дорога? Куда? А где Грек, Макс, Перец?

– О них забудь. Они под охраной. Вчера вас повязали в туннеле, ну, возле ангара. Вспомнила?

– Да, вспомнил. А почему ты так ко мне обращаешься, Краб?

– А как я должен к тебе обращаться, если ты девушка?

– Я… – Ника растерялась, ей нечего было сказать.

– Я выведу тебя отсюда, – упрямо повторил Краб и пошел на нее. – До бара дойдешь – твое счастье. Знаешь, почему я тебе помогу? – Он ткнул ее в грудь, и Ника покачнулась. – Не только потому, что ты женщина. Все эти типы как были дерьмом, так им и остались. Настоящим мужиком оказалась лишь ты, единственная из всех.

– Как ты узнал, Краб, что я?.. – Ника замялась.

– Все уже знают. Обыскивал тебя Хромой, вот он всех и обрадовал. Наши на ушах стоят, такие планы относительно тебя строят, слушать тошно. Все, хватит болтать. Да, забыл спросить, ты без очков-то видишь?

– Вижу. – Она потупилась.

– Понятно. Это хорошо. Сейчас выйдешь и сразу направо. Пока я дверь буду закрывать, ты пройдешь по коридору, потом по лестнице вниз. Справа от нее дыра в стене, сразу за кустарником. Туда и полезешь. Там жди меня. Я выведу тебя на дорогу. Дальше сама.

– Спасибо, Краб.

– Потом поблагодаришь. Чуть что, падай в траву.

– Понятно.

Краб ее не слушал, развернулся и пошел к двери.

– Краб! – не сдержалась она. – А Греку, Максу – им помочь нельзя?

Он не ответил, только повернулся, посмотрел на нее и твердо спросил:

– Идешь?

– Иду. – Подтверждая свое решение, Ника шагнула к двери.

Дверь бетонной каморки открылась неожиданно легко и беззвучно. Краб быстро выглянул наружу, подал ей знак, потом отступил, выпуская ее на свободу. Не тратя времени зря, Ника бросилась бежать туда, куда и было указано. Пожалуй, «бросилась бежать» – сильно сказано. Она старалась держаться рукой за стену, чтобы в случае чего ее падение вышло не слишком шумным. Ноги заплетались, при каждом резком движении нестерпимо кружилась голова.

В коридоре, куда выходил целый десяток дверей, сиротливо горел фонарь. Его света хватило Нике на то, чтобы с честью справиться с первым испытанием. Как Краб и сказал, коридор скоро кончился, за ним обнаружилась лестница, ведущая вниз. Девушка сбежала по ней и сразу повернула направо. Здесь было темнее, чем наверху. Действуя ощупью, Ника отыскала провал в стене, забитый колючим кустарником. Даже не пытаясь найти место посвободнее, девушка пролезла сквозь сплетенные ветви.

Потом она долго лежала в густой траве, впитывая ночные запахи. Зона жила. Она выдыхала сырость испарений, накопленных за день, выла на разные голоса, выделяя из общего хора звуки, издаваемые одинокой собакой, порывом ветра гнула к земле жесткую траву.

– Эй, – тихо позвали ее, и Ника ответила.

Краб выбрался из дыры и прошел мимо девушки, держась ближе к ангару. Вскоре он махнул рукой, и Ника послушно двинулась следом за ним. Парень хорошо знал маршрут. Пока они шли вдоль бетонной стены, под ноги им ничего не попадалось. Было так тихо, что Ника не смогла расслышать даже звука собственных шагов.

За секунду до того, как Краб поднял руку, до девушки долетел шум. Она упала в траву. Шелест потревоженных стеблей заглушило дыхание Краба, ставшее шумным. Он торопливо пошел вперед.

– Краб? Ты чего здесь? – Глухой голос шел из раскрытой двери. – Все забыть не можешь, как с бабой по Зоне шел?

– Точно. – Краб усмехнулся. – Ты бы такое забыл?

– Я бы не забыл. Да меня и не обманешь. Я этих баб за версту чую. Но чтоб в Зоне!.. Первый раз о таком слышу. Ничего, завтра перестанешь по кустам шариться. Всем достанется… понемногу. Конечно, если от нее что-то останется, после того как Хромой узнает, чего ради она в Зону поперлась. Что-что, а спрашивать он умеет.

– Надеюсь, что узнает. Самому интересно.

– Долго здесь не шляйся. Смотри, как бы чего не вышло.

– Я это… за угол и назад.

– Понятно. У меня тоже чего-то живот скрутило. А все Дед виноват: «Чистая вода, точно тебе говорю». Даже таблетка для обеззараживания не помогла. Так что давай, я тоже пошел досыпать.

Все время, пока длился разговор, Ника лежала в траве ни жива ни мертва. Насколько она успела заметить, у нее не осталось и намека на оружие. Многочисленные карманы с такими удобными клапанами были девственно пусты. Она сжала руку в кулак, решив защищаться до последнего. Если удастся дотянуться, Ника будет рвать зубами горло, драться. Пусть убьют как бешеную собаку. Лучше уж так. Живой, во всяком случае, ее не получат.

Все обошлось, и девушка с облегчением перевела дух. Спустя некоторое время рядом с ней присел Краб:

– Туда. – Он махнул рукой. – Прямо. Там пропускной пункт и шлагбаум. Видишь?

Что-то серело в том направлении, куда указал Краб, и Ника кивнула.

– Быстро.

Она не успела и рта раскрыть, как его спина мелькнула впереди. Девушка побежала следом. Поначалу никого пропускного пункта она не видела. Кругом было темно, и единственным ориентиром служила спина Краба. Но вдруг тьма словно отступила, и буквально в нескольких метрах обозначился серый призрак развалин. Рядом с ними крылом, уставившимся в небо, стоял шлагбаум.

Сразу за развалинами Краб остановился.

– Ну все… Очкарик. Прощай, – тихо сказал он, порылся среди камней и протянул ей заплечный мешок, стянутый веревкой у горловины. – Там фонарь, бинт, пара банок тушенки, фляга, нож. Твой пистолет тоже никто не взял. Правда, с одной обоймой. Это все, что могу.

– Спасибо, Краб. – Она взяла мешок.

– Ты уж постарайся уйти подальше. Не знаю, правда, как это в темноте. Эти завтра охоту начнут. Если прямо отсюда пойдешь, то к бару «Сталкер» и выберешься. Здесь недалеко. Постарайся… Очкарик.

– Я постараюсь. Не боишься, что на тебя подумают приятели твои? Все-таки этот, у двери, тебя видел.

– Не боюсь. – Краб загадочно улыбнулся. – Не все «патриотовцы» такие звери, как думаешь. Некоторые тебя защищали. Слышала бы ты как! Но Сэмэн сказал, и те, кто не согласен был, затаились. В «Патриоте» тоже не все гладко. Хватит об этом. Ты сказать-то можешь, зачем тебе Зона понадобилась?

– Не могу, а обманывать тебя не хочу.

– Ладно. Проехали.

– Краб, а ты Максу с Греком помочь можешь?

– А если я не хочу им помогать? – Он вскинул на нее колючие глаза.

Она коротко вздохнула и сказала:

– Знаю, бесполезно что-либо говорить. Ты все равно останешься при своем мнении. Просто подумай о том, что Грек спас тебе жизнь, да и не один раз. Поразмысли об этом, Краб. Я не знаю, что для тебя сделали твои друзья из «Патриота», но их благодеяния наверняка должны перевесить помощь Грека. Как бы он к тебе ни относился, но спас тебя. Хотя бы пообещай мне, что ты постараешься что-нибудь для него сделать.

– Это я могу. А ты мне пообещай, что никому и никогда не расскажешь о том, что я тебя спас.

– Хорошо, – согласилась она.

– Другому… другой женщине я не поверил бы. Тебе – да.

– А ты ничего парень, Краб.

Они помолчали.

– Прощай.

– Прощай… Очкарик.

Ника достала фонарик, переложила за пояс пистолет, взвесила на плечах полупустой мешок и пошла прямо, туда, где по указке Краба должен был находиться бар.

Напрочь забывшая о том, что находится в Зоне, – кругом кусты как кусты, – Ника шла вперед. Огромная крыса, перебежавшая дорогу, несколько отрезвила девушку.

Ника привычно коснулась нагрудного кармана и поморщилась. Проклятые «патриотовцы» оставили ее не только без карты Зоны, которую она берегла как зеницу ока. Они не побрезговали даже влажными салфетками, которые девушка носила с собой. Теперь за ребят из «Патриота» можно было не волноваться. Их руки останутся чистыми даже после… Нет, о Максе с Греком она думать не станет.

А карта пропала, так не беда. Стоило Нике сосредоточиться, как лист бумаги, затертый до дыр, вставал перед ее глазами, постепенно обрастал подробностями. Когда они проявились, Ника остановилась как вкопанная. На кой черт ей сдался этот бар «Сталкер»? Он располагался на юге, в то время как ей нужно на запад. Девушка словно воочию увидела тот самый злополучный ангар, помеченный на карте. Туннель, уходящий в подземный бункер, там не значился, но кое-какие сведения о подземной сети у Красавчика имелись. Особенно это касалось той ее части, где они спасались от выброса.

Ника соотнесла свое местонахождение с картой и постаралась мысленно разработать новый маршрут. Насколько она помнила, отсюда прямой дороги не было. После ангара следовала каменная гряда, отмеченная значком «непроходима». Значит, делать нечего, нужно идти на юго-запад вплоть до деревни Касово, а оттуда по шоссе рукой подать до Боровой.

Девушка так и сделала, повернула направо и пошла, высвечивая себе путь фонариком. Луч света с трудом проникал сквозь густую, почти осязаемую тьму. Батарейки быстро садились. Фонарь уже едва обозначал дорогу среди близко растущего кустарника. Ни ветра, ни движения. Мертвая, тревожная ночь. Исчезли даже запахи.

Упрямо двигаясь вперед, Ника и не заметила, как переложила фонарь в правую руку, а в левой сам собой возник пистолет. Потом ей стало не по себе. Она шла и шла, а вокруг были все те же кусты, похожие друг на друга как две капли воды. Почти без листьев, с выставленными в небо ветвями, покрытые острыми шипами, прямо как розы.

Чем дальше Ника уходила, тем яснее выступала на первый план нехорошая мысль. Дежавю. Разве не здесь она была пару минут назад? Складывалось впечатление, что девушка не продвигалась вперед, а топталась на месте. Под ее ногами с завидным постоянством крутилась дорожка тренажера, только обставленного богаче, чем в спортивном зале.

Ника даже обрадовалась, когда перед ней возникла комариная плешь, границы которой четко обозначались в высокой траве. В этом месте она точно еще не проходила. Девушка обошла плешь по широкому кругу. Стоило появиться одной аномалии, и в голову Ники тут же полезли мысли о других. Например, о вакуумных ямах. Именно их сейчас больше всего не хватало для полного счастья. Рванешься назад и со всей дури влетишь в комариную плешь. Слава богу, ничего подобного не произошло, и Ника постепенно вышла на прежнюю дорогу.

По крайней мере, ей так казалось.

Ночь, копившая силы, будто застыла, потом коротко, утробно зарычала, перевалилась за невидимую грань и вдруг перестала быть тихой.

Несколько раз Ника останавливалась, пугаясь звуков, неожиданно прорезавшихся в ночи. Однажды что-то тихо, но натужно захрипело. Кто-то большой протопал мимо, продираясь сквозь колючие кусты. С замиранием сердца девушка прислушивалась к тяжелым шагам. Только тогда, когда шум затих, она снова включила фонарик и сперва медленно, но с каждым шагом все быстрее пошла дальше.

В другой раз бледно засветился какой-то куст, расплылся мутным пятном. Оттуда, из скрытой черноты, послышалось быстрое жаркое дыхание. Ника погасила вспыхнувший было фонарь и слепо уставилась прямо перед собой. Рукоять пистолета нагрелась в потной ладони. Девушка запоздало подумала о том, что одной обоймы может и не хватить для крупной твари. На всякий случай ей следовало бы иметь под рукой и нож, оставшийся в мешке. Занятая такими мыслями, она не сразу обратила внимание на то, что тревожный звук стал удаляться и вскоре распался в наступившей тишине на еле уловимые шумы.

Ночь катилась под уклон. Девушка заметила это не сразу. Сначала она перестала различать свет фонаря, обругала Краба последними словами, потом подумала и на всякий случай упрекнула себя в неблагодарности. Чтобы батареек хватило еще на какое-то время, Ника выключила фонарь, тут и заметила, что ночь отступила.

Сквозь хилую листву пробивался мутный свет. Сверху, темный у горизонта, опрокинулся над полем серый купол неба. В сумраке раннего утра дорога вполне угадывалась.

Ника торопилась. Не видя перед собой ориентиров, определяющих правильное направление, она подгоняла сама себя. По ее расчетам выходило, что если она и сбилась с курса, то не намного. Скоро Ника должна была подойти к мертвому лесу, обозначенному на карте Красавчика как «мемориал». Девушка напряженно осматривалась по сторонам, пытаясь найти хоть что-нибудь, отдаленно напоминающее это загадочное место. Вокруг, насколько хватало глаз, стелилось поле, покрытое кустарником.

Позже, когда посветлело настолько, что обзор расширился до самого горизонта, Ника уже бежала. Она еще надеялась, что ей повезет, считала, что непонятно в силу каких причин обошла каменную гряду и приближается к шоссе, ведущему к Боровой.

К нему Ника и вышла.

Справа от нее неожиданно, без всякого перехода, появился асфальт. Ника остановилась. Вспышка надежды сменилась таким глубоким разочарованием, что у девушки помутилось в глазах. Метрах в десяти на обочине шоссе из густой травы вырастал деревянный столб указателя, пустивший веселые побеги. Буквы, будто нарисованные вчера, радовали глаз ослепительным белым цветом.

Минут пять Ника, закусив от злости губы, всматривалась в ненавистное название «Полянка».

Каким чертом ее развернуло в обратную сторону? Как она ухитрилась обойти бар, не наткнувшись ни на один ориентир, коих в тех краях было немерено? Теперь она повернула в противоположную сторону и бодро вышагивала на восток. Иными словами, обратно к кордону.

Ника ругала последними словами себя, а заодно и Зону, Красавчика, Краба, всех, до кого могла мысленно дотянуться.

Дорога постепенно забирала вправо и вскоре уткнулась в каменную гряду, ту самую, которую девушка должна была обойти с другой стороны. Она убыстряла шаг, боясь, что шоссе преподнесет ей очередной выверт. Скоро оно должно было влиться в туннель, пробивающий скалу. Если тот еще оставался проходимым, как значился на карте. За четверо суток пребывания в Зоне Ника успела уяснить одно: тут каждую секунду могло что-то поменяться.

Девушку кое-что смущало. На карте, прямо на пунктире, которым Красавчик обозначал туннели, – догадался ведь расшифровать ряд условных символов на обратной стороне! – стоял крохотный красный кружок. Никаких сведений о нем в пометках не имелось. Красавчик, наверное, считал, что каждый дурак в Зоне должен знать, что обозначает этот загадочный знак. Такие же кружки, пусть и в крайне ограниченном количестве, имелись и в других местах. Иногда их было аж по три. Никакого отношения к пройденному пути они не имели, стояли в стороне от тех дорог, по которым их вел Грек.

Комариную плешь, например, Красавчик обозначал черным кружком. Ника убедилась в этом в первый же день, соотнеся аномалию с обозначением на карте. Слов нет, карта была понятна во всем, что касалось географии, но моменты, связанные с аномалиями, Красавчик никак не объяснял. Нике до всего приходилось доходить своим умом.

Спрашивать у Грека она не стала хотя бы в силу той причины, что на пути, намеченном ею после бара «Сталкер» для следования в одиночку, никаких красных кружков не стояло. Кроме того, ей не хотелось лишний раз вызывать подозрения.

Скорее всего – по крайней мере, Нике хотелось так думать – крохотным, детально прорисованным крестиком Красавчик обозначал хозяина Зоны. На карте таких было всего два. Оно и понятно. Не так уж много на свете очевидцев, способных указать пальцем на одну из самых впечатляющих тварей Зоны. Дом Дока, живущего на болоте, Красавчик отметил медицинским красным крестом, и с этим-то как раз все было понятно.

Исходя из того, что комариные плеши обозначались черными кружками, предположение, что это аномалия из той же серии, казалось Нике вполне логичным. Раз так, то ей следовало держать ухо востро. То обстоятельство, что девушка выходила из туннеля недалеко от того самого леса, названного Красавчиком «мемориал», оказалось бесспорным и перетянуло на чаше весов все опасения. Так расстояние сокращалось во много раз. Последний довод оказался решающим.

К тому времени Ника сошла с асфальта и двигалась по тропе вдоль шоссе. Однажды порыв ветра взметнул прямо перед ней ворох прошлогодних листьев, и они медленно закружились по спирали. Вот тогда девушка и сошла на обочину.

Дорога, долгое время идущая вдоль камней, вдруг резко свернула вправо. Впереди обозначилось черное жерло туннеля, врезанного в скалу. Асфальт уводил в темную даль.

Сначала Ника хотела отдохнуть, набраться сил перед броском, потом передумала. Расслабится она после. От посиделок ей становилось только хуже. Сердце колотилось в груди, заранее ускоряя темп в ожидании неизвестно чего.

Девушка сделала несколько шагов, задержалась у входа в туннель, постояла, напряженно вслушиваясь и всматриваясь в глубину, вытащила из мешка нож и переложила его за пояс. Пистолет, заранее снятый с предохранителя, она взяла в левую руку, а фонарь, дышащий на ладан, соответственно, в правую.

Ника медленно приблизилась к тому месту, где лежала полоса света, падающего снаружи. Она перешагнула ее как ступень, высоко поднимая ноги.

Темнота опускалась постепенно. Она застилала пеленой глаза, заливалась в уши, отравляла дыханье затхлой сыростью подземелья.

Пока было сравнительно светло, Ника не включала фонарь, понимая, что батареек может не хватить. Потом стало настолько темно, что ей волей-неволей пришлось нажать на кнопку.

В тусклом свете выступила треснувшая лента асфальта и груды бесформенного тряпья, лежащие у стен. Как только путь определился, Ника выключила фонарь и пошла вперед по памяти. Она держалась правой стороны, чтобы иметь простор для действий.

Дойдя до намеченной границы, Ника остановилась. Перед ее глазами еще стоял участок, освещенный чуть раньше. В этом своеобразном стоп-кадре что-то показалось ей заслуживающим пристального внимания. Чтобы подтвердить догадку, девушке пришлось раньше времени включить фонарь, с каждым разом дающий все меньше света.

Так и есть.

От вспыхнувшей радости Ника забыла об осторожности и устремилась к противоположной стене. Из груды мусора торчал ствол автомата, задранный вверх. Девушка присела на корочки. Отложив фонарь, она с замиранием сердца вытянула на свет АКМ. Все остальное, лежащее рядом с оружием, также заслужило ее внимания. Тряпье оказалось вовсе не утильсырьем, а человеческими костями, туго обтянутыми кожей. Рядом стояли крепкие на вид ботинки. Однако того, что Ника искала, поблизости не нашлось.

Девушка повела фонарем в глубь туннеля, отвоевывая у темноты новый участок пути. В этот момент и нашлась заплечная сумка, лежащая в нескольких шагах от высохшего трупа.

Ника не прикоснулась ни к чему из личных вещей покойника. К ее немалому разочарованию, фонарика в сумке не нашлось, зато – вот счастье! – там обнаружился пистолет ТТ с двумя запасными обоймами. Ника несказанно обрадовалась такому подарку.

Счастливая от мысли о собственной защищенности, девушка зашагала вперед. Автомат, навешанный на плечо, колотил по спине. Его тяжесть радовала Нику. Вновь приобретенный пистолет она убрала в мешок, справедливо рассудив, что сейчас не время и не место опробовать оружие. По-прежнему полагаясь на свой безотказный «макаров», девушка продвигалась дальше.

Впереди, где-то в опасной близости, ее ждал загадочный красный круг. Ника отмеряла себе фонариком все меньший участок, чаще останавливалась, пристально изучала стены, затянутые в бетон.

Порыв ветра, обдавший холодом щеку, Ника приняла за сквозняк, возвещавший о недалеком выходе из туннеля. Она заторопилась. Экономя батарейки, девушка заставляла себя шагать в темноте, хотя ей чертовски хотелось зажечь свет.

Она упрямо шла в темноте, вытянув вперед руку. Девушку снова обдало ветром. Она нажала на кнопку и осветила близкое пространство. Дальше двух-трех шагов темнота сгущалась. Еле заметный луч ее уже не пробивал.

Внезапно сзади раздался свистящий звук, будто кто-то шумно втянул в себя воздух. Затылок Ники онемел от холода.

Она крутанулась на месте и включила фонарик. Издыхающий луч света выхватил из темноты пустоту и погас. Уже не думая ни о чем, еле живая от ужаса, девушка бросилась вперед, ощупывая рукой и стену, и пространство перед собой.

Когда ее ладонь наткнулась на что-то холодное и влажное, Ника отскочила назад. Под ноги ей попалось тряпье, она оступилась, инстинктивно впилась ногтями в стену, и это избавило ее от почти неизбежного падения.

Ника выставила перед собой фонарь и дрожащей рукой нажала на кнопку, молясь о том, чтобы батарейки работали.

Фонарь послушно загорелся.

Прямо перед лицом Ники на расстоянии вытянутой руки возникла огромная морда с круглыми черными глазами. Коричневый череп, покрытый наростами, сочащимися гноем, был стянут поперечными морщинами. Веером распахнулись многочисленные щупальца, унизанные грязно-красными присосками. В центре влажной бурой ямы пульсировали кольца трахеи.

Ужас, от которого остановилось сердце, толкнул Нику под руку. Она выпустила всю обойму прямо в центр расширяющейся багровой плоти. Вернее, в тварь угодили только первые три пули. Остальные пять прошили пустоту.

Оглушительно взвыл туннель. Качнулась земля, дрогнули стены. Все вокруг завопило, завизжало.

Не видя ничего в кромешной тьме, девушка бросилась бежать, спотыкаясь, падая на колени, раздирая ладони об острые камни или человеческие кости, зарываясь лицом в грязные тряпки, пропитанные запахом пота и крови. Она снова и снова поднималась, уже не надеясь на то, что доберется до выхода, судорожно сжимала в руке бесполезный пистолет и мчалась вперед.

В туннеле завывала тварь. Звуки разрастались, девушке казалось, что живодер следует за ней по пятам. Стоит ей остановиться, как мерзкие присоски вопьются в шею, разорвут кожу и выпьют кровь.

Ника продолжала бежать даже тогда, когда впереди осветился полуденным сиянием выход из туннеля, а под ногами зашелестела трава. Ослепшая, полумертвая от пережитого ужаса, она неслась по лесу, пока не споткнулась о корень, вывернутый из земли. Стремительный кувырок через голову вернул девушку к жизни.

Она увидела тушку вороны, вдавленную в землю, распластанную в лепешку комариной плешью. Эта прелесть лежала в нескольких сантиметрах от ее собственной руки, впившейся ногтями в сухую землю.

С великой осторожностью Ника убрала ладонь, отползла подальше и только потом поднялась в полный рост.

Падение отрезвило ее. Девушка отряхнула штаны, бросая злобные взгляды на комариную плешь. Такому пристальному вниманию аномалия была обязана вовсе не вороне, не тому, что так неудачно расположилась на пути и едва не отправила путешественницу на тот свет. Падая, Ника выпустила из рук пистолет, долгое время служивший ей верой и правдой. Комариная плешь собрала дань. Он навеки остался лежать недалеко от вороны, сплющенный в жестяной блин.

Ближе к вечеру, разбитая от усталости, с трудом передвигающая ноги, Ника миновала странный лес со скульптурами, словно бы вырезанными из дерева, и вышла к деревне Касово. Ее не радовало соответствие пути с маршрутом, мысленно выбранным по карте, не вдохновляла мысль о том, что завтра она выйдет к Боровой и это будет означать конец пути. Любой. Грустный или веселый. Без разницы.

Ника приближалась к деревне, почти скрытой от глаз не в меру разъевшимися растениями, и в ее голове на разные лады крутилась одна и та же мысль: спать. Скоро она будет спать. Деревня с аномалиями – плевать. Никто, даже сама Зона, не заставит девушку провести ночь в чистом поле. Если ей суждено умереть, пусть это случится под крышей.

Лаз, спрятанный в густых зарослях, долго искать не пришлось. Он оказался прямо под указателем со стертым наполовину названием «Касово».

Девушка влезла в колючие кусты на четвереньках. Глаза закрывались на ходу. Благодаря усталости Ника не скатилась в черную пропасть колодца, внезапно открывшуюся среди зелени. Она остановилась, чтобы перевести дух и выдернуть из ветвей автомат. Луч заходящего солнца, пробившийся сквозь слои облаков и сплетенных ветвей, отразился от поверхности воды. Отблеск заставил Нику встрепенуться. Тогда она и обнаружила, что в полуметре от нее зиял провал. По краю бревна, огораживающего колодец, девушка осторожно выбралась из зарослей к крыльцу деревенского сруба. Она заставила себя подняться на ноги и войти в просторный предбанник.

Там, в углу, Ника и устроилась. Она позволила себе осушить флягу до половины и едва смогла остановиться.

Девушка поставила автомат у стены. В рожке еще оставалось одиннадцать патронов. Днем она не поленилась проверить это. Точнее, с самого начала патронов было двенадцать. Один пришлось потратить для того, чтобы убедиться, что оружие в порядке. Последним усилием воли Ника вынула из мешка пистолет и положила под руку.

Потом она глубоко вздохнула и больше ничего не помнила.