Текст книги "Посольский десант"

Итак, я обратился к спасенной мною отделившейся почке: ведь в любом случае главной задачей было именно ее сохранение и выхаживание. К сожалению, такие ситуации нами не были предусмотрены (прошу покорнейше ни в коем случае не воспринимать это как упрек; это лишь констатация факта, не более того), и у меня не было при себе совершенно ничего из тех средств, которыми мы пользуемся в подобных случаях, и прежде всего – колыбели Действенного Покоя. Так или иначе, по этой ли причине или вследствие и каких-то других, мне не известных, – отделившаяся при моей помощи почка не проявила ни малейших тенденций к быстрому развитию, как это всегда бывает у нас, но, напротив, как и бывший ее носитель, выказала явную неприспособленность к самостоятельному существованию. Жизнь покидала ее буквально на моих глазах, и невзирая на все старания, я уже вскоре должен был признать полное свое бессилие, что меня, как Вы понимаете, несказанно огорчило.

Но оставались ведь еще и другие! Я снова двинулся на осмотр других помещений. И с глубокой печалью убедился, что и там продолжалась все та же борьба по ослаблению и уничтожению зреющей жизни. Не хочется думать, что я проявил малодушие, однако, памятуя о печальном результате моего первого вмешательства, я решил предоставить вещи их развитию и впредь ограничиться лишь наблюдением и фиксацией. Меня в какой-то степени обрадовали два Множащихся, что занимали последнее по моему счету помещение, а именно те, кто – оба – обладали нижними зрелыми почками. Теперь они мирно отдыхали и лишь передавали друг другу энергию движениями рук, не грозившими, как я решил, никакой опасностью ни одному из них – я имею в виду и носителей, и сами почки. Мне показалось уместным попытаться получить у них некоторые объяснения, чтобы пополнить мой запас информации, и я, предварительно настроив дешифратор, вошел к ним, рассчитывая быстро настроиться на их язык. Однако стоило им увидеть меня, как выражение довольства и веселья на их лицах мгновенно сменилось глубочайшей растерянностью и страхом – хотя я пытался придать чертам своего лица выражение крайней доброжелательности и живого интереса. Оба Множащихся, схватив свою одежду, бросились прямо на меня, сбили с ног (как я потом понял – непреднамеренно, просто я загораживал им выход), скатились вниз по лестнице – и уже через несколько секунд умчались в одном из тех экипажей, что их туда доставили несколько часов тому назад. Мне кажется, они даже не успели облечься в свои одежды. Больше мне о них ничего не известно. Полагаю, что, несмотря на темное время суток, с ними не произошло ничего непоправимого.

Что же касается меня самого, то я еще некоторое время провел в достаточно напряженных размышлениях. С одной стороны, я продолжал быть уверенным, что имею дело со злодейским заговором против жизни; если развивать эту мысль, то я был просто-таки обязан уничтожить всех тех, кто еще оставался в комнатах. С другой же стороны, судьба Множившихся из первой комнаты, а также стремительное бегство организмов из четвертой должны были дать оставшимся в живых понять, что их гнусный замысел раскрыт и им следует прекратить враждебные Жизни действия раз и навсегда; более того: при их помощи совершившееся событие наверняка в самом ближайшем будущем стало бы известно и прочим их единомышленникам, пусть бы их было и очень мало. Во всяком случае, я решил не предпринимать дальнейших действий такого рода – во всяком случае, пока не разберусь в приемах помощи отделяющейся в таких экстремальных условиях почке. Необходимо также подумать и о способах, которые не приносили бы необратимого вреда самому Множащемуся.

Что же касается более широких выводов, то я полагаю, что на этой планете следует, привлекая для этого необходимые (и немалые) силы, организовать серьезные действия по полному раскрытию и искоренению обнаруженного мною заговора. Для этого, безусловно, требуется вхождение в официальные контакты с Властью этого мира, чтобы убедить ее в необходимости принятия самых решительных мер. Однако я не обладаю полномочиями на контакты на таком уровне; я всего лишь разведчик. Поэтому я прекращаю всякие активные действия впредь до получения указаний Четвертой Надсистемы о предоставлении мне указанных полномочий – или о прибытии надлежащим образом уполномоченного монитака. Излишне говорить, как хотелось бы мне, чтобы этим лицом стали Вы: уровень такой операции – это Ваш уровень!

На этом заканчиваю мое очередное регулярное сообщение. Остаюсь в этом же самом мире до получения дальнейших инструкций.

Да будете Вы неизменно и бесконечно здоровы. Кстати, как развивается Ваша милая почка? Позволяю себе надеяться, что с нею все совершенно благополучно.

С почтением, намного превышающим величайшее,

Разведчик Второй ступени, безупречный монитак, внесенный в Списки.

Семнадцатая ветвь Зигзага Поиска,

Год Философии Семь тысяч двадцать третий, Восьмая орбита, двадцать третье деление».

– Вот, – невесело сказал Монитак, когда последние письмена исчезли со стены, – таким образом я стал убийцей – во всяком случае, там, на планете, откуда вы, как я понимаю, происходите.

– Ну, положим, не все, – проворчал Меркурий. – Та сцена разврата, которую вы столь художественно описали, в нашей Империи была бы просто невозможной. А если бы и была – участники ее понесли бы такое наказание, по сравнению с которым ваш поступок показался верхом доброты и снисходительности.

– А я помню эту историю, – задумчиво проговорил Федоров. – Она упоминалась в курсе таинственных нераскрытых преступлений, когда я учился в… но это неважно. Однако, Монитак, это ведь случилось страшно давно!

– Для вас – может быть, вы ведь по сравнению с нами, монитонами, всего лишь поденки… Но я и сейчас не перестаю удивляться: как мало я знал тогда, понимал же еще меньше – и, несмотря на это, мне была доверена столь серьезная миссия! Хотя, правду говоря, найти в той окраинной ветви Галактики что-нибудь заслуживающее внимания было практически безнадежно, и никто не ожидал…

– Ну а каковы же были последствия? – поинтересовался Изнов.

– После моего доклада – этого самого – я был отозван, и мне объяснили сущность моей ошибки. Конечно, в какой-то степени это отразилось на моей карьере; если бы не то прискорбное событие, разве сидел бы я сейчас на этой Тивизе?

– А что такого? – удивился Федоров. – Очень любопытная планета, а у ее телевидения, пожалуй, можно кое-чему и поучиться. Если между нашими мирами возникнут нормальные отношения…

– Никогда! – решительно ответил Монитак.

– Почему же? – с профессиональным любопытством спросил Изнов.

– Они никогда не захотят показать кому-либо свою нищету.

– А ваша Монита, друг мой, намного богаче?

– Н-ну… зависит от того, с кем сравнивать. Но телевидение и у нас развито прекрасно – хотя и не приобрело такого планетарного значения и власти, как здесь. Если бы не так, я не смог бы играть на Тивизе роль крупного специалиста в этой области.

– Скажите, Монитак… А чем вы объясняете, что именно эта отрасль техники получила на ваших планетах такое развитие – в ущерб почти всему остальному?

– На это мне трудно ответить…

– А мне кажется, как раз очень легко, – ухмыльнулся Гост. – У вас ведь еще до того, как к вам завезли телевидение, были всяческие зрелища? Вы ведь не могли обойтись без них?

– Это действительно так…

– Все дело как раз в вашей однополости, – наставительно проговорил Гост. – Где нет полов – нет и любви; значит, приходится чем-то компенсировать ее отсутствие: надо ведь на что-то тратить время.

– Ваше предположение представляется мне… – начал было Монитак и тут же умолк и предостерегающе поднял руку.

Наступила полная тишина.

– Слышите?

– По-моему, тихо, – сказал Изнов приглушенно.

– Нет, что-то слышно, – не согласился Федоров. – Но, правда, не очень близко…

– Наверное, шум от экранов. Ветерок подул…

– Нет! Неужели вы не улавливаете разницы? – рассердился Монитак. – Это здесь, по эту сторону экранов. Видимо, они напали на чей-то след – ваш или мой. Хотя я и старался… Мне необходимо скрыться. Иначе – провал, скандал… Конец, одним словом.

– Мы с вами, Монитак.

– Нет. Вам в любом случае ничего плохого не сделают: в конце концов, вы находитесь в Тивизе легально – хотя и не по своей воле. Что же касается меня…

– Но вы не можете оставить нас на произвол судьбы, Монитак! В конце концов, мы с вами коллеги, можно даже сказать, что мы успели подружиться… И не забудьте: вы виноваты перед Террой; попробуйте же искупить свою вину – помогите нам ускользнуть!

– Теперь и я слышу: приближаются, – сказал Гост. – И их много. Давайте-ка поторопимся.

– Со мною вам никак нельзя, – категорически заявил Монитак. – Мое убежище рассчитано только на одного. Боюсь, что они схватили моего связного и он рассказал им… Нет, я никак не могу помочь вам. – Он на миг задумался. – Хотя… Если вы окажетесь действительно в безвыходном положении – то самый опытный из вас…

– Пожалуй, я, – сказал Федоров без ложной скромности.

– …тогда вы сможете найти меня, если придете сюда же, и… Но это только вам: не хочу, чтобы слышали ваши друзья; в случае, если вами займутся всерьез, кто знает – можно и проговориться…

Они отошли в самый угол. Монитак что-то шептал, время от времени помогая себе выразительными жестами. Федоров кивал и изредка переспрашивал.

За стенами развалин грязь все громче чавкала под множеством сапог.

– Сейчас они будут здесь, – сказал Гост.

– Мне пора, – проговорил Монитак, возвращаясь к ним вместе с Федоровым. – Помните: вы меня ни в коем случае не знаете, не встречали, не видели, понятия не имеете о моем существовании и даже вообще о Моните. Иначе вам тоже придется плохо.

– Постойте же…

– Уже не могу. Не беспокойтесь: я все объяснил вашему коллеге.

– Но скажите…

Однако обращаться было уже не к кому. Монитак исчез мгновенно, и никто из оставшихся даже не мог бы сказать, каким образом и куда он скрылся.

– Советник, он что, и в самом деле объяснил вам?..

Но закончить Изнов не успел. Раздался грохот шагов – и комната в мгновение ока наполнилась множеством вооруженных людей.

– Давненько мы здесь не бывали, – усмехнулся Федоров, когда все они снова оказались в Центре Жизневидения, в том самом месте, что было отгорожено от остального пространства длинными диванами. Тут ничего не изменилось, и сам Отец Эфира, казалось, так и не вставал со своего высокого кресла и не выпускал из клешней длинного мундштука.

– Ну, как вам понравилась прогулка по столице? – спросил он с усмешкой.

– Очень любопытно, – проворчал Федоров. Ни один из остальных не промолвил ни слова. Им было немного стыдно и очень страшно.

– За столь короткое время, – сказал Отец Эфира, – мало кто смог бы совершить так много нарушений закона. Однако во всем есть и свои хорошие стороны; во всяком случае, теперь я избавлен от надобности что-то объяснять вам.

– Вовсе нет, – сказал набравшийся храбрости Изнов. – Самое главное так и осталось для нас неясным.

– Вот как? Что же именно?

– Зачем мы вам? По какой причине вы нас задерживаете? Мы подчинились силе; мы выполнили условия, которые вы нам поставили. Почему вы не позволяете нам лететь дальше? Вы отказались даже подпустить нас к нашему кораблю; но там находится, как вы прекрасно знаете, полный груз протида – а он без надлежащего обслуживания в самом скором времени может повести себя… самым неприятным образом. Так что не только от космодрома, но и от вашего Центра мало что останется.

– Опасность действительно серьезная, – согласился Отец Эфира. – Ваш бывший коллега объяснил мне это во время вашего отсутствия. Он, кстати, сейчас находится на корабле и занимается именно этой проблемой. Хотя я не очень уверен в его знаниях в столь специфической области.

– Да ни черта он не знает, – сердито сказал Федоров.

– Готов вам поверить. Но не волнуйтесь: вы будете допущены на корабль в самое ближайшее время. И сможете принять все меры предосторожности.

– Этого слишком мало, – решил не уступать Изнов. – Мы должны доставить груз к месту назначения в назначенный срок! Иначе…

– Это ваши проблемы. Но я, собственно, и не собираюсь мешать вам. Действительно, договорные условия вы выполнили – в одной их части: содействовали съемкам фильма, который в скором будущем должна будет увидеть – и увидит – вся Тивиза; показ его приведет к новому всплеску животворного тивизианского патриотизма и поможет на должном уровне провести важное мероприятие, а именно: избрание нового Президента нашей прекрасной планеты. Впрочем, я полагаю, вы уже успели хоть что-нибудь услышать об этом.

– В какой-то степени, – осторожно ответил Изнов. – Однако, если речь идет о том, чтобы мы изображали тут представителей галактической общественности, инспектирующих ход выборов, то могу заявить сразу и определенно: нас никто не наделял подобными полномочиями, и потому любые наши действия в этой области не будут иметь ровно никакого значения.

– У меня, действительно, была такая мысль, – согласился Отец Эфира. – Однако некоторые соображения заставили меня изменить мои намерения. Так что у меня в отношении вас возник совершенно иной план.

– Надеюсь, он не связан с насильным удержанием нас здесь?

– Прежде чем ответить на ваш вопрос, я хочу поделиться со всеми вами некоторыми сведениями и размышлениями. Прошу вас набраться терпения и внимательно меня выслушать.

Пойманные беглецы переглянулись: ясно было, что просьба носила чисто риторический характер – их все равно заставили бы.

– Разумеется, мы готовы. Мы полагаем, что вы не станете тратить на нас чересчур много вашего драгоценного времени… – дипломатично ответил Изнов.

– Браво, браво. Прекрасный ответ. В таком случае начнем. Пару часов тому назад – или несколько больше, это не имеет значения – вы присутствовали здесь при некоей сцене, которая наверняка показалась вам любопытной, не так ли?

– Если говорить откровенно, – сказал Изнов все так же осторожно, – то мы ее практически уже забыли и вряд ли смогли бы рассказать о ней кому-либо и где-либо.

– Еще раз – браво. Я охотно верю, что вы и на самом деле профессиональный дипломат. Однако в данном случае я не заинтересован в вашей забывчивости; напротив, мне угодно, чтобы вы вспомнили все, что здесь происходило, до мельчайших подробностей.

– Ну, если это очень нужно… – начал Федоров.

– То вы вспомните, я уверен. Прекрасно. Итак, что же означала та сцена – вернее, те несколько сценок, развернувшихся перед вами? Быть может, вы уже догадались, но я не стану терять времени на оживление вашей памяти – куда быстрее будет объяснить вам сразу. Как вы уже слышали, нам предстоят президентские выборы. И я – и только я – являюсь тем организмом, который обязан выполнить тяжелейшую и ответственнейшую обязанность: из множества возможных кандидатур отобрать и представить народу Тивизы для избрания одного-единственного, самого достойного, самого телегеничного – и самого разумного. Но вы сами видели и поэтому легко поймете – из кого мне приходится выбирать! А ведь это были, так сказать, лучшие из лучших! Но, даю вам слово, ни единого из них я не мог – да и никто не смог бы – представить себе Президентом нашего прекрасного мира! Вы согласны?

– Мы не находим поводов для возражений, – осторожно вставил Изнов.

– Следовательно, как вы понимаете, я оказался в весьма затруднительном положении…

– Простите, шеф, – прервал его Федоров, воспользовавшийся именно этой формой обращения. – Но я, например, совершенно ясно вижу тут организм, целиком соответствующий всем требованиям – и даже намного превышающий их уровень.

– Ах, вы видите? И кто же это?

– Да вы сами, разумеется! Кто же еще более достоин…

Отец Эфира искренне расхохотался. И, возможно, ответил бы какой-нибудь шуткой, но сделать это ему не позволил громко загудевший зуммер внешней (как подумали земляне) связи.

– Отец Эфира! – откликнулся хозяин Центра, одновременно переключая аппарат на тихий режим.

Несколько секунд он внимательно слушал. Потом рявкнул:

– Что значит – группа не успевает? Как это понимать?

До путешественников вновь донеслось лишь приглушенное бормотание.

– Ах вот как. И никто не выжил? Камнепад, ну да, понятно… То есть как – что делать? Дайте команду обеим сторонам – отложить начало восстания на… одним словом, до прибытия новой группы. Да-да, и бунтовщикам, и войскам передайте – им дается дополнительный отдых. Но смотрите мне – чтобы был порядок, никаких перепившихся, никакой стрельбы, потерь оружия и всего прочего. Ни единого выстрела – пока камеры не прибудут и не встанут на точки. Предупредите: за малейшую провинность буду исключать из эфира – вплоть до пожизненного! Группу вышлю в самом скором времени. А пока делайте, как я сказал. Все!

Он откинулся на спинку кресла, пососал мундштук – но все зелье, наверное, уже выгорело.

– Вот бездельники! – пробормотал он. – Так прекрасно подготовили восстание – и все тормозится из-за какого-то стихийного бедствия.

– Восстание? – переспросил Изнов не без некоторой озабоченности.

– Ну конечно. В мире время от времени должны происходить подобные события…

– Камнепады?

– Какие там… Я имею в виду массовые беспорядки: восстания, бунты, забастовки… Вот и приходится заниматься их организацией.

– Но зачем??

– Должны же мы постоянно что-то показывать народу! Или вы думаете, что ему хватит одних только карнавалов?

– А, так это все – тоже инсценировка?

– Назвать можно как угодно. Только стреляют в таких случаях боевыми патронами и снарядами, выпускают совершенно подлинные ракеты, льется настоящая кровь, и когда рубят головы, то это – настоящие головы, а не муляжи. Что делать: искусство требует жертвоприношений, и порой немалых. А Жизневидение – самое великое из искусств. Или, может быть, кто-нибудь из вас полагает иначе?

Как и следовало ожидать, никто не стал возражать.

– Если вы думаете, что это легко, – продолжал Отец Эфира, – то грубо ошибаетесь. Организовать даже простое восстание – достаточно сложная работа. Специалисты, конечно, есть, но их мало. Вот и приходится крутиться самому.

– Но ведь есть же и Президент – пока он не переизбран…

– А, тот? Нет, я убрал его из эфира. Вымел! Ничтожное существо… Да, так о чем мы здесь говорили? О моей кандидатуре? О, это и на самом деле было очень смешно – надеюсь, вы не обиделись на мою реакцию… Мне, Отцу Эфира, – стать кем-то, кого в любой миг можно исключить из жизни, просто закрыв ему эфир – на время или навсегда? В нашем мире существует ведь лишь то, что видят на экранах; остального просто нет, потому что о нем никто, никогда и ниоткуда не узнает! Сейчас даю или не даю эфир я! Я – Отец Эфира! И поэтому – повелитель всего. Всей жизни на Тивизе. А вы подумали было, что я могу, стоя на самой высокой точке бытия, сменять ее на какое-то… Тьфу, даже не знаю, как это назвать! Нет, это и в самом деле было очень смешно. У вас прекрасное чувство юмора.

– Но ведь, – проговорил Меркурий, – вам, следовательно, придется все-таки заниматься поисками кандидата: раз уж полагается быть Президенту, вам придется найти его. Или я ошибаюсь?

– Нет, вы совершенно правы. Придется. Откровенно говоря, по этой причине я и приказал организовать восстание – и его подавление, разумеется: рассчитывал, что генерала, руководящего этим подавлением, можно будет подать как народного героя и затем выдвинуть. Подобрал очень красивого, представительного военного…

– Прекрасная идея, – похвалил Изнов.

– Мне тоже так казалось. Но вот прибыли вы – и я увидел совершенно другой выход из ситуации.

– Мы вам помешали?

– Напротив! Правда, справедливость требует сказать, что на эту новую идею меня натолкнул Си – мой лейб-оператор; сам я был слишком отвлечен теми бездельниками – кандидатами в кандидаты… Но он увидел, подсказал мне, я серьезно обдумал – и пришел к выводу, что он прав. И вот, собственно, вы можете меня уже поздравить: я нашел прекрасного кандидата и уверен, что сделаю из него, быть может, лучшего Президента из всех, какие были в Тивизе за всю ее историю.

– Искренне поздравляю вас! – проговорил Изнов.

– А я – вас! – торжественно ответил Отец Эфира.

– Меня? Но при чем тут я?

– Как, вы до сих пор не поняли? Но ведь именно вы и станете новым Президентом Тивизы! Я думал, что мои намеки были достаточно прозрачными.

– Но простите, Отец Эфира… Это же совершенно невозможно!

– Вот как? Позвольте спросить: а почему, собственно?

– Ну, начать хотя бы с того, что я совершенно не тивизианин…

– Не имеет никакого значения. Это не нужно. Что же касается гражданства, то вы получите его хоть через полчаса.

– Но я ведь совершенно не похож на вас – тивизиан…

– Это и прекрасно! Президент не должен быть похож на своих граждан! Это помогает сохранить дистанцию, усиливает интерес населения и его уважение к носителю верховной власти – пусть и чисто фиктивной…

– Но я принадлежу к двуполой расе! И в ваших условиях…

– Мы создадим вам прекрасные условия! Не думаете же вы, что Президент Тивизы в чем-то нуждается?

– Полагаю, что нет – если только он тивизианин. Но что касается нас, двуполых существ, то…

– Да чего вы стесняетесь, посол! – сказал Федоров. – Давайте, я сейчас ему объясню…

– Бесполезно: он не поймет. Это труднее, чем объяснить слепому разницу между синим и зеленым…

– Разумеется, вы правы, – сказал Отец Эфира, – в том смысле, что ощущения такого рода нам недоступны; хотя и мы обладаем сильными чувствами, и если как следует подумать, то можно было бы, наверное, найти подходящее сравнение. Но к чему? То, что вам нужно, вы получите. Мы можем доставить вам требуемое хотя бы с вашей родной планеты – и вы будете полностью удовлетворены. Причем мы не станем даже ограничивать вас в количестве…

– За кого вы меня принимаете! – возмутился Изнов.

– А что, в самом деле? – сказал Гост. – Закажите им целый гарем.

Изнов не счел нужным даже ответить.

– Мне надо подумать, – сказал он Отцу Эфира. – Вернее – мы все должны обсудить ваше предложение…

– Уверяю вас: нет никакой надобности обсуждать что-либо. На этой планете мои решения не обсуждаются: они просто выполняются. Но чтобы совершенно успокоить вас, могу объяснить, какие я предлагаю вам условия. Мы, как я уже сказал, избираем вас Президентом Тивизы. Срок полномочий Президента у нас – шесть орбит; после этого следуют новые выборы, и Президент избирается на очередной срок – если, разумеется, за эти шесть орбит не испортит отношения со мною или не совершит чего-то такого, что даже при наших возможностях нельзя будет скрыть от населения. Хотя в истории таких примеров и нет, но все же законом предусмотрена и такая ситуация. Что же касается всех ваших спутников, то они сразу же после вашего избрания и вступления в должность получат полную свободу, им возвратят корабль – и они вольны будут лететь, куда им заблагорассудится.

– Ну а если я все же не соглашусь?

– Тогда всем вам придется остаться здесь – но уже на совершенно других условиях. Могу заверить вас: это будет не самая завидная судьба.

– Могу себе представить… Но почему бы вам не отпустить их сразу же после того, как я дам согласие – если я его дам, конечно…

– Дадите, дадите: вы же разумное существо – почему, собственно, я и остановился на этой кандидатуре, хотя вы, безусловно, не самый молодой и не самый видный из всех. Что же касается ваших спутников, то они, как я уже сказал, останутся здесь до самого вступления в должность – чтобы вам не пришла в голову какая-нибудь сумасшедшая идея: вдруг, если они улетят сейчас, вы возьмете да откажетесь – а у нас уже начата будет предвыборная кампания… Нет, я предусматриваю всяческие варианты и стараюсь обезопасить себя, исключить возможность неприятных неожиданностей.

– Но я могу дать вам слово…

– Не спешите, посол, – предостерег его Федоров. – Еще не вечер.

– Я не верю словам, – сказал Отец Эфира. – Я верю только логике. Поэтому я уже принял решение, и вы его слышали. А своих решений я не меняю – иначе я не занимал бы этого поста.

– Ну, пусть будет по-вашему, – сказал Изнов. – Однако вам так или иначе придется допустить нас на корабль – о причине мы вам уже говорили: груз протида – вещь крайне опасная и нуждается в систематическом обслуживании, а у вас, насколько я понимаю, никто даже понятия не имеет о такой работе. А находящийся там… тот тип – меньше любого другого.

– Я успел навести справки, – ответил Отец Эфира. – В данном случае вы правы. И вы сможете производить на вашем корабле все необходимые работы – по два организма за раз, этого вполне достаточно.

– То есть вы делаете нас заложниками…

– О, называть мои действия вы можете как вам угодно. В нашем мире имеет значение только то слово, что прозвучало с экрана; все остальное – лишь сотрясение воздуха. Потому что…

Ему не дал договорить новый вызов извне.

– Да, это я… Что значит – не на чем отправить группу? В ремонте? Зачем же надо было так усердствовать на съемках – следовало поберечь корабли… Нет, вы городите вздор: нельзя откладывать восстание на две недели – во-первых, потому, что нам нечем будет их заполнить, а во-вторых – через две недели должно состояться землетрясение на Асинойском плато, будут до основания разрушены два города, там все уже подготовлено, заряды заложены, и наши группы через две недели должны будут снимать там, восстание же к тому времени предстоит подавить. Таков график, и я не собираюсь позволить вам его нарушать, а если вы не в состоянии, то я сейчас же найду другого – такого, который справится и не станет надоедать мне глупыми вызовами! Да не может быть, чтобы в строю не осталось ни одного корабля… Умолкните на минуту: сейчас я поговорю с Главным инспектором Космоса…

Он нажал одну клавишу, вторую.

– Главный инспектор? Что у вас там за недоразумение с кораблями? Почему они все встали в ремонт? Кто распорядился? Что? Когда это я давал такое приказание? М-м… Ах да. Но я предупреждал, что один корабль понадобится для переброски группы в район восстания… Именно он? Ну, надо было вместо него оставить другой, раз уж этому так не повезло… Ну что значит – я не приказывал? Ах, вы не знали о восстании? И правильно, что не знали: это вопрос не вашей компетенции! – Он помолчал, слушая. – Да, действительно… Где те счастливые времена, когда у нас еще была авиация… Ну хорошо. Попытаетесь что-нибудь придумать? Хотелось бы верить, что вы на это способны… – Он снова умолк, слушая. – Ну, естественно, на месте – а где же ему еще быть? Под строжайшей охраной, разумеется. Экипаж? Вот он, передо мной. Что? Что? Гм… А ведь и в самом деле… Ну, группа-то там уместится вместе со всей аппаратурой, слов нет… Слушайте, а может быть, наши пилоты?.. Вы уверены? Ну да, разумеется, я понимаю… Да, если это грохнет, то… Хорошо. Итак, я принял решение: для своевременной доставки съемочной группы к месту восстания используем временно задержанный нами корабль вместе с его экипажем. Придется. Конечно, все было бы куда проще, если бы можно было вести его нашими компьютерными централями, как мы сделали на съемках; но тогда у нас была заранее разработанная программа, а сейчас… Ну, что вы мелете: ее надо делать не менее недели, а восстание уже готово, все сроки горят… Ну естественно, там будут и наши организмы, в полной готовности… Хорошо. Проблема снята.

Отец Эфира снова переключился на первого собеседника.

– Готовьте группу. Я нашел корабль – раз уж вы сами не в состоянии сообразить самых простых вещей… Погрузка? Ну, скажем… обождите немного…

Он повернулся к заложникам.

– Сколько вам потребуется времени, чтобы подготовить корабль к старту?

Меркурий, поразмыслив, ответил:

– От одного часа до шести.

– То есть как это – «от одного до шести»? Почему такая разница?

– Насколько я понимаю, полет ведь предстоит над поверхностью планеты?

– Ну конечно.

– Значит, нужна переналадка всего комплекса приборов.

– Ну и что?

– А то, что наш товарищ – ваш будущий Президент – сможет сделать это за час: он как раз специалист по юстировке приборов. А все мы, остальные, можем провозиться и шесть.

– То есть вы хотите, чтобы он летел с вами?

– Это уж как вам будет угодно. Я просто объяснил…

– Довольно. Я понял. Но вы зря старались: он полетел бы в любом случае. Без этих кадров мы просто не смогли бы обойтись в дальнейшем: кандидат в президенты лично руководит подавлением восстания! Это будет первое его предъявление населению – и весьма выигрышное, уверяю вас.

– А, собственно, по какому поводу восстание? – поинтересовался Изнов.

– Мы еще окончательно не решили. Да это и неважно: лозунги и прочее мы снимем и вклеим потом, главное – эффектные кадры: атаки, схватки, кровь, тела… И будущий Президент, наблюдающий за ходом сражения и отдающий распоряжения, которые немедленно выполняются… Мы рассчитываем, что восстание продлится семь дней – значит, семь серий, вполне приемлемый размер. Вот когда мы организуем войну с другой планетой – с Монитой, есть в нашей же системе такой мир, – то это мы растянем на целый год… – Он снова повернулся к аппарату связи. – Вы, там! Посадка группы – через… через полтора часа. Чтобы все было в полной готовности!

Федоров негромко проговорил:

– Вот что значит – однополая раса… Они просто не могут лепить сериалы на любовные темы и все прочее, связанное с этим, – вот и приходится устраивать войны, чтобы было, что показать народу.

– Словно бы и у нас таких не было! – не согласился посол.

– Собирайтесь! – тут же скомандовал им Отец Эфира. – Пора готовить корабль. Впрочем, должен предупредить вас: за спиной каждого из вас будет безотлучно находиться наш человек, кроме того, за вами будет вестись постоянное наблюдение с поверхности Тивизы. И едва только вы отклонитесь от назначенного маршрута хоть на два пальца… Так что если кто-то из вас лелеет надежду сбежать – оставьте ее сразу же: ничего не получится.

– Да мы и не собираемся, – заверил его Федоров. – Наоборот, мы стали думать: а не остаться ли нам всем на вашей планете – если, конечно, нам предложат приемлемые условия.

– Об этом поговорим, когда вы выполните и это задание, – милостиво улыбнулся Отец Эфира. – Итак – в путь!

– Мы готовы. Только… – Федоров запнулся.

– Ну, что еще?

– До того, как мы попадем на корабль, мне нужно хотя бы на минуту заглянуть в то место, где мы были задержаны.

– Это еще зачем?

– Как вы понимаете, в то время у нас не было полной уверенности в нашей дальнейшей судьбе. И вот я спрятал там кое-что, без чего мы лететь никак не сможем.

– Какая глупость! Что же вы спрятали, зачем и где? Скажите – и я пошлю нашего человека… Вернее, вашего: я пошлю Аласа. Он ведь тоже полетит с вами.

– Он не найдет. Уж не так плохо я прячу, чтобы… Короче говоря, только я могу найти спрятанное. Это – тестер для настройки посадочного высотомера, и поскольку нам предстоит лететь на минимальной высоте, а скорость по необходимости будет достаточно большой, то…