Книга: Просвечивающие предметы (сборник) - Владимир Набоков

Чтобы не слишком затягивать рецензию, я, наверное, сразу начну от противного. Рецензенты до меня отмечали, что эти книги — вообще не набоковские, скучные и непонятные. По этому поводу я могу сказать, что у Набокова всегда был необычный стиль, однако эти книги в нем выдержаны, поскольку при прочтении ясно слышен его голос и бросаются в глаза отсылки в таком количестве, будто он и не пытался создать что-то своё. Это, конечно, литература иного рода, чем та, что в большинстве своём поглощаю и я, здесь мало просто вцепиться в книгу и читать, ожидая развязку (которую вы, естественно, как обычно, предугадали с первых же страниц — иначе и быть не может).

У Набокова, кстати, по моему мнению, высочайший уровень интерактивности по сравнению даже с другими писателями его времени, потому что в процессе невозможно не вступить с ним в диалог, независимо от уровня восприятия. Он провоцирует эмоциональный отклик — пусть у кого-то и негативный, а кого-то аллюзиями наталкивает на воспоминания о прежних литературных знакомствах, лично для меня достаточно приятных (чего стоит одна только внушительная реминисценция к «Алисе в Стране Чудес» Кэрролла , её поклонники оценят).

Ещё один камень, который часто бросают в «Найта» — напыщенный, надменный стиль автора, чересчур даже для Набокова. Изначально я даже опасалась, что где-нибудь он действительно перегибает палку, и при прочтении внимательно следила за этим. Результатом стало крайне любопытное наблюдение, которое я тоже хочу вбросить сюда, но предварительно расскажу предысторию. Собственно, сама эта книга — о писателях и их нелёгком труде не в последнюю очередь, в связи с чем здесь добавлен не только Себастьян Найт как писатель и В. как его брат-биограф, но и сторонние (вспомним Достоевского) созерцатели. В то время как В. неоднократно и вполне обоснованно задаётся вопросами о том, не приправил ли Себастьян свои произведения личными переживаниями, и находит тому подтверждения, —

У него была странная привычка: даже самых гротескных своих персонажей он одаривал мыслями, желаниями и впечатлениями, с которыми носился сам.

— вот в то же самое время нам не мешало бы задаться вопросом о том, не наградил ли Набоков самого Себастьяна хотя бы частично своими проблемами. Так, например, было отмечено, что Найту досталось именно его раннее увлечение поэзией Киплинга и в целом «его» книжная полка была составлена с учетом не только присущего Набокову некого символизма, но и некоторых его пристрастий. Если хотя бы осмелиться предположить, что в каком-то роде Себастьян олицетворяет Набокова на одной из стадий его становления как писателя, читать дальше становится ещё более любопытно. Вот, например, красноречивый фрагмент из отзыва стороннего читателя о Найте:

Я спросил его мнение. Он сказал, что это неплохо, только автор — ужасный сноб, по крайней мере в смысле интеллектуальном. Я спросил, что это значит, и он ответил, что ему кажется, будто Найт все время играет в какую-то выдуманную им самим игру, а правила от партнеров скрывает.

Учитывая, сколько раз на этом сайте самого Набокова характеризуют как сноба, да и в своё время ему за это досталось, сложно упустить эту деталь из вида (и всё же, многим это отлично удалось). Дело в том, что Набоков, конечно, не сатирик, но определённая доля иронии сквозит практически в каждом его произведении, и «Найт» не стал исключением. Тут практически невозможно понять, не скрыл ли он за этим отзывом на творчество Найта и своё отношение к критике. В любом случае, я была поражена его откровенностью, и призма восприятия другими персонажами Себастьяна Найта как писателя дала мне очень много в плане не только творческом, но и читательском.

Главная, я думаю, проблема Набокова — то, что его чересчур много. При внимательном чтении будто общаешься с собеседником, который торопится рассказать тебе захватывающую историю, то и дело сбиваясь на свои более ранние воспоминания и не забывая прокомментировать любую бросившуюся в глаза по ходу рассказа мелочь (его радует даже случайно мелькнувшее наступающее «почти» каждый год лето Кембриджа). При этом он будто вскользь предостерегает —

Остерегайся даже самого честного перепродавца. Помни, что все, что тебе говорится, по сути, тройственно: истолковано рассказчиком, перетолковано слушателем, утаено от обоих покойным героем рассказа.

— и это ещё точнее наводит на мысль, что в данной-то книге перепродавцов нет. Есть неизбывные темы для Набокова — изгнание, любовь, бессмертие. Есть и часто мелькающие в его книгах двойники, прячущиеся за личинами известных персонажей, такие ловкие, что и не отличить от оригиналов. Есть воистину неожиданный, пронзительный финал, но чего нет точно — так это снобизма по отношению к слушателю, которому он решил выговориться. Главное учитывать, что большая часть из того, что вы видите — совершенно не то, чем кажется, и Набоков — это, конечно, не В. с его одержимостью братом, а вот не сам ли В. Себастьян Найт и кто из них находится по ту сторону Зазеркалья — это уже вопрос открытый.