Текст книги "Первое чудо"

1

Теперь у Питера в голове начала зреть идея, которая оказалась, особенно поначалу, не совсем понятой практически никем; он решил проложить на Острове автомобильные дороги. По крайней мере две. Одна из них должна была соединить с Домом Игрек пирс бухты Барахта, а вторая пройти мимо южных плантаций, бухты Румб, филиппинских домиков на сваях… То есть практически тоже выходила к пирсу и замыкала кольцо. Чем плохо? Связанными воедино оказывались все жизненно важные объекты, в том числе и аэродром. Высказав эту идею в Команде, Питер встретил недоуменные взгляды. Серж пожал плечами:

– Мне кажется, шеф, это излишество – строить на необитаемом острове автомагистрали.

На что Питер отвечал:

– Что же мне, всю жизнь на джипе по бездорожью ездить? И потом, скоро наши плантации начнут давать урожаи, которые нам самим не съесть, придется вывозить их на материк. Пока протрясешь их до пирса, от них ничего не останется…

Пришлось всем остальным молча согласиться с шефом. Правда, его собственный пыл немного остыл, когда он начал прокладывать маршрут на конкретной местности. Оба полукруга трассы по разу сталкивались с серьезными препятствиями в виде глубокой ложбины – на севере – между соседними холмами Западной гряды и – на юге – в виде русла Сухого ручья, через которые требовалось строить мосты. Мост – это уже не простое сооружение… Питер, однако, не намерен был сдаваться. Он целыми днями колесил по предполагаемой трассе, потом собрался уже лететь с Константином в Перт, чтобы привезти оттуда книги о строительстве дорог и мостов. В последний момент он от этого путешествия отказался и уселся в своем кабинете за разработкой новой идеи, о которой пока никому не говорил. Через неделю он собрал Команду в «Клубе одиноких сердец» и изложил почти детальный проект кольцевой автотрассы, в которой на месте мостов были устроены буквально цирковые аттракционы. На северном полукольце Питер предлагал соединить участки трассы над ложбиной двумя узкими – шириной пятнадцать – семнадцать дюймов – балками, расположенными на расстоянии, равном колее колес автомобиля.

Второй проект, касающийся южной части трассы, виделся более сложным из-за того, что препятствие в этом месте было и глубже – футов девяносто – сто вместо двадцати пяти, и шире – почти полмили вместо максимум ста ярдов. Предлагаемое Питером техническое решение оказалось тоже более неожиданным и смелым:

– Пусть это будет «летающий» мост: то есть часть пролета моста, закрепленная на поворотных опорах и перемещающаяся от одной части трассы, которая оканчивается на вершине одного холма, к другой, которая продолжается на противоположном холме, под действием центробежной силы движущегося на вираже автомобиля.

– Правильнее тогда будет называть не «летающий мост», а «летающий паром», он же от одного берега к другому будет постоянно ездить, – сказал Володя-младший.

– А может, лучше назвать это «ковер-самолет»? – предложил Никита. – А балки – «узкоколейкой».

– А что? – согласился и Серж. – В этих идеях, возможно, что-то есть. Разрабатывай, шеф! А уж мы покритикуем, а может быть, даже и утвердим…

Тут Никита воздел руки к потолку и пропел:

– I see bad things arising – the crowd[8]8
  Я предвижу появление плохого – толпа… (англ.) – слова верховного жреца Кайафы в рок-опере Э.-Л. Уэббера и Т. Райса «Иисус Христос – суперзвезда» (1970).


[Закрыть]… – потом покачал головой и сказал: – Понастроишь ты здесь, шеф, всяких диковинных объектов, как разузнают об этом вездесущие туристы-пенсионеры, которым время и деньги некуда девать, как начнется сюда паломничество… Уже сейчас на наш Дом Игрек посмотреть – нигде ведь такого нету!

– Вот «паром» и эта «узкоколейка» и будут им препятствием, – задумчиво ответил Питер.

– Ну-ну, будут, обязательно… – недоверчиво проговорил Вадим. – Ладно! Поживем – увидим.

2

Питер шел по берегу океана. Взгляд его рассеянно перескакивал с одного обломка скалы на другой, расположенный чуть впереди. Зато мысли, подчиняясь логике рассуждений, как танцоры в ансамбле – ритму музыки, легко и красиво следовали друг за другом.

«Действительно, надо наклонить полотно “ковра” под углом градусов двадцать к горизонту, чтобы при движении с приличной скоростью не вылететь наружу, а при вынужденной остановке не опрокинуться внутрь. Ну, расчет угла надо еще раз перепроверить. Вот теперь прикинем, какой длины сделать “ковер”? Скорость надо уменьшать почти в полтора раза, значит, если у автомобиля скорость будет, к примеру, шестьдесят узлов, то у “ковра” – сорок… За сколько же он пройдет пятьсот ярдов? Так, семь пишем, два на ум пошло…»

Питер на ходу, в уме пытался вычислить время полета над препятствием, длину «ковра». Он подсознательно отметил, что впереди, через двести – триста ярдов, будет отличный пляж. Он шел и шел, с радостью чувствуя, что, пожалуй, в этом слишком – на первый взгляд – смелом проекте все должно получиться. Надо только тщательно сделать расчеты, ничего не упустить… Как вдруг неожиданно увидел перед собой на камнях, как яркое пятно, ткань с очень знакомым сочетанием цветов – белого и красного. Не успев еще понять, что это – платье Синтии, он увидел ее, выходящую из воды, обнаженную и тоже, видимо, заметившую его только в последний момент.

– Я люблю купаться здесь в эти часы. – Чуть замедлив шаг, Синтия подходила к нему, совсем не стесняясь своей наготы.

– Какая ты красивая! – только и смог сказать Питер.

Ее обнаженность захватила его врасплох. Глядя на нее, он почувствовал себя юношей, почти мальчиком. Теперь он понимал, откуда в Джулии такая свобода и раскрепощенность. Он вспоминал, как несколько недель назад Джулия позвала его погулять вместе с нею на берегу океана, на полуострове Суа. Не желая замочить платье, она разделась, а потом начала строить из крупных и мелких камней дом на песке, поминутно бегая в воду за строительным материалом. С помощью Питера этот дом стал вскоре более походить на дворец – таким он получился большим и красивым.

Он вспомнил эпизод, когда ему случайно пришлось слышать, как Синтия отчитывала Джулию, собравшуюся идти на день рождения к Дженни:

– Джу, ведь это платье – домашнее! А тебя пригласили на день рождения, на торжество. Если ты приходишь к человеку в гости по торжественному случаю в домашнем платье, ты демонстрируешь ему свое неуважение, понимаешь?

Джулия покивала головой и побежала переодеваться.

По понятию Синтии, одежда должна соответствовать случаю: домашняя – для дома, торжественная – для праздников. А если ты находишься на лоне девственной Природы, то естественным является отсутствие одежды.

Питера, выросшего в большом городе, последняя составляющая такой постановки вопроса об одежде несколько смущала; но не более того. Какому нормальному мужчине достанет ума осуждать женщину за то, что она в столь естественной форме дарит ему свою красоту?

– Вы совсем о себе не заботитесь, масса Питер, – сказала Синтия, надев платье на мокрое тело и поправляя влажные волосы.

– Почему ты так говоришь? – не понял Питер.

– Вам нужна жена, хозяйка в вашем доме. Отчего бы вам не поискать себе невесту?

От этих слов, похоже, Питер смутился еще больше, чем от того, что увидел Синтию без одежды.

– Я уже был женат, – отвечал он, – это не принесло мне ничего, кроме разочарования. – Он немного помолчал. – Обслуживать себя сам я вполне могу, делать умею все, что нужно – и готовить, и стирать… У меня есть друзья, которые живут рядом, вы с Сэмом… Чтобы найти невесту, как ты говоришь, нужно много времени проводить на континенте. Здесь ведь невесты не растут, – пошутил он.

Синтия в ответ молча улыбнулась – как показалось Питеру, какой-то своей мысли.

– Вероятнее всего, это правда, – согласилась она. – Особенно если главными функциями жены вы считаете те, которые назвали: готовить, стирать…

– Нет, конечно, не считаю, – снова преодолевая смущение, сказал Питер. – Но я так неправильно устроен, что общение с женщиной на единственном плане – сексуальном – меня тоже не привлекает… Я иногда завидую в этом ребятам из Команды. Они и прекрасно проводят время с нашими сезонными работницами, и в Перте почти все завели постоянные знакомства. Но… Каждому – свое.

– Кто из нас знает наверняка, что является правильным, а что – нет? Вы не сердитесь на меня, масса Питер, за то, что я задала вам такой вопрос?

– Нет… Совсем не сержусь. Я и сам не всегда понимаю, – признался Питер, – почему с тобой мне легко разговаривать на любую тему.

Впоследствии всякий раз, когда Питеру случалось оказываться вблизи этого пляжа, он чувствовал, что сердце начинает биться чаще и сильнее, вспоминались слова Синтии: «Я люблю купаться здесь…» Он уже не предавался рассеянно своим мыслям, а непроизвольно оглядывался по сторонам – вдруг опять увидит ее… Но это не повторялось.

3

В дальнем углу производственного цеха, там, где была сложена разобранная тара из-под оборудования, внимание Питера давно привлекали два ящика. Он предполагал, что в них вполне может быть какой-нибудь хлам типа монтажного крепежа, ненужных деталей упаковки, которые не нашли применения, а выкинуть их жалко… К своему удивлению, на боковых сторонах он обнаружил надписи «US NAVY», а внутри – законсервированный армейский дирижабль, изготовленный одиннадцать лет назад. Все узлы, принадлежности и запасные части были на месте, включая инструкцию по сборке и тактико-технические данные. Рабочий объем купола – около ста сорока тысяч галлонов, грузоподъемность – две с половиной тонны, скорость перемещения в безветренную погоду – тридцать две мили в час. Вот уж действительно подарок Судьбы! Вопрос о том, как и почему на Острове оказался дирижабль ВМС США, остался без ответа, поскольку Тайджеры уже несколько месяцев назад переселились в Англию. Это, впрочем, не умаляло полезных качеств неожиданной находки, которую Серж назвал «цеппелином», а Костя – «пузырем». Поскольку на самом деле название ей было «блимп»[9]9
  От англ. limp – мягкий.


[Закрыть] (об этом они узнали из привезенных Питером из Перта книг про дирижабли), то впоследствии Команда чаще всего пользовалась словом «блин». Для Питера же было самым важным то, что этот агрегат, все возможности которого он и сам еще не мог себе представить, окажется очень полезным при постройке автотрассы, а особенно – «узкоколейки» и «парома».

Чтобы собрать блимп, потребовалось немало сил и времени; пришлось повозиться и с изготовлением новых, взамен перебитых, трубок топливной аппаратуры правого двигателя, не говоря уже о такой мелочи, как помятый кольцевой обтекатель винта с другой стороны. Но самая большая проблема обозначилась, когда выяснилось, что стоимость гелия на заправку блимпа составит около пятнадцати тысяч долларов, а доставка его на Остров – еще как минимум тысяч восемнадцать. Питер долго чесал затылок, прикидывая, откуда выкроить деньги и как организовать эту доставку, пока почти одновременно ему, Сержу и Андрею не пришла в голову мысль заменить гелий водяным паром, окрасив при этом купол в черный цвет – грех было не использовать такое изобилие яркого солнечного света над Сентом. Конечно, дирижабль при этом существенно терял в грузоподъемности: по предварительным подсчетам, процентов на сорок при условии максимального форсирования системы подогрева газа. Но все-таки это была синица в руках по сравнению с дорогим гелиевым журавлем в небе.

Причальную мачту возвели достаточно быстро, а вот от строительства эллинга[10]10
  Эллинг (голл. helling) – применительно к дирижаблям – сооружение для их постройки, стоянки, хранения и ремонта.


[Закрыть] можно было вообще воздержаться: водяной пар – не гелий, его не жалко было превратить в воду и вылить из «пузыря» по окончании работ.

Словом, изо всех сил пытаясь превратить недостатки в преимущества, Команда во главе с Питером неуклонно приближала тот день, когда блимп сможет подняться в небо. К этому торжественному моменту Никита с Андреем разучили песню, на которую они наткнулись в одной из привезенных Питером книг. Наверное, в Центральную библиотеку Перта эта книга на русском языке попала специально для того, чтобы в конце концов оказаться на Сенте в руках Команды. Песня пришлась очень кстати к праздничному застолью после удачного завершения пробного полета блимпа. Предварив выступление словами: «Любимая песня аэростатных наблюдателей времен Первой мировой войны. После 1917 года исполняется впервые», Никита извлек из гитары первые звуки, и они запели задушевными голосами на мотив «Там, вдали за рекой…»:

 
Ты сидишь одиноко в корзине с тоской,
и глядишь, как сосед догорает,
и шевелишь рукой у себя за спиной,
лишний раз парашют проверяешь.
 
 
Подожди еще миг, загорится и твой,
немец круто вираж загибает,
приготовься расстаться с своей «колбасой»,
оболочка сейчас запылает.
 
 
Ты о чем же грустишь, не о прошлых ли днях,
Полных неги, беспечья, покоя,
когда не было фоккеров в ярких лучах
и не ждал ты неравного боя.
 
 
Так чего же ты ищешь кругом в облаках,
истребителей наших не будет,
авиаторы-други лежат в гамаках,
пушек гром их не сразу разбудит.
 
 
Аппарат повернул, на тебя держит руль,
приготовь пулемет и патроны,
слышишь выстрелов треск, видишь дымки от пуль,
целься фоккеру в винт, в лонжероны.
 
 
Но короток твой бой, вмиг горит «колбаса»,
с парашютом летит наблюдатель,
а немецкий пират поднялся в небеса,
торжествует, увы, неприятель.
 
 
Наш поручик стоит с обалделым лицом,
со штанов пыль рукой отряхает,
недоволен борьбы он печальным концом,
и наган свой лишь злобно сжимает.
 
 
Прилетай еще раз, черт тебя подери,
«колбасу» мы другую поднимем,
да подальше теперь ты от нас, брат, держи,
а не то с облаков тебя снимем.
 

Блимпа назвали «Горынычем». Он действительно походил на огромную черную тучу, застилавшую полнеба, был очень огнедышащим – водяной пар приходилось разогревать градусов до 150–180 по Цельсию – и гнездо свое имел в ложбине между отрогами Западной гряды… Ну и, как всякое одинокое и потому несчастное существо, оказался отзывчивым на ласку людей, нашедших к нему подход, добрым и весьма трудолюбивым. Хотя, конечно, иногда хулиганил, особенно поначалу, когда процесс приручения был в самом разгаре – то организует небольшой пожар, то зацепит боком за деревья и поломает их ветви, то неаккуратно поднимет или опустит груз.

С помощью Божьей и «Горыныча» «узкоколейка», а потом «паром» были построены всего за два года.

4

Ширина асфальтового покрытия островной «автомагистрали» составила пять с половиной ярдов; при желании на такой дороге могли разъехаться два легковых автомобиля. Большего и не требовалось – к началу эксплуатации трассы Питер сделал две покупки, в результате которых автомобилей на Острове стало с джипом три. Для себя Питер выбрал в гараже у дяди Арнольда новенькую «троечку» «БМВ» очень приятного песочно-перламутрового цвета. Когда на машину попадали яркие солнечные лучи – то есть практически все светлое время суток более трехсот дней в году, – она казалась сделанной из янтаря. Матчинсон рассчитывал взять за эту машину неплохую цену; когда глаз на нее положил Питер, он почесал в затылке, вздохнул и сказал:

– Ну что же, забирай… Отдам по себестоимости. Не могу я отказать любимому племяннику…

Вторым приобретением стал видавший виды австралийский «Крайслер», еще вполне крепкий и настолько широкий, что его заднее сиденье было похожим на диван. Дядя Арнольд своими руками сделал ему капитальный ремонт и гарантировал еще лет десять безотказной работы.

С передвижением по «узкоколейке» в прямом и обратном направлении проблем не было; если в этом месте случайно встречались два автомобиля, один из них мог остановиться на пару минут и пропустить другой. На «пароме» с этим было сложнее. Хотя существовал механизм принудительного перемещения его в порожнем состоянии – громоздкий редуктор с огромным электродвигателем, – но он потреблял такую мощность, что Дом Игрек сразу оставался без освещения; поэтому им старались не пользоваться.

Выход, конечно, нашли и здесь. И даже два: во-первых, автотрасса недаром была кольцевой. По предложению Володи-большого, самого крупного на Острове специалиста в области радиоэлектроники, в трех милях по обе стороны от «парома» были вмонтированы в трассу по два последовательно расположенных датчика. При воздействии шин автомобиля датчик посылал электрический сигнал на каждое из трех электронных табло, установленных на трассе: возле Дома Игрек, у пирса и на автостоянке рядом с домиками на сваях. Сразу было видно, в каком направлении проехал автомобиль, на каком берегу сейчас «паром» и в какую сторону по кольцу надо двигаться. Во-вторых, когда сразу две машины направлялись в одну сторону, при въезде на «паром» первой шла более легкая, вторая – с минимальной дистанцией, бампер в бампер, и все это на большой скорости. Тогда задние колеса второй машины успевали беспрепятственно преодолеть совсем маленький, только появляющийся зазор между эстакадой и еще не опомнившимся «паромом».

Аттракционы эти по-настоящему захватывали дух только в первый раз; в действительности они были гораздо более безопасны, чем геликоптер, или самолет, или даже просто крутой поворот дороги. Каждая балка «узкоколейки» имела три «полуколеи», или полосы, по которым могло катиться колесо; ширина полос равнялась шестнадцати дюймам, причем центральная возвышалась над боковыми на два с половиной дюйма. Она-то и была расположена на одном уровне с поверхностью дороги. А с наружной стороны каждая балка имела отбойник в фут высотой. Если колеса машины скатывались с центральных полос, то самой большой неприятностью могли стать лишь поцарапанные бампер или крылья. По боковым колеям можно было продолжать движение и плавно въехать на трассу.

Испытания «узкоколейки» превратились в праздник для мужчин – женщины Острова, Синтия и Луиза, автомашину не водили.

Сэм и Мариас во время поездок на джипе по балкам вели себя как десятилетние пацаны, впервые попавшие с периферии в большой город и катающиеся на «Автодроме»: нервно вцепившись в руль, они крутили им из стороны в сторону, заставляя машину вернуться на центральные полосы и тут же съезжая в другую сторону, потом хохотали, приседали, кривлялись и показывали друг на друга пальцами.

Команда на «Крайслере» устроила соревнование, победителем вышел Володя-маленький, сумевший, не съехав с центральных полос, достичь скорости в пятьдесят два узла. Соревноваться на своей «БМВ» Питер не разрешил, дал только по разу прокатиться Сержу и Володе-маленькому со скоростью не больше сорока – боялся поцарапать машину.

Через месяц Питер открыл движение на «пароме»; он немного волновался, влетая на него со скоростью около шестидесяти миль. Обратно вернулся почти на ста – уже было не страшно. Все работало как часики.

1

Джулии шел девятый год. Для того, чтобы осуществить ее давнишнюю мечту «пожить индейцами», Питеру пришлось провести солидную подготовку. Во-первых, в общей сложности месяц ушел на то, чтобы соорудить в верховьях Ата «охотничью хижину». Ему помогали Володя-большой и Андрей. В первый заход они, захватив с собой на полуторатонном фургоне инструмент, арматуру, цемент и еды на три дня – чтобы не тратить время на охоту за дичью и сбор фруктов, – сделали фундамент. Через две недели установили каркас, а еще через неделю обшили его снаружи и изнутри и накрыли крышу.

Домик получился на славу: он был достаточно большим, чтобы принять с комфортом четыре-пять человек, и в то же время не казался громоздким сооружением и удачно вписался в окружающий пейзаж. Он стоял на взгорье, футах в ста от Ата, и вокруг него почти на равных расстояниях расположились полукругом три группы деревьев. Домик был сделан из древесины, в основном из эвкалипта, к тому же пропитанного предохраняющим его от гниения составом, а изнутри обшит приятным на вид и на ощупь материалом, также напоминающим мореную фанеру. Щелей ни в стенах, ни в потолке или полах не было. Дверь тоже закрывалась плотно, а форточки были изнутри затянуты сеткой, поэтому насекомые и змеи не могли побеспокоить тех, кто ночевал в хижине. Простая мебель, постели, небольшая печь, комплект посуды и столовых приборов – на то, чтобы завезти все это и разместить в хижине, ушло еще два дня.

Следующим шагом стало приобретение индейской пироги. Отказавшись от возникших было мыслей, совершенно не основанных на знании, как делают пироги, выдолбить ее из ствола большого дерева или сделать из чего-нибудь каркас, а потом обтягивать шкурами рогатого скота, Питер нечаянно наткнулся на базаре в Перте на двух бородатых мужчин, которые несли над головами как раз то, что ему было надо. Продать «пирогу», бывшую, собственно, байдаркой, они отказались, но зато пообещали найти такую же через две недели. Цена, возможно, была несколько высоковата, но Питер не стал сильно торговаться. Доставив пирогу на Сент следующим рейсом «Дианы» и изо всех сил пряча ее от вездесущей Джулии, Питер опять же на фургоне завез ее с пирса Барахты в хижину. Все было готово.

Джулия даже и не сомневалась в том, что папа-Сэм и мама-Синтия отпустят ее «в индейцы». Тем более что раньше, чем их уши изрядно устали от ее болтовни на эту тему, Сэм уже изготовил, и притом весьма искусно, две пары настоящих мокасин – для Джулии и для Питера.

Яркий, несмотря на ранее утро, солнечный свет и отличное настроение Джулии, трещавшей без умолку от перевозбуждения, уже немного утомили Питера, когда они приехали на опушку леса, давно выбранную им для стоянки. Здесь они оставят джип и пройдут по джунглям до хижины чуть более десяти миль. Того, что обратный путь они проделают по реке на пироге, Джулия пока не знала.

– Теперь будем одеваться, – сказала Джулия, вылезая из машины, и тут же начала делать прямо противоположное. Оставив свою одежду на сиденье, она побежала собирать что-нибудь подходящее, чтобы ее заменить. Не успел Питер поднять крышу и достать из сумки то немногое, что хотел взять с собой – пояс из кожи, на котором подвешивался нож, мешочек с солью, зажигалку и небольшую аптечку, – Джулия уже была готова. На ней была сплетенная из длинных листьев набедренная повязка. Питер едва открыл рот, чтобы сказать, что, во-первых, это очень красивая набедренная повязка – кстати, где она научилась такие повязки плести? – и, во-вторых, можно было бы добавить в нее еще немного листьев… Джулия его опередила:

– Между прочим, в той книжке про индейцев, которую ты мне подарил, – помнишь? – написано, что индейские девочки моего возраста ходят вообще без одежды!

Решив, что не стоит дожидаться, пока Джулия вспомнит, как одеваются индейцы-мужчины, Питер пробормотал:

– Листья на этих кустах очень мелкие, – и скрылся в чаще.

Процесс его переодевания занял, наверное, добрых полчаса. Джулия встретила его недовольным возгласом:

– Ну что же ты так долго?! – но в следующее мгновение воскликнула:

– Ой, ты настоящий индеец!

Идти по джунглям не везде было просто. Иногда приходилось буквально продираться сквозь чащу – не хотелось слишком удлинять путь, обходя заросли, ведь надо было добраться до хижины засветло. Питер знал лесной маршрут, заблудиться они не могли – горы были неплохим ориентиром. Однако пешком он еще не ходил, только ездил на автомобиле по лесной дороге, а это не одно и то же, тем более что они намеренно держались от нее в стороне – иначе какие же они индейцы? На ногах и руках у них скоро появились и царапины, и ссадины, и уже несколько раз Питеру приходилось сажать Джулию себе на плечи, чтобы пройти через какой-нибудь завал. Тем не менее он был благодарен ей за эту прогулку – прекрасное средство, чтобы отвлечься от текущих, бесконечных и нудных, проблем.

2

Они добрались до хижины уже в лучах заходящего солнца, голодные и усталые. Только что Питеру удалось наколоть на заостренную палку в ручье, через который они переходили, здоровенную форель. До этого они всего один раз после домашнего завтрака поели вкусного сыра, который Синтия сама приготовила. Тогда им казалось, что они наелись до отвала.

В хижине было так по-домашнему уютно при свете свечей, что Джулия даже забыла, насколько она устала. И форель, умело приготовленная Питером на печке, оказалась самым вкусным кушаньем на свете. После ужина стало заметно, что даже для этой быстроногой и никогда не устающей девчонки такой переход – достаточно серьезная нагрузка, да и у Питера спина и ноги напоминали о своем существовании. Джулия смотрела на пламя свечи, личико ее было таким очаровательным в этом загадочном колеблющемся свете.

– Послушай, – сказала она (Джулия последнее время вообще никак не называла Питера, обходясь без обращений), – тебя зовут Питер Нортридж. Но ведь говорить «нортридж» – это не совсем правильно…

– Почему? – не понял Питер.

– Ну должно ведь быть нос-ридж[11]11
  Джулия имеет в виду, что фамилия Питера состоит из слов north (север) и ridge (горный хребет, гряда гор) (англ.).


[Закрыть].

– А, вот ты что имеешь в виду! Ну ты же знаешь, что в сложных словах составляющие слова часто изменяются…

– У тебя красивое имя, – перебила Джулия и еще раз произнесла: – Нортридж. Но я думаю вот что: раз мы с тобой индейцы, у нас должны быть имена как у индейцев. И потом, ты мне ведь говорил, что у человека должно быть несколько костюмов?

– А при чем тут костюмы? – удивился он ее неожиданному переходу.

– А вот при чем. Если праздничный костюм, когда его носят каждый день, перестает казаться таким красивым, то и имя на каждый день должно быть другим. Вот что! Я буду звать тебя Маунтин[12]12
  От англ. mountain – гора.


[Закрыть]… Нет-нет, это длинно. Придумала! Я буду звать тебя Маунт.

– Но разве я похож на гору? – снова удивился Питер.

– Ты большой и сильный, – серьезно ответила Джулия.

Питер непроизвольно взглянул на свои руки – совсем обычные, не скажешь, что такие уж сильные. В глазах маленькой девочки, подумал он, нетрудно выглядеть большим и сильным. Что же, пусть это неправда, все равно приятно. Но как уберечь ее от разочарования, когда она вырастет?

Его размышления Джулия прервала вопросом:

– А ты придумал имя для меня?

– Нет еще… я так сразу не могу придумать, не приходит сейчас в голову. Давай завтра утром, хорошо? Я ведь для тебя тоже хочу хорошее имя придумать. А сейчас давай спать!

С самого утра солнце снова засветило так ярко, что от предрассветной прохлады не осталось и следа. Питер проснулся и, взглянув на Джулию, залюбовался ею. Какая она хорошенькая! И так сладко спит… Он осторожно вылез из-под одеяла и, прихватив свою «одежду», тихонько открыл дверь и вышел наружу. Спина и ноги чувствовались сегодня сильнее, чем вчера. Питер спустился к Ату. Прозрачная вода, настолько чистая, что даже в проникающем до дна солнечном луче не кажется мутной… Не давая себе остановиться, Питер вошел в воду – ноги обожгло прохладой. Глубже, глубже… он проплыл несколько ярдов, повернул обратно – для бодрости хватит. «Приятно, конечно, – подумал Питер, выходя из воды, – быть индейцем!» Как еще мог бы он настолько полно ощутить себя частицей Природы, испытать и зависимость от нее, и одновременно свободу? А все-таки немного непривычно – ни плавок, ни полотенца. Только он успел приладить набедренную повязку, как из хижины выбежала Джулия:

– Маунт, Маунт, ты придумал мне имя?

– Придумал, – сказал Питер, опускаясь перед ней на корточки. – Я буду звать тебя Синие Глаза. Тебе нравится?

Джулия, широко раскрыв свои бездонные и, действительно, синие-синие глаза, смущенно прошептала:

– Очень.

Потом обняла Питера своими ручонками:

– Маунт, ты такой хороший! И маму я люблю, и папу, и тебя. Вы все у меня такие хорошие! Вот только одно мне очень не нравится. Эта дылда Дженни так мне надоела, она все время просится, чтобы я с нею играла, а мне с нею совершенно скучно! Она старше меня на два года, а мне с ней просто не о чем говорить. Маунт, ты ведь всегда будешь со мной дружить?

Пока Питер готовил завтрак из рисовой крупы и пойманной таким же способом, как и накануне, рыбы, Джулия насобирала где-то неподалеку фруктов – хорошо, что в хижину предусмотрительно была привезена небольшая корзинка. Ее урожай состоял из двух небольших дынь папайи и нескольких груш авокадо. Потом Питер изготовил из подручных материалов лук и стрелы и продемонстрировал Синим Глазам, что даже из самодельного лука можно попасть самодельной же стрелой в дерево, стоящее в нескольких шагах, если только оно достаточно толстое. Потом Питер предложил собираться в обратный путь, и Синие Глаза очень огорчились, но лишь ненадолго: до того момента, пока он не выволок из-под хижины пирогу и весла. Джулия прыгала и визжала от удовольствия.

В пироге обратный путь занял гораздо меньше времени. Они даже успели вдоволь наплаваться, пристав на повороте реки к берегу с прекрасным песчаным пляжем. Джулия купалась, конечно, без одежды, Питеру пришлось намочить свои перья. Это не помешало получить от купания огромное наслаждение – солнце здорово припекало.

3

К опушке леса, на которой стоял джип, они выходили, огибая густые заросли кустарника. Поэтому автомобиль возник перед ними почти неожиданно и очень близко. На его капоте, в четырех-пяти ярдах от них, лежала огромная черная пантера.

Питер и Джулия – они шли рядом – разом остановились как вкопанные. Пантера лежала, свесив по одну сторону капота лапу, а по другую, почти до земли, длинный хвост, и смотрела прямо на них. Она не была абсолютно черной, на чуть розоватом фоне по всему ее красивому, сильному телу были разбросаны совсем темные, отливающие синевой пятна и кольца. Изумрудные глаза с черными зрачками смотрели сквозь глаза Питера на внутреннюю сторону его черепной коробки, он был загипнотизирован этим взглядом. Было мгновение, когда как будто проблеск молнии мелькнул в глазах зверя, и какой-то импульс прошел по всему ее телу, от свисающей передней лапы до хвоста. Питер подумал в это мгновение: чтобы привести в движение эти двести фунтов идеально натренированных мышц, вооруженных когтями и зубами, нужны доли секунды. Результат этого движения нетрудно предугадать. Что он может этому противопоставить? Он вдруг вспомнил, что у него на поясе висит нож, и рука почти уже потянулась к нему. И только сейчас до Питера дошло, что рядом с ним стоит беззащитная маленькая девочка, о которой он просто забыл. Его словно жаром обдало от этой мысли. Вторая рука, расставив пальцы, протянулась к Джулии и легла ей на грудь. Питер подумал, что если пантера решит прыгнуть, он, может быть, успеет спрятать Джулию за себя. Боковым зрением видя Джулию, Питер заметил, что она как будто что-то шепчет. Ему, конечно, трудно было оценить, сколько времени они с пантерой смотрели друг другу в глаза. Питеру это казалось вечностью, в действительности не прошло и нескольких секунд. Пантера отвернулась, плавно поднялась на лапы, спрыгнула на землю и в два скачка скрылась в чаще, пройдя сквозь листву и не задев ее.

– Ты видел, Маунт, – громким шепотом сказала Джулия, порывисто схватив его за руку. – Это была Багира!

– Ты так ее назвала? – медленно спросил Питер, преодолевая сопротивление почему-то онемевших губ и еще не веря, что все кончилось.