Текст книги "Страшная правда о Великой Отечественной. Партизаны без грифа «Секретно»"

И. А. Козлов, к горькому сожалению, этого не сделал, и его книга оказалась для многих людей приговором. Приговором суда скорого и неправого.

Книга издавалась двадцать один раз с 1948 по 1972 год, и издавалась каждый раз без малейших изменений.

Настоящей трагедией стало издание книги «В крымском подполье» для семьи Людмилы Скрипниченко, партизанской разведчицы, расстрелянной гестапо, но выведенной в книге в качестве предателя крымского подполья.

Я процитирую строки из книги «Правда о разведчице Лесной», изданной уже в 1990 году: «Тяжко, очень тяжко жить с клеймом «дети предательницы». Сколько слез пролили мы, слыша грязные упреки в наш адрес в школе, на улице!» [23, с. 4].

15 июня 1965 года состоялось заседание бюро секции партизан и подпольщиков Крыма, а 25 июня 1965 года решением бюро Крымского обкома партии обвинение в предательстве с разведчицы Лесной было снято. Титаническая работа дочери погибшей разведчицы по изъятию произведения И. А. Козлова из фондов библиотек закончилась получением письма из Министерства культуры СССР: «В ответ на Ваше письмо, направленное в Совет министров СССР, сообщаем, что изъятие книги Козлова И. А. «В крымском подполье» из фондов библиотек, к сожалению, не входит в компетенцию Министерства культуры СССР. Управлениям отделам библиотек Министерства культуры союзных республик дано указание исключить книгу из фондов открытого доступа и подсобных фондов библиотек системы Министерства культуры СССР» [23].

Прочитав эти строки, я специально зашел в библиотеку моей родной 37-й школы. «В крымском подполье» стояла на самом видном месте. Судя по формуляру, книга была востребована. По ней ученики готовят очередные рефераты по истории города. Только тогда я вспомнил, что школьная библиотека подчиняется не Министерству культуры, а Министерству образования…

Все остальные мемуары той поры словно написаны по одному клише: все командиры мудрые, разведчики бесстрашные, комиссары чуткие и т. д. Если упоминается крымско-татарская фамилия партизана, то уже через несколько строк становится известно, что он либо дезертировал, либо предал. Ни один факт, ни одно событие в этих книгах нельзя воспринимать как истинное.

Примечателен описанный уже в мемуарах «новой волны» разговор между бывшим начальником Центрального штаба партизанского движения П. К. Пономаренко с бывшим партизанским комбригом Ф. И. Федоренко: «Мы же в Москве называли вас божьими мучениками… И диву давались, узнавая, что вы, применяясь к обстановке… вели активные операции против врага… Так и в книге будет сказано.

– И про «божьих мучеников» напишете?

– Э, нет! Все равно редакторы исправят на «бесстрашных героев». Знаю я их, не первая книга…» [26, с. 75].

История по-разному распорядилась с «писательским» трудом бывших партизан. И. З. Вергасова по праву можно считать самым плодовитым партизанским писателем. Его книги: «В горах Таврии» издавались в 1949, 1955, 1956, 1959, 1964, 1969 гг. Уже под названием «Крымские тетради» в 1969, 1971, 1974 и 1978 годах, а если к ним добавить: «Героические были из жизни крымских партизан», «Дорога на Верхоречье», «Земля у нас одна», «Золотое поле», «На перевале», «Остается с тобой навсегда», «Баллада о политруке», «Ледовый марш», «Герой Социалистического Труда Михаил Андреевич Македонский…», то с каждого из девяти месяцев своего пребывания в партизанском лесу он снял небывалый «писательский урожай».

Проанализируем его главный труд: «В горах Таврии». Прежде всего невольно задаешься вопросом: почему Таврии?

Таврия – это степи в Северном Причерноморье, и никаких гор там нет. Ответ надо искать в том, что в 1948 году, когда писалась книга, шло беспрецедентное в истории СССР уничтожение крымской топонимики. Переименовывались города (Карасубазар – Белогорск); районные центры (Ички – Советское); села (Ханышкой – Отрадное); реки (Кара-Су – Карасевка); горы (Демерджи – Екатерин-гора); пещеры (Кизил-коба – Красная)… В этих условиях И. З. Вергасов не рискнул использовать название «В горах Крыма», так как сам топоним уже был в опале и на официальном уровне повсеместно вытеснялся Тавридой, Таврией…

Примечательно, что ошибка И. З. Вергасова через несколько десятилетий была повторена при наименовании симферопольской футбольной команды, которая по сей день называется «Таврией», что было бы логичнее для Каховки, но никак не для Симферополя.

Тем не менее, в книгах И. З. Вергасова содержится ряд интересных наблюдений.

В книге бывшего начальника разведки С. И. Становского ярко описаны первые дни жизни Ялтинского партизанского отряда.

Наиболее энциклопедична книга И. Г. Генова «Дневник партизана», написанная в 1963 году уже в период «оттепели». Она хранит крупицы истинной наблюдательности, живого мужицкого ума, рассуждений действительно бывалого человека. В своей работе я буду нередко обращаться к страницам его книги. К сожалению, и она в значительной степени является источником мифологии, в особенности всего, что касается личности А. В. Мокроусова.

Коренной крымчанин И. Г. Генов органично использует топонимику тех лет, а в конце книги приводит указатель старых и новых наименований населенных пунктов Крыма. В ту пору это был единственный источник подобной информации. С учетом того, что население края сменилось едва ли не на восемьдесят процентов, надо признать, что этот указатель был крайне актуален.

Книга П. В. Макарова «Партизаны Таврии» была издана в Москве Военным издательством Министерства обороны СССР, известным тем, что практически без исключений за автора все пишет «литературный негр» в звании полковника Советской армии. Для П. В. Макарова это тем более актуально, потому что еще до войны он, мягко выражаясь, постоянно находился «не в спортивной форме», за что, невзирая на былые заслуги, его регулярно исключали и из рядов ВКП(б), и из рядов КПСС. Из 370 страниц книги периоду Великой Отечественной отведено только 70 страниц, но изучать по ним историю Крыма можно с таким же успехом, как историю Франции по «Трем мушкетерам».

Воспоминания М. А. Македонского «Пламя над Крымом» интересны уже тем, что это воспоминания командира партизанского отряда первого периода борьбы и самого уважаемого командующего партизанским соединением заключительного этапа. Не будучи ни профессиональным военным, ни профессиональным партийным работником, М. А. Македонский стал единственным, кто прошел путь от командира группы до командира партизанского соединения. В его книге содержатся бесценные наблюдения накопления партизанского опыта. Тем не менее она тоже очень характерна для мемуарной литературы тех лет. Мемет Аппазов – назван Мишей. Комиссар соединения Селимов упомянут только один раз. Подлинным «шедевром» социалистического реализма является раздел, где Македонский рассказывает о послевоенной судьбе крымских партизан: «Комиссар нашего соединения Василий Ильич Черный и в мирное время находится на идеологическом фронте…» [17. c.288]. Дело в том, что Черный Василий Ильич – секретарь Бахчисарайского РК ВКП(б). Находился в партизанах с 1.11.41 по 9.10.42. Был комиссаром Бахчисарайского отряда (1.11.41–09.10.42). Эвакуирован. Комиссаром соединения никогда не был. Судьба же подлинного комиссара Южного соединения Мустафы Селимова, разделившего судьбу своего народа и депортированного из Крыма, – скрыта, а комиссаром назван другой человек.

Несколько слов необходимо сказать о книгах Н. Д. Лугового. Роль этого человека в организации партизанского движения, пожалуй, не сопоставима ни с кем. Единственный из секретарей райкомов партии, он прошел весь долгий и трудный путь крымского партизана. Начинал комиссаром отряда, командовал всеми крымскими партизанами в 1943 году, закончил войну комиссаром Северного соединения. Кроме того, Николай Дмитриевич вел дневники, которые могли стать великолепным подспорьем в его мемуарах. Но, подобно тому, как первые мемуары П. И. Батова начинались с 1943 года и о боях на Перекопе в них не было ни слова, точно так же первая книга воспоминаний Н. Д. Лугового «Побратимы» тоже начиналась с 1943 года.

Мемуарная литература «новой волны», вероятно, начинается воспоминаниями самого прославленного партизанского командира Ф. И. Федоренко [26]. Вот уж кому было что рассказать. Став командиром группы в ноябре 1941 года, он был командиром комендантского взвода при А. В. Мокроусове, командиром отряда и закончил партизанскую эпопею командиром бригады. После войны учился в академии, стал генералом. Воспоминания Ф. И. Федоренко счастливо сочетают в себе знания непосредственного участника событий и военный опыт человека, который может оглянуться и осмыслить происшедшее. Бесценны его сведения о А. В. Мокроусове и попытка разобраться в мифологизации всего, что связано с этой воистину легендарной личностью.

Воспоминания секретаря Бахчисарайского райкома партии, комиссара Бахчисарайского отряда В. И. Черного заметно выделяются из общего перечня подобных работ [27]. Сразу после войны он уехал в Россию, где до самой пенсии занимал высокий пост первого секретаря обкома партии. Как я сейчас понимаю, а мне доводилось несколько раз общаться с Василием Ивановичем, он был «старый русский». Родился и вырос в Бахчисарайском районе, свободно говорил на крымско-татарском языке. Возвратившись на родину, он по-прежнему видел в крымских татарах только друзей юности, добрых соседей, товарищей по трудной партизанской борьбе. В его книге было совершенно непривычно читать добрые слова в адрес партизан с крымско-татарскими фамилиями и именами. Увы! Отучили.

Огромный интерес представляют воспоминания А. А. Сермуля [22]. По-хорошему завидую историку Андрею Мальгину, который нашел время записать воспоминания Андрея Андреевича, а затем издать их. А. А. Сермуля я знал десятки лет и искренне был влюблен в этого человека. Коренной симферополец, Андрей едва не стал изгоем общества, но, на его счастье, отец – латыш, старый большевик, ответственный работник, умер буквально накануне обрушившихся репрессий. Его друзья – видные партийные деятели Крыма, кстати, тоже латыши – Юрий Гавен и Артур Миллер в тот период погибли в застенках, а члены их семей оказались в лагерях.

С юных лет Андрей увлекался техникой, а перед самой войной на своем мотоцикле осуществил въезд на самую высокую гору Крыма Роман-Кош. На мотоцикле он приехал и в партизанский отряд, где прошел путь от рядового бойца до комиссара отряда, пройдя всю партизанскую эпопею «от звонка до звонка». В 1944 году кадровики вспомнили о том, что он латыш, и направили его в латышскую стрелковую дивизию – единственное воинское латышское формирование Красной Армии периода Великой Отечественной войны. Выйдя со временем на заслуженную пенсию, Андрей Андреевич вернулся в родной город и стал работать лектором общества «Знание». В тот период я не раз слушал его выступления – они были прекрасны. Книга А. А. Сермуля удивительно честная, толерантная.

Книга Н. Е. Колпакова «Всегда в разведке», если верить выходным данным, одна из самых последних по времени, но, судя по тексту, записи относятся к постперестроечному периоду [13]. Автор довольно откровенно пишет о такой, ранее табуированной теме, как каннибализм. Непредвзято и честно анализирует события, непосредственным участником которых был сам. Тем не менее одна фраза его воспоминаний меня покоробила: «В женскую диверсионную группу входили Надя Комарова, Вера Яковенко, Шура Рыбоволова и Мария (фамилию ее не помню)» [13, с. 156]. Дело в том, что память подсказала мне, что где-то что-то подобное я уже читал. Проверил свою партизанскую почту и обнаружил следующее: «В отряде была организована женская диверсионная группа, перед которой была поставлена задача минирования дорог, мостов. В группе было четыре девушки: Лена, Шура Рыбоволова и еще одна девушка, которая потом вышла замуж за Колпакова – начальника особого отдела отряда».

Эти строки из воспоминаний Мамине Бекировой. Колпаков мог забыть фамилию Бекировой, но подмена татарского имени Мамине на Марию говорит о том, что в нем сработал «внутренний цензор». Он изъял из текста упоминание о партизанке – крымской татарке. Как это все знакомо! Если предатель, дезертир, «доброволец» – крымско-татарские имя и фамилия присутствуют обязательно. А вот если девушка диверсант, так: «Мария (фамилию ее не помню)». Действительно! Зачем людям знать, что были, оказывается, крымские татарочки партизанками.

В 1986 году издана книга воспоминаний партизанского радиста С. П. Выскубова «В эфире Северок» [8]. В его работе освещаются действия разведчиков – десантников отдельного разведывательного батальона Черноморской группы войск. Детально представлена работа радистов. Книга написана абсолютно честно. В меру компетентности автор освещает события, непосредственным участником которых он был.

Особняком в перечне книг «новой волны» стоят «дневники» Н. Д. Лугового «Страда партизанская».

В своем предисловии сам автор пишет, что «предлагаемый вниманию читателя «Дневник» – не литературная форма, а подлинные дневниковые записи, сделанные в дни партизанского похода» [15, c. 10].

Но в предисловии информация уже другая: «Книга основана на дневниковых записях Николая Лугового» [15, с. 3].

То, что книга, оказывается, основана на дневниковых записях, а не является таковыми, настораживает.

Даже по тем записям, что хранятся в моем архиве, можно сделать вывод, что мы имеем дело не с подлинным, буквальным воспроизведением записей 1941–1943 годов, а их творческим осмыслением. Это своего рода те же «Побратимы», но написанные в форме дневника. В сохранившихся у меня копиях дневников, а мне в свое время доводилось делать с них отдельные выписки, их язык лапидарный, мысль сжата, приводятся только факты.

Псевдодневники изобилуют поздними вставками, которые ни при каких условиях не могли появиться в тот конкретный период времени.

Например, такой пассаж: «Утром 23-й отряд партизан 2-го района двинулся к морю. В нем – раненые бойцы Зуйского отряда, спецгруппа КГБ СССР» [15, с. 294].

Термин КГБ – Комитет Государственной Безопасности появился после войны. В своих дневниках Н. Д. Луговой мог писать только о спецгруппе НКВД СССР. Эта же спецгруппа КГБ СССР также упоминается на страницах 310, 319, 688. Но еще большие сомнения вызывают пространные тексты, рассказывающие о деятельности одного из редакторов «Дневников» Н. А. Клемпарского.

Описывается и то, как Н. А. Клемпарский попал в партизанский отряд:

«Записался (под вымышленной фамилией, конечно) в бригаду заготовителей дров для румынской воинской части. В лесу из бригады дровосеков бежал, попал в Джанкойский партизанский отряд.

– Теперь вот – к вам, в свой, Зуйский. Давайте винтовку…

– Винтовку, говоришь?

– Да, винтовку. У румын не выпросил. Джанкойцы, долго проверяя мою личность, на кухне держали, картошку чистил, а руки-то к настоящему делу тянутся – к винтовке. Вы-то, надеюсь, понимаете? [15, с. 199].

Текст довольно странный. Почему румыны должны были давать ему винтовку?

Бывший комиссар Джанкойского партизанского отряда Е. Д. Киселев, которому, по счастью, довелось прожить долгую жизнь, имел другую версию появления Н.А. Клемпарского в лесу и неоднократно излагал ее на заседании президиума секции партизан. Заключалась же она в том, что однажды Е. Д. Киселев с бойцами своего отряда перехватили подводу с полицаями. Всех задержанных уже приготовились расстрелять, как вдруг совершенно случайно подъехал Н. Д. Луговой. Увидев среди полицаев Н. А. Клемпарского, с которым он когда-то вместе работал, увез его с собой.

Было бы интересно, как выглядели бы дневниковые записи Н. Д. Лугового, если бы их редактировал не Н. А. Клемпарский, а Е. Д. Киселев. Историю эту я слышал от нескольких человек: Н. А Дементьева, А. А Сермуля, В. Д. Зиновьева. В воспоминаниях А. А. Сермуля она тоже нашла отражение, но без упоминания фамилий. В воспоминаниях Н. И. Дементьева – с фамилиями. Менее всего я хочу упрекнуть в чем-либо Николая Анатольевича Клемпарского. Жизнь – штука сложная, и путь в партизаны у многих был ох как не прост, но, как говорили древние: «Платон мне друг, но истина дороже».

На этом мне бы хотелось закончить о том негативном, что, к сожалению, вкралось в книгу, и осмыслить то, что в настоящем издании является принципиально новым и ранее не известным.

Во всей мемуарной литературе о крымских партизанах, о командующем партизанским движением в Крыму А. В. Мокроусове все авторы писали, словно по одному и тому же клише: активный участник восстания в Петрограде; командовал Крымской партизанской армией в тылу у Врангеля; в 1936 году воевал в Испании…

При этом, как правило, замалчивались обстоятельства его отстранения от должности в 1942 году.

Впервые иную точку зрения о А. В. Мокроусове я услышал от приехавшего из Москвы Героя Советского Союза В. Б. Емельяненко, который в те годы собирал материал к своей будущей книге о партизанских летчиках. Познакомились мы с ним в квартире Н. Д. Лугового. Его фраза о том, что А. В. Мокроусов в пьяном виде отдавал приказы о расстреле партизанских командиров, меня ошеломила. Потом я пытался расспрашивать об этом Николая Дмитриевича, но, кроме брани в адрес А. В. Мокроусова, ничего добиться не мог, он отказывался беседовать на эту тему. Примечательно, что в своей книге «Побратимы» он, единственный из всех мемуаристов, ни словом не упомянул о А. В. Мокроусове. Это было самое большое, что он мог себе позволить в то время. В «Страде партизанской» Н. Д. Луговой полностью срывает с А. В. Мокроусова весь глянец. Он даже вводит в оборот такой термин, как «мокроусовщина». Основное обвинение – это бездарное руководство и «избиение командирских кадров».

Вторая тема, которая красной нитью проходит через всю канву «Дневника», – это конфликт в высшем руководстве партизанского движения в Крыму.

«Доколе! До каких пор в партизанском лесу у нас будет полыхать пламя этой грязной войны… Она так вредна, эта междоусобица! Это же не тот принципиальный спор, в котором истина рождается. Нет, это распри. Драчка группировок» [15, с. 209].

Совершенно невольно Н. Д. Луговой затронул такую тему, как перегруженность партизанских формирований всевозможными районами, секторами с их надуманными командирами, комиссарами, начальниками штабов, особыми отделами, заместителями по комсомолу, трибуналами. Нередко эти должности искусственно создавались для того, чтобы пристроить того или иного человека. Как это напоминает сегодняшний день!

Можно представить, как рядовые партизаны относились к этим «двадцать девять дней в месяце ничего не делающим руководителям, которые ни разу не участвовали в бою, не ходили на продоперации, но питались не хуже, если даже не лучше бойцов боевых отрядов» [15, с. 508].

Кроме вышеперечисленных мемуаров, в распоряжение автора в разные годы поступили воспоминания: Абибуллаева Нури, Ашировой Фатиме, Байды Марии, Бекирова Мамине, Ваднева Алексея, Великова Андрея, Вихмана Леонида, Дементьева Николая, Ибрагимова Зеки, Ибраимовой (Кассе) Сафие, Калашникова Алексея, Кобрина Натана, Козина Октября, Кулик Ивана, Куликовского Александра, Кушнир Якова, Мазурец Федора, Осиюк Петра, Селимова Мустафы, Соловья Филиппа, Сорокина Григория, Сухарева Онисима, Халилова Нури, Черкез Сергея, которые представляют огромный интерес и со временем будут переданы в архив.

Менее известна литература о крымских партизанах, издаваемая на крымско-татарском языке. В Ташкенте в 1971 году выходили воспоминания Зелихи Ниязовой [31], рассказывающие о ее партизанской эпопее в 1941–1942 годах в Алуштинском партизанском отряде. За исключением того, что в отличие от всех мемуаров первой волны в книге упоминаются крымско-татарские фамилии и имена бойцов и командиров, во всем остальном она совершенно типична для литературы того времени.

В центральной прессе таких публикаций оказалось не много: всего четырнадцать. Трижды писали о крымских партизанах в «Красном флоте»; дважды в «Правде», «Известиях», «Труде», «Красной звезде» и один раз в «Комсомольской правде».

Все публикации были посвящены заключительному этапу партизанской борьбы и охватывали период с 23 октября 1943 по 15 апреля 1944 года.

Среди авторов обращает на себя внимание имя Первого секретаря Крымского обкома партии, начальника Крымского штаба партизанского движения Владимира Булатова и секретаря Крымского обкома комсомола Исмаила Ирсмамбетова.

Заметки очень маленькие и практически не несут никакой конкретики.

В оккупационной прессе, в частности в русскоязычной газете «Голос Крыма», действиям партизан уделяли тоже не очень много внимания.

Так случилось, что к этой газете мне в своей жизни пришлось обращаться дважды. Первый раз это было в годы «перестройки». В те годы я был увлечен историей названий улиц Симферополя, и потому в «Голосе Крыма» периода оккупации меня интересовал только один аспект – переименование улиц новыми властями. Естественно, «боковым зрением» я выхватывал отдельные заголовки и даже суть наиболее заинтересовавших статей. Поскольку в те годы в Крыму я читал только две местные газеты: «Крымскую правду» и «Крымский комсомолец», то на их фоне публикации в «Голосе Крыма» показались мне очень интересными: в них сообщалось о сталинских репрессиях, о раскулачивании, о глумлении над православной церковью…

В 2010 году, уже работая над вторым изданием книги о крымских партизанах, я решил ознакомиться с «Голосом Крыма» более обстоятельно.

Надо сказать, что к этому времени в Крыму издавалось более десятка местных газет самого различного направления. Некоторые из них, к сожалению, настолько ксенофобские, что их даже неприятно брать в руки.

Когда я вновь, но уже более внимательно стал читать издававшуюся в Крыму оккупантами газету, то очень скоро почувствовал брезгливость. Судите сами. Буквально в каждом номере три-четыре статьи были с такими заголовками: «Жидовские комиссары…», «Гибель еврейства – конец большевизма», «Жидовская печать помогает Москве», «…хитрый жидовский ход»… Словосочетание «жидо-большевистский» присутствовало едва ли не в каждой второй статье.

Ницше писал о том, что «если ты долго смотришь в бездну, то бездна тоже смотрит в тебя».

Читая оккупационные газеты, я невольно подумал о том, что это выражение не лишено смысла. Много-много лет назад один крымский краевед был в ту пору моим близким товарищем. В те годы он с болью писал об исчезнувших памятниках периода обороны Севастополя, о разрушающихся памятниках культуры полуострова, о сталинских репрессиях… Так случилось, что потом он внимательнейшим образом читал все выпуски «Голоса Крыма» 1942–1944 годов и даже издал о ней книгу. Он слишком долго «всаматривался в бездну». После этого едва ли не все его статьи стали откровенно ксенофобскими: они дышат ненавистью к крымским татарам, украинцам, евреям… Без критического переосмысливания он стал перепечатывать материалы из «Бездны» и выдавать их как свои собственные, в результате чего оказался в центре ряда скандалов, так как опубликованные им материалы оказались откровенной фальшивкой.

Изменился и его стиль письма. Когда я увидел в «Голосе Крыма» 1943 года броские заголовки типа: «Сталин – врет!», «Москва – лжет», невольно вспомнились такие же броские заголовки в его публикациях, только вместо Сталина уже фигурировала другая фамилия. Нет! Нельзя долго смотреть в бездну!

Но вернемся к анализу газеты. Естественно, что во всех описываемых сражениях побеждает только немецкая армия. Первоначально под Минском, Киевом, Москвой, Сталинградом, потом под Ворошиловградом, Кировоградом, Тернополем…

По сообщению от 9 апреля 1944 года о том, что «германский солдат будет защищать Румынию, как свою родину», становится понятным, что скоро линия фронта будет проходить уже на территории Румынии.

Наряду с этим должен признать, что оккупационная местная печать была намного более информационна, чем ее советский аналог. Сообщалось число жителей в городе и даже число новорожденных. Оказывается, в октябре 1943 года в Симферополе родилось 63 ребенка, а в ноябре 76, и это при численности населения 84 023 человека. Из них: русские 46 тыс. ч., украинцы 15 тыс., татары 12 тыс., армяне 2, 4 тыс., греки 1,6 тыс., поляки 1,2 тыс., болгары 1,2 тыс., караимы 0,8 тыс., эстонцы 0,3 тыс., чехи 0,1 тыс. ч. Всего 55 национальностей.

Много внимания уделялось в газете проблемам образования, работе театра, библиотек, медицины, духовной жизни…

Огромный раздел постоянно рассказывал о «замечательной» жизни крымчанок, добровольно уехавших на работу в Германию. Публиковались фотографии наших землячек на отдыхе, на экскурсиях. Я понимаю, что это пропаганда, но лет пятнадцать назад ко мне в школу пришла женщина с соседней улицы и попросила перевести ей текст письма, пришедшего к ней из ФРГ. Пока ждали учительницу немецкого языка, мы разговорились. Моя гостья рассказала о своем житье-бытье в Германии, и у меня не сложилось впечатления, что жизнь наших девчонок и мальчишек, которые трудились на аналогичных заводах в Сибири или Урале, была намного легче и сытнее. Когда прочитали письмо, то узнали, что поскольку в 1942–1945 годах она работала сварщицей на заводе «Мессершмитта», то ей полагается компенсация за принудительный труд. Указывалась очень крупная сумма денег.

Меньше всего я хочу упрекнуть эту женщину, но мне больно за свою страну, которая в отличие от побежденной нами Германии не смогла, не захотела отблагодарить тех, кто делал не «Мессершмитты», а «Яки», «Илы», «Пешки».

С 1943 года в каждом номере газеты уже был «Уголок добровольца», в котором взахлеб рассказывалось о генерале Власове и его РОА (Русской Освободительной Армии).

Число публикаций о крымских партизанах было не велико, и я приведу их все. В отдельных случаях они будут даны с сокращением или в целях экономии места я просто передаю смысл публикаций. Курсивом представлено цитирование документа. Напомню, что началом партизанского движения в Крыму является 2.11.41 года, но только через полгода появляется первая публикация.

2.04.42

О борьбе с партизанами

Германское командование обратилось к населению с призывом к борьбе с партизанами, обещая лицам, ведущим эту борьбу, различные награды – в городе денежные премии в 1000 руб., в деревне – увеличение земельного надела…

Они (партизаны. – В.П.) нарушили порядок сношений между собой отдельных населенных пунктов, сел и городов, в результате чего южный берег начал испытывать крайнюю нужду…

Партизаны вышли из нашей среды, и все мы морально ответственны за их существование и причиняемый ими вред. Чтобы реабилитировать себя перед Германской армией, чтобы снять с себя клеймо этого позора, население Крыма обязано принять самое действенное участие в уничтожении партизан.

15.12.43

Слова непреклонной уверенности

Доклад представителя Германского Командования д-ра Маураха в Симферопольском Городском театре.

…Большевики всяческими мерами стараются разжечь партизанское движение в Крыму. Докладчик дает подробный анализ развития партизанского движения. Сейчас партизанское движение представляет собой почти неприкрытую форму бандитизма, направленного против населения, против мирных жителей. Бандиты насильно угоняют население некоторых деревень в леса и горы, где эти бедные люди влачат самое жалкое существование, где агенты НКВД производят «чистку», расстреливая ни в чем не повинных людей. Они заманивают к себе в лес людей, обещая за «партизанские» подвиги простить им их «немецкие грехи». Но это лишь очередной обман: большевики ничего не забывают и ничего не прощают. Поверившие им заплатили сейчас своей головой. Германское Командование поэтому было вынуждено принять в последнее время ряд радикальных мероприятий, направленных к полному искоренению бандитизма в Крыму.

В.Крымов

5.01.44

Уничтожение убежищ бандитов

Операции по очистке местности от партизан на северных склонах Яйлы привели к уничтожению свыше 100 бандитов и, кроме того, к захвату 7 крупных складов боеприпасов и провианта, а также 127 партизанских убежищ, захвачено много всякого оружия.

12.01.44

Решительные мероприятия против бандитов в Крыму.

1200 убитых и 2856 пленных

За несколько дней перед Новым годом германские и румынские войска начали решительную и крупную операцию по уничтожению бандитских отрядов, прячущихся в лесах и горах Крыма. По тщательно разработанному плану были созданы необходимые силы для окружения и уничтожения банд в лесной области выходов Яйлы. Эта операция должна была увенчаться окончательным разгромом бандитских отрядов в наиболее крупном месте их сосредоточения возле «Яманташ» – «Злого камня».

Несмотря на ожесточенное сопротивление бандитов, железное кольцо все теснее и теснее сжималось вокруг них. Бандиты заставили сражаться в своих рядах даже взятых ими в плен мирных жителей – подростков 13 и 14 лет. Со стороны германских и румынских войск приняли участие бомбардировочная и разведывательная авиация, артиллерия и минометы.

Уже первые дни борьбы дали большое количество пленных и освобожденных мирных жителей, уведенных бандитами в лес. В очищенных местах было найдено много трупов убитых бандитов, раненых или искавших спасения и попавших в плен. Было захвачено много складов с награбленным имуществом.

Оборванные, голодные, с маленькими детьми на руках мирные жители, женщины с радостью перешли на сторону войск,

зная, что это несет спасение. Бандиты не имеют ничего общего по своему виду с солдатами: это оборванные фигуры, с выражением животного страха в глазах. Награбленная одежда лохмотьями висит у них на плечах. На одну из таких групп пленных набросилась толпа женщин и мирных жителей, желая отомстить за все страшные испытания, которые им пришлось перенести от них. Тут же на месте перед глазами закоренелых преступников, бандитов и убийц рассказывали людям потрясающие факты из своей звериной жизни, к которой вынудили их эти звери в человеческом образе.

Наконец, кольцо окончательно замкнулось и возле Яманташа наступил заслуженный конец бандитской своры. Свыше 1200 убитыми и 2856 пленными потеряли бандиты, именующие себя партизанами. Кроме того, захвачено большое количество боеприпасов и тяжелого оружия.

Ликвидирована очень крупная бандитская группа, очищен район, который по справедливости может быть назван центром бандитского движения. Значительная часть Крыма вернулась снова к спокойной жизни.

Глубокой благодарностью наполняются сердца мирных жителей нашего Крыма по отношению к Германской и Румынской армиям за освобождение от угрозы нападения бандитов, от их террора и насилия. Борьба с бандитами началась самыми энергичными мероприятиями и будет, без сомнения, доведена до конца, до полного уничтожения действительных врагов народа – сталинских наемных убийц.