Текст книги "Великая русская революция на Дальнем Востоке Российской Республики"

Дальневосточные батальоны смерти

«Великий русский писатель А.И. Солженицын в своем главном труде «Красное колесо» ярко описал события русской революции. Но он пользовался только газетами и архивами центра страны. Героические и трагические события на Дальнем Востоке выпали из его исследования. Дальневосточный историк Владимир Попов в своих статьях восполняет пробелы, опираясь на дальневосточные архивы и материалы, опубликованные в «Приамурских известиях» в далеком 1917 году.

После совещания в Москве, где был создан Центральный комитет по организации Добровольческой армии, на Дальний Восток с весьма широкими полномочиями дальневосточного областного комиссара ЦК выезжает А.С. Коперников-Россов – известный артист и общественный деятель из Благовещенска. Его телеграмма из Москвы была опубликована во всех дальневосточных газетах: «По приказу Верховного главнокомандующего назначен комиссаром для Дальнего Востока по организации добровольческой революционной армии». Немедленно по прибытии во Владивосток А.С. Коперников-Россов обращается за помощью к молодым офицерам. После беседы с комиссаром А.С. Коперниковым-Россовым председателя Владивостокского совета офицеров-республиканцев прапорщика Н.А. Дьяконова и члена совета прапорщика А.А. Головщикова 26 июля 1917 года во Владивостоке проходит заседание Владивостокского совета офицеров-республиканцев. Совет постановил организовать временный комитет по организации добровольческой революционной армии и обратился во Владивостокский совет рабочих и солдатских депутатов за содействием.

Было создано организационные бюро Дальневосточного областного комитета по созданию добровольческой революционной армии, которое обратилось с воззванием к солдатам и офицерам дальневосточных гарнизонов, а также к жителям края с предложением записываться в добровольческие ударные батальоны.

После Февральской народной победы война в глазах передовых солдат и офицеров и в целом формирующемся гражданском обществе изменила свое содержание. Она вполне справедливо превратилась в войну против германского милитаризма, угрожавшего русской революции, свободе и демократии. На волне патриотического энтузиазма на фронт отправляются первые добровольцы из тыловых частей. 12 апреля 1917 года первыми и на Дальнем Востоке на фронт выехали нестроевые солдаты действительной службы, проходившие службу в Хабаровске в штабе Приамурского военного округа.

Их провожал весь город. Под красным знаменем с надписью «В окопы за Свободную Россию» батальон прошел на вокзал, где состоялась грандиозная манифестация. Присутствовал только что прибывший комиссар по делам Дальнего Востока, депутат IV Государственной думы А.Н. Русанов и члены Хабаровского городского совета рабочих и солдатских депутатов.

Это очень важный факт. На Дальнем Востоке не было того чудовищного, раздиравшего столицы Российской Республики двоевластия. И это не было спецификой только Дальнего Востока. Так было в Сибири, в большинстве провинциальных центров Российской Республики. Городские советы РСД на Дальнем Востоке работали совместно с воссоздавшими вертикаль исполнительной и административной власти на новых революционных принципах Комиссарами Временного правительства – депутатами Государственной думы разных созывов, членами комитетов общественной безопасности и исполнительных комитетов. Таким образом, на местах, особенно на Дальнем Востоке, это была единая новая революционная власть революционной демократии. Двоевластие на Дальнем Востоке возникло только после ленинского переворота в Петрограде, более того – под прямым его давлением.

Необходимо отметить, что первые два батальона смерти в Приамурском военном округе были сформированы и отправлены на фронт из Хабаровска в июне. «Героям был устроен никольцами сердечный прием» – так кратко откликнулась на проезд 25 июня через Никольск-Усссурийский второго батальона смерти местная газета. Один из этих батальонов был сформирован из матросов Амурской флотилии. Причем так был высок патриотический подъем и желание идти на фронт, что комитет базы флотилии провел тщательный отбор среди добровольцев.

В начале июля 1917 года началось формирование на базе 274-й казанской пешей дружины, несшей охранную службу в Хабаровске, Первого Приамурского революционного батальона. В этот батальон вошли и демократически настроенные солдаты-республиканцы, работавшие на хабаровском военном заводе «Арсенал». 13 июля перед отправкой на фронт трогательное прощальное письмо в газеты Хабаровска от имени батальона подписали прапорщики Хабаров и Домашнев, известные жители нашего города, а также солдаты Г. Булгаков, Н. Мамаев, Н. Усков. От имени 51 солдата, которые работали на «Арсенале» (ныне «Дальдизель»), с прощальным словом к хабаровчанам обратились солдаты Цыбасов и Щепочкин.

В Никольск-Уссурийске на базе 273-й дружины также велось формирование Никольск-Уссурийского ударного батальона под руководством штабс-капитана Козловского. Солдаты и офицеры своей целью ставили увлечь своим примером армию и содействовать созыву Учредительного собрания.

18 июля 1917 года из Благовещенска на позиции выступил революционный батальон, сформированный из добровольцев разных воинских частей, расквартированных в Амурской области, им командовал боевой офицер штабс-капитан Смирнов. Жители амурской столицы устроили торжественные проводы на фронт добровольцам. На митинге выступали представители всех политических партий, многих профессиональных организаций и просто граждане. Батальону был преподнесен сделанный из живых цветов щит с надписью: «Женщины борцам за Свободу». Союз служащих государственных учреждений вручил революционное знамя. Командиру батальона были переданы собранные гражданами деньги в сумме 270 рублей, от Союза республиканцев – двести рублей, от банка взаимного кредита – сто рублей, и, кроме этого, еще был проведен сбор денег среди горожан, присутствующих на митинге.

Наиболее активными во Владивостоке были солдаты и матросы, стоящие на революционно-демократической позиции. Защита Революции и Родины для них была важнейшей задачей. В середине июня на пополнение ударных батальонов отправились матросы-добровольцы Владивостокского порта. 25 июля 1917 года в центре города состоялось общее собрание ратников-специалистов, отправляющихся на фронт. Собрание-митинг проходило в Народном доме в присутствии пятисот человек солдат и горожан. Собрание единогласно решило приветствовать приказ А.Ф. Керенского об отправке на фронт, и после горячих дебатов митинг принял резолюцию: «Требовать отправки на фронт всех ратников-специалистов, провести общее собрание всех ратников-специалистов 28 июля». Была избранная специальная комиссия по проведению этой патриотической работы: Мельгунов, Феоктистов, Чернышов, Вехов. Последними на Дальнем Востоке русскими солдатами, добровольно ушедшими на фронт в революционный батальон, были 12 солдат-инструкторов из конвойной команды, находившейся в Благовещенске. Удалось обнаружить их список, который уместно привести на страницах исторического исследования и таким образом увековечить память о них для потомков. Гальцев, Стефанов, Бежан, Козлов, Котяшов, Исаков, Терентьев, Белов, Фатерин, Евсеенко, Сараев и Моргунов ушли на фронт вопреки разлагающей пораженческой пропаганде ленинцев. Ушли защищать Родину, демократию, свободу.

Было начато формирование первых частей из чехов, бывших солдат австро-венгерской армии, перешедших на русскую сторону во время наступления армии А.А. Брусилова в 1915 году. Первый батальон смерти в составе 75 чехов был отправлен из Хабаровска на пароходе «Барон Корф» 5 августа 1917 года. Жители Благовещенска и местная чешская группа встретили солдат чешского батальона смерти восторженно.

Во всех коммунистических трудах об этом периоде свободной и демократической жизни дальневосточников писалось одно и то же: «Яд мелкобуржуазной, соглашательской идеологии глубоко проник в сознание широких масс крестьянства и казачества». Реальные факты и сама жизнь были другими. Но по сей день густая завеса прямой клеветы, лживого умолчания висит над этим самым светлым периодом нашей истории, над людьми этого краткого и честного времени. В первых революционных батальонах уходили на фронт самые лучшие, самые развитые солдаты – демократы и республиканцы, твердо верившие, что они идут защищать Родину, завоеванную Свободу и свои демократические права. На фронт уходила революционная и демократическая элита. По своим убеждениям, это были государственники, верившие в то, что новая демократическая и республиканская Россия требует их личного участия в боевых действиях. В тылу, прикрываясь советскими депутатскими мандатами, оставались фактически дезертиры, повторявшие пораженческие “интернационалистские” лозунги. Необходимо подчеркнуть, что уход на фронт даже численно небольших революционных и ударных батальонов наносил весьма ощутимый удар по новым солдатским и рабочим советам. Как правило, на место ушедших становились не революционные демократы, а экстремисты-революционаристы. Шло ухудшение состава и воинских частей, и советов солдатских депутатов. В армию призывали эмигрантов, амнистированных уголовников. Так в нее попали ставшие известными советскими “героями” фальшивомонетчик Мухин, конторский служащий Герасимов. Нацепили форму и в ней щеголяли бывший каторжник и насильник Шеронов и убийца Никифоров. На фронт, в окопы они не шли. Скрывались на выборных советовских должностях. В советах солдатских депутатов все больше брали верх шкурнические и дезертирские элементы. А так как солдатские советы на Дальнем Востоке играли ведущую роль в последовавших событиях, то это имело трагическое значение для становления демократии.

Вот яркий, но, к сожалению, крайне типичный пример из реальной жизни. Воспоминания дезертира, ставшего активным большевиком, или большевика, ставшего дезертиром, продолжившим, невзирая на доверие к нему революции, дезертирскую работу в тылу, ставшего членом совета и активно участвовавшего в уничтожении демократии в Хабаровске. Он действовал так, как действовали тысячи дезертиров-большевиков. Воевать легче в тылу с гражданскими лицами, чем на фронте против хорошо вооруженных и дисциплинированных германских солдат. Вероятно, был все-таки какой-то стыд у коммунистических публикаторов. Потому и пролежали воспоминания дезертира-большевика 58 лет в Хабаровском архиве в фонде Дальиспарта. Только на волне горбачевской гласности фрагменты из них были опубликованы, но с коммунистическим комментарием: уж слишком откровенны они, эти воспоминания, в своем предательстве национальных интересов страны. Пишет житель Благовещенска, солдат-дезертир С.Ф. Гаркуш. В июле 1917 года он покинул свою часть, т. е. дезертировал, и приехал в Благовещенск. Но в городе была совсем не та атмосфера всеобщего распада, которую насаждали большевики своей разнузданной пропагандой на фронте и в прифронтовой полосе. Поэтому в Благовещенске он был вынужден явиться в воинское присутствие и сдаться. Далее цитирую: «Получив от воинского начальника назначение старшим команды в 114 человек, был направлен в Хабаровск, в распоряжение штаба 106-й бригады. Имея соответствующую зарядку от товарищей, работавших в Московском комитете РСДРП(б), и состоя уже сам в партии, вел дорогой агитацию среди своего эшелона о том, что до прибытия в Хабаровский гарнизон нам нужно будет настоять, что бы нас влили в одну часть, имея в виду, что командование постарается нас, как зараженных большевизмом фронтовиков, распылить». Солдат-дезертир снова получает оружие. Вот как он описывает Хабаровский гарнизон: «Гарнизон в Хабаровске большей частью состоял из дружинников-ополченцев, “старичков”, которые еще как-то мало знали о происходящем в стране, все ходили в погонах, по-прежнему отдавали честь офицерам и только не величали “ваше скородие”. С другой стороны, в Хабаровский гарнизон начали прибывать одиночками и командами солдаты-фронтовики. (То есть пойманных в тылу дезертиров. – ПВГ). Среди них значительная часть была уже заражена идеями большевизма. Это были первые, можно сказать, солдаты, которые “воткнули штыки в землю”, невзирая на призывы Керенского и его министров, бросали фронт и тянулись к земле, к своему хозяйству и семье. Вот с одной из таких партий я и прибыл в Хабаровск». Работники коммунистического Хабаровского партийного архива в примечаниях стыдливо разъясняют, что лозунг «воткнуть штыки в землю» отнюдь не большевистский, а отражал стихийное настроение солдатских масс. Вероятно, партархивщики Ленина не читали… Прав был русский социолог, профессор, активный участник Великой русской революции, высланный ленинцами из России, П.А. Сорокин, назвавший советы этого времени «советами безработных и дезертирских депутатов». 80 лет шло безнравственное извращение нормальных общечеловеческих ценностей, дезертиры становились героями, героев-демократов, шедших на фронт по зову сердца защищать Свободу, Революцию, Родину, охаивали карателями и реакционерами. Как определенный демократический ответ на подлую пораженческую антинациональную политику большевиков и революционаристов всех партийных оттенков и возникло прямо противоположное патриотическое движение на фронт в широких демократических слоях дальневосточного общества.

Статья:

Попов В.Г. Дальневосточные батальоны смерти. – Приамурские ведомости. 2007. № 88. 28 июня.

Дальневосточные батальоны смерти
(формирование хабаровского женского подразделения)

Наиболее интересным и вызвавшем массу противоречивых откликов в дальневосточном обществе было формирование женского батальона смерти. По обнаруженным документам, с 15 июня 1917 года в Хабаровске стал формироваться женский батальон смерти. Это было шокирующее социальное движение, как правило, горожанок, обладающих достаточно высоким образовательным цензом, принадлежащих к тому новому слою в российском обществе, который тесно был связан с капиталистическими отношениями и воспитывался в русле европейской цивилизационной модели.

Шокирующим это движение было для большинства солдат, как правило выходцев из деревни, по своим социальным установкам оставшихся, невзирая на величайший политический переворот в стране, традиционалистами-общинниками по большинству политических и социальных вопросов, в том числе и по отношению к месту и роли женщины в обществе, исповедовавших свою растерянность ультралевацкими лозунгами.

В европейской части Российской Республики женщинами-демократками был создан женский военно-народный союз добровольцев. Он обратился к русским женщинам с воззванием: «Гражданки! Все, кому дорога свобода и счастье России, спешите в наши ряды. Спешите, пока не поздно, остановить разложение дорогой нам Родины. Непосредственным участием в военных действиях, не щадя жизни, мы, гражданки, должны поднять дух армии и просветительно-агитационной работой в ее рядах вызвать разумное понимание долга свободного гражданина перед Родиной». Женским военно-народным союзом добровольцев был разработан своеобразный кодекс чести для женщин-патриоток, поступающих в батальоны. Безусловно, ставилась задача преодолеть разлагающее влияние приказа № 1, разработанного в первые дни революции в недрах Петроградского совета РСД.

«Для всех членов отрядов обязательны следующие правила:

1. Честь, свобода и благо Родины на первом плане.

2. Железная дисциплина.

3. Твердость и непоколебимость духа и воли.

4. Смелость и отвага.

5. Точность, аккуратность, настойчивость и быстрота в исполнении приказаний.

6. Безусловная честность и серьезное отношение к делу.

7. Жизнерадостность, вежливость, доброта, приветливость, чистоплотность и аккуратность.

8. Уважение чужих мнений, полное доверие друг к другу и стремление к благородству.

9. Ссоры и личные счеты недопустимы как уничтожающие человеческое достоинство.

Виновные в нарушении этих правил, как позорящие имя русской женщины, подвергаются самым строгим наказаниям».

Фактически эти документы в сжатой форме повторяли текст выступления 21 мая 1917 года в Мариинском дворце Петрограда сибирской крестьянки Марии Леонтьевны Бочкаревой, вошедшей в историю страны как инициатор этого патриотического и глубоко национального движения русских женщин.

Начало формирования женских батальонов на Дальнем Востоке получило определенную правительственную поддержку после публикации в дальневосточных газетах телеграммы строевого отделения главного управления Генерального штаба России: «Согласно указанию военного министра при штабах Московского и Петроградского военных округов, теперь же следует приступать к формированию из женщин-доброволиц при каждом округе по одному батальону четырехротного состава, численностью в 1000–1100 человек, и по две команды связи, численностью каждая по 100–110 человек. Штаты таких батальонов и команд будут разработаны главным управлением Генерального штаба и проведены вслед за этим через военный совет. Кроме того, те доброволицы, которые по состоянию здоровья не смогут служить в частях боевого и вспомогательного назначения, должны быть использованы для надобностей личного состава всевозможных санитарных организаций, куда и будут направлены заботами окружных штабов. Все исполнительные работы по назначенным формированиям возлагаются на штабы округов Московского и Петроградского, которыми и должны быть оказаны женщинам-доброволицам полное содействие». На штабы всех округов, в том числе и на Приамурский, возлагаются заботы по оказанию полного содействия доброволицам в отношении направления и перевозки их в Москву или Петроград, в организуемые там из них войсковые части или команды, а также распределением доброволиц по санитарным учреждениям.

Командующий войсками Приамурского военного округа во исполнение телеграммы Генерального штаба приказал всем командирам городских гарнизонов округа открыть запись женщин, желающих поступить доброволицами в указанные батальоны, команды связи и санитарные учреждения по их личному выбору и в зависимости от состояния здоровья.

24 июня 1917 года подполковник Долотов, начальник Никольск-Уссурийского военного гарнизона, обратился к женщинам города с предложением записываться в батальоны.

Важное значение придавалось офицерским кадрам, которые должны были возглавить женские батальоны. Это должны быть офицеры с боевым опытом, имеющие образовательный ценз не ниже среднего.

К женщинам, желавшим вступить в добровольческие батальоны, предъявлялись достаточно жесткие условия. Возрастной ценз был определен с 16 по 42 лет. Несовершеннолетние, не достигшие возраста 21 года, принимались с разрешения родителей. Обязательным было предъявление паспорта или другого удостоверяющего личность документа. Важным было представление свидетельства об образовательном цензе. Неграмотные в батальон смерти не принимались. Проводился тщательный медицинский осмотр. Важное значение придавалось дисциплине среди доброволиц. Сразу же после зачисления в отряд производилось ознакомление с правилами отряда, принималась присяга в исполнении перед строем. После обучения военным специальностям принималась вторая присяга – Отечеству. Существующие военные правила принимаются полностью. Взаимное приветствование – отдание чести как знак вежливости – обязательно.

Женщины-доброволицы, как и сами батальоны смерти, с первого момента своего возникновения оказались в центре ожесточенной идеологической борьбы. Государственники, патриоты приветствовали женщин, решивших противопоставить разложению и анархии дисциплину и честь.

Мария Леонтьевна Бочкарева

В статье «Солдат в юбке», опубликованной в начале июля 1917 года в газете «Дальний Восток», проводилась параллель с героизмом русских женщин в Отечественной войне 1812 года, шедших в ряды партизан, и женщин-добровольцев, записавшихся в батальоны смерти во Владивостоке. Но было и другое. 12 июля 1917 года появилось в печати большое письмо, подписанное «сознательный солдат В. Загрядный». Редакция газеты решила опубликовать письмо одного из активных советчиков, практически не подвергая его редакционной правке. Это был действенный прием, позволявший читателю сравнить столкновение двух культур, двух идеологий, двух подходов к пониманию жгучих проблем революции. «Они (женщины) стремятся на позицию, но с какой целью? – вопрошал В. Загрядный. – Можно сказать, в коротких словах, развлечений ищут! Здесь им надоело топтать тротуары…. Одев туфельки и ажурные чулочки, русская дама спешит в окопы. Все эти женские батальоны есть не что иное, как новая статья расхода для государства, а пользы в них, заранее можно сказать, никакой».

Уже 15 июля от имени группы владивостокских женщин, решивших вступить в батальон смерти, дала ответ женщина-доброволица Т. Толпыго. «Вас много таких “сознательных” товарищей солдат в тылу, которые бы поехали на фронт воевать со злым врагом, а между тем организуют батальоны смерти из женщин… Они просто боятся за свою жизнь, дрожат за свою шкуру, боятся отдать свою жизнь, за что? За Родину? Стыдно таких товарищей солдат называть защитником Родины». Завершала свое письмо Т. Толпыго заявлением от имени женщин-доброволиц: «Идем с полным сознанием работать и помогать дорогой Родине, а не развращать армию, как выразились вы, товарищ Загрядный».

Центром независимого женского движения на Дальнем Востоке была его столица – Хабаровск. С самого начала Великой русской революции здесь возникло независимое женское движение, которое самостоятельно пошло на выборы в городское самоуправление – городскую думу – и провело свою кандидатку. Гласной думы стала А.Н. Грекулова. Именно здесь союз солдаток и женский клуб выступили инициаторами создания женского батальона смерти. 18 июня 1917 года они организовали на Николаевской площади в Хабаровске (будущая площадь Свободы), вероятно, самый большой митинг женщин и революционных демократов города после первых грандиозных митингов 10 марта и 18 апреля (1 мая в Европе и США). Лидер хабаровских женщин, Александра Николаевна Грекулова, в своей страстной и горячей речи, которая длилась два с половиной часа, разъясняла принципы организации женских батальонов смерти. Говоря о целях, преследуемых женщинами, идущими на фронт, А.Н. Грекулова прямо указала: «Устыдить тех мужчин, которые прячутся от войны, бегущих из окопов, малодушных…» Подробные отчеты обо всем происходившем на этом, несомненно, патриотическом и демократическом по своей незаорганизованности и революционной романтичности митинге были напечатаны во всех солидных газетах Дальнего Востока.

Всего в Хабаровский отряд женского батальона смерти записалось более 80 человек. Командиром батальона был назначен боевой офицер капитан Н.Ф. Терлецкий. Помощником – штабс-капитан Григорьев. Батальон проходил ускоренную военную подготовку сразу во всех городах Дальнего Востока – во Владивостоке, Хабаровске и Благовещенске. Женщины, вступившие в батальон в Никольск-Уссурийске, были присоединены к тем, что готовились во Владивостоке. Как правило, использовались спортивные залы и базы спортивных обществ этих городов. Тяга молодых женщин в эти батальоны была очень сильной. Из Николаевска-на-Амуре в Хабаровск прибыли 16 молодых женщин, из них семь учениц 7-го класса Николаевской женской гимназии.

В Благовещенске, после того как местные военные власти посчитали возможным прекратить дальнейший набор в женский батальон смерти, «экспансивные гражданки… являются в управление воинского начальника с просьбой о скорейшем сформировании отряда, выдаче обмундирования и отправке доброволиц, причем некоторые из них указывают, что они бросили службу, купили костюмы, остриглись…»

Руководители дальневосточного женского патриотического движения отлично понимали, что основными врагами независимого женского движения, самостоятельности женщин выступают левацкие революционаристы, как правило из солдат, призванных из западных районов страны и не имевших ничего общего с интересами и тем более делами жителей Дальнего Востока. В то время, когда шел процесс формирования женского батальона смерти, на заседаниях Дальневосточного совета рабочих и солдатских депутатов, который из Владивостока переместился в Хабаровск, с завидной настойчивостью раздавалась критика женской инициативы. Одновременно в прессе появлялись с настойчивой периодичностью инспирируемые солдатами-советчиками анонимные письма и заявления. Самое характерное из них появилось в благовещенской газете: «Гражданки-добровольцы! К вам я обращаюсь с призывом! Идите на полевые работы, если хотите помочь Родине. Вполне понятно ваше желание и благой ваш порыв, но боевая и походная жизнь – не для женщины. Там, в рядах армии, вы не принесете такой пользы, какую вы принесли бы здесь, в деревне, которая так нуждается в рабочих руках. Помогите женщинам, обремененным семьями, приготовить и убрать хлеб для армии и для нас же самих. Правда, здесь вы будете незаметными героями, быть может, о вас не напишут в газетах и не украсят цветами, как украшают наших защитников-солдат, отъезжающих в армию, но истинно доброе дело, самая высшая награда – это сознание исполненного долга». И следовала подпись – «Гражданка».

Было опубликовано и разъяснение от имени исполкома Дальневосточного совета солдатских и рабочих депутатов, подписанное его председателем солдатом-конторщиком Л.Е. Герасимовым, что женщинам-добровольцам желательно направиться в полевые дружины на уборку урожая. Цель всей этой политической кампании была одна – поставить женщин на место, которое им, по мнению солдат, не надлежит покидать. Более того, дальневосточницы, выразив желание добровольно отправиться на фронт, тем самым покушались на монополию «защитников страны в глубоком тылу» и на исключительное право только солдат заявлять о своей сверхреволюционной сознательности. Это было расценено как прямой политический вызов новым советчикам, забронировавшимся от отправки на фронт в составе маршевых рот своими выборными советскими должностями, и они готовы были отстаивать свою безопасную тыловую жизнь до последней капли чернил.

Статья:

Попов В.Г. Дальневосточные батальоны смерти. Формирование хабаровского женского подразделения. – Приамурские ведомости. 2007. № 91. 4 июля.