Текст книги "Авиация великой войны"

Август

1 августа– В 6 часов утра все пять русских самолетов, взяв на борт по 5 пудов (80 кг) бомб каждый, вылетели в направлении Влодавы. Подлетая к предполагаемому месту переправы, летчики и в самом деле увидели, что понтоны наведены и часть германских войск уже находится на русской стороне реки. Дождавшись общего сигнала начала боевых действий со стороны дивизионной артиллерии, все пять самолетов по знаку ведущего снизились на высоту 250 м и атаковали наведенные мосты пулеметным огнем и бомбами. Растратив боезапас, самолеты вернулись на аэродром, заправились, зарядили пулеметы, вновь взяли по 5 пудов бомб и вылетели к Влодаве. В течение дня летчики произвели по шесть боевых вылетов, атакуя с низких высот (30–50 м) германские войска на переправах через р. Западный Буг. Всего за этот и следующий день русскими авиаторами было сброшено на переправы около 4 т бомб и израсходовано около 3 тыс. патронов. На следующий день германцы ввели в бой основные силы, но им так и не удалось овладеть переправой. Пулеметный огонь с аэропланов и бомбовые удары по наведенным мостам совместно с действиями артиллерии и пехоты 1-й гвардейской дивизии вынудили германцев отказаться от форсирования реки и перейти к обороне. Эти действия русских авиаторов являются одним из первых случаев целенаправленного применения авиации против пехоты противника на поле боя. Вскоре после этого действия русских авиаторов против наземных сил становятся регулярной практикой. Летчики нападали на противника в прифронтовом тылу, на марше и в местах сосредоточения, рассеивая их пулеметным огнем и осколочными бомбами. Так зарождалась штурмовая авиация.

Продвижение германских войск в районе Влодавы застопорилось. Тем не менее, в первых числах августа русскими войсками была оставлена Варшава, 19 августа сдалась крепость Новогеоргиевск, 22 августа – крепость Ковно. К 30 августа русские войска отходят на линию Гродно – Свислочь – Пружаны – верховье р. Ясельда.

Что касается оставления русскими Новогеоргиевска, то в связи с этим следует упомянуть об одном любопытном эпизоде. Вообще свободные полеты неуправляемых аэростатов в Первую мировую войну практически не применялись. Несколько случаев, имевших место в этом году, окончательно сделали для всех ясным полную непригодность в военных условиях подобного вида передвижения по воздуху. Австрийцы накануне сдачи одной из своих крепостей ночью вылетели на воздушном шаре со всеми знаменами, документами и ключами от крепости. Однако ветер отнес их к Бресту, где они со всем своим грузом были взяты после приземления в плен.

Русские, при оставлении Новогеоргиевска, учли этот опыт и эвакуировали документы самолетом.

Если союзники все продолжают искать средства прорыва позиционной обороны, то Германия, вероятно, благодаря более тесному контакту с русскими, успешно использует авиацию в деле взятия укрепленных мест противника.

1 августа– 51-й пехотный прусский полк прорывает предмостные укрепления Ивангорода; штурм предмостных укреплений был произведен согласно плану, разработанному на основании данных фотосъемок разведки, произведенной 64-м авиаотрядом. Вслед за этим была произведена интенсивная бомбардировка с воздуха русских штабов, вокзалов, аэродромов и артиллерийских батарей для взятия Брест-Литовска. В эти дни здесь летал на разведку в качестве наблюдателя Рихтгофен.

Рихтгофен: «Мы решили поменять место посадки и искали, на какой луг сядем. Отыскивая поляну получше, чтобы не травмировать машину, полетели в направлении Брест-Литовска. Русские повсюду отступали. Вся местность горела. Это была захватывающая дух прекрасная картина! Мы решили проследить направление вражеских колонн и для этого полетели над горящим городом Вишнице. Гигантское облако дыма на высоте 6000 футов позволяло нам все же продолжать полет, поскольку для того, чтобы лучше видеть, мы летели на высоте всего 4500 футов[92]92
  1 фут равен 12 дюймам или 0,3048 м; то есть облако дыма на высоте немногим менее 2000 м, высота полета немногим менее 1500 м.


[Закрыть]. На секунду Хольк заколебался. Я посоветовал ему облететь облако, что заняло бы не больше пяти минут. Но Хольк решил поступить совершенно по-иному, ведь опасность всегда привлекала его больше всего на свете. Он решил прорваться через облако! И я тоже пришел в восторг от этой идеи, особенно интересно ее осуществление с таким храбрецом, как Хольк! Но наша любовь к приключениям стоила нам дорого. Как только аэроплан полностью втянулся в дымовое облако, нас закачало. От дыма, выжимавшего из глаз слезы, я ничего не видел. Воздух становился все горячее и горячее, а под нами бушевало только море огня. Неожиданно аэроплан потерял равновесие и стал падать, беспрерывно крутясь. Мне пришлось изо всех сил уцепиться за борта, иначе я просто выпал бы в этот ад. Но в тот же момент я взглянул на Холька и вернул свое мужество, поскольку прочитал на его лице железную уверенность. Правда, я успел еще подумать о том, как глупо будет умереть смертью героя столь бессмысленно.

Потом я спросил Холька, что он думал в тот страшный момент, и он ответил просто – никогда не испытывал более неприятных ощущений.

Мы были приблизительно уже в 1500 футах над горящим городком, но то ли благодаря уменью пилота, то ли благодаря Высшей Воле, то ли и тому и другому вместе взятым, аэроплан внезапно вынырнул из дымного облака. Наш славный „Альбатрос“ выправился и снова потянул вперед, как ни в чем не бывало. Но с нас уже хватило приключений, и мы решили не искать новое место посадки, а вернуться на старую и притом как можно быстрее. Мы все еще находились над русской территорией и всего лишь на высоте 1500 футов, как через пять минут я услышал, что Хольк за моей спиной чертыхнулся: „Мотор сдает“. А надо сказать, что Хольк понимал в моторах не больше, чем в котлетах из конины, а я и того меньше. Знал я только одно – если мотор заглохнет, нам придется приземлиться у русских. Итак, одна неприятность сменилась другой.

Я убеждал себя, что русские под нами уходят, но поглядев вниз, обнаружил, что они стреляют по нам из пулеметов; выстрелы раздавались, как лопающиеся в огне орехи.

Внезапно мотор заглох вообще – очевидно, в него попали. Мы спускались все ниже и ниже, кое-как протянули над лесом и приземлились на брошенной артиллерийской позиции, которая еще вчера вечером принадлежала русским, как я рапортовал в штаб.

Я сказал об этом Хольку, мы выпрыгнули из аэроплана и попытались скрыться в близлежащем леске, где могли хотя бы как-то защищаться. У меня был пистолет с шестью обоймами, у Холька – ничего.

Остановившись в леске, я вытащил бинокль, увидел бегущего к аэроплану солдата и пришел в ужас от того, что на нем было кепи, а отнюдь не остроконечный шлем. Я был уверен, что это русский. Но когда он подбежал поближе, Хольк закричал от радости, поскольку солдат оказался гренадером прусской гвардии. Оказывается, наши войска снова штурмовали эту позицию на рассвете и смяли сопротивление русских».

Тем временем германские авиаторы продолжали свои безуспешные попытки доставить своим конструкторам трофейного «Муромца», поскольку им также страшно хотелось иметь в своем распоряжении тяжелые многомоторные самолеты.

Три германских «Бранденбурга» пытались сбить над германской территорией «Илью Муромца».

Вражеские зенитные батареи не могли нанести серьезного ущерба «Муромцам», летящим на высоте 3000 м. В то же самое время немецкие истребители предпочитали держаться подальше от хорошо вооруженных рыцарей воздуха. Это чувство неуязвимости чуть не привело к трагедии экипаж «ИМ-Киевского». В этот день экипаж решил снять с самолета несколько пулеметов, чтобы увеличить бомбовую загрузку. Три из четырех пулеметов были удалены, и самолет остался вооруженным только скорострельным пулеметом Мадсена и одним карабином.

Из рапорта капитана Горшкова, старшего офицера ЭВК:

«Командующему ЭВК 19 июля 1915 г., рапорт № 125 Влодава.

Настоящим я докладываю о полете „ИМ-Киевского“, состоявшемся в вышеуказанный день.

Члены экипажа: командир корабля, капитан Башко; заместитель командира, лейтенант Смирнов; артиллерийский офицер, штабс-капитан Наумов; механик, лейтенант Лавров.

Загрузка: бензин – 491 кг; масло – 98 кг; десять 16-ти кг бомб; пять 11-ти кг бомб; двенадцать зажигательных бомб; карабин; 260 патронов.

Вес: 1163 кг.

Полетный план: Влодава – р. Буг – восточнее деревни Грабовец – Юнивь – Бельжец – Шебржешин – Красностав – Холм.

Продолжительность полета: 4 часа, с 4:00 до 8:00 утра.

По данным нашей разведки неподалеку от деревни Гостинное были расположены три вражеских батареи, к северу и западу от Юнивь находился вражеский аэродром, с несколькими палаточными ангарами и зенитной батареей. На станции Любух стояли три вражеских поезда из 50 вагонов. К северу от Юнивь находилось почти 400 товарных вагонов. Далее к северу поездов замечено не было. В Шебржешине стоял небольшой поезд из 60 товарных вагонов.

Во время рейда мы сбросили пять бомб на аэродром в окрестностях Юнивь. Кроме того, мы сбросили 4 бомбы на поезд неподалеку от станции Бельжец и пять бомб на станцию Любух. Двенадцать зажигательных бомб были сброшены на поля к югу от Шебржешина.

Во время полета, когда мы находились на высоте 3200–3500 м., нас атаковали три немецких истребителя. Первый самолет противника, приблизившийся на 50 м снизу был замечен через нижний люк. В момент атаки „ИМ-Киевский“, пилотируемый лейтенантом Смирновым, пролетал над Шебржешином, который находился в 42 км от линии фронта. Немедленно командир корабля Башко заменил Смирнова у штурвала. Тем временем немецкий истребитель, имея большую скоростью быстро занял позицию в 50-ти м выше и справа от „ИМ-Киевского“ и открыл огонь из пулеметов. Команда заняла свои места по боевому расписанию. Лейтенант Смирнов оставался рядом с командиром корабля Башко, штабс-капитан Наумов открыл огонь из легкого пулемета, а лейтенант Лавров начал стрелять в противника из карабина.

Во время первого захода вражеским пулеметным огнем были пробиты верхние топливные баки, топливные фильтры обоих правых двигателей, радиатор, топливопроводы, ведущие к левым двигателям, и окна в передней и правой части кабины. Как только топливопроводы были перебиты, левые двигатели были выключены. „ИМ-Киевский“ продолжал полет лишь с двумя оставшимися двигателями на правой стороне. Немецкий самолет возобновил свою атаку, зайдя с левой стороны, но и на этот раз враг встретил сосредоточенный оборонительный огонь „Ильи Муромца“. Немец затем резко отвернул вправо, нырнул и пошел вниз по направлению к Замостью.

После атаки лейтенант Смирнов взял на себя управление воздушным кораблем, и лейтенант Лавров перевязал капитана Башко, который был ранен в голову и в ногу. Через короткое время Башко вновь вернулся к управлению, в то время как Смирнов и Лавров по очереди закрывали руками пробитый топливный фильтр в надежде остановить утечку топлива. Во время первой вражеской атаки было выпущено двадцать пять патронов из одного магазина и пятнадцать из другого, прежде чем пулемет заклинило. Позднее было обнаружено, что сломана пружина возвратного механизма.

Появился другой вражеский самолет, сделал проход по левой стороне и открыл огонь из пулемета. Смирнов ответил на этот огонь стрельбой из карабина. К сожалению, Лавров находился в кабине рядом с фильтром и не мог отреагировать. Наумов тщетно пытался починить легкий пулемет. Смирнов затем передал карабин Наумову, заменив Лаврова у фильтра. Лавров, пытаясь предотвратить утечку топлива, серьезно обморозил руки. К счастью, вражеский истребитель не стал делать еще один заход.

Когда „ИМ-Киевский“ достиг линии окопов, третий немецкий истребитель приблизился сверху и слева и открыл огонь с большого расстояния. В то же самое время открыла огонь немецкая зенитная артиллерия. Когда началась эта атака, „ИМ-Киевский“ находился на высоте 1400–1500 м.

Во время подхода к городу Холм на высоте 700 м топливо кончилось, и двигатели с правой стороны резко остановились.

Экипаж… совершил вынужденную посадку на заболоченный луг неподалеку от деревни Городище, которая расположена в 4-х или 5-ти км от Холма. Место вынужденной посадки оказалось поблизости от аэродрома 24-го авиационного отряда. У „ИМ-Киевского“ была повреждена левая сторона шасси, четыре стойки, пропеллер второго двигателя, нервюры…

Во время осмотра самолета после посадки команда обнаружила серьезный ущерб от вражеского пулеметного огня – пропеллер третьего двигателя был пробит в двух местах; крепление третьего двигателя было повреждено; кожух второго двигателя был также пробит; повреждено магнето двигателя номер два; получило попадание крепление двигателя номер два; выбоины и пулевые отметки по всей поверхности аэроплана.

Несмотря на свои раны, капитан Башко сумел посадить „ИМ-Киевский“. Его раны были обработаны в деревне Городище. Позднее он был отвезен в госпиталь Всероссийского дворянского общества во Влодаве. Башко получил пулевое ранение в икру ноги, выше колена и в бедро, а по касательной – в голову.

Подпись: Старший офицер ЭВК капитан Горшков».

Телеграмма из Ставки № 373 лейтенанту Башко:

«Ставка верховного командования предписала нам выразить нашу искреннюю благодарность вам и вашему экипажу за ваш героический поступок.

… Янушкевич».

По приказу Ставки лейтенант Башко и лейтенант Лавров были повышены и получили Крест св. Георгия II степени. Штабс-капитан Наумов и лейтенант Смирнов также получили награды. Телеграмма с описанием воздушного боя, подписанная капитаном Горшковым, была послана Николаю II.

2 августа– В Лиду на аэродром «Муромцев» прибыл «ИМ-2» – в день авиации (День Ильи Пророка). Это воздушное судно было оснащено двигателями, произведенными на РБАЗ в Риге.

Дарданеллы

6 августа– Операция началась атакой англичан под командой генерала Дугласа на южном участке в направлении на Ачи-Баба. Центр и левый фланг англичан пошли в атаку после небольшой артиллерийской подготовки. Они с большим трудом овладели несколькими участками передовых турецких окопов, после столкнулись с двумя турецкими дивизиями, которые в свою очередь по случайному совпадению получили распоряжение атаковать неприятеля часом позднее, чем начали атаку англичане, оказавшись, таким образом, совершенно готовыми к контратаке. В результате ни одна из сторон не достигла решительных успехов.

7 августа – Гамильтон, высадив подкрепления, приказал повторить атаку. Эта атака также не увенчалась успехом; чз общем, на этом участке в продолжение пяти дней англичане не имели никакого успеха, понеся колоссальные потери.

Вновь начал действовать флот. Тринадцать траллеров несли сторожевую службу между мысом Алики и мысом Теке, а одиннадцать других – между северной оконечностью бухты Сувла и северо-восточной оконечностью Имброса. В каждой из этих двух групп линия патрульных судов составлена была из судов на интервалах максимум в одну милю, остальные находились внутри патрульной линии для действия на случай появления подводной лодки, кроме того, в защите боевых судов, обстреливавших побережье приняли участие 20 дрифтеров по бокам боевых судов и два судна с аэростатами. Для непосредственного прикрытия было привлечено 10 истребителей.

С восходом солнца 7 августа, с целью заградить вход в бухту Сувла, была быстро спущена в море первая линия тяжелых сетей против подводных лодок, эту операцию произвели два специально назначенных корабля. В последующие дни заграждение бухты было усилено прибавлением новых участков сети. Меры, принятые в Сувле, оказались действенными, потому что, несмотря на присутствие одной неприятельской подводной лодки в Саросском заливе, ни одно судно не было торпедировано.

8 августа – За день успехи англичан достигли своего кульминационного пункта. Продвижение обозначалось на всем фронте, кроме крайнего левого фланга, где тщетно ожидалось соединение с английскими колоннами, высадившимися у Сувлы.

Достигнув вершины Кодья-Шимендаг, наступающие увидели Дарданеллы, Майдос, Нагару и азиатский берег. Положение турок было очень серьезным, в Константинополе царила паника.

Район Сари-Баир защищался постепенно прибывавшими частями 8-й, 9-й, 4-й, 5-й и 12-й турецких дивизий. Все, что можно было стянуть от Галлиполи, Ачи-Баба и с азиатского побережья, было двинуто сюда. Турецкой артиллерии удалось поджечь сухой кустарник, покрывающий горы, после чего турецкая пехота двинулась в контратаку. Сначала отошла 29-я индусская бригада, которая за собой увлекла ланкаширских стрелков (13-я пехотная дивизия]. В ночь на 9 августа турками было потеряно плато Чунук-Баир.

9 августа– С утра контратаки турок возобновились. Жара в этот день превзошла все предшествующие дни; части, страдающие от зноя и недостатка воды, стали подаваться назад под повторяющимися атаками арабских войск турок. Мало помалу англичанами были потеряны гребни возвышенности и лощины, имеющие тактическое значение на склонах Сари-Баира. К вечеру англичане были оттеснены к подножью Сари-Баира, почти в исходное положение. Только крайняя усталость наступающих и артиллерийский огонь англичан задержали дальнейшее развитие наступления турок.

10 августа– Утром англичане снова пытались перейти в общее наступление после 2-х часовой артиллерийской подготовки, использовав свои последние резервы на этом участке, но и эта атака была отбита турками.

Высадка в Сувле, в значительной степени увеличив приток на Галлиполи турецких войск, вызвала напряженное движение турецкого флота в Мраморном море, на кратчайшем пути Константинополь – Галлиполи. С целью помешать этим перевозкам англичанами был использован воздушный торпедоносец. Авиатранспорт «Ben-My-Chree» бросил якорь в заливе Сарос, чтобы быть ближе к объекту действий. Несмотря на большой вес торпеды и малую мощность мотора, позволявшую самолету держаться в воздухе не более 45 минут, пилотировавшему самолет Эдмондсу все же удалось приблизиться к турецкому транспорту, перевозившему войска, и выпустить торпеду. Транспорт (5 тыс. т) был потоплен.

17 августа– Еще один английский самолет потопил турецкий транспорт с войсками, выпустив торпеду. Таким образом, англичане в Дарданелльской операции также неожиданным образом успешно расширили возможности применения авиации.

Тем не менее, несмотря на столь успешное применение самолетов как торпедоносцев, больше они в этом качестве не использовались. Дело в том, что отрыв от воды тяжело груженого поплавкового самолета в этот период требовал исключительно благоприятных погодных условий и безотказной работы на полном пределе маломощных двигателей. По-настоящему эта возможность применения авиации будет использована только в следующую мировую войну, когда будут созданы специальные самолеты-торпедоносцы.

14 августа– Русский летчик Ткачев сбил в воздушном бою австрийский аэроплан; аппарат и оба летчика оказались в руках у русских.

19 августа– Накануне взятия германскими войсками крепости Новогеоргиевская 33-й корпусной авиаотряд, которым командовал военный авиатор Ю.М. Козьмин, вывез из крепости знамена и секретные документы. Русские авиаторы пролетели над территорией противника 200 км и опустились у Белостока.

Таким образом, и в случае эвакуации из осажденных крепостей аэропланы оказались более надежным средством, нежели воздушные шары, хотя накануне войны именно воздушные шары предписывалось использовать для эвакуации, как наиболее подходящее средство.

Германская подводная лодка потопила английский пассажирский пароход «Арабик».

Дарданеллы

21 августа– Началась атака, организованная новым командиром IX корпуса Лилем.

Туман мешал корректированию артиллерийского огня в период подготовки, таким образом, авиация вновь не участвовала. Атакующие части 29-й пехотной дивизии сильно пострадали от огня турецкой артиллерии, зажегшей сухой кустарник, покрывавший склоны возвышенностей, одна бригада была почти целиком уничтожена. Этот день стоил 29-й дивизии 5 тыс. чел., тем не менее 29-я пехотная дивизия овладела возвышенностями Симитар.

В то время, как обозначилась общая неудача у Сувлы, бои частного значения продолжались перед Габа-Тепе и Критией. Здесь потери также были настолько велики, что вновь перейти в наступление было нельзя.

Турецкая победа была неполной, англичане не были сброшены в море, к чему стремились турки, но неудача обошлась англичанам очень дорого.

Рихтгофен: «Все лето 1915 г. я оставался в эскадрилье, участвовавшей в прорыве Маккензена от Горлице к Брест-Литовску. Я был очень юным наблюдателем и практически ни о чем не имел никакого представления.

Как в кавалерии военная жизнь состоит из разведки и рекогносцировок, так и в авиации приходится делать то же самое, только на гораздо больших территориях…

Немецкое наступление в России постепенно выдохлось, и меня 21 августа 1915 г. неожиданно перебросили на большой военный аэроплан[93]93
  В германские авиачасти поступили первые пробные тяжелые двухмоторные самолеты, построенные немецкой фирмой AEG (Allgemeine Elcktrizitaets Gesellschaft, Berlin – Всеобщая Электрическая Компания) – AEG-G-I.


[Закрыть], на аэродром, базировавшийся под Остенде. Там я встретил своего старого знакомого дружище Цоймера».

24 августа– Французский штаб посылает на двух самолетах двух шпионов; на спецзадание летят два с неприязнью относящиеся друг к другу пилота Боу и Берти. Им следует оставить своих пассажиров в 90 км за линией фронта, за Мезьером. Боу перелетел линию фронта благополучно, Берти же был ранен пулей в бедро, а на его самолете осколками перебило тяги, крылья также были повреждены в нескольких местах. Пассажир предложил Берти вернуться, но пилот, узнав, что агент невредим, ответил, что задание должно быть выполнено. Самолета Боу уже нигде не было видно, и Берти направился прямо к месту высадки, старательно удерживая самолет в воздухе. Несмотря на довольно серьезные повреждения, французскому пилоту удалось успешно посадить самолет и даже, высадив пассажира, вновь взлететь. Однако машина и летчик были уже на пределе. Обратно Берти летел на высоте всего 100 м.

Вдруг он увидел на земле горящий «Моран-Солнье» Боу, пилота рядом с ним, а вдалеке – бегущих к самолету немецких солдат. Оказалось, что его товарища сбили, и пассажир при этом был убит. Не раздумывая ни секунды, Берти посадил свой искалеченный «Моран» рядом, помог раненому Боу забраться в свой самолет и взлетел в виду уже подбегающих немцев. Это произошло около фермы, имевшей странное название «Несмотря ни на что»[94]94
  По-французски – «Maigre tout» (Мальгрэту).


[Закрыть]. Солдаты остановились и начали стрелять по ним из винтовок, но Берти выжимал из своего самолета последние возможности и благополучно дотянул до своей территории.

Берти получил орден Почетного Легиона, и оба летчика стали до конца дней, которых им, увы, осталось немного, неразлучными друзьями. На следующий год весной Берти погиб, застрелившись, дабы избежать пленения, на своем самолете, называвшемся «Несмотря ни на что». Вскоре после этого разбился Боу.

27 августа– Перед лицом германских войск, наступающих на Северном фронте по направлению к Риге, состоялся 710-ти км перелет ЭВК из Лиды в Псков. Эскадра имела уже семь «Муромцев»: «ИМ-1», «ИМ-2», «ИМ-3», «ИМ-4», «ИМ-5», «ИМ-6» и «ИМ-Киевский». Полет пришлось проводить в трудных погодных условиях, заставлявших лететь через туман и дождь. Большинство командиров по привычке летели, не пользуясь компасом. Только лейтенант Г.И. Лавров, летевший на «ИМ-1», избежал воздействия плохой погоды, подняв свое воздушное судно выше облаков, затем, пройдя через облака, благополучно приземлился в Пскове.

Лавров летал с Сикорским в 1914 г. из Петербурга в Киев и приобрел большой опыт в полетах над морем по компасу. Штабс-капитан Башко, пилотировавший «ИМ-Киевский», выражал некоторый скептицизм относительно компаса и, более того, опасался, что его воздушный корабль может попасть в руки немцам, которые в то время наступали на Вильно. Поэтому он решил лететь в Псков под нижней кромкой облаков – иногда на высоте всего 100 м. Существуют свидетельства о том, что на некоторых псковских крестьян этот пролетавший гигант навел настоящий ужас. Чтобы достичь Пскова, Башко понадобилось 5 час. 15 мин. «ИМ-5», под командой лейтенанта ГВ. Алехновича, приземлился в поместье в 20-ти км от Пскова. «ИМ-2», под командованием капитана A.B. Панкратьева, заблудился по дороге и приземлился в Ново-Свенцянах.

Каждый из этих «Муромцев» позднее добрался до Пскова. Только «ИМ-4», под командованием лейтенанта М. В. Смирнова, вынужден был остаться в Режице.

28 августа– Русский военный летчик Орлов с наблюдателем Готовским, несмотря на пробоины в самолете, выполнив разведку в районе Фридрихштадта, обнаружили в лесу значительные силы германцев, готовые к прорыву русских позиций. Русские летчики тут же доставили эти сведения в XXXVII армейский корпус, который решительным контрударом сорвал замысел противника.

Также в конце августа германское командование, решив прорвать фронт в районе Риги, перебрасывало сюда на автомашинах большие силы. Летчики 20-го русского авиаотряда вскрыли эти перемещения. В результате, не успев сконцентрироваться, германские силы были рассеяны и отброшены от Риги. Особенно отличился при проведении воздушной разведки военный наблюдатель В.И. Брожевский.

Французский военный летчик Брокар сбивает своего второго противника.

Брокар на «Ньюпоре» встретил германский самолет, направлявшийся на Компьен на высоте 3600 м, и приблизился к нему на 50 м. Прежде чем германский летчик успел его заметить и что-либо предпринять, Брокар уже выпустил из своего пулемета 50 пуль. Германский самолет стал пикировать, Брокар преследовал его. На высоте 100 м один из германских летчиков выпал из самолета, самолет завертелся, упал и загорелся.

31 августа– Происходят новые перестановки в русском командовании. Верховный главнокомандующий Великий князь Николай Николаевич смещен, Верховным главнокомандующим становится царь Николай II. Генерал Алексеев оставляет пост командующего Северо-Западным фронтом и становится Начальником штаба Веховного главнокомандующего. Северо-Западный фронт разделен на Северный во главе с генералом Рузским и занявший центральное положение Западный во главе с генералом Эвертом.

В конце лета в Германии весь полученный опыт ночных бомбардировок был использован при составлении «Руководства для произведения ночных полетов».

Зигерт: «Не было надобности брать с собой оружие, и это увеличивало полезную нагрузку бомбами. Возможность ходить низко увеличивала шансы попадания. Планирование без шума позволяло приближаться к цели на самое близкое расстояние». Однако, несмотря на это «штабом армии и генеральным штабом был выражен тот взгляд, что „для производства ночных полетов нет достаточных причин и необходимости“. Может быть, в эти понимания слишком вкрадывалось беспокойство о том, что противник пожелает отплатить тем же и похитит этим у штабов остаток их сна, и так скупо им отмеренного?»