Текст книги "Дом хрустальный на горе…"

Сказки бабушки Гошехурай

– Что хорошо помню, – рассказывает Луиза, – так это рассказы старших о моей маме, особенно истории бабушки по отцу, Гошехурай, и её дочери, тёти Цацы, моей кормилицы. Говорили, что Самет была удивительно живой, доброй, с сияющими счастливыми глазами, к тому же Аллах наградил её замечательным голосом. Она часто пела мелодичные песни, которые слышала во время радиопередач и запоминала на слух. Аульчане ещё долгие годы вспоминали её, искренне оплакивая. Я помню, как в детстве часто ловила на себе жалостливые взгляды соседей, которые заранее считали меня круглой сиротой. Так вполне могло быть, поскольку после очередного госпиталя папа снова и снова возвращался на фронт…

Но если говорить откровенно, Луиза никогда не ощущала себя потерянной, а уж тем более – лишённой заботы. Мать и отца ей заменила бабушка, та самая Гошехурай, и её дочь Цаца, которые сделали всё возможное, чтобы маленькое дитя как можно быстрее вышло из ощущения сиротства. Она постоянно была окружена семейной любовью и опекой. Луиза росла вместе с сыном Цацы, своим двоюродным братом Сагидом Пшимафовичем Катбамбетовым. Они и теперь, когда Сагид уже стал уважаемым человеком, опытным инженером-механиком, главой семьи и отцом троих детей, продолжают дружить семьями. Ведь несмотря на техническую профессию, Сагид продолжал, как в детстве, увлекаться поэзией, помня наизусть многие стихи Пушкина, Лермонтова, Маршака, Теучежа… И это было, несомненно, влияние их родной бабушки, по тем временам – уникального человека, одной из самых образованных женщин довоенной Адыгеи. Не секрет, что в ту пору коренное сельское население только постигало азы грамотности. Юная Гошехурай, как губка, впитывала в себя поток знаний, которые несло в далёкие аулы новое время. Поэтому именно книга стала её постоянным спутником…

– Она и Цаца были самыми начитанными людьми из тех, кого я когда-либо встречала, – вспоминает Луиза. – Уже потом, много лет спустя, и Муратик завороженно слушал бабушкины рассказы. Гошехурай знала множество сказок и народных сказаний. Мало того, она доносила их до слушателя столь проникновенно, что оторваться от этих рассказов было невозможно. Вечерами, когда мы гостили у бабушки Гошехурай, Муратик пристраивался рядом на диване и, затаив дыхание, слушал. Иногда только спрашивал: «Наночка, а дальше что было с этим Былагъуц?» Былагъуц – герой бабушкиного повествования…

Одолев всю аульскую библиотеку, Гошехурай пошла дальше. Друзья Адылгирея открыли для неё абонемент в областном центре и присылали в аул книги, причём рядом с новинками всегда шли произведения адыгейских писателей на родном языке. Она владела им в совершенстве, прививая и внукам любовь к родному языку, а заодно и уважение к национальным обычаям и традициям, прежде всего – почтение к старшим и любовь труду.

Гошехурай была великой труженицей, и жизнь словно испытывала её на крепость. Кто знает, что бы сталось с Луизой, не будь у неё такой бабушки. Только перенесла смерть любимой невестки, как новое горе обрушилось на неё – в Курском сражении гибнет Адылгирей. Его пронзительные стихи о Родине, мужестве и отваге были не просто громким звуком, они были его путеводной звездой по жизни.

Он погиб летом 1943 года в самом страшном сражении, в котором, по сути, окончательно хрустнул хребет ненавистного врага. Гибель Адылгирея, казалось, окончательно сломила мать, она часто уходила за околицу аула, смотрела в ту сторону, где грохотала война, и просила Аллаха, чтоб он сохранил жизнь её оставшимся сыновьям. И Аллах её услышал… Он же прикрыл своей заботливой рукой и маленькую Луизу. Девочка росла живой, любознательной. Её голос, как звонкий колокольчик, возвращал Гошехурай к жизни, заставлял думать о будущем…

Друзья сына никогда не забывали бабушку, часто приезжали в аул. Уже став большими людьми, писателями, и Паранук, и Тлюстен, и особенно Киримизе Жане, работавший долгое время председателем Адыгейского радиокомитета, всегда находили время, чтобы повидаться с матерью погибшего друга. Они оставляли ей свои произведения, считая, что лучшего советчика и более взыскательного критика, чем Гошерухай, найти трудно. Это действительно было так! Любую книгу она читала внимательно, скрупулезно вникая не только в суть повествования, но и в язык изложения, считая, что чистота и ясность литературного языка – то одно из основных условий проникновения в читательское сердце…

Среда воспитания

– Вольно или невольно, – вспоминает Луиза, – я росла в мире Пушкина, Лермонтова, Толстого, Чехова, Тургенева, Есенина, Керашева, первого среди адыгейских писателей лауреата Сталинской премии, в сущности, основателя нашей национальной литературы. С детства меня окружали литературные герои, и, скорее всего, поэтому я и выбрала свою профессию. Скажу больше, бабушка Гошехурай всегда говорила, что не читающий человек навсегда обрекает себя не только на житейскую слепоту, но и на духовные костыли…

Мурат не просто рос в мире бабушкиных рассказов, с ранних лет он не мыслил себя без книги, что в школе, что в институте, всегда помня мудрые наставления Гошехурай:

– Запомни, внук, литературные гиганты ответят на любой вопрос, который перед тобой поставит жизнь… И совсем не важно, какой профессией ты овладел – стал инженером, математиком, врачом, агрономом, лётчиком или учителем.

Как-то в разговоре с мамой сын обратил внимание на то, что «под крылом» писательства, единственного, в сущности, духовного промысла, собираются люди самых неожиданных профессий: А. Чехов и В. Вересаев – врачи, Л. Толстой – артиллерист, М. Лермонтов – кавалерийский офицер, А. Куприн – пехотный офицер, Антуан де Сент-Экзюпери – лётчик, И. Бунин – недоучившийся гимназист, П. Бажов – учитель, С. Залыгин – гидротехник, К. Симонов и В. Распутин – журналисты, В. Высоцкий и Л. Филатов – актёры, Джек Лондон – путешественник. Словом, литературный талант однажды выводит одарённого человека на творческую тропу, по которой он идёт, озаряя путь не только силой своего вдохновения, но и всем предшествующим этому жизненным опытом, как правило, уникальным.

Мне до сих пор кажется, что Мурат Ахеджак склонен был попробовать себя в чём-то таком же, поскольку однажды охотно откликнулся на моё предложение поступить на заочное отделение факультета журналистики, который я тогда возглавлял. Он не ссылался привычно на занятость (а она у вице-губернатора, что называется, «по гланды»), понимая, что руководство сферой средств массовой информации требует и специальных знаний в том числе. И вообще, по большому счёту, он старался свою гуманитарную составляющую включать в анализ текущих процессов: общественных, политических, экологических, национальных, но прежде всего – общечеловеческих.

Я тогда не знал, откуда это у него, в общем-то, совсем молодого человека, прошедшего классический путь – детство в благополучной семье, сельская школа, пусть даже с золотой медалью, политехнический институт, строительное производство в небольшом городе, а затем стремительное продвижение на высшие посты в губернаторскую команду. Потом уже понял – природная одарённость у него с ранних лет была тесно совмещена с уникальной воспитательной средой, в которой опора на высокие духовные ценности являлась магистральной линией, где каждый был личностью, отдававшей делу и семье самые благородные качества.

Мурат из этого не потерял ни единого золотника. Увы, короткая до боли жизнь не позволила ему раскрыться полностью. И кто знает, возможно, доживи он до седин, мы бы, скорее всего, имели крупного летописца очень сложной эпохи, когда, надо признать, переход из одной общественно-политической формации в другую шёл трудно, но без крови, как это обычно происходило в нашей многострадальной истории. Заметьте, впервые без большой крови…

Безусловно, огромное влияние на формирование мировоззрения внука оказал дед – Юсуф Исмаилович Уджуху. После войны его оставляют в армии, рассматривая как перспективного, энергичного офицера, имеющего не только боевой опыт, но и многообещающие командирские данные. В 1949 году он оканчивает самое престижное в стране высшее военно-учебное заведение – Академию имени Фрунзе. В то время там учились только те, кто составлял элиту нашей армии, её героическое прошлое и славное будущее.

Я видел их коллективные фотографии по случаю окончания академии – любо-дорого посмотреть! Бравые подтянутые офицеры с мужественными, прокалёнными лицами, с вереницей боевых орденов на груди, многие – с Золотыми Звёздами Героев Советского Союза, вызывали гордость за нашу армию, особенно в молодых сердцах. Армия в те годы пользовалась небывалой любовью, поскольку была воистину народной и, что очень важно, многонациональной. Представители всех национальностей и народностей огромной страны охотно становились в военный строй, и когда на брусчатку Красной площади выходила парадная «коробка» Академии имени Фрунзе, с праздничных трибун звучали овации, перекрывающие мощные звуки военного оркестра.

Дед и внук

Юсуф Уджуху окончил академию в ту пору, когда началось послевоенное перевооружение армии. Страна сделала очень серьёзные выводы из опыта Великой Отечественной войны и с напряжением всех сил и возможностей строила армию, которая не только была способна отразить агрессию любого противника, но и всей своей оборонной сутью отрезвляла любых любителей размахивать термоядерной «дубиной». По большому счёту, мы и сегодня обязаны отдать должное людям тех времён, выстроившим надёжный щит над нашей страной. Полковник Юсуф Уджуху был в их числе.

Вскоре по окончании академии его назначают начальником военно-тактического цикла старейшего в стране училища войск связи в городе Горьком (ныне Нижний Новгород). Это был очень ответственный пост, ибо в те годы развитие системы оборонной связи и оперативного оповещения приобретало приоритетное значение. Эта система, кстати, чётко сработала, когда в шестидесятые годы американцы настроились безнаказанно шарить в нашем небе. И шарили до поры до времени…

Рано утром 1 мая 1960 года их самолёт-разведчик в который раз самоуверенно пересёк южную границу СССР и со скоростью под тысячу километров в час стал продвигаться вглубь страны. Он должен был пролететь над важнейшими промышленными центрами СССР, прежде всего – над Уралом, затем – над Москвой, после чего уйти на север и через Ленинград вновь пересечь государственную границу, чтобы приземлиться в Норвегии. Американцы даже специальный супердальний самолёт сконструировали под эти цели и назвали его близким нам наименованием – «У-2».

Словно в издевательство! Одна из задач этого авиашпиона состояла в проверке системы стратегической связи. То есть они собирались узнать, с какой скоростью известие о факте нарушения советского воздушного пространства достигнет высшего уровня власти, и конкретно – главы государства Хрущёва.

О том, что подобный полёт состоится, в Москве знал только один человек – военно-воздушный атташе США. Он заранее устроился на гостевой первомайской трибуне и стал внимательно наблюдать за правительством, которое во главе с Хрущёвым взошло на Мавзолей, чтобы приветствовать военный парад и праздничную демонстрацию. Атташе знал, когда самолёт пересечёт границу, и в ту минуту щёлкнул секундомером, отсчитывая время. Ему надо было понять, через какой срок глава советского государства поймёт, что граница нарушена. Расчёт оказался верным. По тревожному движению на трибуне атташе угадал, что Хрущёву доложили, что произошло нечто экстраординарное, но…

Юсуф Исмаилович Уджуху в рабочем кабинете в Сочи. 1965 г.

Вот это самое пресловутое «но» и стало, в конце концов, основной причиной крайнего удивления «московского шпиона». Первый раз он удивился, когда понял, что известие о прорыве «чужаком» наших воздушных рубежей достигло советского правительства буквально в считанные минуты. А дальше у американского разведчика появилось ещё больше причин для удивления. Исчезнувшие было с трибуны озабоченные маршалы вскоре вернулись с довольными и улыбающимися лицами. Приподнятое настроение охватило главу государства, и он ещё более радостно и энергично стал приветствовать колонны демонстрантов.

К вечеру вся страна узнала, что под Свердловском (ныне Екатеринбургом) наши ПВО сбили американский самолёт-разведчик. Это был результат работы совершенной системы противовоздушной обороны, отслеживания врага, оперативного и своевременного оповещения наших вооружённых сил, над чем трудились многие специалисты, в том числе и полковник Уджуху.

Мурат всегда гордился дедом. Когда тот закончил военную службу (а с фронтовыми она у него зашкаливала под сорок лет), его пригласили на ответственную работу в Сочи, предложив возглавить дирекцию курортного бюро. Это был конец семидесятых годов, и город Сочи вышел на подлинно столичный уровень советских курортов, где в течение сезона отдыхали сотни тысяч людей со всех концов необъятной страны. В ту пору Сочи ещё не приобрёл ту сомнительную известность, которая предшествовала цепи лихоимств и в связи с этим – громких публичных скандалов на всю страну.

Тогда слово «коррупция» ещё мало кому было известно, и всё благодаря тому, что курортным делом занимались люди, не на словах, а на деле исповедовавшие принципы социальной справедливости и неукоснительной честности. Они понимали, что такое ударный труд, но и знали, что значит полноценный отдых. Надо ли говорить, что Юсуф Исмаилович Уджуху очень скоро стал тем руководителем, кого приводили в пример как человека, глубоко сознающего значение курортного города для рядовых тружеников. Он всегда подчёркивал:

– Каждый человек, уезжающий из Сочи, должен увезти домой ощущение праздника. А мы должны ему в этом способствовать…

Было просто удивительно, что он, профессиональный военный, привыкший сражаться или учить других, как правильно воевать, на новом для себя поприще проявил такие редкие качества как созидательность, сердечность и гостеприимство. Оказывается, в конце жизни в нём снова проснулся тот самый учитель, который, открывая мир своим воспитанникам, всегда учил их самому главному знанию – как во всех случаях оставаться человеком в лучшем понимании смысла этого слова.

– Мы, – говорил он своим сотрудникам, – должны быть на уровне той сказочности, которой одарила нас природа.

И был тысячу раз прав, когда утверждал, что человек в этих местах пока идёт лишь по краешку природных возможностей, только по берегу моря.

– Сколько ещё скрытых богатств у Сочи! – часто повторял он. – Поезжайте в ближайшие горы, в Красную Поляну, на озеро Рица. Дух захватывает!

Безусловно, он не думал ни о какой Олимпиаде, тем более зимней, но зато много сделал для формирования у своего родного внука ощущения безграничных возможностей прославленного курорта. И в этом было какое-то знамение! Через много лет после кончины деда Ахеджак был среди тех, кто горячо ратовал за сочинскую Олимпиаду, понимая, что этот побудительный импульс, как многоступенчатая ракета, выведет Сочи на совершенно новую орбиту, создаст ему воистину мировую славу.

Дед вообще оказал большое влияние на Мурата. Будучи школьником, Мурат бывал у него в гостях, часами просиживал в богатой библиотеке, которую Юсуф собирал всю жизнь, в тяжёлых чемоданах перетаскивая любимые книги к месту новой службы. Но самое главное – это вечерние беседы при свете настольной лампы, долгие рассказы деда о прожитой жизни, о боях и товарищах, о воинском долге и офицерской чести. Может быть, в ту пору родной дед – боевой полковник и зародил у Мурата мысль связать свою жизнь с армией. Он внимательно разглядывал дедовы фронтовые награды, особенно орден Красного Знамени. Во время войны его давали не часто, но всегда за дело. Помните, как в фильме «Горячий снег» генерал, командир дивизии, после страшного боя, в котором погибла большая часть противотанкового полка, вкладывая в обгорелые руки живых воинов блестящий орден, говорил:

– Всё, что могу… Всё, что могу…

Такой орден на груди ветерана означал, что в его жизни был бой, где он, солдат Отчизны, отдал за неё всё, что мог… Мурату хотелось повторить путь деда, и он делился с ним своими раздумьями. Но именно Юсуф Исмаилович зародил в нём первые сомнения.

– Знаешь, внук, – говорил он, – наш род так много воевал, что неплохо бы подумать о другом. О созидании, например, – он обводил рукой панораму сочинских склонов. – Вот взгляни, как много даже тут надо ещё строить… Ты подумай! – заключал свои размышления дед, в самом начале трудовой жизни выбравший всё-таки самую созидательную профессию – школьного учителя. Военным его сделала война…

Выбор пути

Так, в сущности, и произошло! Мурат оканчивал школу блестяще, и золотая медаль открывала ему путь в любые вузы страны, даже прославленные столичные – Бауманское техническое училище, например, или Московский государственный университет. Причём то, что медаль им честно заслужена, не вызывало ни у кого сомнения, несмотря на то, что оба родителя – педагоги той же школы. Надо подчеркнуть, что в ту пору все письменные работы претендентов на медали, в конечном итоге, проверялись в областном отделе народного образования, причём всегда под шифром. Никто не должен был знать, чья фамилия скрывается за той или иной пятёркой. Когда же раскрыли результат, то увидели, что выпускник псейтукской средней школы Мурат Ахеджак безоговорочно подтвердил все свои отличные оценки.

Безусловно, это была большая радость и причина родительской гордости. Казалось, Мурат выберет самый престижный вуз, и скорее всего, это будет в Москве, как вдруг он объявляет, что станет поступать в политехнический институт в Краснодаре, скорее всего, на инженерно-строительный факультет. Что и говорить, выбор был неожиданным, но Мурат дал понять, что ему не хочется уезжать далеко от родного дома, а что касается будущей профессии, то никакая другая не востребована так, как строитель. Более того, результат работы строителя всегда виден, и никакой другой не может с ним поспорить по степени реального улучшения жизни людей и решения главных житейских проблем.

– Мне кажется, мама, что я лучше всего там реализуюсь! – убеждал он Луизу. – Тем более я люблю ясные отношения в коллективе, а на стройке они более чем открыты. Растут этажи, и все видят, на что ты способен…

Потом выяснилось, что учились они в одно и то же время с будущим губернатором Александром Ткачёвым. Только тот – годом старше и на другом факультете – инженерно-механическом. Тогда они не встретились, зато в будущем шли рука об руку, в том числе и как воспитанники одной «альма-матер». Краснодарский политехнический имел серьёзную репутацию, особенно в области переработки сельхозпродукции. Начав свою историю ещё в 1918 году, в 20-е годы он получил довольно скучное название – «институт пищевой промышленности». Но уже тогда было ясно, что в Краснодаре, центре Всесоюзной житницы, создано крупнейшее учебное заведение, в задачу которого входит подготовка специалистов высшей квалификации для массового производства продуктов питания на новой индустриальной основе.

Второкурсник Мурат во время студенческой трудовой практики. 1981 г.

Второкурсник Мурат на студенческой трудовой практике. Лето 1981 г.

Прежде чем «вступать в ту воду», Мурат довольно дотошно взвешивал репутацию и возможности других кубанских вузов, особенно сельскохозяйственного, не только «кузницы» кадров для аграрного производства, но и учебного заведения, выпускники которого нередко выдвигались на ведущие руководящие должности – секретарей крайкома партии, руководителей городов и районов края. К тому же авторитет этого вуза был освещён славой многих выдающихся учёных, прежде всего – академиков Василия Степановича Пустовойта и Павла Пантелеймоновича Лукьяненко, дважды Героев Социалистического Труда, лауреатов Ленинской премии.

Что и говорить, многие ребята, особенно из сельских школ, стремились попасть именно в Кубанский сельскохозяйственный, один из крупнейших в стране, и не только в аграрной отрасли.

Мурат уважал мнение близких, а родителей – в первую очередь, и поэтому семейная дискуссия – куда поступать и кем, в конечном итоге, стать, проходила достаточно активно. Но, как бы сегодня сказали, неоднозначно. Правда, к этому времени бывший «пищевой» уже давно назывался Краснодарским политехническим и имел большой набор уникальных специальностей. К тому же за успехи был награждён орденом Трудового Красного Знамени, обладал солидной учебной и производственной базой. Когда разговор, в конце концов, сошёлся на политехническом, то возникла проблема: какую специальность выбрать.

– А почему бы не виноделие? – предложил кто-то из семьи. – Древнейшая профессия, для Кавказа – тем более…

Тут же вспомнили, что Российский комитет по виноградарству и виноделию (проще говоря, министерство) вообще-то находится в Краснодаре.

– Более того, – добавил Казбек Исмаилович, – в этом институте работал знаменитый учёный – профессор Мержаниан, который произвёл переворот в производстве шампанского, за что получил Ленинскую премию, в то время высшую национальную награду…

– А что, – согласилась Луиза, – Абрау-Дюрсо – совсем неплохое место для работы, а уж тем более – для жизни.

– Всё правильно! – отвечал Мурат. – Но это обязательно привяжет меня к какому-то одному месту. Мне же хочется увидеть всё – побывать в Арктике, на Байконуре, в Москве, работать в самых недоступных местах, в тайге, например. Посмотреть на мир, и не просто увидеть, а попытаться сделать его лучше, удобнее, комфортнее, а это подвластно только строителю. Больше всего я не хочу привычности, однообразия, если хотите – скуки… А потом, мне нравится, когда не только ты, но все вокруг видят, как преображается округа, где ты трудишься…

В хорошем смысле слова, Мурат был амбициозным человеком. Но, обладая ещё более сильными качествами врождённого коллективиста, он свои желания всегда подчинял «артельным» действиям, прежде всего, во имя улучшения качества жизни всех, всех без исключения. Ему не было хорошо, если кому-то рядом было плохо. Впоследствии он подчёркивал, что чтобы стать счастливым в полном понимании этого слова, надо стремиться, чтобы и рядом с тобой любой человек становился хотя бы благополучным…

Луиза вспоминала, что ещё будучи школьником, Мурат очень внимательно относился к бабушкиным подругам, особенно к соседке, пожилой и одинокой тётушке по имени Шилехан. Она часто приходила к ним зимними вечерами из своего одинокого дома. Муратик уважительно встречал её, усаживал за стол на самое удобное место, и его выразительный взгляд словно говорил Луизе:

– Мама, подай лучшее, что у нас есть…

– Я видела, – рассказывает Луиза, – ему истинное удовольствие доставлял тот факт, что наш дом – место тёплого, сердечного гостеприимства. Бедная Шилехан оттаивала от такого внимания, особенно исходящего от мальчика-подростка, у которых обычно в этом возрасте собственный мир застилает всё. Но так было…