Текст книги "Дом хрустальный на горе…"

Воспитание чувств

Надо особенно подчеркнуть, что Аллах не посмотрел на традиционную кавказскую горячность и наградил членов их рода характером, отличающимся редкой сердечностью, что передавалось из поколения в поколение.

– Быть добрым, когда вокруг царит мирное благополучие, не очень сложно, – говорит Луиза. – Намного сложнее проявить это качество, когда чёрные тучи всеобщей беды застилают небо. Тогда жизнь предлагает альтернативу – либо дистанцируешься от всего, что тебя окружает, прячешься в свою скорлупу и плывёшь по бурному морю невзгод в надежде выжить один, либо протягиваешь руку другому, кому ещё хуже. Если говорить откровенно, в нашей семье первый вариант никогда даже не обсуждался, – продолжает Луиза.

Это действительно так! Страшная первая половина двадцатого века на Кубани завершилась самым голодным годом – сорок седьмым. Луизе было тогда всего лишь восемь лет, и жила она у бабушки в ауле Габукай, но хорошо помнит, как неухоженные люди толпами бродили по полям в надежде отыскать хоть что-нибудь съестное. Но тщетно – ни до того, ни после того не случалось на благословенной земле такой испепеляющей засухи, что обрушилась на Кубань летом 1947 года. Только-только закончилась война, и, словно во испытание, новая беда – голод!

На фоне других их семья жила более-менее сносно. Отец-военнослужащий время от времени присылал продуктовые посылки, составленные из офицерского пайка, где (о радость!) встречались подчас редкие сладости, пряники, например. Да и тётя Цаца как сельская учительница получала немного продуктов от отдела народного образования. Уже можно было как-то сводить концы с концами. Но рядом многие люди жили на грани голодных обмороков, и маленькой Луизе это не давало покоя. Особенно тяжело было многодетной семье тёти Нысэдах. У неё было девять детей, муж не вернулся с войны. Видя такое, Луиза потихоньку от бабушки запускала ручонку в посылочку и с пряниками за пазухой бежала в соседний дом.

– Там меня угощали жидким бесцветным супом, единственным съестным, что было в той семье, – вспоминает Луиза Юсуфовна. – Раскалённым на огне, без запаха и с горьковатым вкусом…

Естественно, от бабушкиного внимания трудно было утаить, что «волшебный» ящик пустеет довольно активно. Гошехурай заглядывала в него и, усмехнувшись, говорила, что сладости почему-то кончаются быстрее, чем она ожидала.

Мурат на военных студенческих сборах в Молъкино. 1984 г.

– Нан, так я же их ем! – пряча глаза, оправдывалась внучка.

– Я не в укор тебе! – говорила проницательная и мудрая Гошехурай. – Ты всё правильно делаешь, моя девочка… Вон там у порога стоит мешок – я насыпала в него кукурузы, отнеси туда же, куда ты таскаешь пряники…

Когда люди тех поколений памятью погружаются в своё военное или послевоенное детство, они часто вспоминают именно факты взаимопомощи, систему всеобщей доброты, стремление отблагодарить за любое проявление человеческого участия. Это скрепляло страну в самые тяжёлые годы. Так и Луиза, вспоминая самое трудное, по сию пору обостряет внимание на радостях искреннего человеческого участия в самые сложные периоды своей жизни.

«Случилось так, – говорит она, – что однажды глубокой ночью возле калитки соседей остановились три большущие машины. Водители сказали, что заблудились и не знают, куда ехать и что делать. Ночь тёмная, время позднее, и соседка, та самая многодетная тётя Нысэдах, пригласила людей в дом, быстренько сварила для них из кукурузной сечки супчик, которым должна была кормить весь следующий день детей, постелила за печкой на полу старые фуфайки.

Следуя адыгейским обычаям гостеприимства, она сделала всё верно – угостила людей и уложила их спать. Утром, как обычно, аульские дети, в том числе и я, сбежались, с живым любопытством разглядывая водителей и машины. Оказалось, те везли одежду, собранную населением для детских домов. И вдруг один из шофёров, пожилой мужчина с мрачным заросшим лицом, подошёл ко мне, поднял на руки и говорит:

– А ну-ка, полезай в кузов, подбери себе и всем остальным, что понравится…

В один миг я оказалась наверху и стала выбирать друзьям по одной вещи, почему-то перечисляя по именам:

– Мариет, это тебе! Асланчик, это тебе! Это Нине, Саре, Махмуду…

Закончив выбор, я вылезла из-под брезента и стала ждать, когда меня спустят на землю. Но не тут-то было! Водитель строго спросил:

– Почему ты себе ничего не взяла?

Я отвечаю:

– У меня всё есть, мне ничего не надо! – хотя каждая из вещей привлекала меня и пришлась бы по душе.

Он, видимо, всё понял и, поднявшись в кузов, молча стал развязывать другой мешок, порылся в нём и достал зелёный плащик и беленький беретик с оригинальным хвостиком на макушке, и с улыбкой, сильно изменившей его лицо, вручил мне этот подарок. Радости моей не было предела, эти вещи мне так понравились, особенно плащ. Мы ещё долго потом бежали за уходящими машинами, махали руками, счастливые и радостные…

Но, к сожалению, надеть обновку сразу не было никакой возможности. Стояли знойные дни, воздух был сухим и пыльным. Если какие-то темноватые тучки задерживались над селом, я быстренько надевала свой драгоценный плащ и выбегала на улицу, замирая в ожидании. В один из таких моментов меня подозвала соседка, тётушка Натуг, и говорит:

– Луизочка, детка, прошу тебя, не надевай свой плащ, пока не пойдёт настоящий дождь. Я думаю, это будет скоро…

И как в воду глядела! Вскоре с неба хлынул обильный грозовой поток, я тут же натянула свою ненаглядную обновку и, широко раскинув руки, с радостным криком побежала навстречу тёплому и столь долгожданному дождю, с громом и даже молнией… Весь день мы с подругами ликовали, шлёпали по лужам, по очереди переодеваясь в мой зелёный плащ. Была такая радость, что светлая память о ней осталась на всю жизнь…»

Рассказ мамы об этом случае Мурат мог слушать множество раз, отлично понимая причины радости тогдашней ребятни по поводу маленьких, но таких желанных счастливых мгновений. Ведь с самых малых лет ему нравилось, когда люди улыбаются друг другу…

Когда семья выросла количественно и у Мурата появились сёстры, он стал чувствовать себя не только старшим по возрасту, но и ответственным за успехи в школе всех Ахеджаков, в том числе и за наличие оптимизма, хорошего настроения, справедливо считая, что заряженность любого человека позитивностью в большой степени зависит от общей доброжелательности, и прежде всего, конечно, в семье.

Луиза рассказывает, что перед началом учебного года ей приходилось ездить в Краснодар, чтобы приобрести для детей одежду, обувь, другие необходимые вещи. Дело это было довольно хлопотное. Времена были не те, что сейчас, когда главная трудность заключается в том, чтобы правильно сориентироваться в товарном многообразии. В ту пору важно было найти нужное, а в обстановке всеобщего дефицита это было совсем не просто. Дети за лето вытягивались, вырастали из привычных размеров, и проблема их экипировки была достаточно непростой.

В семейном кругу на Дне рождения мамы

Луиза готовилась к этому загодя, заранее предвидя трудности пешего путешествия по краснодарским магазинам. Когда Мурат подрос, она стала брать его с собой в качестве советчика, ну и, конечно, носильщика. Он вырастал в крепкого и сильного парня, и к тому же хорошо разбиравшегося в хитросплетениях тогдашнего товарного дефицита. Безропотно таскал за мамой тяжеленную сумку, без всяких жалоб перенося испепеляющую кубанскую августовскую жару. Да и задача была не для слабых. Иногда они присаживались на парковую скамейку, чтобы передохнуть, попробовать мороженое, выпить водички, съесть захваченный из дома чебурек. Мурату явно нравилась городская суматошная жизнь, да и Краснодар, потонувший в тенистой густой зелени, тоже.

Пройдёт чуть больше десяти лет, и во многом его жизнь будет связана с этим дорогим его сердцу городом – он станет управленцем высокого уровня, вице-губернатором, одним из тех, кто определяет уровень жизни крупнейшего региона страны. Но даже проезжая по краснодарским улицам уже в служебном автомобиле, он часто говорил попутчикам:

– Вон в том тенистом уголке мы с мамой ели замечательный кубанский пломбир. Так хотелось привезти его домой, да вот ни разу не получалось – по дороге быстро таял…

Мурат никогда не дистанцировался от тех лет, когда был простым и мало кому известным парнем из небольшого адыгейского аула, и чувство сопричастности к среде, которая вырастила и воспитала его, впоследствии часто определяло его управленческие решения.

Луизу некоторые факты даже озадачивали, особенно когда после окончания школы они приехали в краевой центр, чтобы приобрести экипировку для студенческой жизни сына. А купить надо было немало – и пальто, и спортивный костюм, и обувь, и другие необходимые мелочи – рубашки, майки… И всё, чтобы было не хуже, чем у других! «Сын вырос вон в какого красавца, – думала мать. – Разве можно, чтобы он выглядел беднее остальных!» Конечно, с деньгами были трудности, но что-то скопили для такого случая…

Мурат безропотно тащил на плече большущую спортивную сумку, но почти у каждого прилавка начинался тихий спор…

– Мам! – шептал он прямо в ухо. – Всё! Мне больше ничего не надо… Давай лучше бабушке что-нибудь подберём. Вон посмотри, какой симпатичный свитер. Тёплый, из чистой шерсти. Да и платок, вон тот, очень ей подойдёт… Правда?..

– Всё, уговорил! – вспоминает Луиза. – Купили кофту, купили платок бабушке… Потом что-то мне, сёстрам… Мурат, несмотря на тяжесть поклажи, был счастлив…

Он вообще был из тех людей, которые больше радуются не когда получают подарки, а когда дарят их. Это у них наследственное. В ту поездку на улице Красной оказалось немало нищих. Я знаю, у многих они вызывают не самые лучшие чувства. «Какие такие беды выгоняют людей на улицу с протянутой рукой? Иди работай, и всё необходимое у тебя будет…» – рассуждаем не без резона.

У многих, но только не Луизы! Она даже откладывала немного денег, чтобы раздать их нищим, более того, и алкоголикам, от которых за версту несло вечным несчастьем. Когда однажды она попросила сына разменять двадцатипятирублёвую купюру, чтобы подать милостыню очередному бродяге, Мурат молча выполнил её просьбу и, положив в картуз нищего пятирублевую бумажку, тихо сказал, склонившись к материнскому плечу:

– Мам, как же хорошо ты сделала… Спасибо тебе за этот пример!

Он понимал, а с возрастом – тем более, что разные пути приводят человека в состояние бомжевания, иногда и не совсем праведные, и тем не менее, нищим подавал всегда. Так уж была устроена его внутренняя душевная организация – близко к сердцу принимать судьбы немощных и обездоленных людей. Может быть, даже слишком близко для человека его служебного уровня.

Луиза рассказывала, что когда однажды она увидела по телевидению ужасающие кадры в станице Камышеватской, где в ночном пламени, мгновенно охватившем ветхое здание стариковского приюта, погибли десятки немощных постояльцев, у неё буквально оборвалось сердце, и не только от пожара. Дело в том, что в одном из угарных эпизодов она увидела сына, худого, почерневшего, совсем не похожего на того Мурата, который ослепительной улыбкой заставлял оттаивать любую душу. Луиза схватилась за сердце – сын только-только вернулся с очередной тяжёлой операции и вместо того, чтобы лежать под капельницей, стоит вот тут, посреди подавленной горем толпы, ещё более истощённый, заросший, с ввалившимися щеками, с тоской и видимой болью в глазах, размахивая руками, что-то говорит, говорит…

Через три дня он появился дома, измученный и до предела уставший:

– Ты даже не представляешь, мама, что мне пришлось пережить! Пожар – это, конечно, страшно! Но ещё страшнее другое – ведь некоторых из этих обездоленных стариков родственники не навещали десятки лет, а прослышав о материальной помощи, что положена в таких случаях, тут же слетелись, как вороньё… Понятно, что лично им помогать никто не собирается, что сразу внятно объяснили. И что ты думаешь? Они тут же развернулись и демонстративно уехали, не дождавшись даже похорон… Боже мой! Что творится в этом мире… Почему алчность разъедает душу, как саркома… Разве можно жить с таким грузом?.. У них же дети, даже внуки. Они смотрят и выводы делают…

Мурат в тот вечер долго молча сидел, погрузившись в полутьму от напольного торшера. Сидел и думал. О чём? О личных своих невзгодах, обрушившихся вдруг нежданно-негаданно совсем не из ожидаемого угла? Только он один знал, чего стоило ему, ещё недавно крепкому и сильному, не знающему даже лёгкой простуды, противостоять страшной болезни…

Нет, он почти никогда не обсуждал свою личную драму, будучи уверенным, что обязательно выкарабкается из самых сложных положений. Так и было бы! Но судьба его, пришедшаяся на время, когда многие стали терять основополагающие скрепы духовной наполненности, оказалась значительно труднее, чем ожидал Мурат, воспитанный совсем в иной среде. Но несмотря ни на что, он никогда не уходил в сторону от этих и любых других сложностей, всегда следуя основному, сделанному однажды и навсегда выбору – служить людям. Служить, несмотря ни на что…

Долина черноклёна

Хотим мы этого или нет, но в кавказских семьях свято почитается род, то есть та историческая линия, что тесно повязана узами кровного родства и проходит через толщу многих и многих лет. Очень ценятся фамилии, где сохранены не просто воспоминания о прошлом, а традиции глубокого почитания предков, светлые образы которых часто освещают путь потомкам в будущую жизнь.

Род Ахеджаков – из таких… Мурат ещё в школе пытался вычертить своё генеалогическое древо, но, как ни странно, более предметно и полно это сделал его сын. Странно потому, что, ещё обучаясь в 9-м классе, Казбек увлёкся историей своего рода и проследил летопись семьи от самого истока, от человека по имени Четмыш.

Можно только удивляться тому, как юный школьник по всем правилам взыскательного исследователя пытливо прошёл сквозь годы и события, ни разу не утеряв серебряную родословную нить, подчас натянутую до предела, а иногда – прерывистую от батальных потрясений, которые начинались в далёкие времена, когда Кавказ привлёк внимание империи и звон мечей с обеих сторон достиг раскатов испепеляющего орудийного грома.

«…Существуют две версии того, как Четмыш оказался в ауле Псейтук, – пишет Казбек в школьном сочинении под названием „Я – сын адыгейского народа. (Из истории семьи Ахеджак)“. – По одной из версий, его родители рано умерли, и он попал в семью князя по фамилии Ахеджак из аула Шабонохабль. Князю понравился маленький мальчик, которого привели добрые люди, понравился внешностью и опрятностью. Тогда он решил оставить Четмыша у себя и воспитать его. У самого князя было двое сыновей. Старший отличался великодушием и добротой, чего нельзя было сказать о младшем, который проявлял себя как тщеславный и жестокий. Четмыш же рос трудолюбивым человеком. Он даже работал вместе с крепостными своего отчима. И вот однажды Четмыш трудился в поле. В полдень, когда светило солнце, он присел на траву, чтобы немного отдохнуть. Его примеру последовали и крепостные. В это время младший сын князя верхом на коне решил объехать владения отца, чтобы проверить, как работают слуги.

Один из крепостных заметил приближающегося княжеского сына и предупредил всех остальных, но они были так измождены, что не торопились вставать. Когда же злой наездник, подъехав, обнаружил крепостных сидящими на траве, он стал жестоко избивать их плетью. Увидев это, Четмыш подбежал и скинул его с коня, дав тем самым понять, что тот не смеет так жестоко обращаться с людьми, даже с крепостными. После произошедшего Четмыш вместе со своей семьёй ушёл из аула…

Младший брат дедушки Мурата Хаджемус Ахеджак в окружении родных

По второй версии, история нашей семьи, – пишет далее Казбек, – началась во время Кавказской войны, которая шла на нашей земле. Царские войска, переправлявшиеся через реки, поджигали аулы и убивали их жителей. Цель правительства состояла в переселении адыгейского народа на равнинную часть Кавказа. Поэтому горцы вынуждены были постоянно переселяться с одного места на другое. Именно таким образом Четмыш со своей семьёй, кочуя в поисках места жительства, набрёл однажды на аул Псейтук. К этому времени у него было двое сыновей и дочь. В ауле тогда проживало мало людей – всего три семьи. Это семьи Усий Чешико, Дзетль Амзана и Чунтыз Сейха. По их разрешению Ахеджак Четмыш остался в ауле Псейтук, и как оказалось – навсегда.

В том месте на берегу реки Кубани росли черноклёны, по-адыгейски – „псей“, которые аульчане позже вырубили. Отсюда и произошло название аула Псейтук – Долина черноклёна. Основным богатством аула являлись леса. В них росли такие породы деревьев как ясень, клён, дуб, из плодовых – кизил, различные сорта груши, кислица, боярышник, алыча, тёрн. В лесах плодоносил дикий виноград, водились олени, дикие козы, кабаны, туры, волки, куницы, медведи, барсуки. Особое внимание аульчане уделяли животноводству: разведению породистых коней, крупного высокопродуктивного рогатого скота, овец, коз. Многие имели богатые пасеки.

Мужчины обрабатывали кожу, изготавливали упряжь, сёдла. Из лозы плели корзинки, плетни. Женщины пекли хлеб, готовили пищу, варили сыры, шили одежду и обувь. Из шерсти изготовлялись бурки, перчатки, носки. Было развито ткачество и земледелие. Так был устроен быт моего прапрапрадедушки Четмыша и его семьи, – пишет Казбек, сын Мурата и внук Казбека. И продолжает: – Существует также мнение о том, что фамилия Четмыша не была дана ему князем, а являлась его настоящей, полученной при рождении.

Эти события относятся к шестидесятым годам позапрошлого столетия. Род Ахеджаков – древний, известен с середины XIX века. По версии моей тёти Дарихан Кадырбечевны Женетль, „в архивах сохранились документы, из которых известна история княжеского рода Ахеджаков. Четмыш Ахеджак (один из трёх сыновей Пшекуя Ахеджака, жившего в местах близ Майкопа, где сегодня стоит село Великовечное) с разрешения старейшин переселился в аул Псейтук, здесь ему выделили землю. Было это после окончания Кавказской войны, в 60-х годах XIX века. Получается, что мы, Ахеджаки, продолжаем род Четмыша через его сыновей и внуков – Балкыша, Исмаила (деда Мурата Казбековича) и Махмуда (моего деда)“. К сожалению, этих архивных документов я не смог найти.

Так кем же были потомки Четмыша? Семья у него была большая: четверо сыновей – Балкыш Хадж, Зэчерий, Тупщ, Хасан, и две дочери – Поляку и Хаджет.

Сыновья Балкыш Хаджа: Салих, Исмаил, Махмуд, Дамир, Хаджемус, Халид. Дочери: Чебахан, Хаджфатим, Лащин, Нагу и ещё одна дочь, имя которой неизвестно.

Дети Салиха: Сафер, Меджид, Ханифа, Шарифа. У Сафера было два сына: Руслан и Байзет. У Меджида – дочь Лия Ахеджакова, народная артистка России. Меджид Ахеджак внёс большой вклад в развитие культуры Адыгеи, много лет работал режиссёром и руководителем театра в Майкопе. Ханифа родила дочь Асиат. А у Шарифы было три сына и две дочери.

У Махмуда было семеро детей: Кадырбеч, Дысехан, Мыуминат, Исхак, Мухарбий, Рамазан, Кирмиз.

Дети Дамира: Чусар, Чемаль, Кадырхан, Асфар, Хусейн.

У Хаджемуса было двое детей: Жора и Борис.

Хаджфатим родила двух сыновей – Бечмиза и Мезбеча, и дочь Нуру.

У Лащин две дочери: Люба и Катя.

У Нагу пятеро детей: Масхуд, Рабихат, Тагир, Аминат, Сикук.

У Чебахан и Халида детей не было.

У Исмаила (сына Балкыш Хаджа) было девять детей: Джантыг, Ибрагим, Хазрет, Аминат, Тайбат, Мариет, Казбек, Ащырхан и Гисс. У каждого из них большие семьи, с которыми мы часто встречаемся. Мой дедушка – Казбек, он родился в 1937 году.

Мой прадедушка – Исмаил Балкышевич Ахеджак (1892-1951 гг.) – родился и проживал в ауле Псейтук. Он получил профессию ветеринара, но работал почтальоном. Его помнят аульчане как доброго, отзывчивого человека, который никогда не отказывал в помощи людям. В 1925 году он женился на прекрасной, статной, гордой девушке Мелеч Салиховне Пченушай (1910-1979 гг.). В браке у них родилось девять детей. Мой прадедушка имел пасеку. Моя прабабушка прекрасно разбиралась в целебных свойствах окружающих растений и применяла эти знания для лечения своих детей, жителей своего и близлежащих аулов и хуторов. Она также умела искусно шить. К ней выстраивались большие очереди на пошив одежды. По рассказам моего дедушки Казбека, очень вкусно готовила. И отличалась редкой чистоплотностью.

Рано ушёл из жизни прадедушка Исмаил, и вся забота о большой семье легла на плечи прабабушки Мелеч. Старшие дети помогали в воспитании младших братьев и сестёр. Мой дедушка, оставшийся без отца в четыре года, окончил начальную школу в ауле Псейтук, затем среднюю школу в ауле Афипсип, где о нём заботилась его тётя Чебахан. Он первый в семье получил высшее образование, окончил физико-математический факультет Адыгейского педагогического института. В последующем помог своим младшим братьям и сёстрам получить образование. Младшая сестра моего дедушки Аширхан – заслуженный учитель Российской Федерации, сейчас находится на пенсии и продолжает работать учителем химии в ауле Новая Адыгея. Это была и есть (в настоящее время осталось в живых три сестры и два брата) большая и дружная семья. До последних дней своей жизни моя прабабушка Мелеч была окружена любовью своих детей и внуков. Мой папа и мои тёти с большим теплом вспоминают о ней…»

Сын Мурата Казбек Ахеджак на вручении диплома II степени в МГУ. Москва, 2009 г.

Повторюсь, трудно представить, но серьёзную исследовательскую работу на тему «Судьба страны – в судьбе семьи», насыщенную именами и судьбами предков, мальчик писал в четырнадцать лет. Она была представлена на краевой конкурс, где предлагалось на основе семейных воспоминаний и реликвий, а также архивных документов, проследить историю конкретной семьи в тесном контексте с историей страны. Тут и освоение Кубани, и человеческие судьбы на фоне социальных потрясений и войн, ни одна из которых, к сожалению, не обошла благословенную землю, а затем неустанный труд по восстановлению народного хозяйства, налаживанию мирной жизни во благо Кубани и России, радости и горести, скреплявшие семейные союзы, а через них – и огромную страну в целом.

За своё исследование девятиклассник краснодарской гимназии № 18 Казбек Ахеджак решением авторитетного жюри, состоявшего из лучших педагогов и учёных края, был удостоен диплома II степени.

Но не это важно, хотя и приятно для всей большой семьи Ахеджаков, что именно сын Мурата, который и сам не раз порывался написать нечто подобное, да всё времени не хватало, решился на такое дело. Для Мурата важно было, что именно его сын собрал под одну родовую крышу имена и судьбы предков, восстановил хронологию поколений, с трогательной почтенностью вспомнил родных и близких, давно ушедших из этого мира, но по-прежнему живых в памяти новых поколений, к которым и он имеет честь принадлежать.

«Изучая свою родословную, – пишет мальчик, – я не нашёл ни одного факта, которого можно было бы стыдиться. Наша малая родина дала большой стране много замечательных людей: деятелей искусства и литературы, учёных, журналистов, инженеров, спортсменов. И всех их родная земля наделила главным – стойкостью, трудолюбием, верой в свои силы, любовью ко всем родственникам, живым и ушедшим».

Эти строки мальчик написал в не лучшие времена.

«На долю нашей семьи, – делится он своими переживаниями, – выпали серьёзные испытания: папа тяжело заболел, врачи боролись за его жизнь. Мы его поддерживали, как могли, но вряд ли что-то получилось бы, если бы не его мужество и стойкость духа. Болезнь отступила, и он вновь в строю…»

Мурат успел прочесть сочинение своего сына, опубликованное в сборнике лучших работ школьников Краснодарского края, победителей краевого конкурса. Стоит ли говорить, что он любил своих детей бесконечно, а теперь у него появилась возможность гордиться ими…