Текст книги "Белое проклятие"

И тут до нас доносится отдалённый рокот, будто мимо пролетает реактивный самолёт.

Мы точно знаем, что никакого самолёта здесь нет и быть не может.

Мама замирает у проигрывателя с пластинкой в руках.

Мы бросаемся к окну. В километре слева поднимается снежное облако.

– Третья пошла, – догадывается Олег, и я мгновенно вспоминаю, что в доме №23 забаррикадировалась одна семья.

– Надя, собирайся, – говорю я. – Извините, Алексей Игоревич, дела.

С этой минуты мы с Муратом становимся единомышленниками. Если бы это произошло на несколько часов раньше…

Монти Отуотер совершенно прав: люди – более сложная проблема, чем лавины.

Из конспектов Анны Федоровны

Мама начала свои записи с того времени, как я стал профессиональным лавинщиком. Сначала я относился к ним иронически, так как был уверен, что пороху у мамы хватит на месяц-другой, но затем вынужден был склонить голову перед её подвижничеством. Вот уже семь лет мама выискивает во всей доступной литературе связанные с лавинами эпизоды, систематизирует их, записывает суждения лавинщиков об их деятельности – словом, как льстиво возвестил мамин любимчик подхалим Гвоздь, стала «нашим лавинным Пименом».

Будучи не слишком глубокими, мамины познания о лавинах энциклопедически обширны, в этом отношении она может любого из нас запросто уложить на обе лопатки; даже Юрий Станиславович, казалось бы, знавший о лавинах всё, во время своих наездов в Кушкол не чурался наводить у неё справки. Я же из маминых конспектов черпаю иллюстративный материал для лекций, да и сейчас, когда пишу эти заметки, то и дело листаю общие тетради, заполненные аккуратным маминым почерком. Зная, что я к ним часто обращаюсь, мама время от времени вкрапливает в текст назидания, имеющие большое воспитательное значение, вроде «Главный враг лавинщика – это легкомысленные вертихвостки из туристок» или «Лучший помощник лавинщика в его нелёгкой жизни – умная и преданная жена, как у Монти Отуотера».

Интересы повествования побуждают меня обратиться к маминому труду и сделать ряд выписок. Конечно, квалифицированным лавинщиком читатель не станет, да ему это и не требуется, но зато он будет лучше ориентироваться в событиях, о которых узнает из последующих глав.

* * *

Древнегерманское слово «лафина» произошло от латинского «лабина», то есть скольжение, оползень. Епископ Исидор из Севильи (570-636 год н. э.) упоминал «лабины» и «лавины» – кажется, это первый литературный источник.

В фольклоре лавины называют «белая смерть», «белые драконы», «белые невесты» и так далее. Максим рассказал, что однажды, когда на Тянь-Шане Юрий Станиславович чудом ушёл от лавины, в которой погибли два альпиниста, он воскликнул: «Белое проклятье!» Мне кажется, что точнее сказать нельзя: воистину «белое проклятье»!

Великий австрийский лавинщик Матиас Здарский, которого Юрий Станиславович ставил даже впереди Отуотера и Фляйга, однажды попал в лавину. Вот замечательное по наблюдательности и силе духа описание, которое он оставил: «В этот момент… послышался грохот лавины; громко крикнув своим спутникам, укрывшимся под скалистой стеной: «Лавина! Оставайтесь там!» – я побежал к краю лавинного лога, но не успел сделать и трёх прыжков, как что-то закрыло солнце: словно гигантская праща, около 60-100 метров в поперечнике, на меня опускалось с западной стены черно-белое пятнистое чудовище. Меня потащило в бездну… Мне казалось, что я лишён рук и ног, словно мифическая русалка; наконец, я почувствовал сильный удар в поясницу. Снег давил на меня всё сильнее и сильнее, рот был забит льдом, глаза, казалось, выходили из орбит, кровь грозила брызнуть из пор. Было такое ощущение, что из меня вытягивают внутренности, словно лавинный шнур. Только одно желание испытывал я – скорее отправиться в лучший мир. Но лавина замедлила свой бег, давление продолжало увеличиваться, мои ребра трещали, шею свернуло набок, и я уже подумал: «Всё кончено!» Но на мою лавину вдруг упала другая и разбила её на части. С отчётливым «Чёрт с тобой!» лавина выплюнула меня».

У Здарского было восемьдесят переломов – и он не только выжил, но и через одиннадцать лет снова стал на лыжи!

По сравнению со Здарским Максиму повезло: когда его засыпало одиннадцатой лавиной, Степа быстро его откопал, а через минуту на то место, где был Максим, упало подломленное воздушной волной дерево. Но семь переломов – это тоже много, Максим должен всю жизнь благодарить Надю. Максим вообще очень неосторожен. Как и другие молодые люди, он уверен, что жизнь нескончаема, и меньше всего на свете думает о маме.

Случай с Олегом Фроловым. На него спустили лавину две туристки, которые далеко ушли с трассы на покрытый целиной склон. Я не хочу их ругать, они погибли, бедняжки, но их легкомыслие недопустимо. Олег повёл себя очень правильно. Увидев несущуюся на него лавину, он мгновенно сбросил лыжи и палки, прикрыл голову капюшоном и стал делать плавательные движения по ходу лавины. (См. далее выписку из Фляйга). В результате Олега засыпало не глубоко, и его удалось довольно быстро откопать – благодаря оставшемуся на поверхности кончику лавинного шнура. Если бы Олег не потерял сознания, то мог бы освободиться самостоятельно, так как, во-первых, лавина была из сухого снега и, во-вторых, благодаря капюшону дыхательные пути забиты не были.

Ганс Шредер из Инсбрука попал, к сожалению, в лавину из мокрого снега, в «снежный цемент». Мы с Максимом очень переживали, когда узнали о гибели этого прекрасного человека и лавинщика. По моей просьбе Максим перепечатал на машинке в нескольких экземплярах ценные советы Вальтера Фляйга. Олег сказал, что эти советы очень ему помогли. Вот их текст:

«Если спастись бегством нельзя, то… палки прочь и лыжи долой! Они играют роль якоря и, покрываясь снегом, буквально засасывают человека в лавину. Так как в большинстве случаев человек, настигнутый лавиной, падает, то палки, если он их держит за петли, затягивают лыжника в снег вниз головой…

Попав в лавину, нужно всеми силами удерживаться на поверхности и выгребаться к её краю.

Выполнение правила – держаться наверху и стать невесомым – достигается тем, что делают плавательные движения, причём по течению лавинного потока. Это не позволяет лавине засосать попавшего в неё человека.

Правила поведения человека, попавшего в большую, быстро сходящую лавину… едва ли кто-нибудь сможет выработать… Если удалось удержаться на поверхности, то надо, самому или с чужой помощью, как можно скорее уйти подальше в сторону, чтобы не попасть под повторную лавину. Если же вас засыпало и вы лежите глубоко под снегом, никакой совет не поможет. Рассказывают, что при остановке лавина издаёт страшный скрип; она «кричит» и, словно клещами или прессом, сжимает тело. При влажном или мокром снеге не напрасно говорят о снежном цементе, который буквально замуровывает человека, не давая ему пошевельнуться. Ни о каком самоосвобождении здесь, конечно, не может быть и речи. Один совет, пожалуй, уместен: никогда не отчаиваться и не терять надежды. Спасение может прийти и через несколько дней. Кричать бесполезно. Звуковые волны не проникают на поверхность, хотя засыпанный хорошо слышит, а часто даже хорошо понимает всё, что говорят члены спасательной команды…

Кого постигнет несчастье попасть в воздушную волну пылеобразной лавины, тому трудно что-либо посоветовать. До сих пор ещё не установлено, где лучше спасаться – за естественным убежищем, например за скалой, или перед ним… Во всяком случае, нужно закрывать рот, нос и уши… Деревья, которые воздушная волна ломает или вырывает с корнем, редко могут служить защитой, часто они опаснее, чем свободное пространство около них. В любом случае нужно бросаться ничком, зацепиться за что-нибудь и держаться что есть силы.

Во всех случаях засыпанный лавиной человек не должен, более того – не имеет права, терять уверенность в своём спасении. Только мобилизовав всю волю, можно остаться в живых. Отчаявшийся погибает».

Вальтер Фляйг рассказывает о нескольких случаях чудесного спасения. В австрийских Альпах, в окрестностях Хейлигенблота в одну ночь сорвались в долину 11 больших лавин. Одна из них «словно слизнула дом крестьянина Шмидля вместе со всеми обитателями. Пять человек – хозяин, хозяйка и три взрослых сына – погибли, а дочь чудом избежала смерти: воздушной волной её выбросило из окна дома в снег, в ночную мглу».

Эта же лавина похоронила большую часть посёлка, поиски жертв продолжались много дней. «И вдруг на 13-й день (!) поисков спасатели, перерывшие лавинный конус, услышали крик о помощи! Бросившись на зов, они увидели торчавшую из снега белую руку и быстро извлекли молодого рабочего Фрайзеггера, который настолько сохранил самообладание, что смог рассказать о своём приключении. Его завалило в помещении, тело зажало, руку вывернуло к спине. Так он лежал в нижнем бельё в кромешной тьме под тонким одеялом, потеряв представление о времени… И вдруг голоса над снегом! Он зовёт, кричит, он поёт все песни, какие знает, но его не слышат. Так бывает всегда – голос засыпанного не проникает из снежной толщи наружу… Спасатели пришли и ушли, не найдя его… Сколько дней, а может быть, недель он лежит? Ему казалось, что прошло три месяца. Разгребая снег окоченевшими, плохо слушающимися пальцами, он нащупал щепку; торопясь и задыхаясь, он начал сверлить крошечное отверстие вверх. И вот удалось! Свет и воздух! Собрав все свои силы, он поднял голову и в последний раз крикнул, прося помощи у тех, кто оставался в прекрасном, бурлящем жизнью мире… Поистине – воля прокладывает путь!»

А вот что рассказывает о своей лавине Монти Отуотер:

«Мой партнёр крикнул: «Смотри!» И я услышал угрожающее шипенье мягкой снежной доски. Снег перед моими лыжами взгорбился, как скатерть, соскальзывающая с наклонного стола. По существу это и было снежное покрывало примерно 400 метров длиной, 50 метров шириной и 100 сантиметров толщиной – лавина в самый начальный момент её зарождения.

Я оглянулся через плечо. Помню, я подумал: «Ты чертовски рискуешь не уйти отсюда, Отуотер!» Словно вся гора надвигалась на меня – по грубым подсчётам, тысячи тонн её массы… Я погрузился по колено в кипящий снег, затем по пояс, затем по шею… Очень быстро и внезапно меня дважды перекувырнуло вперёд, как пару брюк в барабане для чистки одежды… Боли не ощущалось, была только тряска, вырывавшая из меня мычание при каждом ударе. В этот момент лавина сняла с меня лыжи и тем самым сохранила мне жизнь, отказавшись от рычага, с помощью которого она бы могла скрутить меня… Мои воспоминания об этой лавине кажутся довольно ясными и подробными потому, что это был незабываемый случай. И, находясь в лавине, я продолжал думать и бороться за жизнь. Однако главным моим ощущением было крайнее возбуждение. Вместо сияния солнца и снега в лавине была полнейшая тьма – пенящая, скручивающая, и в ней со мной как бы боролись миллионы рук… Внезапно я снова оказался на поверхности, в лучах солнца. Выплюнув снежный кляп изо рта и сделав глубокий вдох, я подумал: «Так вот почему у погибших в лавине рот всегда бывает забит снегом!» Инстинктивно или в последнем проблеске сознания я сделал отчаянное усилие, и лавина выплюнула меня на поверхность, как вишнёвую косточку».

Я очень рада, что Монти остался жив. Мы с Максимом очень любим его.

Всего я собрала около сорока таких случаев. Прочитав их описание, Юрий Станиславович со свойственным ему остроумием сказал: «Анна Федоровна, внесите, пожалуйста, дополнение к правилам моего друга Фляйга». – «Какое же?» – спросила я. «Пишите: лучший способ спастись от лавины – это быть от неё как можно дальше».

Из афоризмов Монтгомери Отуотера

«Быть или не быть битве – всегда решает лавинщик, но место битвы всегда выбирает лавина».

«Мы должны расстаться с убеждением, что можем тем или иным способом взять верх над природой. Мы должны думать лишь о сосуществовании с ней».

«Лихача может удержать только сознание того, что никто не пойдёт на смертельный риск, чтобы спасти его».

«Лавины учат скромности».

«Общее во всех встречах человека с лавиной – полная неожиданность для жертвы».

«Полнейшее невежество – лучшее средство для того, чтобы быть застигнутым врасплох».

«Я думаю, что мы просто не могли бы оставаться психически нормальными в этом мире, полном разнообразных опасностей, если бы не верили в собственную неуязвимость».

Лавины и их жертвы

Первые несчастные случаи от лавин зафиксированы во время перехода Ганнибала через Альпы в 218 году до н. э.

В 1679 году от лавин в Норвегии погибло около 500 человек.

В 1689 году в Монтафоне (Альпы) за три дня погибло 120 человек.

В 1910 году в Каскадных горах (США) в районе перевала Стивенс лавина обрушилась на пассажирский поезд и разнесла его в щепки. Погибло около 100 человек.

В 1915-1918 годах на итальянско-австрийском фронте в Альпах от лавин погибло до 60 тысяч человек – больше, чем в ходе военных действий. Только 12 и 13 декабря 1916 года, когда прошёл сильнейший снегопад, лавины в течение 48 часов завалили 6 тысяч австрийцев, а потери итальянцев, как считается, были ещё большими.

В 1936 году от одной лавины в Хибинах погибло около 100 человек.

В Альпах зимой 1950-1951 года в лавинах погибло примерно 300 человек, а в страшную лавинную катастрофу 1954 года ещё больше. Особенно трагическая судьба постигла общину Блонс, где лавина похоронила 50 человек.

Самая рекордная лавина в нашей стране – 6 миллионов кубометров, Тянь-Шань, апрель 1959 года. К счастью – в практически безлюдной местности, без жертв.

В 1970 году во французских Альпах лавина обрушилась на курорт Валь-д'Изер. Погибло около двухсот туристов.

Если во всей Швейцарии зарегистрировано десять тысяч лавинных очагов, то у нас только на Кавказе их двенадцать тысяч. Но в Давосе создан институт лавин, а у нас ими занимаются только две-три лаборатории… Одну из них, самую большую, основал Юрий Станиславович, но главную свою мечту – создать единую лавиноспасательную службу по всей стране – осуществить не успел.

О воздушной волне

Сила воздушной волны грандиозна. Фляйг: однажды она перебросила железнодорожный вагон на 80 метров!

Известно, что наибольшие беды происходят в момент прохождения снеговоздушного облака, сопровождающего лавины. О том, где идёт волна, много спорят; Юрий Станиславович полагал, что она идёт не впереди лавины, а вместе с облаком, которое иногда достигает сотен метров в ширину и десятков метров в высоту.

Из статьи Максима о воздушной волне: «Воздушная волна лавины №7 вторглась в лесную зону и уничтожила две тысячи крупных деревьев. Расчёт показал, что для такого разрушительного эффекта скорость ветра при воздушной волне должна была превысить 80 метров в секунду. Отдельные сосны, сорванные волной, имели возраст 200-250 лет».

«В зоне действия снеговоздушного облака люди, даже не попавшие в лавину, могут погибнуть от густой снежной пыли, забивающей дыхательные пути, пыли настолько мелкой, что она свободно просачивается через одежду и бельё до тела, более того – через невидимые щели двойных оконных рам домов, находящихся в 1,5 километра от лавины».

Об этом же читаем у Фляйга: «Воздушная волна была так сильна, что… люди, как установил врач, погибли вследствие давления воздуха, разорвавшего лёгкие, как шквал рвёт паруса».

Юрий Станиславович: «Почти все лавины, в которых гибли горнолыжники и альпинисты, были вызваны самими жертвами». Отсюда вывод: не пересекайте лавиноопасных склонов!

* * *

Далее у мамы идут подборки о «спящих» лавинах, о спасательных работах и прочее. Если понадобится, я к маминым конспектам ещё вернусь, а пока что продолжу свой рассказ.

Знать, что ты прав – тоже нелёгкая ноша

Слизнув, как корова языком, лес на склоне, снеговоздушное облако обрушилось на дом, сорвало и отбросило метров на десять крышу, выбило окна и намело в квартиры массу снега. Дом перекосило, но он держался – язык лавины, к счастью, остановился в нескольких шагах: этакая двухметровая толща снега, перемешанного с грунтом, обломками деревьев, ветвями и досками от снесённых сараев.

Толпа на месте стихийного бедствия дезорганизует и вносит сумятицу, в её разноголосых воплях тонет здравый смысл. Прежде всего мне нужно обнаружить и немедленно опросить хотя бы одного-двух очевидцев. Фары вездехода – электричество вырубилось, когда волной поломало столбы, – выхватывает из толпы бабушку Аминат. На её лице беспредельное отчаяние, она судорожно прижимает к себе внучонка Баттала и беззвучно шевелит губами – молится, наверное. Я силой прокладываю к ней дорогу через толпу, мне некогда церемониться, мне дорога каждая секунда. Вокруг нас образуется кольцо из моих ребят, можно начинать опрос.

Она развешивала бельё за домом, когда к ней подбежал Баттал – Хаджи, старший брат, его обижает. Дедушка Измаил открыл форточку – вон там, на втором этаже с краю, – смеялся и советовал Батталу не жаловаться, а поколотить Хаджи. А потом пошла лавина…

Я обрываю Мурата, который начинает энергично разбрасывать указания, предлагаю ему и Олегу попытаться залезть на второй этаж и вызволить дедушку Измаила, а сам полностью переключаюсь на Баттала. Я беру его на руки, ласково глажу его по щеке и внушаю, что если он точно вспомнит место, где они играли, то мы сейчас же, сию минуту найдём ему брата. Малыш очень напуган, он не может забыть, как через него и бабушку вдруг полетела крыша; я даю ему конфетку, хвалю его за храбрость, говорю, каким хорошим проводником он будет, когда вырастет большим. Чтоб его успокоить, мне не жалко целой минуты.

– Вот здесь, – нерешительно вспоминает Баттал, – или здесь… нет, вот здесь, здесь, дядя Максим!

Фары вездехода, факелы – на первую часть лавинного выноса. Наверху уже стоят Гвоздь и Рома, они принимают от ребят лавинные зонды и лопаты. Я намечаю участок, который мы будем зондировать в первую очередь. Вместе со спасателями Хуссейна нас человек десять, остальные мешают.

– Всем отойти на двадцать метров!

Мы работаем в шаге друг от друга, зонды плавно входят в лавинный снег. Пока что он ещё не отвердел, возьмёшь в кулак – как вата, бетонно-твёрдым снег станет через час-другой, в результате спекания. Если Баттал не ошибся, нужно прозондировать примерно сто квадратных метров. Шаг – другой – третий – десятый – двадцатый… Мы зондируем в линию, метод испытанный, только секунды бегут слишком быстро медленно время тянется для того, кто в лавине, если он не потерял сознание. Очень мешают, сбивают с толку обломки, всякие посторонние предметы: когда в них втыкается зонд, не всегда с ходу можно разобраться, что это такое, и мы теряем драгоценное время на проверку.

– Быстрее, быстрее, – шепчет Надя.

Я ещё никогда не видел её такой взволнованной, её лицо белее снега. Но быстрее нельзя, зонд должен только нащупать тело Хаджи, а не проткнуть его, как копьё.

– Есть!

Осман вытаскивает зонд, на его наконечнике – клок материи. Теперь уже быстро снимаем пласты снега лопатами. Показался валенок… вторая нога в носке… пальтишко… Хаджи лежит на спине, рот его забит снегом, глаза открыты. Почему-то у попавших в лавину глаза почти всегда открыты.

Мы сделали своё дело, очередь за Надей. Она раскрывает саквояж, становится на колени, пальцами очищает от снега рот Хаджи, нос и уши. Быстро – подкожное впрыскивание камфоры. Теперь искусственное дыхание: раз-два, раз-два, раз-два… Надя работает, как автомат: раз-два, раз-два…

Из горла малыша вырывается хрип.

– Чай! – бросает Надя, начиная массаж. – Одеяло!

– Живой, бабушка Аминат, живой! – кричит Гвоздь.

Несколько капель горячего чая из крышки термоса – и в глазах Хаджи появляется осмысленное выражение. Значит, сосудики заработали по-настоящему, через пару дней мальчишка будет бегать и прыгать.

– Носилки! – командует Надя, укрывая Хаджи одеялом. – В тепло, быстро!

Теперь можно оглянуться.

– Максим!

Мы с Васей прыгаем вниз и бежим к дому, Мурат и Олег спускают нам на руки неестественно согнутое тело дедушки Измаила. У него продавлена грудная клетка, он мертв. Бабушка Аминат становится перед ним на колени, мы молча стоим, сняв шапки, а вокруг уже столпотворение, отовсюду сбежались теперь уже бывшие жильцы дома №23. Сейчас, в эту минуту, люди видны как под рентгеном: одни, забыв обо всём, окружают бабушку Аминат и разделяют её скорбь, а другие рвутся в дом, рыдают о своём пострадавшем имуществе. Их вопли режут мне уши. «Только малая печаль говорит, большая безмолвна», – вспоминаю я и с ненавистью смотрю на них.

– Почему стоите без дела? – набрасывается на нас Джамалов, заместитель Гулиева. – Дом упадёт, вещи пропадут!

Ради твоего барахла я своими ребятами рисковать не стану, держи карман шире.

– Пашел вон! – шипящим шепотом говорит Мурат, да так, что Джамалов отшатывается. – Нэ видишь – смэрть?

У Мурата на глазах слёзы, дедушка Измаил – его родной дядя. Он поднимает бабушку Аминат, берёт на руки плачущего Баттала.

– Будете жить у меня. Поехали, Максим.

Только сейчас я замечаю, что идёт снег.

* * *

В стремлении отстаивать свою правоту человек может зайти далеко – особенно если он фанатик или глупец. Я не отношу себя ни к тем, ни к другим, но и моё самолюбие страдало, когда подавляющим большинством голосов Кушкол обвинил меня в несостоятельности. Бывает, что человеку легче перенести удар по физиономии, чем презрение, потому что на удар можно ответить ударом, а чем смыть презрительный взгляд?

Теперь все знают, что я прав, но ни гордости, ни удовлетворения я от этого не испытываю, как, наверное, не испытывала этих чувств Кассандра, когда горела Троя. Никакой я не ясновидец, я просто знаю и вижу больше, чем другие, и это объясняется не особыми качествами моего мозга или органов чувств, а познаниями, вбитыми в мою голову.

Не скрою: я испытал бы гордость и удовлетворение, не будь они оплачены столь высокой ценой. Если бы воздушная волна третьей лавина погубила один только лес и обессилела, я бы кое-что себе позволил. Может, дружески похлопал бы дедушку Хаджи по плечу, а Мурату посоветовал бы обратиться к столь им уважаемой Анне Федоровне за парочкой уроков.

* * *

Мы сидим в кабинете Мурата – сам хозяин, начальник артиллерийской команды Сорокин, председатель поселкового Совета Махтиев, директора всех гостиниц и турбаз, сержант Абдул, Измаилов, Хуссейн и я. Мы – члены штаба, наделённого чрезвычайными полномочиями, об этом только что сообщил Мурат. Райком назначил и «представителя ставки», но он не может к нам прорваться: между Караколом и Кушколом сошли четыре лавины, шоссе завалено, повреждён мост. Телефонная связь с райцентром прервана, обращаться и получать ЦУ будем по радио.

Пока Мурат сообщает эти подробности, я смотрю в окно. Бюро погоды, с утра обещавшее ясную солнечную погоду без осадков, час назад пролепетало какую-то чушь по поводу неожиданного столкновения циклона с антициклоном, пытаясь наукообразно оправдать свою бездарность. Снегопад достаточно мощный, Лева радирует, что с каждым часом наши лавины жиреют на два с половиной сантиметра.

Директора жалуются на недостаток электроэнергии («Можете себе представить, пылесосы плохо работают!»), на отсутствие свежих газет и кинофильмов, на разъярённых туристов и друг на друга, и я вспоминаю мамин рассказ о соседке по квартире, которая в войну ужасно боялась, что от бомбежки может пострадать её фарфоровый сервиз. Мне так хочется встать и гаркнуть: «Прекратите болтовню!», что я до боли сжимаю челюсти и по тургеневскому методу десять раз провожу языком во рту. Представляю, какой они поднимут крик, когда услышат о моём «непременнейшем условии»! Кушкол превратился в ловушку, а Гулиев кудахчет, что путёвки у каждого седьмого туриста просрочены… бухгалтер стонет… финансовый план… все директора хором подвывают – концерт! Им в голову не приходит, что они трясутся над фарфоровым сервизом, что на Кушкол могут обрушиться такие лавины, каких он отродясь не видывал!

Мурат сидит с отсутствующим видом, мне кажется, что он ничего не слышит и думает не столько о том, что может произойти, сколько о том, что уже произошло. Пора включаться, время дорого. Я прошу слова, подхожу к висящей на стене крупномасштабной карте Кушкола и докладываю свои соображения. Я просто и недвусмысленно говорю, что положение угрожающее и дискутировать по поводу финансовых планов – значит отбивать хлеб у ослов (бурные протесты директоров, Мурат молчит). Вместо того чтобы хныкать и сотрясать воздух смехотворными жалобами, следует подумать, пока есть время, о действительно важных вещах: о сухом пайке для туристов, о дровах для костров, на которых можно разогреть пищу в случае прекращения подачи электроэнергии и, самое главное, о том, как будем бороться с лавинами – активно или пассивно.

И я предлагаю на рассмотрение штаба два варианта.

Вариант первый: начать профилактический обстрел лавин. Преимущества варианта: лавины не успеют получить дополнительных боеприпасов от нового снегопада. Недостаток: от сотрясения склонов может произойти одновременно массовый сход лавин.

Вариант второй: пассивно ждать. Преимущества: значительно больше шансов на то, что сойдут не все, а лишь отдельные лавины, и не одновременно, а поочерёдно. Недостаток: если это произойдёт не сегодня, а, скажем, завтра или послезавтра, лавины обретут несравненно большую мощность.

Мурат. Какой из вариантов, по-твоему, лучше?

Я. Оба хуже, но третьего не вижу.

Мурат. Обстрел – большой риск, это и ребёнку ясно. А почему не попытаться подрезать лавины лыжами? Ты же это делал.

Я. Не такие лавины и не в такой обстановке. Смертельный номер, Мурат.

Мурат. Боишься?

Я. Немножко. Но если со мной пойдёшь ты…

Хуссейн. Я бы не пашел, галаву жалка. Шутка.

Мурат. А тебя пока что не спрашивают! Допустим, мы остановимся на втором варианте – будем ждать. Твой прогноз: какой мощности могут быть лавины?

Я. Очень трудный вопрос…

Мурат. Лёгкие мы без тебя решим.

Я. Всё зависит от интенсивности и длительности снегопада, от ряда других факторов. Возьмём худший случай: снегопад продлится двое суток и произойдёт резкий перепад температур. Тогда четвёртая, седьмая и одиннадцатая, по нашим расчётам, достигнут объёма от полумиллиона до миллиона кубов каждая, а остальные лавины – от пятидесяти до двухсот тысяч.

Мурат. Не преувеличиваешь?

Я. Преуменьшаю.

Мурат. Поверим. Куда дойдут лавины-миллионеры?

Я. В опасной зоне могут оказаться турбазы «Альпинист», «Кавказ» и «Кёксу», а участок шоссе до гостиницы «Бектау» будет перекрыт почти на всём протяжении.

Мурат. Не пугаешь?

Я пожимаю плечами.

Мурат. Хорошо, допустим, что на этот раз не пугаешь… А если мы возьмём и решим, что существует ещё и третий вариант, то есть что лавины не сойдут вовсе? Тогда что?

Я. Этот вариант для меня самый лёгкий: я немедленно извещаю руководство об отставке и беру отпуск.

Мурат. Ай-яй-яй, какой обидчивый! Не ерепенься, а скажи: ты – за какой вариант? Научное обоснование, меры – всё!

Мурат умеет хватать за жабры, к ответу на этот вопрос я ещё не готов и впервые в жизни жалею, что не курю: курильщик, доставая сигареты и щёлкая зажигалкой, выигрывает время для обдумывания и, главное, делает это непринуждённо.

Меня выручает звонок.

Мурат. Ну, чего тебе?.. Я же сказал – в спальне, пусть пока что живут в спальне. Что?.. А на диване тебе будет плохо?.. Тогда поставь себе раскладушку на кухне! – Трубка с треском опускается на рычаги. – Ну, твой вариант?

Сорокин. Стрелять надо – и все дела.

Мурат. Подождите, Леонид Иванович, пусть скажет лавинщик.

Я. Леонид Иваныч, вы ручаетесь за снаряды?

Сорокин. В каком таком смысле?

Я. В январе, когда вы обстреливали седьмую, один снаряд не разорвался и лавина вынесла его на шоссе. К счастью, как вы помните, снаряд мы обнаружили, и Осман его обезвредил.

Сорокин. Я и за свою жену не поручусь, а ты говоришь – снаряды… Без шуток – в порядке снаряды, тот случай за много лет был единственный.

Я. Тогда рискнём! Но – при одном непременнейшем условии. – Я беру указку и оборачиваюсь к карте. – Обратите внимание на расположение турбаз. Профессор Оболенский предупреждал, что раз в столетие возможно совпадение факторов, способствующих формированию исключительных по своей разрушительной силе лавин. Привожу по памяти его слова: «В подобной гипотетической ситуации турбазы „Кавказ“, „Альпинист“ и „Кёксу“ могут оказаться в сфере действия воздушных волн». На мой взгляд, именно такая ситуация создалась сейчас. От себя добавлю, что в опасной зоне могут оказаться индивидуальные гаражи для машин, продовольственный магазин и, – я посмотрел на Мурата, – участок леса перед домом №3.

Непрестижная квартира Мурата, на кухне которой Юлии рекомендовано поставить себе раскладушку, находится как раз в этом доме. Я человек не злой, но мысль о том, что какое-то время Юлия будет с проклятьями ложиться на раскладушку, доставляет мне удовольствие.

Мурат. Ты без фантазий! Могут оказаться или окажутся?

Я. Три дня назад в этом кабинете ты мне задал примерно такой же вопрос. Я ответил, что не господь бог. С тех пор ты должен был сделать для себя кое-какие выводы? Напомнить?

Может быть, это и жестоко – намекать ему на похоронку, но мне надоела роль мальчика для битья.

Мурат. Раз уверен – выкладывай своё «непременнейшее условие».

Я. Буду краток. Прежде чем начать обстрел – а если это делать, то как можно скорее, – предлагаю немедленно, сию минуту выселить из турбаз всех туристов, перебазировать продовольственный…

Махтиев. Куда, куда выселить? Ты понимаешь, что говоришь?

Гулиев, Измаилов. Безответственность!.. Паникёрство!

Мурат. Прекратить!.. Итак, выселить примерно шестьсот человек… А куда?

Я. Это меня не касается, с меня и лавин хватит. Но если хочешь знать моё мнение…

Гулиев. Мурат Хаджиевич, зачем слушать этого…

Мурат. Говори, Уваров.

Я. В «Актау» и «Бектау» имеется около сотни «люксов» и «полулюксов», в каждом можно поставить по пять-шесть раскладушек. В тесноте, да не в обиде.

Меня осыпают бранью – ожидаемой и вполне понятной. «Люксы» и «полулюксы» лишь бы какой случайный хмырь не получит, директора, да и сам Мурат, поселяют там очень нужных или важных людей, с именами, связями и возможностями. Попробуй, объяви экс-чемпиону мира по шахматам, управляющему торгом или народному артисту, что отныне его кровать, как авианосец эсминцами, будет окружена раскладушками. Кошмарный сон директора!

Мурат не реагирует на вопли и призывы, он сидит, склонив голову набок, и как-то странно на меня смотрит. На его губах застыла усмешка, я нисколько не удивлюсь, если под взрыв оваций он пошлёт меня ко всем чертям. Что ж, власти у меня нет, моё дело предупредить.