Текст книги "Гибель советской империи глазами последнего председателя Госплана СССР"

Щербаков В. И.: «Учёные-теоретики, которые понятия не имели о реальных межотраслевых связях, о взаимоотношениях людей на производстве, никогда не работали в рабочих коллективах, в пику “косыгинской”реформе решили математически “оптимизировать”промышленность. По их понятиям, загрузка каждого уникального станка (поскольку все заводы специализированные, а станков и уникального оборудования у всех быть достаточно не может) и всего машиностроительного парка может быть просчитана компьютером. Стоит ввести нужные данные в единый центр, нажать на кнопку и получишь план: если, к примеру, нужен большой вал – отлить можно его вот здесь, отвезти на первичную обработку туда-то, на шлифовку и хонингование – в какое-то иное место и т. д. Задачу Канторовича по оптимизации раскроя листа применили для оптимизации загрузки предприятий всего народнохозяйственного комплекса.

И это начали реализовывать! Ввели специальную отчётность. Я помню, как сам писал отчёты по Волжскому автозаводу, где стояло 42 тыс. единиц оборудования. Мы организовывали отчётность по огромному количеству единиц (подчёркиваю – единиц!) оборудования. Отчёты в Госплан – какова загрузка в этом месяце в машино-часах, чем конкретно оборудование было загружено, какими видами продукции, сколько кому было предписано обработать, сколько было выполнено, а если не выполнен план, то почему.

Уже в правительстве Горбачёва потом всё время Шаталину это припоминал. Говорю, Станислав, ты вообще интересный человек, увлекающийся и говоришь красиво. Сейчас меня критикуешь, что недостаточно прогрессивен и не согласен разломать хотя бы какое-то государственное управление. А помнишь, как несколько лет назад вы с Федоренко предлагали взять на учёт всё оборудование со всех заводов и перераспределять заказы? В результате из Москвы загружали наши сотни станков на ВАЗе, возили неизвестно откуда заготовки, чтобы обработать на наших станках с ЧПУ и отправить их куда-то дальше? Т. е. расписывали программу действий станка! У нас в это время работали на заводе 250 тыс. человек, но вы решили, что, в отличие от вас в Академии наук, мы не знаем, как использовать этот станок, и теперь вы вместо начальника участка и мастера будете в Москве решать, какую заготовку обработать сначала, какую потом».

Результаты действия закона. Закон о предприятии так и не был реализован в задуманном виде – в 1989 году это стало окончательно ясно, – о нём перестали вспоминать. Произошёл фальстарт – в момент принятия закона в стране не было рыночной инфраструктуры, которая была необходима свободным предприятиям. Ещё не были созданы коммерческие банки, товарно-сырьевые биржи, не появился и фондовый рынок.

И получилось так, что Закон «О государственном предприятии» не улучшил, а ухудшил работу как отдельных предприятий, так и всей системы советского народного хозяйства. Увеличился и дефицит нужных населению страны товаров и услуг, инфляция. Это было результатом чрезмерно поспешного и непродуманного реформирования.

Поддерживающий закон на первом этапе академик С. С. Шаталин в начале 1990 года говорит уже о том, что «нужно наладить оптимальное соотношение между результатами труда и доходами <…> не губя и даже усиливая мотивационные механизмы к труду, эффективному использованию ресурсов».

Шаталин С. С.: «Утверждаю как профессионал: практически всё приращение денежных доходов населения за последние два года, весь этот лавинообразный рост не заработан. Отсюда и рост бюджетного дефицита, и обнищание потребительского рынка. Причина этого, с одной стороны, в недальновидности экономической политики руководства, “забывшего”о том, что существует немало механизмов превращения безналичных денег в наличные. С другой стороны, это вина и самих предприятий, которые не проявляют должной экономической этики, живут как экономические временщики. На месте главы правительства я сказал бы сегодня руководителям предприятий и рабочим: “Вы нас упрекаете в том, что мы плохо работаем, что не даём вам экономической свободы. Что ж, в какой-то степени вы правы. Но и вы ведь работаете на таком же низкопрофессиональном уровне. На вас нельзя положиться, у вас нет этики бизнеса”»[34]34
  Известия. 21.04.1990.


[Закрыть].

Забывает о «невидимой руке рынка» и сторонник государства – «ночного сторожа» кандидат экономических наук К. Г. Кагаловский, тогда работавший в Международном центре исследований экономических реформ (его светлое будущее было не за горами).

Кагаловский В. Г.: «Расширение самостоятельности предприятий в условиях, когда большинство предприятий является на своём рынке монополистами и реальная конкуренция отсутствует, усилило их стремление к вымыванию дешёвого ассортимента и повышению цен. Несмотря на рост цен, усиливается и дефицит товаров. Если раньше дефицитными были, как правило, лишь разновидности того или иного товара (например, определённые марки магнитофонов или холодильников), то теперь происходит исчезновение с рынка товарных групп целиком»[35]35
  Экономический кризис. Где искать выход? // Коммунист. 1990. № 4.


[Закрыть].

Итак, в конце 1980-х годов сложилась парадоксальная ситуация: с одной стороны, хозяйственная реформа вызвала к жизни активное законотворчество, с другой – усилились жалобы на то, что оно не отвечает требованиям дня.

Заговорили о том, что и закон о госпредприятии не дал достаточной экономической самостоятельности коллективам, в то же время освободив министерства и ведомства от ответственности за решения, которые вели к неблагоприятным для предприятий последствиям.

На встрече с журналистами первый заместитель председателя Государственной комиссии по экономической реформе П.М. Кацура рассказал, как вместе с министром одного из новых укрупнённых машиностроительных министерств со всеми его замами обсуждали один-единственный вопрос: «Какие функции будут переданы предприятиям?» Удалось записать только: «Первое…» Долгие дебаты не добавили к этому ни единого слова.

3 августа 1989 года, в предпоследний день работы Сессии Верховного Совета, заместитель председателя Совета министров СССР Л. И. Абалкин от имени правительства внёс на рассмотрение депутатов документ, содержащий предложения об изменениях и дополнениях к действующему Закону «О государственном предприятии (объединении)». Кстати, этот вопрос вначале не фигурировал в списке нововведений, рассматриваемых этой сессией, это была первая «продукция» нового правительственного органа – Государственной комиссии Совмина СССР по экономической реформе, возглавляемой академиком Л. И. Абалкиным.

К тому моменту В. И. Щербаков уже решал не менее сложные вопросы в Госкомитете по труду.

Закон «О кооперации в СССР»

Когда Владимир Иванович станет председателем Госкомитета по труду он, решая проблемы бастовавших шахтёров Донбасса, будет поражён тем, к каким последствиям привели непродуманные действия перестроечных реформаторов, в том числе при его участии.

Щербаков В.М.: «Какие реальные противоречивые последствия, в том числе и провоцирующие жёсткое столкновение социальных групп и интересов, породил Закон “О кооперации”, я реально увидел в середине 1989 года, когда в новой должности министра СССР – председателя Государственного комитета СССР по труду и социальным вопросам – столкнулся с первыми в СССР (после 20-х годов XX века) шахтёрскими забастовками. После этих событий моё отношение к опасениям, выказываемым на Политбюро, сильно изменилось. Там, где раньше виделся только консерватизм, проявились тяжёлые раздумья и о поспешности, недальновидности, слабой проработанности и поверхностности многих решений. Вопрос не в идеологии, хотя нельзя не принять во внимание, что практические решения о перестройке принимали люди, или лично помнившие все противоречия НЭПа, или дети (даже не внуки) репрессированных при сворачивании этой “новой экономической политики” и “раскулачивании”. Они, естественно, хотели уберечь страну от острых общественных противоречий и столкновений. Очевидно, что все мы, независимо от возраста, были под воздействием своего исторически ограниченного жизненного опыта и знаний».

Об этом мы ещё расскажем.

Но, как уже говорилось, В. И. Щербаков имел отношение к рождению этого закона на самом раннем этапе, когда ещё в 1985 году работал с Баталиным в Госкомтруде.

Как писали закон. 30 декабря 1987 года в Кремль к председателю Совета министров Николаю Ивановичу Рыжкову была приглашена группа специалистов – в основном докторов и кандидатов наук из аппарата Совмина, Минфина, Минюста, Центросоюза и Института государства и права. Им была поставлена задача за один месяц подготовить проект Закона «О кооперации в СССР». Были также подключены юристы из нескольких НИИ и Союза кооператоров.

Решение принималось на самом верху. Руководил комиссией по разработке законопроекта зампред Госплана СССР С. А. Ситарян, ему предстояло сделать соответствующий доклад на Политбюро ЦК КПСС.

Ситарян С. А.: «К идее развития кооперации я пришёл, когда мы готовили реформу 1965 года. Полностью сформулировать конкретные предложения по развитию кооперации я старался, когда мы в 1983 году готовили предложения для Ю.В. Андропова. Я считал, что в том виде, в каком существуют государственные предприятия, они не могут раскрыться, не могут выйти на рынок, не получая директивных заданий сверху. Так что многие наработки по кооперации, которые предлагала моя группа, готовя предложения по экономической реформе для Ю.В. Андропова, я использовал в дальнейшей работе. Получилось так, что Закон “О кооперации в СССР” прошёл в том варианте, какой мы представили»[36]36
  Ситарян С. А. Уроки будущего. М.: Экономическая газета, 2010. С. 77.


[Закрыть].

7 февраля проект закона был представлен в Совет министров СССР. После внесения изменений с учётом высказанных на заседании Совмина материал был доработан и представлен на Политбюро. Потребовалось всего два месяца, чтобы проект закона от задания на написание был опубликован для всенародного обсуждения.

Законопроект предстояло провести сразу через два сита – партийное и депутатское.

Что интересно отдел по вопросам совершенствования управления народным хозяйством Совмина СССР в эти вопросы практически не посвящали.

Щербаков В.М.: «Всё было впервые. Решения вырабатывались в жёсткой дискуссии, каждое слово пробовали “на зуб” и в Совмине СССР, и в ЦК КПСС. На появление даже такого простого правового акта, как Закон “О кооперации в СССР”, потребовалось почти три года. Что уж говорить о сложности продвижения любых идей по перестройке структуры, организации, управления, хозяйственного механизма народного хозяйства и радикальных изменениях в социальной сфере. Впрочем, жизнь оказалась сложнее наших тогдашних представлений, и у принятого с такими бюрократическими боями закона обнаружилось второе и третье дно. Но об этом речь впереди».

Судя по рассказу руководителя секретариата Л. И. Абалкина, на первом этапе было две редакции Закона «О кооперации в СССР»: одна совминовская – в первом варианте сдерживающая возникающие кооперативы, ограничивающая их возможности. Вторая, цековская версия, пошла значительно дальше, расширив возможности новых организаций.

Левчук Д.Г.: «Мы старались поставить их в рамки, совместить с существующей структурой планирования, распределения ресурсов.

Последнее, самое неудачное положение, которое в законопроект влепили, выражало мысли Николая Ивановича о создании кооперативов на предприятиях. Таким образом, под них подложили бомбу.

Это понимали Кацура с Щербаковым, но дискуссий не было, решение спустили сверху».

Кроме этого, разработчики не подумали о том, что необходимо создавать систему оптовой торговли для обеспечения освобождающихся предприятий материальными ресурсами. Все они продолжали жёстко распределяться, резервов не было, поэтому началось откровенное воровство – тащили с предприятий всё, что плохо лежало. А следовало просто дать возможность по законам рынка неиспользуемые ресурсы реализовывать.

Принятие и реализация закона. 7 марта 1988 года было разрешено создание кооперативов по разработке программных средств вычислительной техники и оказанию посреднических услуг в области информатики.

14 марта 1988 года вышли Указ Президиума Верховного Совета СССР № 8614-XI «О налогообложении граждан, работающих в кооперативах по производству и реализации продукции и оказанию услуг, а также об изменении порядка выдачи патентов на занятие индивидуальной трудовой деятельностью» и Постановление Совета министров СССР № 326 «О некоторых вопросах кооперативной и индивидуальной трудовой деятельности».

В этих документах говорилось о прогрессивном налогообложении кооператоров. До этого они платили налог в 3 % (три процента!) с выручки, патент на открытие кооператива стоил пять рублей! Кооператоры теперь должны были платить подоходный налог наряду с другими категориями населения 13 %, пока сумма их доходов не превышала 500 рублей. Свыше пятисот рублей налог составлял 30 %, плюс 50 % свыше 700 рублей, плюс 70 % – с доходов сверх тысячи и ещё 90 % с каждого рубля сверх полутора тысяч. Но были и льготы – то, что вкладывалось в развитие базы: в сырьё, машины, помещение, – почти целиком оставалось предприятию.

В подготовке этого документа кроме Минфина участвовали Минюст СССР, Госкомтруд, комиссии Верховного Совета и другие органы. Однако инициатива прогрессивного налогообложения принадлежала Министерству финансов СССР, основную разработку также делали специалисты Минфина.

Министр финансов СССР Борис Иванович Гостев в интервью журналу «Огонёк» сказал тогда: «У нас есть категории людей, которые получают слишком высокий доход. А в социалистическом обществе допускать большую дифференциацию нельзя. Непомерный заработок кооператоров вызывает законное раздражение рабочих, которые вкалывают по десять часов и зарабатывают 200 рублей. Экономика ведь – непростая штука. Наша средняя зарплата – 205 рублей – соответствует достигнутому уровню производительности труда»[37]37
  Огонёк. 1988. № 29.


[Закрыть].

В обсуждении этого вопроса приняло участие целое созвездие тогдашних экономистов-«звёзд», академиков и членов-корреспондентов С.С. Шаталина, П.Г. Бунича, В.А. Тихонова и профессоров Н.П. Шмелёва, Т.И. Корягиной. Даже народный артист СССР М.А. Ульянов постарался не остаться в стороне от модной темы, хотя и не столь обстоятельно, но и он выступил против коварной задумки бюрократов – введения прогрессивного налогообложения кооперативов.

Министр финансов Б. И. Гостев тоже выступал на заседании палат Верховного Совета СССР по проекту Закона «О кооперации» и сказал буквально следующее: «Все пекутся о низких налогах с кооперативов. Даже народный артист М. Ульянов решил встать на защиту низких налогов. Но Ульянов в налогах разбирается также же, как я в искусстве. Но я не беру на себя смелость поучать, как ставить спектакли и снимать кинофильмы»[38]38
  Семёнов В.Н. Записки финансиста. М.: Академия бюджета и казначейства, 2011. С. 331.


[Закрыть].

23 марта 1988 года на IV Всесоюзном съезде колхозников выступил с речью М. С. Горбачёв. Она при публикации получила заголовок: «Потенциал кооперации – делу перестройки». Как у нас часто бывает, после этого исторического выступления указ о прогрессивном налогообложении на майской Сессии ВС СССР утверждён не был. Всё вернулось на круги своя. Кооперативы стали платить налоги от своих доходов в первый год – 2 %, во второй – 3–5 %, в последующие 10 %.

Самым большим энтузиастом кооперативов, как уже было сказано, был премьер-министр Н. И. Рыжков. Именно он в мае 1988 года делал доклад о развитии кооперации в СССР на Сессии Верховного Совета СССР, которая после недолгого обсуждения приняла 26 мая 1988 года Закон № 8998-XI «О кооперации в СССР».

Щербаков В. И.: «На самом же деле под флёром этой ритуальной риторики в СССР спустя 60 лет законами о кооперации и госпредприятии легализовался статус частного, по сути, предприятия как полноправного участника рынка с правом свободно устанавливать цены на свою продукцию и свободно выбирать партнёров. Конечно, в руках госпредприятий оставались колоссальные материальные ресурсы, но в действиях своих они были стеснены. Собственные ресурсы кооперативов были ничтожны, зато они обладали свободой действовать по своему усмотрению».

Закон предоставлял право гражданам объединяться и создавать кооперативы с использованием наёмного труда. В нём было записано:

«Кооператив является организацией граждан СССР, добровольно объединившихся на основе членства для совместного ведения хозяйственной и иной деятельности на базе принадлежащего ему на праве собственности, арендованного или предоставленного в бесплатное пользование имущества, самостоятельности, самоуправления и самофинансирования, а также материальной заинтересованности членов кооператива и наиболее полного сочетания их интересов с интересами коллектива и общества».

В статье 1 закона особо подчёркивалось, что «труд в кооперативах почётен, престижен и всемерно поощряется государством».

В 10-й статье, посвящённой «принципам деятельности кооператива» было указано: «вмешательство в хозяйственную или иную деятельность кооперативов со стороны государственных и кооперативных органов (союзов, объединений, кооперативов) не допускается». А в 25-й статье о «Труде и его оплате» было записано, что «кооператив самостоятельно определяет формы и системы оплаты труда членов кооператива и других работников».

Последствия действия закона. Благими намерениями вымощена дорога в ад…

Щербаков В. И.: «Закон “О кооперации в СССР” дал широкую дорогу не только тем кооперативам для студентов, домохозяек и пенсионеров, которыми мы морочили голову ЦК КПСС. В нём оказались проигнорированы ограничения и примеры, о которых мы писали в своих записках. В самом деле, не напишешь же в тексте закона, что кооперативы предназначаются только для учащейся молодёжи и инвалидов!

Те, кто постарше и поконсервативнее, на Политбюро задавали вопросы типа, а не может ли случиться “вот так”, и как вы собираетесь предупредить это? Мы возражали – да, какой-то процент негатива, может быть, будет, как в знаменитой песенке: “Если кто-то кое-где у нас порой честно жить не хочет”. Потом додумаем, что с ними делать. Зато тысячи студентов, миллионы домохозяек и инвалидов смогут зарабатывать… Да, признаём, проблемы могут возникнуть, но давайте не будем держать основную массу.

К тому же предполагалось, что кооперативы будут создаваться, регистрироваться и ликвидироваться по решениям советских органов, которые в свою очередь работают под надзором и опекой партийных организаций. Следовательно, в реальности партийные органы и будут всё контролировать и регулировать. Как раз на основе тезиса, что всё будет под плотным партийным присмотром, и был найден компромисс между движением вперёд и опасением, что под видом развития кооперативов будет проведена кампания по выращиванию “рвачей и нэпманов”. Но между тем, что имелось в виду и что начало происходить в жизни, оказалась большая разница».

Закон среди других проблем привёл к резкому росту оборота наличных денежных средств, уходящих в значительной мере от контроля государства (в лице Госбанка СССР).

Ситарян С. А.: «Вступление закона в силу дало мощный толчок развитию товарно-денежных отношений, появились первые кооперативы и первые монстры-кооператоры. Довольно скоро очень многие стали выступать против этого закона, начали требовать, чтобы многие положения закона существенно скорректировать. К моему сожалению, мой коллега академик Л. И. Абалкин, когда его назначили зампредседателя Совмина СССР и руководителем комиссии по экономической реформе, внёс свои корректировки в Закон “О кооперации”, которые не пошли развитию кооперации на пользу. Вообще всё, что связано с развитием кооперативов и кооперации, лежало больше в плоскости политической борьбы. Я чувствовал это даже по отношению к себе. Было очень серьёзное сопротивление, и моя фамилия часто при этом упоминалась»[39]39
  Ситарян С. А. Уроки будущего. М.: Экономическая газета, 2010. С. 76.


[Закрыть].

Закон не просто легализовал складывающуюся практику развития нового кооперативного движения, но также разрешил организацию кооперативов на базе государственных производственных предприятий. Ещё одной новацией закона стала возможность создания ассоциациями кооперативов своих частных банков. Их тогда в специальном письме Госбанка СССР назвали кооперативными и паевыми.

Монополия государства на организацию производств благодаря этому закону ликвидировалась. Закон стимулировал создание мелкотоварных производств на основе рыночных отношений, при этом они обладали максимальной для того времени гибкостью в хозяйственной деятельности.

Павлов В. С.: «Я считаю необходимым привлечь внимание к тому, как вводился в действие Закон “О кооперации”. То был первый в истории СССР случай, когда Верховный Совет отверг закон о налогообложении кооператоров. На заседании Политбюро, которое предшествовало парламентскому обсуждению, „блестящую” речь произнёс Шеварднадзе. Он обвинил Минфин и Госплан в непонимании политики партии, в том, что они душат ростки экономической свободы. Министр иностранных дел требовал снять с кооператоров все налоги – дать возможность новому сектору набрать силу. Его полностью поддержал Яковлев. Потом Гостев мне рассказывал, какой колоссальный нажим шёл на него из ЦК с требованием снять с кооперации налоги. Его чуть ли не обвиняли в том, что он идёт против линии партии. Категорически против закона о налоге на кооперацию высказались на заседании Совмина и известные наши экономисты – Бунич, Тихонов и другие.

В итоге произошло нечто совершенно беспрецедентное. Целый год кооператоры жили практически вообще без налогов – с них брали всего лишь по три процента от прибыли. Этот порядок, а вернее, полный экономический беспорядок позволил многим дельцам прошлой эпохи успешно отмыть свои теневые капиталы. Делалось это в принципе просто: бралась лицензия на продажу цветов, пирожков, короче, чего угодно. Этих товаров продавали на сто рублей, а в финансовые органы заявляли, будто продали на сто тысяч рублей. Платили 3000 налога – и вот вам, пожалуйста, чистенькие, отмытые 97 000! Не понимать этого механизма отмывки теневых капиталов наши ведущие экономисты, конечно, не могли. Обо всём остальном можно лишь предполагать и догадываться»[40]40
  Павлов В. Упущен ли шанс? Финансовый ключ к рынку. М.: ТЕРРА, 1995. С. 219.


[Закрыть].

Эффект от принятия этого закона был поистине взрывной. По состоянию на 1 января 1988 года, только в РСФСР было создано 7326 кооперативов [41]41
  Народное хозяйство РСФСР в 1987 году: статистический ежегодник Госкомстата РСФСР. М.: Финансы и статистика, 1988. С. 433.


[Закрыть], в первом квартале 1989 года их было уже более 50 тыс., а к январю 1990 года число кооперативов превышало 200 тыс. Численность работающих в них за эти два года выросла со 156 тыс. до 4,9 млн человек без учёта работающих по договору, а их было ещё 2,9 млн человек.

В отличие от НЭПа и арендного периода 1920—1950-х годов, при которых преимущества всё-таки были на стороне госпредприятий, сейчас, наоборот, они были отданы кооперативам.

Семёнов В.Н.: «Кооперативы внедрялись в те сферы деятельности, которые зияли пустотой и бюрократическими нагромождениями, созданными командно-административной системой. Создано было 3,4 тыс. кооперативов по разработке программных средств, 5,8 тыс. по выпуску продукции технического назначения, 4,5 тыс. спортивно-оздоровительных, несколько тысяч художественно-оформительских, по организации досуга населения, медицинских и других всевозможных кооперативов, приносящих доход»[42]42
  Семёнов В.П. Записки финансиста. М.: Академия бюджета и казначейства, 2011. С. 295.


[Закрыть].

Первым делом кооператоры занялись тем, что не было предусмотрено авторами закона: пользуясь ничейностью госсобственности и возможностью платить сколько угодно тем, кто ею пользовался, кооператоры стали перекачивать к себе ресурсы госпредприятий, разлагать госсектор, снижать его эффективность.

Очень скоро при большинстве госпредприятий их руководством было создано множество кооперативов, в которых стала концентрироваться основная прибыль предприятия (руководили ими зачастую сами директора или их родственники). Самые эффективные цеха и участки превращались в кооперативы, заставляя остальные подразделения работать на них, тем самым быстро стала разъедаться государственная собственность.

Щербаков В. И.: «Реальность же оказалась далека от той картины, что рисовалась нам в мыслях. Наверное, по-иному и быть не могло: ни у нас, ни у кого в стране не было не только опыта пересадки, вживления в советскую экономику элементов рынка, но и самого примитивного знания, как они реально на практике работают. Страна входила в новую экономику как в terra incognita, не зная, что её там ждёт. Какие-то вещи, явления мы могли предполагать и прогнозировать, другие в силу нашей стопроцентной “советскости” нам просто не приходили в голову. Мы не просто выросли и сформировались в другой системе координат, но ещё и были надёжно изолированы от соприкосновения с противоположной.

Первыми и главными благоприобретателями от нового закона оказались на самом деле теневики и “цеховики”. Они наконец получили возможность легализоваться, зарегистрироваться и заниматься открыто тем, что раньше вынуждены были прятать. В этом как раз большой беды не было, поскольку такие кооперативы что-то производили, компенсируя всеобщий товарный дефицит. Тогда как другие нашли для себя более лёгкую и прибыльную нишу: вместо производства (подчёркиваю, вместо производства) все эти новые предприниматели двинулись в сферу распределения и перераспределения. “Спекулянты” были узаконены в форме предпринимателей и кооператоров. И дефицит, существовавший на потребительском рынке, стал для них жизненной артерией. Прав был Маркс: капитал всегда устремляется туда, где есть больше возможностей его преумножить. И если человек видит, что на перепродаже он может заработать больше, вообще ничего не производя, то, естественно, выбирает именно этот путь».

Проведённое по заданию Государственной комиссии по экономической реформе в 1990 году изучение деятельности кооперативов показало, что на базе государственных предприятий, научно-исследовательских организаций или при них было создано большинство кооперативов. И значительную часть своей продукции и услуг кооперативы по договорам реализовывали этим самым государственным предприятиям и учреждениям».

Абалкин Л. И.: «Ссылки на незаконные действия кооперативов были повсеместны: на их действия жаловались и руководители, и работники госпредприятий. Однако изучение всей информации по данному вопросу показало, что подавляющее большинство кооперативов действует не самостоятельно, а при самих государственных предприятиях! Вот информация, которую представил по данному вопросу Госкомстат СССР. Из 210 тыс. кооперативов, действовавших в стране на 1 июля 1990 года, 86 % организовано при предприятиях. <…>

Больше всего кооперативов создано при предприятиях топливно-энергетического комплекса, где их число насчитывает 8,2 тыс., а объём реализованной продукции 1,3 млрд рублей; в машиностроительном комплексе – соответственно 6,6 тыс. и 1,4 млрд рублей; в агропромышленном – 6 тыс. и 0,8 млрд рублей и в химико-лесном комплексе – 4,3 тыс. и 1,1 млрд рублей. Привязанность кооперативов к предприятиям обусловлена в основном отсутствием рынка средств производства и нерешённостью вопросов материально-технического обеспечения кооперативов. Взаимная заинтересованность кооперативов и предприятий объясняется также большим запасом у последних безналичных средств. Факты свидетельствовали, что многие государственные предприятия используют созданные при них кооперативы как канал превращения безналичных финансовых ресурсов в наличные средства. Это вело к неоправданному росту денежных доходов и отрицательно сказывалось на состоянии потребительского рынка. Нужно было навести порядок в этом деле»[43]43
  Абалкин Л. И. Неиспользованный шанс: полтора года в правительстве. М.: Политиздат, 1991. С. 248, 249, 251.


[Закрыть].

«Учредители» расплачивались с кооператорами из своих источников (образуемых по соответствующей модели хозрасчёта фондов) по безналичной форме расчётов, не затрагивая собственный фонд оплаты труда и премирования. Кооперативы превращали полученные средства в наличные денежные средства, вознаграждая своих работников на более высоком уровне, чем госпредприятия.

Замминистра финансов В. И. Семёнов приводит примеры таких «содружеств». Один из них получил огласку на заседании Совмина в марте 1990 года. На ГПЗ-21 действовал научно-производственный кооператив «Инвектор», членами которого были 10 человек, 9 из которых оказались представители администрации завода. В кооперативе оказался единственный рабочий, да и тот – сын директора С. Митичкина. К выполнению разовых работ привлекались рабочие завода, а наличные деньги за выполненные работы выплачивались через членов кооператива. При этом кооператив пользовался льготами по оплате материальных ресурсов, эксплуатационных расходов. Из полученного дохода в размере 911 тыс. рублей кооператив внёс платежи в бюджет 64 тыс. рублей и направил на оплату труда 635 тыс. рублей. Неудивительно, что заместитель директора завода, являющийся председателем кооператива, кроме зарплаты получал от кооператива ещё по 1029 рублей, а бухгалтер – 755 рублей в месяц.

Другой пример – Зеркальный завод Ленинградского зеркально-фурнитурного комбината с рентабельностью производства в 27,4 % был преобразован в кооператив, в связи с чем в 1989 году ему были сокращены платежи в бюджет налога с оборота на 3,4 млн рублей. Кооператив «Литер», созданный при заводе пишущих машин, приобретал пишущие машинки с отступлениями от технических условий: в переводе на простой язык – «брак» по цене 143 рубля за штуку. Кооператив лишь ставил на эти машинки латинский шрифт, закупленный опять-таки объединением в ГДР, и реализовал их в два с лишним раза дороже.

Заявление «Об извращениях в кооперативном движении» было принято VI Пленуме ВЦСП 8 сентября 1989 года. Эти «извращения» были наглядно продемонстрированы в шахтёрских городах и их свидетелем в Донецке стал только избранный председатель Госкомтруда СССР В. И. Щербаков. Об этом у нас речь ещё впереди.

А ведь писали закон для предприятий совсем с другой целью. Аренда мыслилась и вводилась как средство повышения мотивации работников. Они в лице трудовых коллективов становились хозяевами предприятий де-факто без приобретения права собственности де-юре. Такой вот закамуфлированный способ выращивать капиталистические рыночные всходы на социалистической грядке. Например, дать возможность свободно выходить из колхозов и создавать фермерские хозяйства на основе аренды земли на срок до 50 лет с правом свободно распоряжаться полученной продукцией. При этом закон не покушался на государственную собственность – в аграрном секторе на саму землю, в промышленности – на средства производства».

Павлов В. С: «Я настаивал на том, чтобы дать людям гораздо больше возможностей удовлетворять свои потребности не через уравнительные общественные фонды потребления, а через более дифференцированную оплату их труда. Из этого вытекало, что люди должны получить право на честно заработанные деньги приобретать не только имущество, но и средства производства. Более того, создавать, если они этого хотят и могут, своё частное дело. Но при этом подчёркивалась важнейшая, принципиальнейшая мысль, которой я твёрдо придерживаюсь и сегодня: частная собственность должна была вырастать и расширяться как бы параллельно государственной, быть дополнением к ней!»[44]44
  Павлов В. С. Упущен ли шанс? Финансовый ключ к рынку. М.: ТЕРРА, 1995. С. 42.


[Закрыть].