Автор книги: Владимир Щербаков
Жанр: Биографии и Мемуары, Публицистика
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 3 (всего у книги 51 страниц) [доступный отрывок для чтения: 17 страниц]
В общем, отношения к июню 1985 года сложились, обстановка была подготовлена, оставалось только найти повод для того, чтобы сделать оргвыводы. И вот он, казалось, нашёлся…
Щербаков В. И.: «Меня вызвали на бюро обкома, где у нас была жёсткая дискуссия, я упирал на то, что свою позицию высказал откровенно не по “Голосу Америки”, а на страницах главной партийной газеты, а не где-либо ещё. И если я что-то не понял в партийных постановлениях, то готов дискутировать, но могу объяснить свою точку зрения любому. Партия сама ратует за развитие критики и самокритики. Вот моя позиция, пожалуйста, критикуйте. Мне в ответ про партийную дисциплину, неуважение к старшим товарищам и высшим инстанциям. Я говорю, не знаю такой компартии Татарии, знаю только КПСС, а в ней и критика дозволена, и самокритика.
Что же мне ответили? Щербаков, видимо, вообще ничего не понимает. В прошлый раз мы с ним тут уже спорили, но бесполезно. Выговоры с занесением у него уже есть, поэтому теперь предложили исключить из партии за подрыв её экономической политики. Все сказали “согласны”, и у меня тут же отобрали партбилет. В то время это была гражданская смерть. Позвонил соавтору – Гавриилу Харитоновичу Попову – объяснил суть проблемы. И он мне ответил, что его в МГУ также обсуждают и осуждают, но в науке к дискуссии отношение иное, поэтому ему даже выговор не вынесли. Но горком партии бушует и требует строго его наказать. Партком МГУ тянет, ограничиваясь устным выговором.
А мне работать на КамАЗе руководителем или защищать докторскую диссертацию после этого было невозможно. Челнинский горком КПСС начинает делать из меня “пример”, ко мне уже опасаются заходить. Начинаю потихоньку паковать вещи и жду решения Секретариата ЦК КПСС и приказа министра об освобождении от должности, так как она входила в номенклатуру, утверждаемую Секретариатом ЦК КПСС.
Обдумываю вопросы, которые ещё недавно казались несущественными, но вдруг стали очень важными: где найти новую работу? Как и где будем жить? Квартиру в Тольятти сдали, здесь оставаться было невозможно…»
Но статья «Подряд для завода» вышла в 8 июня 1985 года. К тому времени прошёл апрельский (1985 года) Пленум ЦК КПСС, произошли значительные изменения в партийной верхушке, генеральным секретарём стал М. С. Горбачёв. В стране, как тогда говорили, «подул ветер перемен».
Щербаков В. И.: «24 дня я оставался без партбилета. Я тогда внимательно читал один из докладов Михаила Сергеевича и увидел, что некоторые абзацы нашей статьи и его выступления совпали почти слово в слово. Теперь-то я знаю, как такое может произойти: группа товарищей готовит доклад и использует (просто выдёргивает) откуда-то понравившиеся куски – вот здесь удачно сформулировано, вот тут пример интересный. Потом отдают машинистке, она всё перепечатывает, потом текст редактируют, подчищают, снова перепечатывают и отдают на прочтение и подпись. В конце никто уже и не вспомнит, что откуда взято.
Я эти места подчеркнул и позвонил Аркадию Ивановичу Вольскому, бывшему тогда помощником генерального секретаря. Он четырьмя годами ранее буквально заставил меня дать согласие на должность директора по экономике КамАЗа.
Приехал в Москву, положил на стол Вольского две газеты – с нашей статьей и докладом на пленуме и сказал, что не понимаю, почему меня исключили из партии, а Горбачёва нет.
Вольский оставил газеты у себя и обещал перезвонить.
В верхах тогда уже начались большие кадровые перестановки. Отправляли на пенсию с поста председателя Совета министров Николая Александровича Тихонова, находившегося в весьма преклонных годах и не приветствовавшего новые веяния. На замену ему рассматривались кандидатуры Рыжкова и Вольского. Вольский, видимо, решил воспользоваться случаем – зашёл к Горбачёву, положил на стол газеты и говорит: “Вот, копают под вас. Вы одни мысли озвучиваете, а в соседнем кабинете по-своему поступают. Смотрите, даже тексты совпадают, а человека за это из партии исключили!”»
По воспоминаниям участников и людей, вхожих в Кремль и на Старую площадь, где целый квартал занимал комплекс зданий ЦК КПСС (сегодня в них разместилась Администрация Президента), текст своего выступления на пленуме Горбачёв редактировал и правил сам, а компилировался он из тезисов, подготовленных для оратора наиболее доверенными людьми, к каковым относились Александр Яковлев, помощники генсека Вадим Медведев и Валерий Болдин, зам. заведующего отделом пропаганды и агитации ЦК Наиль Биккенин, зав. общим отделом ЦК Анатолий Лукьянов и (по его собственному утверждению) Егор Лигачёв, избранный на том же пленуме секрётарем ЦК и членом Политбюро. Кто из них в своих наработках обильно использовал эту злополучную статью, история умалчивает. По логике вещей – один из помощников. Тем не менее Горбачёв позвонил Рыжкову.
Щербаков В. И.: «Он спросил, с чем экономический отдел ЦК в статье Попова и Щербакова не согласен? И у них якобы произошёл следующий диалог:
– Ты что-то имеешь против?
– Ничего!
– А зачем тогда дал команду из партии исключить?
– Да не давал я никакой команды…
– Но ты же сам сказал с трибуны, что это подрыв экономической политики партии!
– Так это Беликов (первый заместитель заведующего экономическим отделом) писал, потом на секретариате доклад утвердили…
Дальше по цепочке: “Беликов, ты чего там понаписал?” И съехал Беликов из первых замов на три ступеньки вниз в простые инструкторы, что потом мне ещё икнулось в жизни.
А мою фамилию узнали первые лица государства, и это определило мою судьбу на следующие шесть лет.
Я тем временем три или даже четыре дня в гостинице “Россия” ждал звонка, боясь выйти из номера даже в буфет.
Тут же пошла команда в Татарский обком КПСС восстановить меня в партии, вернуть партбилет.
Мне звонят оттуда: приходи, напиши заявление. Отвечаю: “Не буду ничего писать, как исключали, так и верните назад! Хотите, уничтожьте тот протокол, хотите, перепишите. Я себя исключать не просил, виноватым себя не считаю”. В общем, вернули мне партбилет, а следом звонит мудрый Вольский: теперь, говорит, тебя точно надо оттуда забирать. Пока сиди ниже травы, тише воды, высунешься – сразу голову оторвут, найдут, к чему прицепиться, – выплату какую-нибудь неправильную, нарушение техники безопасности. Выговор-то с тебя никто не снимал, только партбилет вернули. Тогда я уже ничего сделать не смогу. Сиди и жди, заберём тебя в Москву!
После этого начинались аппаратные бумажные приключения, о которых я в тот момент и не подозревал. Определить меня Вольский собирался в Госплан, представление написал: “Освободить Щербакова от должности директора по экономике КамАЗа и перевести на должность зав. отделом автомобильной и автотракторной промышленности Госплана СССР”. Меня вызвал Ю. Д. Маслюков в Москву, поговорил со мной, дал добро на оформление и сказал: “Жди!” Он, конечно, глава Госплана, кандидат в члены Политбюро ЦК КПСС, первый заместитель председателя Правительства СССР, но… должность, мне предложенная – в номенклатуре ЦК, на перевод сюда должны были дать добро партийные кадровики. Но в СССР аппарат нередко был сильнее одного самого важного начальника. И по злой иронии судьбы мои бумаги попадают к тому самому Беликову, которого после разноса Рыжкова определили в инструкторы именно по кадровой работе.
Лежало моё досье в столе у Бориса Гостева, тогдашнего заведующего экономическим отделом ЦК, будущего министра финансов СССР. Лежало без движения, поскольку Беликов всё тормозил. И тут заходит к Гостеву Юрий Баталин, из первых замов министра нефтегазовой промышленности, назначенный председателем Госкомтруда, находящегося как раз в зоне кураторства экономического отдела. Зашёл пожаловаться: “Назначили, а не помогаете кадрами! В аппарате одни профессиональные чиновники и научные работники. Хоть кого-то из реальных практиков дайте мне в помощь”. Гостев в ответ: “Да нет проблем! Вот, смотри” – и протягивает ему папки, в том числе мою. Баталин их посмотрел и спрашивает, а в чём, мол, дело, почему она у тебя лежит? “Кадровики в Госплан не пропускают, что-то с партийными органами не поделил”. Баталин ему: “Ну, так отдай его мне…” – “Да без вопросов!”
А я по совету Вольского продолжаю работать на заводе и жду, когда решится вопрос с Госпланом, в административной иерархии зав. отдела там – это примерно уровень первого заместителя министра. И вот через месяц получаю фельдъегерской почтой решение Секретариата ЦК – освободить и назначить… начальником отдела в Госкомтруд – малозначащее, по моему представлению, ведомство для проштрафившихся работников Совмина и Госплана и пенсионеров партийного аппарата. В табели о рангах того времени должность в Госкомтруде тянула примерно на начальника главка, то есть в аппаратном смысле на ступень ниже, чем я имел бы в Госплане (членом коллегии комитета сделали меня лишь через год). Возникли вопросы: “Как? Почему?” Ответ был в духе одного из моих предыдущих руководителей: “Хотишь не хотишь, а ехай и работай!” И вот, здравствуй, столица нашей Родины, здравствуй, Москва!
Попутно отмечу характерный стиль работы партийных органов: не только моего согласия никто не спрашивал, но даже Министерство автомобильной промышленности, откуда, собственно говоря, меня забрали, было просто поставлено перед фактом. По тогдашним понятиям, такой перевод, пусть и в Москву, считался понижением. Но наступали новые времена и вместо тихой заводи в ожидании досрочного выхода на персональную пенсию я попал в команду, которая готовила решения ЦК КПСС и Совмина о первых шагах перестройки».
Так после 12 лет успешной работы одним из высших руководителей на крупнейших машиностроительных комбинатах страны Владимир Иванович оказывается в Москве и в июле 1985 года становится начальником отдела машиностроения и металлообработки Государственного комитета СССР по труду и социальным вопросам (Госкомтруд СССР).
Нельзя сказать, что ему с нуля приходится завоёвывать столицу. Он не новичок в высоких московских кабинетах. В качестве заместителя генерального директора – директора по экономике и планированию КамАЗа – он регулярно решает те или иные вопросы в Министерстве финансов СССР, в Госплане. Его производственный опыт востребован в научно-политической среде кремлёвских мудрецов.
Щербаков В. И.: «В начале перестройки, ещё до переезда в Москву, меня часто привлекали к обсуждению проблем работы предприятий и перестройки управления.
После восстановления в партии, я стал более известен и привлекать к обсуждению стали чаще, в том числе на очень высокий уровень. До переезда мы уже были хорошо знакомы с Абалкиным, Аганбегяном, Буничем, Мильнером, Поповым, Шаталиным, Шмелёвым и многими другими, влиявшими на формирование умов. Позже познакомился и подружился с Заславской, Корягиной, Ярёменко. Мою фамилию узнал и Горбачёв, посчитавший меня своим политическим крестником. Меня стали довольно часто приглашать поработать в различных комиссиях по обсуждению первых идей перестройки, организуемых в основном цековцами под руководством Н.Н. Слюнькова. Кстати, моего соавтора Г. Х. Попова приглашали на них редко – его в этой среде не любили за излишнюю, как считалось, радикальность суждений.
Каждый раз собиралось по пять-шесть человек, может быть, восемь. Будучи в этой группе самым молодым, к тому же одним из немногих имеющих практический опыт работы на крупном предприятии, тем более представлявшим АвтоВаз и КамАЗ, я не был ангажирован ни одной из столичных конкурирующих группировок. Слушателями нашими были заведующий экономическим отделом ЦК КПСС Б. И. Гостев, заместитель председателя Совета министров СССР Ю. Д. Маслюков, зампредседателя Госплана СССР С. А. Ситарян, заведующие отделами ЦК и Совмина.
В то время были популярны темы: ускорение научно-технического прогресса, развитие машиностроительного комплекса и т. д. Готовился пленум о научно-техническом прогрессе. Производственники, которых, как я уже сказал, на наших встречах было немного, оказались востребованы. Однако хорошо помню, что кроме Петра Макаровича Кацуры (о котором речь впереди) в нашей компании регулярно работал только зиловец Александр Иванович Бужинский.
Обсуждения происходили в пансионатах “Волынское” или “Бор” (цековском, а не совминовском). По всем актуальным вопросам создавались рабочие группы. Уполномоченные на это люди записывали сказанное. Я написанием документов тогда не занимался».
Часть I
Государственный комитет совета министров СССР по труду и социальным вопросам. Начало
История этого Госкомитета причудлива, с чередованием возвышения этого ведомства и периодами забвения.
Создан Государственный комитет Совета министров СССР по вопросам труда и заработной платы (такое название он имел до 1976 года) Указом Президиума Верховного Совета СССР 24 мая 1955 года.
Ему поручили разработку законов и постановлений по вопросам труда и заработной платы, издание соответствующих правил и инструкций, контроль и инспектирование работы министерств и ведомств в области труда и заработной платы, межотраслевое и межрайонное регулирование условий и оплаты труда, проведение научно-исследовательских работ в соответствующих областях.
Этот Госкомитет оказался бы среди самых влиятельных структур, создаваемых в послесталинскую эпоху, если бы не имя его первого председателя.
Им стал член Политбюро (Президиума) ЦК ВКП(б) Лазарь Моисеевич Каганович, известный хотя бы тем, что в это время его имя носил Московский метрополитен. Но к тому моменту слава его постепенно закатывалась. 25 ноября 1955 года Президиум ЦК КПСС принял решение о присвоении метрополитену «по предложению товарища Л.М. Кагановича» имени В. И. Ленина. И хотя в качестве компенсации в том же постановлении отмечались заслуги Кагановича и станция «Охотный Ряд» был переименована в станцию имени Кагановича, дни Лазаря Моисеевича в высшем руководстве страны заканчивались.
А пока имеющий опыт руководства самыми важными наркоматами, этот партийный чиновник предпринял попытку сделать вверенный ему комитет суперважным. Начальниками отделов он брал людей, прежде возглавлявших огромные заводы, попытался переключить на себя все вопросы, связанные с трудом: планирование труда, тарификацию профессий, распределение зарплат, движение рабочей силы и т. д. Однако обделяемый в этом случае Госплан не захотел с этим мириться и проект Кагановича провалился.
Щербаков В. И.: «С именем Лазаря Моисеевича связан первый курьёзный и поучительный случай, произошедший со мной в госкомитете. Первый день на новом месте с порога поразил кабинетом, который мне достался. В нём сидел ещё первый нарком труда товарищ Л.М. Каганович. В кабинет шёл отдельный лифт, весь отделанный красным деревом, в зеркалах. Дверь – очень красиво сделанная металлическая решётка. Дом до революции принадлежал одному из братьев Рябушинских. Лифт был смонтирован ещё при нём и нигде с первого этажа до третьего не останавливался, открываясь прямо внутрь кабинета, доставшегося мне от предыдущего начальника. Старенький, конечно, ехал, дребезжа, но зато какая красота! Резное красное дерево! Удобно, престижно. Но один раз он сыграл со мной злую шутку.
Прошло недели две-три работы на новом месте, меня вызывают на совещание к Алиеву. Гейдар Алиевич, впоследствии президент Азербайджана, в то время был членом Политбюро и первым заместителем председателя Совета министров. Это был очень жёсткий, требовательный руководитель, в хорошем смысле – сталинского типа. Дисциплинирован и организован во всём, и те же требования он предъявлял к другим.
И вот звонок, наспех собираюсь, спускаюсь на своём персональном историческом лифте, и вдруг он предательски останавливается между этажами. Через стекло вижу пол кабинета и не представляю, что делать дальше: внутри никого, входные двери в кабинет двойные – до секретаря не докричишься. Телефона в лифте нет, мобильных тогда ещё не было и в помине. Нажимаю на кнопку вызова, но, видимо, произошло обесточивание – звонок не работает. Лифт в кирпичной шахте, снизу вызывать подмогу тоже некому – кроме меня лифтом никто не пользуется, да и вообще вход снизу закрыт на замок, а ключ у меня, снаружи дверь не откроешь.
Сижу в лифте и понимаю, что на совещание я фатально опоздал. Конечно, нагорит по первое число, но сейчас главный вопрос: как отсюда выбраться – пятница, вечер. В общем, попал по полной программе!
Где-то через час секретарь решила занести мне новые бумаги, открыла дверь в кабинет. Вот оно, спасение!
Больше я тем лифтом не пользовался. Хотя его и починили, я предпочитал или ездить на обычном, или пешочком передвигаться по лестнице. Примерно в 1996 году в здании был ремонт и лифт заменили. Говорят, выбросили на свалку. Не верится, но в любом случае жаль – произведение искусства и антиквариат с такой историей и на свалку, куда впрочем, по официальной версии, попала мебель, включая личный стол и стол заседаний И.В. Сталина в Кремле, стоявшие в кабинете Н.П. Рыжкова, за которыми привелось посидеть и мне на многократных совещаниях».
Так получилось, что работа в Госкомтруде стала последней заметной руководящей должностью сталинского наркома – в 1957 году была «разгромлена» «антипартийная группа Маленкова – Кагановича – Молотова», вместе с примкнувшим к ним Шипиловым. Все они были сняты со всех постов.
В наследство от Кагановича остался пришедший при нём и проработавший до В. И. Щербакова выходец из Госплана зампредседателя Госкомтруда Борис Михайлович Сухаревский. Он оказался фактически единственным заметным руководителем Госплана после его разгрома в 1949 году и ареста председателя Госплана Николая Алексеевича Вознесенского. Кстати, одним из организаторов репрессий и был Л.М. Каганович.
Далее наступила спокойная пора Госкомитета. Комитет 20 лет тихо возглавлял некий Александр Петрович Волков.
Многое изменилось после выхода Указа Президиума Верховного Совета СССР от 17 августа 1976 года, согласно которому Госкомитет был преобразован в Государственный комитет Совета министров СССР по труду и социальным вопросам. Тогда развитию социальных отношений решено было придать новый импульс.
Меликьян Г. Г.: «Я только прошёл предзащиту диссертации в Московском университете. Тогда вербовщики пришли в МГУ и предложили ряду аспирантов перейти на работу в обновлённый Госкомитет. В результате туда ушло несколько человек – экономистов и демографов, – в том числе и я».
Комитету поручили провести совершенствование форм заработной платы и систем премирования; разработать меры по рациональному использованию трудовых ресурсов; координировать работы министерств и ведомств в области организации, нормирования и оплаты труда; разработать меры по совершенствованию тарифной системы; регулирование вопросов социального обеспечения.
Основными структурными подразделениями Госкомтруда СССР тогда стали: управление трудовых ресурсов, управление социального обеспечения, управление делами; сводный отдел по труду и социальным вопросам, отдел организации, нормирования и производительности труда, отдел заработной платы, отдел условий труда, отдел подготовки и повышения кадров на производстве, отдел социалистического соревнования, отдел международных связей. Отраслевые инспекции труда и заработной платы были преобразованы в отделы, курирующие соответствующие отрасли народного хозяйства.
Возглавил комитет бывший до этого вторым секретарём ЦК Компартии Узбекистана В. Г. Ломоносов. При нём комитет ещё раз переименовали – с 1978 года до окончания своего существования в 1991 году он стал именоваться Государственным комитетом СССР по труду и социальным вопросам.
Владимир Григорьевич проработал после этого относительно недолго, до 1983 года, и отбыл в Афганистан, где стал руководителем группы партийных советников ЦК КПСС при ЦК Народно-демократической партии этой страны.
На его место был поставлен не представляющий особенностей предложенной ему работы заслуженный инженер-строитель трубопроводов, бывший первый заместитель министра строительства предприятий нефтяной и газовой промышленности СССР Юрий Петрович Баталин.
Меликьян Г. Г.: «В Госкомтруд СССР Ю.П. Баталин пришёл уже сложившимся крупным руководителем с большим производственным и жизненным опытом. Конечно, не всем, кто работал в комитете, хотелось менять спокойный размеренный образ жизни на тот высокий темп в работе и требовательность, которые задавал Юрий Петрович. Поэтому не всем нравились новые подходы. Но практически все оценили масштаб личности этого человека. Отсюда одно из имён, которым многие его уважительно называли между собой – наш Нарком.
У Юрия Петровича было немало выработанных жизнью и, казалось бы, простых принципов, которых он не просто придерживался, но, я бы даже сказал, проповедовал. Например: “победителей не судят”, “где конечный результат?”, “говори по делу”, “за кем колокольчик?”».
Это был уже период, связанный с Владимиром Ивановичем Щербаковым, поэтому остановимся на нём подробнее.
Юрий Петрович так вспоминает один из первых секретариатов ЦК КПСС, на котором ему пришлось докладывать в роли председателя Госкомтруда СССР…
Баталин Ю.П.: «Вёл его Михаил Сергеевич Горбачёв, и было это через полтора месяца после моего назначения… Речь шла о политике в области организации заработной платы и нормирования… После довольно спокойного доклада одного из заместителей председателя Совета министров подняли меня… Я ещё не дошёл до трибуны секретариата, как Горбачёв в крайне резкой форме начал предъявлять претензии не только к деятельности комитета, но и лично ко мне… Встав на место, я долго не мог открыть рта – Горбачёв пошёл вразнос: отчитывает, обвиняет, оскорбляет. Наконец, умолк… Но только я успел сказать пару слов в ответ, как грязевой горбачёвский поток хлынул с новой силой… И так продолжалось раз пять… В конце концов до Михаила Сергеевича, видимо, всё-таки дошло, что претензии несколько не по адресу… Или, что скорее, кто-либо довёл до него столь “глубокую”мысль. Он покраснел, как застенчивый воришка Альхен, и умолк. А я, резко ответив на его выпады в мой адрес, в течение трёх минут доложил о подготовленном комитетом постановлении по обсуждаемому вопросу и о том, как проходит его обсуждение в ведущих трудовых коллективах страны… По окончании этого злополучного секретариата Николай Иванович Рыжков упрекнул меня (???) “в неправильном поведении” и “излишней резкости по отношению к секретарю и члену политбюро”»[3]3
Баталин Ю.П. Воспоминания об эпохе. М.: Славица, 2014. С. 207.
[Закрыть].
В то время много делалось. Весной 1984 года на заседании комитета Госкомтруда впервые за всю историю существования союзного органа по труду и социальным вопросам был заслушан и одобрен проект создания АСУ «Труд».
Баталин Ю.П.: «Имеет смысл остановиться только на подсистеме, очень близкой по содержанию японской подсистеме “Регистр населения”. Речь идёт о подсистеме контроля за каждым жителем страны от рождения до смерти, на основании которой в нашей стране можно было бы отказаться от таких рудиментов прошлого, как институт прописки, трудовые книжки, которые, как известно, впервые введены Наполеоном I в начале XIX века и от которых отказались во всех развитых странах, и институт военных комиссариатов, существующий только в нашей стране…
И самое любопытное: для задействования первой очереди системы АСУ “Труд” требовались смехотворная даже по тем временам сумма – 120 млн рублей и всего один год»[4]4
Баталин Ю.П. Воспоминания об эпохе. М.: Славица, 2014. С. 216.
[Закрыть].
Юрий Петрович оставил свои воспоминания и о том, как в Госкомтруд пришёл В. И. Щербаков.
Баталин Ю.П.: «Лишившись по не зависящим от комитета причинам возможности использовать очевидные преимущества автоматизированной системы управления, я продолжил работу по повышению эффективности деятельности центрального аппарата. К этому времени в неё включились и приглашённые или выдвинутые мной специалисты. Так, начальником отдела оплаты труда и членом комитета стал Владимир Иванович Щербаков, приглашённый с должности заместителя генерального директора по экономике КамАЗа. Кстати, с его назначением связана весьма характерная для тех лет “кадровая история”. Встретившись и побеседовав с ним, я составил, как потом подтвердилось, справедливое мнение о нём: квалифицированный, разумный и широко мыслящий человек… Естественно, пригласил его на работу в комитет. А по заведённой не мной традиции я должен был переговорить с министром автомобильной промышленности и узнать его мнение. Позвонил Виктору Николаевичу Полякову и, не называя причины, попросил дать оценку Щербакову. “Толковый человек и грамотный специалист”, – отчеканил Поляков. Тогда я назвал причину своего интереса. “Подожди, – сказал Виктор Николаевич, – я подумаю и перезвоню”. До вечера следующего дня звонка не было… Звоню сам и получаю иную характеристику: “Юрий Петрович, откажись от своей затеи. Ты с ним горя не оберёшься, на КамАЗе им очень недовольны…” Только с помощью заведующего отделом машиностроения А. В. Вольского удалось “выцарапать” этого специалиста…»[5]5
Там же. С. 217, 218.
[Закрыть].
А вот что об этом говорит сам Владимир Иванович.
Щербаков В. И.: «Баталин, не очень был знаком с проблемами организации и оплаты труда, трудового законодательства, поэтому основным методом работы являлся мозговой штурм любого вопроса. Для этого он создал при себе маленький неформальный круг доверенных лиц и советников. В него вошли Сергей Кугушев, Геннадий Меликьян, Леонид Эммануилович Кунельский и Борис Михайлович Сухаревский.
Как мы подсмеивались над ними по-дружески – два умных еврея представляли сводный отдел и один знает, как материал подавать, а второй хорошо знает, как всё обстоит на самом деле. Молодые же ребята могли оперативно собрать информацию, провести первичную её обработку.
Называть эту команду группой по подготовке реформы в советской экономике (что делает в своих книгах Кугушев), я считаю, слишком смело.
Но у Юрия Петровича всегда была масса идей, и позже он создал ещё и аналитическую группу, которую сам и возглавлял. С ним стали работать те же Сергей Кугушев, Геннадий Меликьян, я и кто-то ещё.
Задачи выстроить какую-то программу реформ перед нами не стояло. Мы решали отдельные, локальные проблемы. Так одним из заданий, выполняемых группой, стала подготовка документов по развитию индивидуальной трудовой деятельности.
О том, кто ему давал такие поручения, Юрий Петрович, с нами не делился.
Задачи сделать революцию в госкомитете Баталин не ставил, по воспоминаниям коллег, он любил говорить: “Следует избегать крутых поворотов в истории, необходимо глубоко осмыслить проблему, а затем действовать, и действовать решительно, но без грубой ломки общественных устоев…»
Меликьян Г. Г.: «С приходом Владимира работа у нас действительно оживилась – он всё-таки не рядовой человек. С ним было непросто работать, придурков он не терпел и съедал их с потрохами. Чтобы с ним сработаться, в чём-то ты должен быть специалистом – либо должен глубоко знать обсуждавшуюся проблему, либо уметь писать, либо быть хорошим организатором».
В комитете были функциональные отделы (например, отдел заработной платы или отдел организации и нормирования труда, отдел пенсионного обеспечения и т. д.), отделы, курирующие отрасли и сводный отдел.
В. И. Щербаков на первом этапе возглавил отдел машиностроения и металлообработки. В сфере его ответственности было 15 отраслей. Это подразделение отслеживало в них практику реализации всех вопросов, которые разрабатывали функциональные отделы. В отделе, по воспоминаниям Владимира Ивановича, работали 7 или 8 человек.
Щербаков В. И.: «Моя тема тогда была на слуху. В 1986 году была принята программа “Интенсификация-90”, нацеливавшая на опережающее (в 1,7 раза) по сравнению с другими отраслями развитие машиностроения. Исходили из того, что его переоснащение создаст основу для обновления всего производственного аппарата на современной технологической базе. Дело в том, что к середине 1980-х треть советского оборудования устарела безнадёжно. Но на каком научном и технологическим фундаменте предполагалось осуществить прорыв, подобный довоенному “великому перелому”, сказать сложно».
Однако, как и следовало ожидать, через пять лет советская промышленность не стала вровень с индустриально развитыми государствами Запада по технической оснащённости. Между тем на «ускорение» в машиностроении была ассигнована космическая сумма – 200 млрд рублей, вдвое больше, чем за десять предыдущих лет.
Щербаков В. И.: «Поскольку же безусловным приоритетом пользовались оборонные отрасли, на благосостоянии народа невиданная щедрость партии и правительства и вовсе никак не отразилась. Скорее наоборот: перераспределение бюджетных средств, если оно не компенсируется печатным станком, может осуществляться только в пользу одних отраслей за счёт других. В полном соответствии с открытым ещё Ломоносовым законом сохранения материи: “Если к чему-либо нечто прибавилось, то у чего-то другого это отнимется”. Прирезаемые ВПК ресурсы оставляли на голодном пайке то, что теперь называется социальным блоком, а тогда – той самой “группой Б”, отвечавшей за выпуск товаров для населения».
Но заниматься В. И. Щербакову приходилось далеко не только этим.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?