Текст книги "История России от Ивана Калиты до династии Романовых (ХIV -ХVII века)"

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. КОНЕЦ СВЕТА

Иван Калита, с которым мы расстались в предыдущей главе, все свое правление жил в мире с Ордой, являясь промежуточным звеном или прослойкой между русскими княжествами и монгольской администрацией. Занимая столь выгодную позицию, ему удалось во множество раз увеличить свое благосостояние.

По примеру отца старались жить его дети: старший сын, Симеон, правивший с 1341 по 1353 годы, и Иван, занимавший престол с 1353 до 1359 годы.

Ничего выдающегося в своей жизни они не совершили, продолжая следовать в русле политики своего великого отца, по мере сил и способностей трудились во имя хана, одновременно загребая из налоговых потоков столько, сколько могли унести.

О личности Симеона известно, что его прозвали «Гордый», поскольку он был очень важен, немногословен и крут в отношениях с подчиненными. Слушая доклады, он обычно не смотрел на докладчика, а, нахмурив брови, устремлял гордый взгляд куда-то вдаль. От такого приема у любого даже не робко десятка человека, волей-неволей, подгибались колени, и начинал предательски дрожать голос.

Впрочем, «гордым» Симеон был только для своих подданных, а в Орде сразу забывал про свою гордость и, как о нем говорили, «ласкал слух хана до самозабвения».

– Ты, Семка, так хорошо говоришь, словно песни поешь! – хвалил его хан Чанибек, сын и наследник известного нам Узбека. – Признаюсь, что мне иногда хочется посадить тебя в клетку, как соловья, и часами слушать, как ты заливаешься.

– Хи-хи-хи! – прыскал в кулак князь Симеон.

Однако, когда он возвращался в Москву, то будто превращался в другого человека, и часами молчал с гордым и неприступным видом.

Вероятно, именно гордость великого князя стала причиной его развода с женой Евпраксией, что по тем временам было чем-то совершенно неслыханным и даже фантастическим. Для развода тогда требовался такой повод, что, как говорится, «не дай бог» (в основном он допускался при добровольно-принудительном заточении жены в монастырь). Симеон не стал отправлять Евпраксию в монастырь, а пошел совершенно нестандартным путем, тем самым показав, что наследовал от отца острый ум и смекалку.

Однажды неожиданно для всех он объявил, что его жена околдована, и по ночам превращается в мертвеца, вследствие чего жить с ней не только невозможно, но даже опасно.

Старенький митрополит Феогност так испугался, что тут же дал разрешение на развод.

Интересно, что Евпраксия, признанная на официальном церковном уровне «ночным мертвецом», несмотря на это вскоре снова вышла замуж за князя Феодора Красивого, который после свадьбы ни на что такое не жаловался и наоборот был в полном восторге от жены.

– Что происходит? – допытывался митрополит Феогност у Симеона. – Как этот князь Феодор может спать с живым мертвецом? Неужели, ему не страшно?

Симеон по своему обыкновению не ответил, а только гордо повел плечами.

– Ничего не попишешь! – вздыхал митрополит Феогност в своем кругу. – Таков уж гордец, что слова из него не вытянешь. А все-таки любопытно было бы посмотреть, что эта Евпраксия, будучи мертвой, делает по ночам с князем Феодором?!

Если Симеон запомнился скандальным разводом и гордым нравом, то его младший брат, Иван, прозванный «Красным» (красивым) оказался вообще ничем не примечательной личностью.

Возможно, правление братьев запомнилось, как спокойное и стабильное время, если бы не страшная болезнь, которую народ воспринял, как наступление конца света, – чума или, как ее тогда называли, Черная смерть.

Эта ужаснейшая эпидемия обрушилась в тот век на множество стран, начиная с Китая и заканчивая Западной Европой.

Не понимая создавшейся эпидемиологической ситуации, не предпринимая никаких мер защиты от болезни и даже не пытаясь лечиться, русские люди бежали в церковь к иконам, надеясь, что, поцеловав их, исцелятся от недуга.

Увы, мало кому из зараженных удавалось выжить. Напротив, здоровые, поцеловав икону, могли подхватить заразу.

Масштабы бедствия были такие, что люди вымирали целыми городами.

От заразы умерли даже великие князья Симеон Гордый и Иван Красный (обоим на момент смерти было немногим больше тридцати лет), а также множество князей и других уважаемых людей.

Архиепископ новгородский Василий из самых лучших побуждений отправился исцелять от болезни людей в Псков (до Новгорода, где он жил, чума еще не добралась). Он взял крест и сопровождаемый псковскими священниками и монахами, распевая божественные песни, обошел весь город. Увы! Болезнь нисколько не прекратилась. Наоборот архиепископ Василий заболел сам и стал невольным переносчиком чумных бацилл в Новгород.

Для объективности скажем, что были во врачебной практике священников и успешные случаи. Так у хана Чанибека заболела его любимая мамочка, Тайдула. Мусульманский мулла, который лечил ее молитвой, потерпел полное фиаско. Тогда Чанибек, который хотя и был мусульманином, но уважал христиан, пригласил в качестве врачевателя митрополита всея Руси Алексия.

– Никуда я не поеду! – запротестовал митрополит. – Я здесь должен лечить! К тому же вот-вот конец света! Начнется страшный суд! Мое присутствие в Москве крайне необходимо! Куда я попрусь?

– Поезжай, отец наш! – умоляли его бояре и князья. – Не поедешь – нам всем крышка!

– Если честно признаться – не умею я лечить! – отбивался митрополит. – Молюсь, молюсь, а все без толку. Единственное, что может в Орде случиться – это я сам заражусь!

– А хоть бы и так! Зато отвратишь от нас гнев хана! А не поедешь – нам всем здесь несдобровать. Так что собирайся без лишних слов. А то мы, при всем к тебе уважении, отправим тебя насильно!

В конце концов, после долгих уговоров Алексий отправился в Орду.

Там выяснилось, что Тайдула страдает не от Черной смерти или другой заразы, а от глазной болезни (то ли падения зрения, то ли косоглазия).

– Помолившись, приступим! – вздохнул Алексий, оставшись наедине с больной. – Я пропою тебе несколько церковных псалмов, а напоследок огрею посохом в лоб, чтобы твои больные глаза встали на место!

– Дурак что ли? Убери посох! Я тебе позвала за другим! – Тайдула шепотом объяснила митрополиту, что на самом деле она привыкла быть косоглазой, а вызвала его затем, чтобы он вылечил ее тяжело больного сына. Недавно тот заразился чем-то венерическим от азербайджанской проститутки, однако, боится раскрыть свою болезнь, чтобы этим не воспользовались его недоброжелатели из числа родственников (в Орде вовсю шла подковерная политическая борьба).

– Час от часу нелегче! – перекрестился Алексий. – Какие-то проститутки… Не приведи Господь! Вот и приглашали бы лечить азербайджанцев! Ладно, где наша не пропадала. С божьей помощью, крепко помолившись, пойдем к твоему сыну.

Однако вылечить хана митрополиту было не суждено, потому как в ту же ночь Чанибека убил его собственный сын Бердибек.

Алексия, который стал невольным свидетелем дворцового переворота, под страхом смерти велели молчать. В обмен на это митрополита отпустили из Орды с почетом, всенародно объявив, что он вылечил Тайдулу.

Алексий вернулся домой героем и в честь совершенного им врачебного подвига основал Чудов монастырь в Москве.

Тем временем, конец света все не наступал, а вот времена становились действительно хуже и хуже.

Ранее простой русский человек знал свою жизнь наперед: голодное детство, долгая и мучительная работа в трудоспособном возрасте, неуклонное погружение в долги и, наконец, рабство или голодная смерть после сорока.

Все было стабильно и понятно.

Теперь же все встало с ног на голову.

Богатые люди, понимая, что пришел конец света, спешили раздарить свои богатства нищим.

Любой бедняк мог в один день неслыханно разбогатеть, получив дар от богача или присвоив себе его имущество после смерти (на такие преступления теперь никто не обращал внимания).

Первородная знать, у которой было в жизни все, ввиду приближающегося страшного суда старалась затесаться в толпу нищих.

Дело дошло до того, что детей, которые рождались в богатых семьях, старались сразу отнести в церковь и бросить там на паперти, а отпрыски бомжей забирались в дома богачей и жили там, как фон-бароны!

В этой тревожной обстановке на престол взошел сын Ивана Красного, восьмилетний Дмитрий.

В виду его малолетства тогдашнее правительство (Боярскую думу) возглавил уже известный нам митрополит Алексий, который пользовался теперь непререкаемым авторитетом не только, как глава церкви, но и как великий целитель. Благодаря умело проведенной рекламной компании о чудесном исцелении Тайдулы узнал весь тогдашний мир (саму Тайдулу к этому времени убили в одной из разборок в Орде).

Проанализировав создавшуюся ситуацию, Алексий выступил с программой антикризисных мер.

– Как верующий человек, христианин и священнослужитель, я полностью поддерживаю информацию о скором приходе конца света. Я сам давно предвидел его и потому ничуть не удивлен! – заявил он на заседании Боярской думы. – Но, как глава правительства и человек, ответственный за судьбу государства, я прошу прекратить паниковать! Богатые и знатные люди должны незамедлительно вернуться к себе домой и приступить к своим прямым обязанностям по обиранию бедного населения. В свою очередь бедняки пусть вернутся в то ничтожное положение, в котором пребывали до эпидемии! Кто же посмеет ослушаться моего слова, того ждет суровое наказание, как светское в виде казни, так и духовное – попадание в ад!

– А как же конец света? Его что отменили!? – удивленно переглядывались бояре.

– Не отменили! Но и конец света мы должны встретить, чтобы не было стыдно перед Господом. А для этого нужен порядок в государстве. Богатый и сильный должны жить во дворцах, а чернь трепетать перед сильными мира сего! Ибо так угодно Господу! Если же кто-то из состоятельных людей, убоявшись конца света, хочет избавиться от своего имущества, нет ничего проще – передайте его церкви. Помните, пожертвовав церкви даже пустяк (какое-нибудь поместье или деревеньку), вы тем самым делаете серьезнейший вклад в свое вечное будущее!

Опираясь на личный авторитет и силовые ресурсы государства, митрополит Алексий довольно эффективно выполнил все намеченное в программной речи. Бедные обратно погрузились в свое беспросветное существование. Богатые, придя в себя, постарались вернуть прежнее благосостояние. Лучше всех из этой ситуации вышла церковь, которая несказанно обогатилась земельными угодьями и прочим имуществом, которое ей отписали больные.

Жизнь вернулась в прежние берега.

И все же чума не прошла бесследно, наложив огромный отпечаток, как на народ, так и на великого князя Дмитрия, о чем мы поговорим в следующей главе.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. ЮНОСТЬ ДМИТРИЯ ДОНСКОГО. ПОСЛЕДНЯЯ ВОЙНА С ТВЕРЬЮ.

Князь Дмитрий Иванович (сын Ивана Красного и внук Ивана Калиты) схоронил в детстве и юности умерших от чумы родителей, кучу родственников и друзей, после чего стал смотреть на жизнь совершенно по-другому, чем его отец и дед.

Он не признавал никаких старых авторитетов от хана Золотой Орды до Византийского патриарха и мечтал переделать мир по-своему.

– Почему мы должны платить налоги какому-то хану? – рассуждал Дмитрий, повергая тем самым в ужас бояр. – Он что-нибудь сделал, когда умирали мои отец и мать? Он как-то помог моим друзьям, которые за пару дней сгорели от чумы? Кто он такой вообще? Сидит черте где и ничего не знает о наших делах, кроме своей дани. Что касается патриарха Византийского, то его я уважаю больше, чем хана. Только и он, между нами говоря, совершенно бесполезен. На Руси он никогда не бывал, и ничего о нашей жизни не знает!

– Царь Золотой Орды – наш хозяин и повелитель, а патриарх – глава божественной церкви! Бунтовать против них никак невозможно! – пытались образумить московские бояре.

– Я не бунтую. Просто не понимаю почему я должен перед ними корячиться? Зачем я посылаю хану дань? Кто-нибудь может это объяснить? Или, например, почему патриарх присылает к нам из своего далеко митрополита? Я здесь живу и вполне могу подобрать митрополита самостоятельно!

Имея такой образ мыслей, Дмитрий, естественно, не мог избежать конфликта с консервативными силами. Если его предшественники старались во всем угождать ханам Золотой Орды, то Дмитрий, наоборот, то и дело нарывался с ними на конфликты.

Хотя первая война Дмитрия (с Литвой и Тверским князем Михаилом) возникла на ровном месте без всякого участия великого князя.

Князь Михаил, сын известного нам Александра Михайловича Тверского, в детстве насмотрелся на страдания отца и в душе ненавидел Москву и ее жителей. Однако, не обладая ни военной силой, ни финансовыми возможностями, он до поры до времени предпочитал помалкивать в тряпочку и княжил в небольшом городке Микулин, а также судился со своими родственниками за обладание Тверью.

Судили их спор, как было принято в то время, священнослужители.

Первой судебной инстанцией был архимандрит Новгородский Василий.

Михаил блестяще выиграл первый процесс.

Однако его родственники не смирились с поражением и обратились с апелляционной жалобой к митрополиту Алексию в Москву.

Михаил очень не хотел ехать в ненавистный ему город, однако митрополит через своих людей по секрету сообщил ему, что уже склонился принять решение в его пользу и только ждет его прибытия, чтобы поставить окончательную точку в этом деле.

Когда Михаил, поддавшись уговорам, появился в Москве, его по приказу митрополита Алексия схватили и поместили под стражу без предъявления обвинения и объяснения причин.

– Не слишком ли мы, митрополит Алексий, круто с ним поступили? – сомневался юный князь Дмитрий. – Человек приехал на суд, бумаги какие-то привез, а мы его свинтили, как уголовника!

– Тверские князья всегда шли против Москвы. Ты тогда еще не родился, а я прекрасно помню, как Александр Михайлович, отец Михаила, пил кровь у твоего деда, Ивана Даниловича Калиты! Бедный Иван Данилович уснуть спокойно не мог из-за этого негодяя!

– Так то был отец, а то сын!

– Яблоко от яблони недалеко падает. Пусть сидит! Хуже нам от этого точно не будет!

Однако митрополит ошибся. Как раз в это время с официальным визитом в Москву приехала делегация правозащитников из Золотой Орды. Узнав от кого-то о незаконном аресте Михаила, монголы-правозащитники обратились с этим вопросом к Дмитрию. Тому пришлось делать круглые глаза, выкручиваться и уверять, что все случилось без его ведома.

В конце концов, вопрос о незаконном задержании тверского князя был вынесен на обсуждение Боярской Думы.

– Нельзя его отпускать! – настаивал митрополит Алексий. – Его отец был негодяем, и сын недалеко от отца ушел. Да вы подумайте, столько усилий стоило мне заманить его к нам! И что теперь? Все мои усилия пойдут прахом?

– Я никогда не понимал, зачем его арестовали! – возражал князь Дмитрий, который, взрослея, все больше отходил от влияния митрополита. – Что теперь о нас люди подумают? Что мы без всякой вины бросаем в тюрьму своих подданных!

– Михаил не подданный, а мерзавец и подлец! – не сдавался митрополит. – Это он пока ничего не успел натворить! Дайте ему только время! Убежден, что в самое ближайшее время он совершит великое множество самых изощренных преступлений!

– Но сейчас он сидит просто так! – возразил Дмитрий.

– Поверь мне на слово, что это большое благо, что мы арестовали его именно сейчас, не дав как следует разгуляться! Тем самым мы уберегли мир от чудовищных злодеяний, которые, возможно, не знала еще история. Это я говорю тебе не только, как митрополит, но и как целитель, слава которого известна всему миру!

– Никто не отрицает, что вы – великий целитель и вылечили Тайдулу! Скажу больше, мне тоже не нравится Михаил. Есть в нем что-то неинтеллигентное! Но сажать его за это в тюрьму?! Монголы-правозащитники уже готовят ноту протеста. А что будет, когда обо всем этом узнают в Литве, я боюсь себе представить. Срам на весь мир! Посему, учитывая, что вины князя Михаила не усматривается, я приказываю…

– Как это не усматривается?! – перебил Алексий. – Во-первых, его отец был недругом твоему деду. Во-вторых, его дядя, Дмитрий Грозные очи, убил твоего двоюродного дедушку, Юрия Даниловича. Это что не преступление?

Однако, несмотря на яростные протесты митрополита Алексия, Михаила отпустили.

Вернувшись домой, Михаил не стеснялся в словах и выражениях в отношении Москвы и особенно по адресу митрополита Алексия. Изнывая от злости, он не мог сидеть на месте и отправился жаловаться в Литву к князю Ольгерду, который был женат на его родной сестре.

– Москвичи – это беспредельщики! – возмущался Михаил перед Ольгердом. – Где это слыханно, что высшее духовное лицо церкви, митрополит, будь от трижды неладен, вел себя, как разбойник!

– Повежливей, Миша! – попросил Ольгерд. – Митрополит Алексий известен, как великий целитель, во всем мире! Его молитва излечила Тайдулу!

– А со мной этот бандит-митрополит был вежливым?! Без всякой вины, не дав даже слова для оправдания, бросил меня гнить заживо в темницу!

– Еще раз прошу тебя успокоиться, Миша! – налил ему бокал вина Ольгерд: – Я сам – язычник. Но митрополита Алексия нужно уважать хотя бы за его дар целителя! Я вообще не могу себе представить, как человек, исцеляющий людей от смертельных недугов, мог отдать приказ о твоем аресте. Может, с тобой произошло недоразумение и тебя с кем-то перепутали?

– Ага. Перепутали. С папой Римским и Гай Юлием Цезарем. Короче, ты мне поможешь наказать Москву?

– Не горячись!

– Да что ты такое несешь, муженек! – накинулась на Ольгерда его жена Иулиания. – Моего родного брата унизили и оскорбили, а ты не мычишь и не телишься! Задета честь нашей семьи! Об нас вытерли ноги! Поезжай немедленно и заставь москвичей уважать нас!

Ольгерд послушался жену, и вскоре они с Михаилом отправились в поход на Москву (1368 год).

На своем пути литовская дружина жгла селения, грабила и убивала людей. Высланная против них московская рать была истреблена на реке Тростне. Русские люди, которые давно жили без войны, пришли в панику. Вскоре литовцы подошли к Кремлю, однако не решились штурмовать его каменные стены, а только сожгли посад и ушли с награбленным добром восвояси.

– Видите до чего довели нас ваше пресловутое милосердие и человеколюбие! – кричал на заседание Боярской думы митрополит Алексий. —Довольны!? Я же предупреждал вас, что нельзя выпускать Михаила из тюрьмы! Вот, что значит не верить великим целителям и играть в гуманизм!

– Если бы Михаила не арестовали, то ничего не было! – огрызнулся князь Дмитрий.

– Было бы! И дальше будет, пока жив этот чертов Михаил! Достаточно посмотреть на его морду. Эх, жалко умер Иван Данилович Калита. Вот он бы ни за что Михаила из тюрьмы не выпустил.

– Что попусту болтать?! – прервал его князь Дмитрий. – Теперь наш выход. Пора размять косточки! Литва нам пока не по зубам, а вот Тверь ожидает сюрприз!

Московские войска пошли войной на Тверское княжество и устроили там такое же разорение, как у них литовцы.

Михаил, благополучно пересидев это сложное для его княжества время в Литве, решил сделать ход конем и одновременно повысить ставки в игре.

Он отправился в Золотую Орду добиваться ярлыка на великое княжение.

– Вот будет фокус, если я получу ярлык и стану великим князем! – мечтал Михаил. – Ох, и запоет тогда митрополит Алексий. Что я с ним буду делать… аж слюньки текут!

Надо сказать, что к началу семидесятых годов четырнадцатого века Золотая Орда была уже отнюдь не таким мощным и монолитным государством, как раньше. Борьба за власть между разными кланами и группировками привела к резкому ослаблению этого когда-то могущественного государства.

Последний хан, при котором еще была стабильность и уважали верховную власть был сын хана Узбека, Чанибек, правивший с 1342 по 1357 годы. Затем началась чехарда. Чанибека убил его сын, Бердибек, его в свою очередь убил полководец Наврус. Другой военачальник, Хидырь, убил Навруса. Хидыря убил его собственный сын, которого вслед за этим тоже убили. После этого в Орде стало сразу два хана: Абдула, за которым стоял полководец Мамай, и Мюрид, которым манипулировали столичные (сарайские) вельможи.

Князь Дмитрий в свое время, на всякий случай, получил ярлыки от обоих ханов, которые воевали друг с другом.

Затем этих ханов в свою очередь убили и теперь даже сами жители Золотой Орды не могли толком разобраться, кто у них хан.

В этих условиях получить ярлык на великое княжение оказалась для Михаила гораздо проще, чем он мог себе представить. Узнав, что тверской князь привез с собою деньги и готов хорошо заплатить, его буквально облепили во множестве золотоордынские ханы и каждый был готов в обмен на скромное вознаграждение немедленно выдать ему ярлыки на управление любыми странами, какими только он пожелает.

Неискушенный в торговле Михаил купил втридорога ярлык у одного из ханов, который совершенно задурил ему голову.

– Ты сделал очень хорошую покупку. Я завидую тебе! – уверял его продавший ему ярлык хан (почему-то от него пахло коровьим навозом). – С моим ярлыком жизнь повернется к тебе светлой стороной! Поезжай куда хочешь: хочешь в Москву, хочешь в Киев, а хочешь в Париж или Лондон – все они теперь в твоей власти. Отныне ты, о счастливец, хозяин мира! Только покажи мою бумагу, и жители любой страны упадут перед тобой на колени!

Совершенно очумевший Михаил отдал за это все свои наличные деньги и отправился назад на Русь.

По дороге ему встретился знакомый, который сообщил, что до Москвы уже дошел слух о покупке им ярлыка, и князь Дмитрий отдал приказ изловить его на границе и доставить к нему в кандалах. Услышав эту новость, новоиспеченный «правитель мира» не рискнул ехать на Русь, а ярлык сжег от греха подальше.

Однако, несмотря на первую неудачу, Михаил не оставил надежду купить себе власть над Москвой.

Используя свои связи, ему удалось выйти на прямой контакт с темником Мамаем, одним из теневых правителей и самых серьезных людей Золотой Орды. Михаил заложил все, что у него было, и занес Мамаю серьезную сумму.

– Честно говоря, мне ваш князь Дмитрий давно не нравится! – заметил Мамай, пересчитывая полученное золото. – Дань собирает неаккуратно, платит нерегулярно, дерзит, ярлыки берет у кого ни попадя.

При последних словах Михаил покраснел и стыдливо опустил глаза.

– Ты же я вижу – человек приличный и понимаешь, у кого надо покупать ярлыки, а кто всунет тебе туфту. Короче, езжай и бери власть в свои руки. Я дам тебе рать!

– На первых порах, думаю, можно обойтись без рати! – Дмитрий понимал, что, если он приведет с собою на Русь монголов, которые начнут жечь и убивать, его популярность сразу опустится до нуля.

– Ну, если ты такой крутой, что справишься без рати – флаг тебе в руки! – хлопнул его по плечу Мамай.

Михаил и посол Золотой орды Сарыходжой поехали во Владимир, однако горожане даже не пустили их в город.

Тогда Сарыходжой направил князю Дмитрию предписание немедленно явиться в их ставку недалеко от Владимира и передать власть Михаилу.

Вместо этого Дмитрий прислал кучу подарков вместе с приглашением приехать в Москву. Приглашение было на одного посла.

– Не надо тебе туда ездить! Он хочет тебя купить! – сразу догадался князь Михаил.

– Я взяток не беру! – твердо возразил Сарыходжой. – А в Москву я поеду, чтобы взять этого негодяя за шкирку и привезти сюда – передать тебе власть! Не бойся, друг! Я не предам тебя! Не такие мы, монголы, люди, чтобы обманывать своих друзей. Для нас дружба – это святое. Будь спокоен, я никогда не отступлюсь от тебя. Даже, если нас начнут убивать, я загорожу тебя своим телом и приму все удары на себя! Однако, чтоб ты окончательно успокоился, давай сделаем надрезы на руках и смешаем кровь, дабы отныне быть не только друзьями, но и кровными братьями!

Друзья смешали кровь и превратились в братьев, однако дурные предчувствия почему-то не оставили Михаила.

Вскоре они полностью оправдались.

Уже буквально на следующий день по приезду в Москву Сарыходжой полностью переменил свое мнение и перешел на сторону князя Дмитрия. Вскоре он прислал Михаилу письмо, в котором разрывал с ним дружбу: «Это ты виноват во всем, что случилось! Если бы ты согласился привести под Москву рать, как тебе предлагал Мамай, то Дмитрий не искушал меня своими подарками. Шла бы война, и никто не смог предложить мне взятку, потому что на войне взяток не дают (или дают крайне редко). Бесстыжий! Ты с самого начала прекрасно знал, что в Москве мне будут предлагать дорогие подарки, от которых я не смогу отказаться! Тем самым ты – главный виновник, что я не выполнил свой долг и утратил честь. Будь ты проклят, гад ползучий! Больше никогда мне не пиши, а если мы где-нибудь увидимся (чего бы я тебе не советовал) – берегись. Когда-то твой друг и брат, а ныне лютый враг Сарыходжой».

Спустя некоторое время Михаил получил аналогичное послание от Мамая, которому тоже перепало от Дмитриевых щедрот.

Михаил психанул, разграбил Углич и еще несколько маленьких городков и снова отправился в Литву.

Надо сказать, что литовский князь Ольгерд, который поначалу не очень хотел связываться с Москвой, быстро вошел во вкус и стал совершать на нее набеги чуть ли не ежегодно. При этом он даже не пытался штурмовать Кремль, а только грабил небольшие города и и угонял пленных. Эти походы литовцев, не представляя опасности для власти князя Дмитрия, были крайне неприятны для жителей московской земли.

Князь Дмитрий, однако, тоже не сидел сложа руки и принял надлежащие меры для защиты. С одной стороны, он стал укреплять границу с Литвой, которая раньше считалась безопасной и почти не охранялись, а также значительно усилил разведку и контрразведку на этом направлении.

С другой стороны, он добился победы на дипломатическом фронте, поженив своего двоюродного брата Владимира Андреевича Серпуховского на дочери Одьгерда, Елене.

В этой новой политической обстановке князь Михаил Тверской имел тяжелый разговор со своим литовским родственником.

– Ты прекрасно знаешь, Миша, что я всегда с удовольствием ходил по твоей просьбе на Москву и защищал там твою честь! – заметил Ольгерд. – Но теперь мне это не совсем удобно, поскольку я породнился с московским домом. Пойми, что они мне теперь такие же родственники, как ты, и воевать с ними для меня неприлично! Короче, ничего не получится.

– И что мне делать? – нервно прошелся по комнате Михаил, затем сел на стул, обхватил голову руками и горько разрыдался.

– Не плачь, Миша! – Ольгерд крепко обнял его.

– Мне конец, Ольгуша! – плакал на его плече Михаил. – Я – банкрот! Я все проиграл! Одна просьба: не допускай до моего гроба митрополита Алексия. Я чувствую, он обязательно припрется на похороны, чтобы восторжествовать надо мной! Гони его в шею!

– Совсем с ума сошел! – у Ольгерда в свою очередь показались на глазах слезы. – Хорошо, я помогу тебе. Только воевать уж уволь – я против родственников не пойду. А вот войско мое ты вполне можешь уговорить. Мои ребята всегда с удовольствием грабят москалей. Так что желаю удачи!

Весной 1372 года Михаил с литовским войском ворвался в московскую землю, пожег много селений, разграбил город Дмитров, однако идти на Москву литовцы категорически отказались.

– Зачем нам это нужно? – возражали они на призывы Михаила. – У Москвы крепкие стены и серьезные войска. Мы что самоубийцы? Иди сам и штурмуй, а мы достаточно награбили и хотим домой к детям и женам!

Михаил долго их уговаривал и, в конце концов, в виде компромисса они согласились сходить войной на богатый Торжок. Там, одичав в долгом походе, и не особенно уважая своего военачальника, литовские воины повели себя, как дикари: напились пьяными, поубивали кучу ни в чем неповинных людей, разграбили и пожгли церкви и монастыри, а также изнасиловали множество девиц, которые, как пишет летописец: «от стыда бросались в воду».

Очнувшись от дикого угара, Михаил и литовцы расстались, стараясь не смотреть друг другу в глаза.

После всех этих приключений Михаил отправился в Тверь, где долгое время лечился в психиатрической больнице.

Тем временем, в Москве Дмитрий входил все в большую силу.

Он фактически оттер от управления государством митрополита Алексия, который хотя и продолжал заседать в Боярской думе, однако при обсуждении вопросов почти всегда оказывался в меньшинстве и ни на что уже не влиял.

Еще один крупный государственный деятель, тысяцкий Василий Вельяминов, скончался по неизвестным причинам, после чего Дмитрий упразднил эту должность, которая с древних времен была одной из важнейших в государственной иерархии. За тысяцким стояла военная сила – земская рать, а выбирали его на вече общенародным голосованием, то есть формально он никак не зависел от князя и бояр, и как бы являлся представителем простого народ в высших органах государства. Сторонниками упразднения этой должности выступили сам князь Дмитрий, который желал править самовластно, и бояре, мечтавшие обделывать свои делишки за спиной великого князя без всякого контроля со стороны общества. Противниками же были многие богатые купцы, имевшие большое влияние при выборе тысяцкого и через него решавшие свои вопросы.

Один из самых яростных противников реформы был богатейший московский купец Некомат, который решил сопротивляться и бежал в Тверь к Михаилу.

– Ты вот лечишься от депрессии! – заметил Некомат, оглядываю заставленную многочисленными лекарствами комнату. – Единственный же правильный способ вылечить твои психические недуги – это стать великим князем!

– Грешно издеваться над больным человеком! – вздохнул, сидя в пижаме на кровати, Михаил.

– Я не издеваюсь. Смотри, что мы тебе предлагаем. Во-первых, я поеду в Орду и снова куплю тебе ярлык на великое княжение. Денег хватит. Во-вторых, в Москве сейчас идет брожение. Многие возмущены реформами Дмитрия. Если ты с силами Орды, Твери и Литвы подойдешь к Москве, я найду людей, которые откроют вам ворота и впустят в город. Ты станешь настоящим великим князем, а мы, москвичи, восстановим должность тысяцкого!

– А митрополит Алексий еще жив? – поднял голову Михаил.

– Пока жив, но уже очень старенький! Не сегодня, так завтра загнется! Так что торопись!

Летом 1375 года Некомат привез Михаилу ярлык на великое княжение от Мамая, который в очередной раз получил солидное вознаграждение, после чего поспешил забыть свой гнев на тверского князя.

Михаил сразу объявил войну Дмитрию.

Однако соотношение сил оказалось совершенно несопоставимо. За Дмитрия стояла не только Москва, но и Владимир, Суздаль, Нижний Новгород, Ростов, Ярославль, Смоленск и Новгород.

Михаил же оказался всеми покинутый.

Литовцы со стыдом вспоминали свой последний поход с ним и гневно отворачивались при одном имени Михаила, а Мамай, будучи в жестком противостояние с другими ханами Золотой Орды, решил поберечь свои войска.