Текст книги "История России от Ивана Калиты до династии Романовых (ХIV -ХVII века)"

ГЛАВА ВОСЬМАЯ. КОНФЛИКТ С СУДЬЕЙ УЛУ-МУХАМЕДОМ И ПЛЕН ВАСИЛИЯ ВТОРОГО

Тем временем, с Василием произошла еще одна неприятная история, которая имела далеко идущие последствия.

Однажды он получил письмо от Улу-Мухамеда, того самого хана Золотой орды, который судил их спор с князем Юрием Дмитриевичем:

«Драгоценный и незабвенный друг мой Васенька!

Пишет тебе твой хан и судья Улу-Мухаммед. Помнишь, как я справедливо судил тебя с твоим дядей Юрием и в нарушении всех законов и традиций присудил тебе великое княжение? Я в свою очередь прекрасно помню твои великолепные подарки и слова о вечной любви ко мне, сказанные после процесса.

Судьба, увы, переменчива.

Еще совсем недавно судил тебя я, сидя в блеске великолепия на троне, а вот уже судят меня, и мне приходится бежать от врагов и искать защиту в твоей стране.

Да. Теперь я – нищий изгнанник, и вынужден просить тебя о защите и покровительстве.

Любезный друг, Вася! Я нисколько не сомневаюсь в твоем благородстве и абсолютно уверен, что ты мне поможешь, как того обещал.

Пришли мне для начала немного денег!

Остаюсь навеки твой, Улу-Мухамед».

– Принесла его нелегкая! – поморщился Василий, прочитав письмо. – Сначала я ему помогу, а потом приедут его дружки из Золотой Орды и начнутся разборки! Оно мне надо? Короче, этого козла Мухаммеда нужно выдавить с нашей земли, как гнойный прыщик! Приказываю схватить его, связать и ослепить!

Московская рать двинулась в верховье реки Оки в городок Белев, где скрывался изгнанник (1437 год). Командовал армией Дмитрий Шемяка, который был амнистирован и досрочно выпущен из тюрьмы в честь окончания гражданкой войны с Косым. Русские войска окружили город и предложили Улу-Мухаммеду добровольно сдаться.

– Отдам своего любимого сына, Мамутека, вам в залог! Когда же великий Аллах возвратит мне царство, я освобожу Русь от всех налогов! – слезно плакался бывший судья.

– Мы бы рады тебе помочь, бедняга, да боимся гнева нашего великого князя! – отвечал Дмитрий Шемяка.

– С Василием никаких проблем не будет! – заверил Улу-Махаммед. – Мы с ним лучшие друзья! Я его судил в свое время, и он меня очень уважает!

– Не знаю, браток, как он тебя уважает, а только знаю, что мне он строго настрого велел ослепить тебя!

Услышав такую новость, Улу-Мухаммед понял, что терять ему нечего, собрал в кулак всю свою волю и с маленьким отрядом бросился на огромную русскую рать.

Шемяка даже не успел одеть доспехи, как его армия исчезла в неизвестном направлении (впоследствии главного паникера, воеводу Протасьева, как положено, ослепили).

Улу-Мухаммед ушел на Волгу, где основал Казанское ханство.

Там он вновь почувствовал твердую почву под ногами и стал совершать периодически набеги на Русь, совмещая полезное (грабежи) с приятным (местью Василию).

В июле 1445 года один из отрядов Улу-Мухаммеда под командованием его сына Мамутека (того самого, которого он когда-то предлагали в заложники), разорял окрестности Суздаля.

Василий, которому порядком надоел и сам Улу-Мухаммед, и его сыновья, отправился лично разбираться с ним.

– Я буду не я, если я не ослеплю поганого Мамутека и его паршивого отца, Улу-Мухаммеда! – грозил он по дороге.

На реке Каменке недалеко от Спасо-Евфимьева монастыря произошел бой. Сначала казанцы в панике побежали, однако, как потом выяснилось, это был их обычный тактический маневр (они часто им пользовались). Когда московские войска бросилась за ними в погоню и потеряли свой строй, казанцы развернулись, бросились на москвичей и принялись их рубить. Много русских погибло, а все руководство, во-главе с самим Василием Вторым, сдалось в плен.

Как писал по этому поводу летописец: «Москва много раз видела своих государей в бегстве, но никогда в плену».

– Неужели наш Васька не мог убежать? – удивлялись москвичи. – Его что парализовало от страха или он в обморок упал? Хотя ему, конечно, и в плену неплохо. Небось, там его и покормят, и попоят! Сидит себе да радуется, а нам теперь как жить неизвестно!

Московское княжество, в котором еще недавно боролись за власть два княжеских рода, оказалось обезглавленным. О том, чем это обернулось расскажем в следующей главе.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ. ШЕМЯКИН ПУТЧ

После пленения Василия Второго власть в стране перешла к Дмитрию Шемяке, как старшему в княжеском роду.

После предыдущий перипетий Шемяка, естественно, не питал нежный чувств к двоюродному брату, считая, и не без оснований, что тот по беспределу упек его в свое время за решетку.

Вскоре в Москве появился посол Улу-Мухаммеда некий Бегич.

– Ваш великий князь теперь у нас, и мы хотим за него выкуп! – объявил он Шемяке. – Очень большой выкуп! Великий князь – это не простой человек, который стоит копейки! Великий князь – это очень, очень дорого!

– Послушайте, любезный Бегич! – улыбнулся Шемяка. – Все в нашем мире относительно. Для вас, я вполне допускаю, Васька стоит очень дорого. Для меня же он ничего не стоит. Вернее так, если вы мне за него заплатите хорошую цену (только очень хорошую), то я, возможно, подумаю, чтобы взять его обратно!

– Вы что издеваетесь? – нахмурился Бегич. – Предупреждаю, если вы не будете платить хорошую цену, то мы его убьем!

– Прекрасно. Мне это очень подходит. Скажу больше, когда вы его убьете, я хорошо отблагодарю вас. Понимаете меня?

– Тогда я поеду его убивать! – подумав решил, Бегич. – Только заплати мне аванс.

Бегич получил предоплату за киллерский заказ и отправился в обратный путь.

В это же самое время в Нижнем Новгороде происходил разговор между плененным Василием и Улу-Мухаммедом, который второй раз стал его судьей.

– Проклятый, шайтан! – ударил ногой связанного пленника Улу-Мухаммед. – Ты зачем хотел ослепить меня, сын шакала и сам шакал?!

– Меня подставили! – завопил Василий. – Я даже в мыслях никогда не держал тебя ослепить, дорогой друг и брат! Я беззаветно люблю тебя и безгранично предан тебе еще с тех времен, когда ты в первый раз судил меня! Как ты мог поверить клевете? Посмотри в мои честные глаза!

– Врешь, гад! Ты почему не отвечал на мои письма?

– Клянусь, что ничего не получал!

– И рать на меня не посылал?

– Какую рать? Ничего не понимаю!

– Шемяка, твой воевода, пришел с ратью в Белев и хотел ослепить меня!

– Ах, вот оно в чем, оказывается, дело! А ты знаешь кто такой этот Шемяка? Это же всем известный мерзавец! Я уже не раз сажал его в тюрьму за лживость! Видно, мало было! И семейка его вся сплошь состоит из воров и бандитов! Его родной брат по кличке, Косой, воевал со мной несколько лет, а сейчас стал главным вором всея Руси! Его отец, Юрий, дважды выгонял меня из Москвы, пока Господь бог, наконец, не возмутился и ни наказал его смертью! Вот кому ты поверил, любимый мой Мухаммед! Обидно! Клянусь! Много лет я хранил в сердце любовь к тебе, а ты поверил гнусному клеветнику!

– Я не знаю! – растерялся Улу-Мухаммед. – Получается Шемяка действовал против твоей воли?

– Наконец-то до тебя доперло! – осуждающе покачал головой Василий. – Все это дело рук негодяя Шемяки! Он перехватывал твои письма ко мне, а мои к тебе! А ведь я писал тебе, каждую неделю писал, как люблю тебя! И вот сейчас я лежу связанный у твоих ног только за то, что меня гнусно оболгали! Вот как ценится в нашем мире дружба и любовь!

– Теперь я все понял, брат! – обнял его Улу-Махаммед. – Развяжите его! Забудем старое! Теперь мы вновь лучшие друзья! Езжай домой, старина! Но денег мне все равно пришли, а то моя братва не поймет меня!

Вскоре Василий живой и невредимый вернулся на Русь.

Шемяка, который уже считал себя великим князем, был в шоке.

– Как так? – говорил он своему другу Можайскому князю Ивану. – Я был уверен, что его уже нет на свете, в церкви не одну свечку за упокой поставил, молился, чтобы он попал в рай, а он, оказывается, даже не умер, козел проклятый!

– Я не меньше твоего потрясен! – согласился князь Иван. – Да и в самой Москве многие недовольны. Говорят, он с казанцами якшается, а Улу-Мухаммед

у него теперь лучший друг! Не очень это нашим людям по сердцу!

Друзья еще долго шептались и, в конце концов, решили действовать.

В феврале 1446 года Василий с женой и маленькими детьми поехал на богомолье в Троице-Сергиев монастырь.

Несколько монахов этого почтенного учреждения оказались секретными агентами Шемяки и сразу сообщили своему патрону о появлении великого князя.

Ночью 12 февраля Шемяка с небольшой, но хорошо подготовленной группой военных без всякого сопротивления овладел Кремлем, куда его пустили тайные сторонники.

На следующий день Можайский князь Иван с группой захвата тихо нейтрализовал великокняжеский дозор, который охранял подступы к Троице-Сергиеву монастырю, а затем арестовал самого Василия.

– Вы совершаете незаконный путч! – кричал великий князь. – Не трогайте меня! Что это такое делается на Руси? Великого князя вяжут! То поганые казанцы меня пленили, а теперь собственные подданные сбесились, как собаки! Немедленно развяжите меня и попросите прощение! Кто вы такие? Я ничего не понимаю!

– Сейчас доставим тебя к князю Дмитрию Юрьевичу и тебе все объяснят! – крепко вязали его дружинники Шемяки.

В ночь с 13 на14 февраля Василия доставили под конвоем в Москву и сразу передали палачу для ослепления.

– Это варварство и средневековая дикость! – вырывался великий князь из-под ножа. – Как можно ослеплять живого человека? Разве это по-русски? Разве

по-христиански?

– А ты сам сколько народу ослепил? – возражал ему палач.

– Меня обманули! Мне сказали, что это очень хорошее наказание! Подлецы и мерзавцы уверили меня, что человек не сильно огорчается потерей зрения! Каюсь в том, что я поверил негодяям, но разве легковерие может наказываться так ужасно?! Я клянусь, что, если вновь стану великим князем, обязательно запрещу ослеплять! Нам пора остановиться, а то скоро на Руси не останется зрячих людей! Вы что хотите, чтобы у нас была страна слепых? Я с этим не согласен!

– Хватит дергаться! У меня нож срывается! Сам себе хуже делаешь! – предупредил палач.

Несмотря на крики жертвы и ее отчаянное сопротивление, работа была выполнена. Правда, из-за того, что Василий дергался и извивался, кроме глаз у него оказалось изрезанным все лицо. Великий князь стал не только слепым, но и очень некрасивым (после этого он всю жизнь носил черную повязку во все лицо).

Некоторые историки считают, что именно из-за слепоты Василия прозвали «Темным». Мы же считаем, что дело не только в этом. Если правление его отца тоже Василия можно условно и с большой натяжкой назвать светлым, то по сравнению с ним времена Василия Второго с его междоусобными войнами оказались темными. Люди, чтобы различать двух Василиев, при которых они жили, прозвали первого «Светлым», а второго «Темным». В дальнейшем прозвище «Светлый» как-то позабылось (хорошее часто забывается), а вот кличка «Темный» сохранилась на века.

После ослепления Василия доставили под конвоем в Углич и заточили в темницу.

Шемяка привел к присяге москвичей, но даже после целования ими креста, не переставал подозревать их в измене.

Московское боярство воспринимало его, как сына хорошо известного им Юрия Дмитриевича, в страхе ожидало теперь продолжения когда-то открытых уголовных дел по взяткам и коррупции. Значительная часть провинциальной элиты также не приняла переворот, считая его незаконным. Многие тайно мечтали освободить Василия, и вокруг нового правителя стали плодиться заговоры недовольных.

В этой сложной ситуации, находясь в Москве среди потенциальных врагов, Шемяка стал думать, как ему укрепить свое положение. Одним из самых эффективных для этого средств было опереться на авторитет церкви.

Уже пять лет прошло, как Василий арестовал митрополита Исидора, а митрополичья кафедра оставалась до сих пор пустой.

Со времен принятия христианства при Владимире Ясное солнышко митрополитов на Русь назначали в Константинополе. Однако теперь после подписания константинопольским патриархом Флорентийской унии об этом не могло быть и речи. Авторитет патриарха упал до нуля и к нему стали относиться не многим лучше, чем к Иуде, продавшем Иисуса.

Откуда теперь брать митрополита было совершенно непонятно.

Шемяка встретился с Рязанским епископом, Ионой, и нарисовал ему расклад. Он, Шемяка, своей властью делает Иону новым митрополитом всея Руси, а тот в свою очередь оказывает ему политическую поддержку, в частности заставляет Василия признать над собой власть двоюродного брата.

Соглашение было достигнуто. Вскоре Иона созвал представительное церковное совещание с участием всех епископов, архимандритов и игуменов. Совещание в полном составе посетило в заточении Василия Второго.

– Ты должен покаяться публично, что правил нами грешно! – сразу налетел Иона на изумленного Василия. – Ты должен в присутствии всех священнослужителей нашей церкви поцеловать крест, в том, что больше никогда не посмеешь домогаться великого княжения! Смирись, окаянный! Смирись, грешник! Ты заслуживаешь самого страшного наказания! Только благодаря милосердию нашего благословенного князя Дмитрия Юрьевича ты еще остаешься в живых!

– Чего вы на меня кричите? Мне и так плохо, а вы меня ругаете!

– Я не только кричать умею! – надрывался Иона. – Я тебя еще прокляну, если ты немедленно не признаешь над собой верховной власти Дмитрия Юрьевича!

– Сначала проклянем, а потом удавим! – поправил Шемяка.

Василий не стал противиться и сделал все, что от него требовали. Он отрекся от престола, о чем подписал соответствующие бумаги, и закрепил отречение торжественной клятвой, поцеловав крест.

Шемяка был так этим растроган, что тут же организовал банкет, на который пригласил Василия. Там же на банкете тот был освобожден и уехал жить частным лицом в Вологду.

Но и это был еще не конец гражданской войны.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ. КОНТРПЕРЕВОРОТ И ОКОНЧАНИЕ ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ

В Вологду к Василию стали приезжать его сторонники, которые активно принялись агитировать отрекшегося государя вернуться на трон.

– Тебя свергли с престола и ослепили! – напоминали они ему. – Неужели ты смиришься с такой обидой? А если в следующий раз Шемяка захочет оскопить тебя или отрезать уши? Ты в его полной власти! Сейчас у него хорошее настроение,

а когда оно испортится или кто-нибудь наговорит ему на тебя? Тогда твоей участи не позавидуешь, потому как у тебя станут отрезать один жизненно важный орган за другим!

– Вы хотите, чтобы я нарушил клятву на кресте? – грустно отвечал им Василий. – Если я совершу такой грех, то непременно окажусь в аду! Хороший у меня выбор! Либо меня при жизни пустят органы, либо после смерти зажарят в аду! Выбирая из двух зол меньшее, я лучше здесь потерплю!

Однако сторонники не унимались. Вскоре они затащили Василия под предлогом моления в Кирилло-Белозерский монастырь. Там его встретил заранее ими подговоренный игумен Трифон.

– Твоя клятва – пустяк! – объявил он Василию. – Ты ее дал под принуждением, поэтому она не считается.

– Все равно мне что-то не по себе! Все-таки перед иконой божьей поклялся и крест поцеловал!

– Хорошо. Если ты так волнуешься, то я беру твой грех на себя. Понимаешь? Не ты будешь отвечать перед Господом богом, а я! Устраивает?

– Другое дело! – обрадовался Василий. – Как гора с плеч! Теперь я опять могу стать великим князем. Поехали в Тверь! Пусть там собираются верные мне войска!

Шемяка, который расслабился после отречения своего конкурента от престола, ушам своим не поверил, когда узнал, что Василий вновь объявил себя великим князем и собирает против него армию. Почти все русские города и княжества, за исключением Галича и Можайска, сразу переметнулись к Василию. Даже митрополит Иона, увидев на чьей стороне сила, не только не возмутился нарушением Василием клятвы, но и полностью поддержал его.

– Василий – богом избранный правитель! – объявил Иона. – Он – страдалец за веру и народ! Я очень хочу поработать с ним в связке! Что касается его клятвы, то игумен Трифон взял ее на себя. А коли он взял клятву на себя, то именно игумен Трифон не должен стать великим князем всея Руси!

– Ты же сам, Владыко, грозился проклясть Василия, если он не откажется от великого княжения? – недоумевали некоторые священники.

– Я просто боялся за его жизнь. Понимаете? Я переживал, что, если он не отречется, его могут убить. Теперь же, когда его жизни более ничто не угрожают, я объявляю новую политическую линию православной церкви: мы поддерживаем Василия Второго, а игумен Трифон никем не должен признаваться великим князем Московским! Точка!

Митрополит Иона, вовремя переметнувшись на сторону Василия Второго, в дальнейшем не только сохранил свой пост, но и стал одним из руководителей правительства (Боярской Думы).

Потрясенный всем этим Шемяка не предпринимал никаких мер, а только повторял:

– Что происходит в этом мире? Святые клятвы уже ничего не стоят! Человек может поклясться перед богом, а через день плюнуть на это и забыть! Как страшно становится жить в таком мире! Слепец лезет на трон, а бояре и церковь во всю помогают ему! Куда мы катимся?

– Надо что-то делать! – теребили его сторонники. – Нужно собрать верных людей и ударить по Василию.

– Я не в силах! – разводил руками Шемяка. – Я поражен в самое сердце! Если люди не уважают святые клятвы, то ничто уже в этом мире не имеет никакой ценности. Если церковь и бояре хотят себе слепого повелителя, то Руси больше нет! Понимаете, вы это? Мы живем в мире фальши и обмана! Я не могу принять такие правила игры и добровольно ухожу со сцены истории! Простите меня, православные, если сможете!

В декабре 1446 года отряды Василия Второго без всякого сопротивления заняли Москву.

Шемяка эмигрировал в Новгород, где пережил еще одно потрясение: завоевание Константинополя турками в конце мая 1453 года.

– На Руси правит слепой клятвопреступник, а в Константинополе из православных храмов делают мечети. Куда катится мир? – целыми днями повторял Шемяка, доводя сам себя до изнеможения.

Василий Второй, однако, не мог чувствовать себе спокойно, пока был жив его заклятый враг. Ему удалось подкупить личного повара Шемяки с характерным прозвищем Поганка и тот подал своему господину на обед отравленную курицу.

Так закончилась долгая двадцатилетняя династическая война на Руси. Одним из ее следствий стало то, что младшим братьям великих князей стали запрещать жениться и рожать детей, чтобы не вводить их в искушение верховной властью.

Василий Второй, будучи слепым инвалидом, не мог, естественно, самостоятельно передвигаться, ориентироваться в пространстве и вообще видеть, что творится вокруг него. Московские бояре были на седьмых небесах от счастья. Теперь они могли совершенно не обращать внимание на правителя и зачерпывать из казны столько, сколько хотели.

– Мы многое пережили! Юрий Дмитриевич завел на нас уголовные дела. Шемяка почти довел эти дела до суда! Зато теперь Господь отплатил нам за наши страдания сторицей. Мы имеем самого лучшего правителя в истории Руси – слепого, которому сколько хочешь можно дурить голову, а он все равно ничего не увидит!

Однако они рано радовались.

Василий, потеряв зрение, стал значительно разумнее и мудрее. В соправители он взял себе старшего сына Ивана, который стал его глазами. Этот ребенок рано повзрослел. Ему было всего пять лет, когда его отца ослепили, а его самого отправили под арест с перспективой окончить жизнь в темнице. Теперь он сопровождал отца повсюду: на заседания правительства (Боярской думы), в военных походах и на дипломатических приемах.

Вечером, когда они оставались с отцом вдвоем, он рассказывал, что заметил в глазах у бояр и прочел в выражениях их лиц (со временем этот мальчик стал таким прекрасным физиономистом, что только взглянув на человека, знал о нем почти все).

– Этот боярин вор и подлец, что явствует из его лица! – докладывал он отцу.

– А что видно в его глазах?

– В глазах все в порядке. Он по собачьи предан тебе и боится даже думать о твоем свержении!

– Тогда пусть живет! Но ты все равно посматривай на него! Не очень я доверяю подлецам!

Особенно отца интересовала информация о возможных заговорах, которых он не переставал бояться до конца жизни. Периодически боярина, у которого, по мнению сына, было неподходящее выражение лица, брали под ручки и без объяснения причин увозили в неизвестном направлении.

Однако о сыне Василия Второго, первом русском Государе, Иване Васильевиче Грозном, мы поговорим в следующей книге «Создание русского государства».

А эту книгу мы завершаем сведениями о смерти Василия.

Вероятно, еще находясь в местах лишения свободы, великий князь подхватил туберкулез, который мучил его потом всю жизнь. Страдая невыносимым кашлем, он велел лечить себя обычным в то время способом: жечь тело трутом. В результате такого лечения все его тело покрылось многочисленными тяжелым ожогами.

Василий Второй умер от гангрены в марте 1462 года.

На этом мы заканчиваем историю последнего Московского великого князя, и переходим к исследованию Государей Всея Руси.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ИВАН ТРЕТИЙ – СОЗДАТЕЛЬ РУССКОГО ГОСУДАРСТВА (1462—1505)

ГЛАВА ПЕРВАЯ. НАЧАЛО ПРАВЛЕНИЯ ИВАНА ТРЕТЬЕГО. ПОТРЯСЕНИЕ БОЯР.

В предыдущих частях книги мы рассказали об истории Московского княжества, небольшой страны со слабой экономикой, которая к тому же находилась в вассальной зависимости от Золотой Орды.

В те времена на Западе владения Москвы заканчивались Можайском, а дальше начинались территория Литовского княжества, куда входила большая часть земель древней Руси, включая Киев и Смоленск.

На Северо-Западе и Севере Москву подпирала независимая Новгородская республика, еще один осколок некогда единой Руси.

С Юга-Востока Москва упиралась во владения еще независимого Рязанского княжества.

На Востоке располагался независимый Ярославль.

На Юге раскинулась Золотая Орда, которая хоть и потеряла к пятнадцатому веку много территорий, но все еще внушала по старой памяти москвичам страх и трепет.

В 1462 году на трон взошел Иван Третий, которому вся эта геополитическая обстановка очень сильно не понравилось. По легенде он уже в первые дни своего правления, глядя на карту своих владений, размышляя про себя, заметил:

– Мне этого мало!

Иван был очень неординарной личностью. Помогая с детства слепому отцу распознавать боярские заговоры, он, как мы уже отмечали в книге «Гражданская война на Руси пятнадцатого века», еще в юности стал прекрасным физиономистом. Только взглянув на человека, он знал о нем почти все.

При этом, его собственное лицо всегда (по крайней мере, в молодые годы) светилось веселым простодушием и детской наивностью, а вот, что за ними скрывалось, разгадать было практически невозможно.

Бояре, которые поначалу приняли его за легкомысленного молодого человека, быстро поняли, как они ошибались, после одного случая, о котором мы сейчас расскажем.

Одним из самых заслуженных ветеранов гражданских войн отца Ивана Третьего, Василия, был его воевода Федор Басенок.

– Я уверен в одном человеке на Руси – это Федор Басенок! – любил повторять Василий. – Кто-то кто – то, а он меня точно никогда не предаст.

Басенок сохранил верность Василию даже в то время, когда того свергли с престола и заточили в темницу. Воевода сбежал от заговорщиков в Литву и привел на помощь своему патрону войска.

Чувствуя свои заслуги, которые и вправду были немалыми, Басенок вел себя достаточно независимо. Он свысока посматривал на других царедворцев и не скрывал свое первенство среди них.

– Великокняжеская династия всем обязана мне! – хвастался он в кругу друзей. – Если на то пошло, то это я дал им власть. Так что будут какие-нибудь проблемы, мужики, не волнуйтесь – решу непосредственно с великим князем.

К особому положению при в дворе Басенок привык настолько, что и после смерти Василия нисколько не изменил своего поведения. Так при очередном выходе к людям молодого великого князя, Басенок лишь слегка кивнул головой и равнодушно отвернулся к барышням, продолжая рассказывать забавный анекдот.

– Ты что, Федор Васильевич, не видел, что я иду? – приостановился возле него Иван Третий и любезно улыбнулся.

– Конечно, видел, Ваня! – улыбнулся в свою очередь Басенок. – Я же не слепой, как батя твой был.

Одна из стоявших с ним красоток глупо рассмеялась.

– Кстати, Ваня, ты вовремя пришел. Я тут как раз один анекдотец рассказываю.

– Ты погоди с анекдотом. Что же ты тогда, если не слепой, не поклонился мне, как положено? – расплылся в простодушной улыбке великий князь.

– Почему не поклонился? Я ж кивнул головой. Но если угодно, то привет тебе персонально! – Басенок подмигнул и отвесил шутовской поклон.

Поклон в самом деле вышел смешным и уже несколько дам захихикали (Басенок был их любимец).

– Может, ты мне хотя бы руку поцелуешь?

– Староват я для таких дел, Ванька! Я и в молодости, признаться, не особо любил мужиков целовать, а сейчас вовсе от таких дел уволь. Не та уже половая система!

Дамы так и зашлись в диком хохоте.

– Обидно, Басенок! – продолжил великий князь, дождавшись, пока женщины успокоятся. – Человек ты уважаемый. Казалось бы, жить да жить!

Иван тяжело вздохнул и продолжил:

– Однако, если каждый будет позволять, так себя со мной так вести, то у нас не государство получится, а черте что! Подданный, друзья мои, должен трепетать перед государем. Иначе не будет страха в государстве, а, стало быть, и порядка. Посему, Федор Васильевич, все, что для тебя могу сделать, учитывая твой возраст и прежние заслуги, это вместо смертной казни заточить тебя, друг мой, навечно в подземелье. Не спеши благодарить. Это еще не все. В разговоре со мной ты упомянул, что не слеп. В интонации твоего голоса я почувствовал некоторую гордость, а в выражении лица мелькнуло торжество. Мол, посмотрите какой я молодец! Все вокруг слепые, а я зрячий. Я на это так тебе отвечу, Федор Васильевич. Мой отец был слепым, и дядя был слепым и ничего жили, не тужили и еще благодарили всемилостивого Господа бога. Хочу, чтобы и ты смирился и понял, что жизнь – это божий дар. А человек сам засирает сей дар гордостью и тщеславием. Посеву повелеваю также лишить тебя зрения. Прощай, старый друг Басенок (более мы никогда не увидимся), желаю тебе удачи, а вам, бояре, впредь будет наука, как надлежит вести себя с Государем! Что касается женщин, которые тут неуместно ржали над шутками Федора Васильевича, то я их на первый раз милую с тем, однако, условием, чтобы больше они никогда при дворе не появлялись! Слуги, вышвырните их вон!

Случай с Басенком так потряс бояр, что теперь они, едва только завидев издали великого князя, начинали тут же приседать, кланяться до земли, падать на колени, целовать руки, ползать по полу и т. д. Даже вовремя празднеств, когда он, выпив вина, засыпал за столом, они сидели тихо, как мышки, терпеливо ожидая его пробуждения, чтобы снова продолжить совместное веселье.