Текст книги "Капитал (сборник)"

Иванов. Тебе, Анюта, вредно стоять у открытого окна. Уйди, пожалуйста…

Кричит.

Дядя, закрой окно!

Входит дядя Ваня. Он выспался после завтрака и имеет помятый вид. Садится на стул, поправляет свой щегольской галстук.

Дядя Ваня. Да… Очень. С тех пор как здесь живет профессор со своею супругой, жизнь выбилась из колеи… Сплю не вовремя, за завтраком и обедом ем разные кабули, пью вина… нездорово все это! Прежде минуты свободной не было, я и Соня работали – мое почтение, а теперь работает одна Соня, а я сплю, ем, пью… Нехорошо!

Нина. Какие у него чудесные рассказы!

Голос. Внимание! Время крика во внутренние органы А. П. Чеховых.

Дядя Ваня (подходит к столу, берет легкие, опускается на колени, кричит в легкие). Фурироно! Фурироно! Фурироно! Фурироно!

Нина (подходит к столу, берет почку, опускается на колени, кричит в почку). Упаратия! Упаратия! Упаратия! Упаратия! Упаратия!

Иванов (берет со стола желудок, опускается на колени, кричит в желудок). Куропо! Куропо! Куропо! Куропо! Куропо! Куропо!

После крика кладут органы на стол.

Иванов. Я помню. Сегодня я буду у Лебедева и попрошу его подождать.

Смотрит на часы.

Дядя Ваня (свистит). Сто лет. Профессор решил поселиться здесь.

Нина. В вашей пьесе трудно играть. В ней нет живых лиц.

Иванов. Сейчас.

Дядя Ваня. Идут, идут… Не волнуйся.

Входят Ирина и Астров.

Ирина. Зачем вспоминать!

Астров (нехотя принимает стакан). Что-то не хочется.

Ирина. Уехать в Москву. Продать дом, покончить все здесь и – в Москву…

Астров. Нет, я не каждый день водку пью. К тому же душно. Нянька, сколько прошло, как мы знакомы?

Иванов. Будет вам вздор молоть…

Дядя Ваня. Господа, чай пить!

Ирина. Брат, вероятно, будет профессором, он все равно не станет жить здесь. Только вот остановка за бедной Машей.

Нина. В нашей пьесе мало действия, одна только читка. И в пьесе, по-моему, непременно должна быть любовь…

Астров. Сильно я изменился с тех пор?

Голос. Внимание! Время крика во внутренние органы А. П. Чеховых.

Ирина (подходит к столу, берет почку, опускается на колени, кричит в почку). Нороба! Нороба! Нороба! Нороба! Нороба!

Астров (подходит к столу, берет селезенку, опускается на колени, кричит в селезенку). Баро! Баро! Баро! Баро! Баро!

Дядя Ваня (кричит, стоя на коленях, в печень). Пукожее! Пукожее!

Нина (кричит в почку). Чибиро! Чибиро! Чибиро!

Иванов (кричит в желчный пузырь). Серепо! Серепо! Серепо! Серепо!

Кладут внутренние органы на стол.

Ирина. Бог даст, все устроится.

Глядя в окно.

Хорошая погода сегодня. Я не знаю, отчего у меня на душе так светло! Сегодня утром вспомнила, что я именинница, и вдруг почувствовала радость, и вспомнила детство, когда еще была жива мама. И какие чудные мысли волновали меня, какие мысли!

Дядя Ваня. Жарко, душно, а наш великий ученый в пальто, в калошах с зонтиком и в перчатках.

Иванов. Все это, Миша, фокусы… Если не хотите со мной ссориться, то держите при себе.

Нина. Люди, львы, орлы и куропатки, рогатые олени, гуси, пауки, молчаливые рыбы, обитавшие в воде, морские звезды и те, которых нельзя было видеть глазом, – словом, все жизни, все жизни, все жизни, свершив печальный круг, угасли… Уже тысячи веков, как земля не носит на себе ни одного живого существа, и эта бедная луна напрасно зажигает свой фонарь. На лугу уже не просыпаются с криком журавли, и майских жуков не бывает слышно в липовых рощах. Холодно, холодно, холодно, холодно. Пусто, пусто, пусто. Страшно, страшно, страшно…

Пауза.

Тела живых существ исчезли в прахе, и вечная материя обратила их в камни, в воду, в облака, а души их слились в одну. Общая мировая душа – это я… я… Во мне душа и Александра Великого, и Цезаря, и Шекспира, и Наполеона, и последней пиявки. Во мне сознания людей слились с инстинктами животных, и я помню все, все, все, и каждую жизнь в себе самой я переживаю вновь.

Ирина. Он старый?

Иванов (закрывая книгу). Что, доктор, скажете?

Астров. Да… В десять лет другим человеком стал. А какая причина? Заработался, нянька. От утра до ночи все на ногах, покою не знаю, а ночью лежишь под одеялом и боишься, как бы к больному не потащили. За все время, пока мы с тобой знакомы, у меня ни одного дня не было свободного. Как не постареть? Да и сама по себе жизнь скучна, глупа, грязна… Затягивает эта жизнь. Кругом тебя одни чудаки, сплошь одни чудаки; а поживешь с ними года два-три и мало-помалу сам, незаметно для себя, становишься чудаком. Неизбежная участь.

Закручивает свои длинные усы.

Ишь, громадные усы выросли… Глупые усы. Я стал чудаком, нянька… Поглупеть-то я еще не поглупел, Бог милостив, мозги на своем месте, но чувства как-то притупились. Ничего я не хочу, ничего мне не нужно, никого я не люблю. Вот разве только тебя люблю.

Целует ее в голову.

У меня в детстве была такая нянька.

Дядя Ваня. А как она хороша! Во всю свою жизнь не видел женщины красивее.

Ирина. Интересный человек?

Иванов. Ах, не зуди ты, зуда! Чтобы ехать в Крым, нужны средства. Допустим, что я их найду, но ведь она решительно отказывается от этой поездки…

Нина. Он скучает без человека.

Иванов. Лишние люди, лишние слова, необходимость отвечать на глупые вопросы – все это, доктор, утомило меня до болезни. Я стал раздражителен, вспыльчив, резок, мелочен до того, что не узнаю себя. По целым дням у меня голова болит, бессонница, шум в ушах… А деваться положительно некуда… Положительно…

Входит Фирс; он в пиджаке и в белом жилете.

Фирс (идет к кофейнику, озабоченно). Барыня здесь будут кушать…

Надевает белые перчатки.

Готов кофий? Ты! А сливки?

Голос. Внимание! Время крика во внутренние органы А. П. Чеховых.

Фирс (подходит к столу, берет желчный пузырь, опускается на колени, кричит в желчный пузырь). Рассопо! Рассопо! Рассопо! Рассопо!

Астров (кричит в печень). Уято! Уято! Уято! Уято! Уято!

Ирина (кричит в почку). Омон! Омон! Омон! Омон! Омон!

Нина (кричит в сердце). Борютешь! Борютешь! Борютешь!

Дядя Ваня (кричит в почку). Эсашицо! Эсашицо! Эсашицо!

Иванов (кричит в желудок). Заче! Заче! Заче! Заче!

Кладут внутренние органы на стол.

Нина. О, это моя мечта!

Вздохнув.

Но она никогда не осуществится.

Фирс (хлопочет около кофейника). Эх ты, недотепа…

Бормочет про себя.

Приехали из Парижа… И барин когда-то ездил в Париж… на лошадях…

Смеется.

Иванов. Говорите.

Дядя Ваня. К сожалению, да.

Астров. Выспался?

Фирс. Чего изволите?

Радостно.

Барыня моя приехала! Дождался! Теперь хоть и помереть…

Плачет от радости.

Иванов. Все это правда, правда… Вероятно, я страшно виноват, но мысли мои перепутались, душа скована какой-то ленью, и я не в силах понимать себя. Не понимаю ни людей, ни себя…

Выглядывает в окно.

Нас могут услышать, пойдемте, пройдемся.

Иванов и Ирина встают.

Ирина. Скажите мне, отчего я сегодня так счастлива? Точно я на парусах, надо мной широкое голубое небо и носятся большие белые птицы. Отчего это?

Уходят в сад.

Нина. Но, я думаю, кто испытал наслаждение творчества, для того уже все другие наслаждения не существуют.

Дядя Ваня. О да! Я был светлой личностью, от которой никому не было светло…

Нина. А мне пора. Прощайте.

Астров (с досадой). Покорно благодарю. Что ж, надо ехать…

Ищет глазами фуражку.

Досадно, черт подери…

Нина. Если бы вы знали, как мне тяжело уезжать!

Дядя Ваня. В такую погоду хорошо повеситься…

Нина (подумав, сквозь слезы). Нельзя!

Нина и Астров уходят.

Дядя Ваня (с иронией). Очень!

Фирс. В прежние времена, лет сорок-пятьдесят назад, вишню сушили, мочили, мариновали, варенье варили и, бывало…

Голос. Внимание! Время крика во внутренние органы А. П. Чеховых.

Дядя Ваня (опустившись на колени, кричит в почку). Тробоваж! Тробоваж! Тробоваж! Тробоваж!

Фирс (кричит в желудок). Яуха! Яуха! Яуха! Яуха! Яуха!

Дядя Ваня. Но если я его ненавижу!

Фирс. И, бывало, сушеную вишню возами отправляли в Москву и в Харьков. Денег было! И сушеная вишня тогда была мягкая, сочная, сладкая, душистая… Способ тогда знали…

Дядя Ваня. Могу ли я смотреть на вас иначе, если я люблю вас? Вы мое счастье, жизнь, моя молодость! Я знаю, шансы мои на взаимность ничтожны, равны нулю, но мне ничего не нужно, позвольте мне только глядеть на вас, слышать ваш голос…

Фирс. Забыли. Никто не помнит.

Дядя Ваня (идя за ними). Позвольте мне говорить о своей любви, не гоните меня прочь, и это одно будет для меня величайшим счастьем.

Фирс. Они были у нас на Святой, полведра огурцов скушали…

Бормочет.

Дядя Ваня. Я у тебя ничего не брал.

Фирс (чистит щеткой дядю Ваню, наставительно). Опять не те брючки надели. И что мне с вами делать!

Входит Маша.

Маша. Сидит себе здесь, посиживает…

Дядя Ваня (пожав плечами). Странно. Я покушался на убийство, а меня не арестовывают, не отдают под суд. Значит, считают меня сумасшедшим.

Злой смех.

Я – сумасшедший, а не сумасшедшие те, которые под личиной профессора, ученого мага, прячут свою бездарность, тупость, свое вопиющее бессердечие. Не сумасшедшие те, которые выходят за стариков и потом у всех на глазах обманывают их. Я видел, как ты обнимал ее!

Фирс. Бога вы не боитесь! Когда же спать?

Маша (садится). Ничего…

Голос. Внимание! Время крика во внутренние органы А. П. Чеховых.

Маша (кричит в печень). Боржое! Боржое! Боржое!

Дядя Ваня (кричит в легкие). Стэлмако! Стэлмако! Стэлмако!

Фирс (кричит в селезенку). Обротак! Обротак! Обротак!

Дядя Ваня (глядя на дверь). Нет, сумасшедшая земля, которая еще держит вас.

Маша. А она вас?

Дядя Ваня. Что ж, я – сумасшедший, невменяемый, я имею право говорить глупости.

Маша. Мой здесь? Так когда-то наша кухарка Марфа говорила про своего городового: мой. Мой здесь?

Дядя Ваня. Стыдно! Если бы ты знал, как мне стыдно! Это острое чувство стыда не может сравняться ни с какой болью.

С тоской.

Невыносимо!

Склоняется к столу.

Что мне делать? Что мне делать?

Маша. Когда берешь счастье урывочками, по кусочкам, потом его теряешь, как я, то мало-помалу грубеешь, становишься злющей.

Указывает себе на грудь.

Вот тут у меня кипит… Вот Андрей, наш братец… Все надежды пропали. Тысячи народа поднимали колокол, потрачено было много труда и денег, а он вдруг упал и разбился. Вдруг ни с того ни с сего. Так и Андрей…

Дядя Ваня. Дай мне чего-нибудь! Боже мой… Мне сорок семь; если, положим, я проживу до шестидесяти, то мне останется еще тринадцать. Долго! Как я проживу эти тринадцать лет? Что буду делать, чем наполню их? О, понимаешь, если бы можно было прожить остаток жизни как-нибудь по-новому. Проснуться бы в ясное утро и почувствовать, что жить ты начал снова, что все прошлое забыто, рассеялось как дым.

Плачет.

Начать новую жизнь… Подскажи мне, как начать… с чего начать…

Маша. У кого?

Входят Ольга, Астров и Ирина.

Ольга. Наш сад – как проходной двор, через него и ходят, и ездят.

Астров. Серьезно говорю – не задерживай. Мне давно пора ехать.

Ирина. До свидания!

Голос. Внимание! Время крика во внутренние органы А. П. Чеховых.

Ольга (кричит в желчный пузырь). Хайяку! Хайяку! Хайяку!

Астров (кричит в печень). Соб! Соб! Соб! Соб! Соб!

Ирина (кричит в селезенку). Рободелое! Рободелое! Рободелое!

Фирс (кричит в почку). Куото! Куото! Куото! Куото!

Дядя Ваня (кричит в почку). Харбитания! Харбитания! Харбитания!

Маша (кричит в легкие). Оптриса! Оптриса! Оптриса!

Астров. Да? Что ж, погожу еще немного, а потом, извини, придется употребить насилие. Свяжем тебя и обыщем. Говорю это совершенно серьезно.

Маша. А у барона?

Ольга. Увидимся ли мы еще когда-нибудь?

Дядя Ваня. Дай мне чего-нибудь…

Показывает на сердце.

Жжет здесь.

Ирина. Когда-нибудь встретимся.

Астров (кричит сердито). Перестань!

Смягчившись.

Те, которые будут жить через сто лет, двести лет после нас и которые будут презирать нас за то, что мы прожили свои жизни так глупо и так бездарно, те, быть может, найдут средство, как быть счастливыми, а мы… У нас с тобой одна надежда и есть. Надежда, что когда мы будем почивать в своих фобах, то нас посетят видения, быть может даже приятные.

Вздохнув.

Да, брат. Во всем уезде было только два порядочных, интеллигентных человека: я да ты. Но в какие-нибудь десять лет жизнь обывательская, жизнь презренная затянула нас; она своими гнилыми испарениями отравила нашу кровь, и мы стали такими же пошляками, как все.

Живо.

Но ты мне зубов не заговаривай, однако. Ты отдай то, что взял у меня.

Ирина. А вам надо бы изменить жизнь, голубчик. Надо бы как-нибудь.

Голос. Внимание! Время крика во внутренние органы А. П. Чеховых.

Ольга (кричит в почку). Боротак! Боротак! Боротак!

Астров (кричит в легкие). Сарбэ! Сарбэ! Сарбэ!

Ирина (кричит в желчный пузырь). Нборо! Нборо! Нборо!

Фирс (кричит в почку). Хуканип! Хуканип! Хуканип!

Дядя Ваня (кричит в печень). Арапаку! Арапаку! Арапаку!

Маша (кричит в сердце). Ятыду! Ятыду! Ятыду!

Астров. Ты взял у меня из дорожной аптечки баночку с морфием.

Пауза.

Послушай, если тебе, во что бы то ни стало, хочется покончить с собой, то ступай в лес и застрелись там. Морфий же отдай, а то пойдут разговоры, догадки, подумают, что это я тебе дал… С меня же довольно и того, что мне придется вскрывать тебя… Ты думаешь, это интересно?

Маша. В голове у меня перепуталось… Все-таки, я говорю, не следует им позволять. Он может ранить барона или даже убить.

Дядя Ваня. Оставь меня.

Ольга. Да, да, конечно. Будьте покойны.

Пауза.

В городе завтра не будет уже ни одного военного, все станет воспоминанием, и конечно, для нас начнется новая жизнь…

Пауза.

В городе не будет ни одного военного, все станет воспоминанием, и конечно, для нас начнется новая жизнь…

Пауза.

Все делается не по-нашему. Я не хотела быть начальницей и все-таки сделалась ею. В Москве, значит, не быть…

Ирина. Федор сбрил себе усы. Видеть не могу!

Астров. Он взял. Я в этом уверен.

Выходит Нина Заречная.

Нина. Здесь есть кто-то.

Дядя Ваня. Ты будешь аккуратно получать то же, что получал и раньше. Все будет по-старому.

Нина (пристально глядит ему в лицо). Дайте я посмотрю на вас.

Оглядываясь.

Тепло, хорошо… Здесь тогда была гостиная. Я сильно изменилась?

Голос. Внимание! Время крика во внутренние органы А. П. Чеховых.

Нина (кричит в печень). Щаром! Щаром! Щаром!

Ольга (кричит в легкие). Бираматрия! Бираматрия! Бираматрия!

Астров (кричит в почку). Оролама! Оролама! Оролама!

Ирина (кричит в желчный пузырь). Ухачастк! Ухачастк! Ухачастк!

Фирс (кричит в селезенку). Маирьяше! Маирьяше! Маирьяше!

Дядя Ваня (кричит в почку). Бохва! Бохва! Бохва!

Маша (кричит в сердце). Фаптако! Фаптако! Фаптако!

Дядя Ваня. Пусть уезжают, а я… я не могу. Мне тяжело. Надо поскорей занять себя чем-нибудь… Работать, работать!

Роется в бумагах.

Нина. Я боялась, что вы меня ненавидите. Мне каждую ночь все снится, что вы смотрите на меня и не узнаете. Если бы вы знали! С самого приезда я все ходила тут… около озера. Около вашего дома была много раз и не решалась войти. Давайте сядем.

Садится.

Сядем и будем говорить, говорить. Хорошо здесь, тепло, уютно… Слышите – ветер? У Тургенева есть место: “Хорошо тому, кто в такие ночи сидит под кровом дома, у кого есть теплый угол”. Я – чайка. Нет, не то.

Трет себе лоб.

О чем я? Да… Тургенев… “И да поможет Господь всем бесприютным скитальцам”. Ничего.

Рыдает.

Астров. Уезжайте поскорее. Если лошади поданы, то отправляйтесь.

Нина (растерянно). Зачем он так говорит, зачем он так говорит?

Астров. Finita.

Ольга. Будет, будет…

Маша сильно рыдает.

Ольга. Будет, Маша! Перестань, милая…

Дядя Ваня. Работать, работать…

Астров. Скажи там, Вафля, чтобы заодно кстати подавали и мне лошадей.

Нина. Лошади мои стоят у калитки. Не провожайте, я сама дойду…

Сквозь слезы.

Дайте воды…

Маша (сдерживая рыдания). У лукоморья дуб зеленый, златая цепь на дубе том… златая цепь на дубе том… Я схожу с ума… У лукоморья дуб зеленый…

Ольга. Успокойся, Маша… Успокойся… Дай ей воды.

Маша. Я больше не плачу…

Дядя Ваня (пишет). “Счет… господину…”

Маша. У лукоморья дуб зеленый, златая цепь на дубе том… Кот зеленый… дуб зеленый… Я путаю…

Пьет воду.

Неудачная жизнь… Ничего мне терпеть не нужно… Я сейчас успокоюсь… Все равно… Что значит у лукоморья? Почему это слово у меня в голове? Путаются мысли.

Ирина. Давайте посидим вместе, хоть помолчим. Ведь завтра я уезжаю.

Нина. Зачем вы говорили, что целовали землю, по которой я ходила? Меня надо убить.

Склоняется к столу.

Я так утомилась. Отдохнуть бы, отдохнуть!

Поднимает голову.

Я – чайка… Не то.

Голос. Внимание! Время крика во внутренние органы А. П. Чеховых.

Нина (кричит в легкие). Тоборо! Тоборо! Тоборо!

Ольга (кричит в печень). Стур! Стур! Стур!

Астров (кричит в почку). Зыукае! Зыукае! Зыукае!

Ирина (кричит в селезенку). Митьбю! Митьбю! Митьбю!

Фирс (кричит в желчный пузырь). Фариго! Фариго! Фариго!

Дядя Ваня (кричит в почку). Одотимаке! Одотимаке! Одотимаке!

Маша (кричит в желудок). Хухахехо! Хухахехо! Хухахехо!

Астров. Нет, я и так… Затем, всего хорошего! Не провожай меня, нянька. Не надо.

Астров уходит.

Дядя Ваня (пишет). “Второго февраля масла постного двадцать фунтов… Шестнадцатого февраля опять масла постного двадцать фунтов… Гречневой крупы…”

Нина (прислушиваясь). Тсс… Я пойду. Прощайте. Когда я стану большою актрисой, приезжайте взглянуть на меня. Обещаете? А теперь…

Жмет ему руку.

Уже поздно. Я еле на ногах стою… я истощена…

Нина уходит.

Маша. О, как играет музыка! Они уходят от нас, один ушел совсем, совсем, навсегда, мы останемся одни, чтобы начать нашу жизнь снова. Надо жить… Надо жить…

Ирина (кладет голову на грудь Ольге). Придет время, все узнают, зачем все это, для чего эти страдания, никаких не будет тайн, а пока надо жить, надо работать, только работать! Завтра я поеду одна, буду учить в школе и всю жизнь отдам тем, кому она, быть может, нужна. Теперь осень, скоро придет зима, засыплет снегом, а я буду работать, буду работать…

Ольга (обнимает обеих сестер). Музыка играет так весело, бодро, и хочется жить! О, Боже мой! Пройдет время, и мы уйдем навеки, нас забудут, забудут наши лица, голоса и сколько нас было, но страдания наши перейдут в радость для тех, кто будет жить после нас, счастье и мир настанут на земле, и помянут добрым словом и благословят тех, кто живет теперь. О, милые сестры, жизнь наша еще не кончена. Будем жить! Музыка играет так весело, так радостно, и, кажется, еще немного, и мы узнаем, зачем мы живем, зачем страдаем… Если бы знать, если бы знать!

Быстро входит Иванов с револьвером в руке.

Иванов. Долго катил вниз по наклону, теперь стой! Пора и честь знать! Отойдите! Спасибо, Саша! Оставьте меня!

Стреляется.

Дядя Ваня. Дитя мое, как мне тяжело! О, если б ты знала, как мне тяжело!

Фирс. Эх ты… недотепа!

Слышится отдаленный звук, точно с неба, звук лопнувшей струны, замирающий, печальный, переходящий в мягкое, монотонное гудение. Через 69 секунд гудение обрывается.

С Новым годом!

На сцене жилая комната средних размеров со следами неоконченного ремонта: мебель (сервант, стол, пара книжных полок, стулья) сдвинута вплотную к левой стене и накрыта бумагой, пол устлан забрызганными краской газетами; возле правой, оклеенной новыми обоями стены стоит стремянка и банки с клеем и краской; лежат рулоны обоев… Посередине средней, абсолютно белой стены стоит большой японский телевизор, против него, спиной к зрителям, сидит в крутящемся кресле Рогов – мужчина тридцати семи лет. Он в синих тренировочных брюках, белой поношенной футболке и шлепанцах на босу ногу. Рядом с ним стоит картонный ящик из-под консервов, на ящике – бутылка кубинского рома, стакан, блюдца с закусками, пепельница. В руках у Рогова коробочка с дистанционным управлением телевизора. Он курит и смотрит только что начавшуюся предновогоднюю программу “Время”. Наливает полстакана рома, выпивает залпом и неторопливо закусывает. Звонит телефон. Рогов убирает звук в телевизоре, снимает трубку.

Рогов. Да… Ну… Ну. Ясно. Быстро такси поймала? Аааа… Хорошо… Ну. Понятно.

Сует в рот кусочек колбасы, жует.

Да. Еще бы. А что? Эта дура еще ничего не приготовила? Да? Ну-ну. И он ей не помог? Вот мудаки! У тебя все друзья такие. Да-да. Да уж конечно, куда уж мне… Да-да. А мне, дорогая наша мэм, и одному хорошо. Во-во. Да. Что, с мудаками твоими? С Сашечкой? Он вас уже порадовал своим нижегородским юмором? А? А при чем здесь это? Я? Я в норме, это они нажрутся, как свиньи, вот и весь праздник. Да. Мне не нужно. Нет. Да…

Жует.

Да… Нет… Нет, милая, я, в отличие от тебя, всех люблю, за исключением таких вот советских долбоебов. Да, да… Нет. Это не по адресу. Да. Вы уж веселитесь без меня. Да. Он переживет. А что? Нет, что ли? Ему лишь бы выпить да пожрать, а потом попиздеть про свой “Спартак”. Да, да. Я? Конечно. Конечно… А как же. Ну, это твое дело. Нет, нет, мне достаточно. Да. Они хоть к двенадцати посадят вас? Ну-ну… А то милости прошу. Да. Прекрасно!

Смеется.

Да-да. Нечего сказать, хороша подруга! Да? Ну, неудобно, так не говори. Неудобно! Неудобно, милая, срать стоя. Да. Передай, передай. Пусть он хоть на Новый год себя говном почувствует. Да. Ну ладно, с наступающим. Да. Ну все. Ага… Ага. Да…

Кладет трубку.

Пизда…

Тушит окурок в пепельнице, наливает еще полстакана, выпивает. Закусывая, прибавляет звук в телевизоре.

ТВ. …родных хатах встречают праздник их соседи – жители деревень Ивановка, Людвинов, Пасека и других – всего двенадцати населенных пунктов района. Сюда в канун Нового года вернулись жители, восемь месяцев назад эвакуированные из опасной зоны Чернобыльской АЭС. Всего возвратилось в родные места около полутора тысяч человек…

Рогов (резко убирает звук и говорит как бы вместо диктора). Из которых тысяча лысых, а полтыщи слепых.

Включает звук.

ТВ. …дня этого они ждали с большим нетерпением, соскучились по родному подворью, и теперь в радость им хлопоты по хозяйству…

Рогов (опять убирает звук). Пизди, пизди, золотая рыбка…

Включает звук и в дальнейшем таким приемом манипулирует с телевизором, комментируя программу “Время”.

ТВ. …спаянных дружбой и мужеством людей над слепой стихией. Сюда в канун Нового года…

Рогов. Привезли двуглавого урода! Ха, ха, ха! Хохла двуглавого. Новый герб Украинской ССР, бля. А хули, имеют право…

Наливает рому, выпивает, закусывает.

Ну, давай, пизди дальше…

ТВ. …двадцать тысяч тонн угля сверх плана. Это единственное пока в Кустанайской области предприятие по добыче топлива набирает темпы. На 1987 год коллектив принял обязательство увеличить добычу бурого угля…

Рогов. До размеров грузинского хуя!

ТВ. Принял первых посетителей новый городской почтамт в Актюбинске. Он оснащен механизированными и автоматическими линиями по транспортировке и сортировке почтовых отправлений, контроль над которыми взяла ЭВМ…

Рогов. Пизди, пизди, золотая рыбка. У вас, блядь, лаптем щи хлебают. ЭВМ! Хуеем вам, а не ЭВМ. На счетах до сих пор считаете…

ТВ. …так быстро, как хотелось бы. Но уходящий год ясно свидетельствует: начавшийся процесс перестройки необратим. Совершенствуется, меняется стиль работы партийных комитетов. Преодолевая инерцию прошлых лет, разрыв между словом и делом, они отказываются от старых шаблонов, ищут наиболее эффективные пути решения ключевых задач развития. Важные перемены происходят в экономике. Вместе с усилением эффективности планового…

Рогов. Говноедства усиливается и плановое говноебство. А также распиздяйство, долбоебство, пиздоболство и другие положительные тенденции…

Наливает рому, выпивает, закусывает.

ТВ. …минувшие месяцы 1986-го достигнут самый высокий в восьмидесятые годы рост промышленного производства. Есть сдвиги и в работе агропрома. Валовый сбор зерна составил около 210 миллионов тонн, что на 30 миллионов тонн выше среднегодового объема в прошлой пятилетке…

Рогов. Повезло вам, мудаки, с погодой, вот и все. Небось у Штатов все равно покупаете. Сегодня прирост, а завтра опять зубы на полку…

Жует.

ТВ. Достигнутое сегодня отнюдь не означает, что уходящий 1986-й не оставляет нам нерешенных проблем. Они есть в промышленности и в сельском хозяйстве…

Рогов. И в нашем говноедстве и в распиздяйстве…

ТВ.…чем прежде, представляем их масштаб, подходы к их решению. Этим важным знанием обогатил нас опыт, обретенный за прожитый год, год перестройки…

Рогов. Год стучания хуем по столу, бля…

ТВ. Сейчас, когда 1986 год отсчитывает последние часы, встает вопрос: стало ли спокойно людям на нашей планете? Нет, тревоги не ушли, и все-таки надежд у человечества больше…

Рогов. Хуй вам в рот, дядя Федот…

ТВ. …начале 1986 года Советский Союз выступил с четкой программой поэтапного освобождения Земли от ядерного оружия до конца нынешнего столетия. Эта программа…

Рогов. Срать не меньше килограмма. Вот ваша программа…

Закуривает.

ТВ. …у всех здравомыслящих людей планеты. Советское государство не только призвало к новому политическому мышлению – оно воплощает его в конкретные решения и действия. Это особенно отчетливо показала встреча в Рейкьявике…

Рогов. В Хуявике.

Наливает рому, пьет.

ТВ. …лишь по вине вашингтонской администрации, ощущавшей за своей спиной “дыхание” военно-промышленного комплекса, исторический шанс был упущен…

Рогов (жуя). И ваш хуй был опущен…

ТВ. …свыше 500 дней молчат советские испытательные полигоны…

Рогов. На них разложены гондоны…

ТВ. Ни один серьезный политик на Западе не может ставить под сомнение искренность наших мирных инициатив. И теперь только от США зависит…

Рогов. Хуй тебе в рот, дядя Федот…

ТВ. За рубежом. Продолжается забастовка французских транспортников. 30 декабря они вновь вышли на улицы Парижа. В знак солидарности к ним присоединились рабочие и служащие Парижа. “Мы требуем права на труд!” “Мы бастуем, защищая свое достоинство!” Эти лозунги и надписи на транспарантах звучат, как строки приговора рабочей Франции так называемой программе экономического преобразования, проводимого в угоду крупному капиталу, вопреки интересам трудящихся…

Рогов. Пососи мой хуй-валуй…

Наклонившись над ящиком, ест салат из блюдца.

ТВ. Согласно поступившей информации из провинции Кунене, где в середине декабря части ангольской армии отразили вылазку марионеточных банд УНИТА с территории оккупированной расистами Намибии, в ходе боев выведено из строя около 140 бандитов и 16 взято в плен. Во время операции обезврежено более 600 тайных точек хранения оружия и боеприпасов. Освобождено около 350 мирных жителей, угнанных бандитами в плен…

Рогов. У них у всех хуи ниже колен… Да. Только жрать нашу колбасу. Говнососы, бля…

ТВ. Пхеньян. Как сообщило агентство ЦТАК, 30 декабря после полудня американский разведывательный самолет СР-71 нарушил воздушное пространство над территориальными водами КНДР к востоку от города Косон. В уходящем году зафиксировано 170 случаев нарушения американскими…

Рогов. Хуй вам в рот, дядя Федот. Об стол хуем бей, будет морда голубей…

Закуривает, поворачиваясь в кресле то вправо, то влево.

ТВ. …словам главы военного ведомства США, Пентагон требует у конгресса на 1987-й финансовый год еще 2,8 миллиарда долларов помимо тех 289,4 миллиарда долларов, которые…

Рогов. Хуярьте их, ребята! Бей совок атомным хуем! От живота веером!

Раскачивается в кресле.

ТВ. Предновогодние выпуски японских телепрограмм были прерваны экстренными информационными выпусками: на чрезвычайном заседании совета национальной безопасности под председательством премьер-министра Японии Ясухиро Накасонэ принято решение ликвидировать действовавшие в стране в течение десяти лет ограничения на рост военных расходов…

Рогов. Хуярь! Хуярь! Чтоб и спереди, и сзади! В два смычка поебка!

Наливает рому, пьет.

Ой, бля… говно кубинское…

ТВ. …последнее время, отмечает “Женьминь жибао”, высказывается множество запутанных и ошибочных суждений по вопросу о понятии демократии…

Рогов. Китай еще даст просраться. Еще не один хуй Сове покажет…

Жует.

Дайте срок, говноеды…

ТВ. Встречать Новый год с москвичами будут тысячи иностранных гостей. Это представители более чем ста стран мира, зрители фестиваля “Русская зима”. Среди гостей участники поезда дружбы из ГДР – члены Союза свободной немецкой молодежи. Посланцы…

Рогов. Наденут на жопы ранцы.

Поет, раскачиваясь в кресле.

Хуй вам, хуй вам, хуй вам…

ТВ. …вот эта красавица елка. Ее спилили…

Рогов (неожиданно резко вздрагивая). Блядь… сука…

Молчит, неподвижно сидя в кресле, потом встает и, бросив сигарету на пол, в раздражении топчет ее ногой.

Блядь…

Тяжело вздыхает и, обняв себя за локти, медленно прохаживается по комнате. В комнате становится темнее. На белой стене появляются две большие метровые красные буквы Р.

Рогов (нервно прохаживаясь). Блядь… да… ебаный в рот… даа…

Становится еще темнее. Только РР светятся красным в темноте да по телевизору беззвучно завершается программа “Время”.

Рогов. Блядь… сволочь…

Тяжело вздыхает. Звонит телефон.

Рогов (подходит, садится в кресло, берет трубку). Але… Да. Да. Ну, слава Богу. А ты что? Позвонить? Ну, ясно… Ну и как там? Нормально? Аааа… А Сашка? Да. Да. Нет, не скучаю… Нет, нет. Все в норме… Вот уже половину усидел. Да. А чего ж. Да нет, не скучаю… Чего мне скучать. Ты там повеселись уж. Да. Позвони… Ага…

Кладет трубку, включает звук в телевизоре. Темнота пропадает и вместе с ней красные буквы РР.

ТВ. …облачная погода, небольшой снег, метель. Ветер северо-восточный, температура 13–15 градусов мороза. Первого января усиление мороза, ночью 17–22 градуса, на севере до 25 градусов мороза…

Рогов (вздыхает). Да… холодновато…

Наливает рому, трясет бутылкой перед глазами.

У, совсем малость осталась… С Новым годом…

Выпивает, морщится.

Какая дрянь…

ТВ. …вниманию праздничную передачу “Цирк зажигает огни”.

Рогов. Ну-ну… Мы тоже зажжем огни… ёптэть, где они…

Сунув в рот сигарету, ищет спички, находит и, прикуривая, прибавляет звук.

ТВ. …Юрик, будем сниматься! Нет, Миша, мы не будем сниматься…

Рогов. Во, Никулин. Одно и то же по сто раз гоняют, козлы.

Выпивает остатки рома.

ТВ. …повторяю вашу задачу. Вы берете это бревнышко…

Рогов (внезапно вздрогнув, убирает звук, вскакивает и, зажав уши, отбегает к правой стене). Сука… блядь… говно хуево…

Комната опять погружается в темноту, на белой стене проступает РР.

Рогов (долго стоит молча, зажав уши и прижавшись лбом к стене, потом медленно отходит, поднимает с пола оброненную сигарету и, раскурив ее, прохаживается по комнате, тяжело вздыхая и качая головой). Сука… Ой, блядь… сволочи, это же гадство такое… суки…

В комнате становится совсем темно. Только светятся телевизор, РР и сигарета Рогова, который долго ходит в темноте, вздыхая и ругаясь. Звонит телефон.

Рогов (не сразу находя, снимает трубку). Алло, да, я, зайка, да, да, нормально… да, ничего. Ну да. Да нет, не грустно… Да нет, почему грустный? Не грустный. Вот смотрю телевизор. Да. Ну, немного. Да. Ром? Ты знаешь, уже. Да. Ну так шампань в холодильнике. Да. А вы? Веселитесь? А? Ага… Ну, ясно. Как там Сашка? Нет… Нет. Да нет, он славный парень, это я так, шутил. Ты передай привет от меня и поздравления. И Рите тоже… Уже? Ну хорошо. Да. Да. Ну так ты встреть с ними, а после бери мотор и ко мне. Да. Ну постарайся. Я соскучился. Да. Да. Ага. Ну ладно…