Текст книги "Эволюция религиозных верований. Курс лекций (1927–1928)"

Лекция шестая. 19/XI 1927 г.

Homo faber, homo divinans

…производственная форма[40]40
  Homo faber (лат. человек как ремесленник) – технический, действующий человек; homo divinans (лат. предчувствующий человек) – магический человек, живущий в одушевленном мире. Последние два слова и отточия приписаны карандашом (примеч. сост.).


[Закрыть].

Мы подошли к входу в анимизм, теперь нам предстоит так или иначе войти в анимизм, и, для того чтобы войти в анимизм, по простому смыслу слов anima – душа и animus – дух, надо раскрыть, что такое человеческая душа и что такое духи в собственном смысле слова. Мы дошли сейчас до рассмотрения духа предмета. Мы анализируем простым расчленением сначала субъекта, потом объекта, а потом расчленением самого объекта на части, а потом в частях объекта, в различных материальных фигурах, в различных материальных индивидах. Мы вели расчленение и дальше: на внешнее и внутреннее, на форму и материальное содержание – двойник, и мы постепенно проследили этот переход от совершенно материальной формы к форме более одухотворенной. Я обращал ваше внимание на то, что я не вводил в анализ никаких посторонних элементов и шел путем расчленения. Мне приходит даже такой термин: путем распочкования, потому что мы знаем, что всякое развитие органического мира идет этим самым путем: общее делится на части и затем еще и еще раз, и в этом и состоит процесс расчленения, рост и развитие органических клеток. Я констатирую, что и в этой области я прошел последовательно целый ряд расчленений не в порядке равнения, а сначала пополам, потом вторую половину опять пополам, затем опять пополам и так далее.

В сущности говоря, нужно было бы и дальше продолжить так этот процесс, но, с одной стороны, положение наших знаний не позволяет нам продолжать дальше процесс в этом направлении, а с другой стороны, надо усложнить само содержание и ввести элементы, которые идут тем же самым путем – элемент развития представлений о человеческой душе и элемент самопознавания человеческой души. По моему мнению, эти оба элемента идут этим же самым путем – путем последовательного разделения на части, путем взаимного распочкования.

Мы переходим теперь к душе. Надо сказать, что обычная теория такова, что человек вначале своей души не знает, ему кажется, что он единое существо, но потом, во снах, в экстазах, в галлюцинациях и во всяких других психических извращениях он получает фактическое удостоверение в том, что он двойной, что тело его на месте, а душа от него отходит. Я должен сказать, что я этого мнения не разделяю, что сны играют в этом важное доказательное место, тем более что человек не нуждается в доказательствах (религия вообще не построена на доказательствах), теория снов, что человек спит и видит разные чудовища или где-то странствует, как в шаманских экстазах, а потом пробуждается на том же самом месте и делает вывод, что душа его где-то странствовала и встречала чудовищ и что она отдельно от него. Это первое возражение я сделал потому, что здесь человеку совершенно не нужно делать выводы, ему не требуется логическая постановка этого вопроса. Второе возражение более серьезное – представление человека о душе такое, что душа всегда маленькая, душа это есть нечто маленькое, живущее в человеке, и этот маленький образ совершенно совпадает с тем другим маленьким образом, который я перед вами развил в порядке расчленения – олицетворения предметов, ибо внутреннее всегда меньше внешнего, и, таким образом, двойник человека – душа (это есть один из двойников человека), и человеческая душа всегда связана с двойником, ибо двойники не одинаковы, и потому совершенно правильно, что некоторые первобытные языки говорят не «душа», а «душонка». Так что вы видите, что душа – это есть нечто маленькое, это, например, голубь, который вылетает из человека, шаманская птичка, либо хвоинка, камушек, муравей, самая маленькая птичка, которая вылетает из человека, становится маленькой душой, душонкой, становится дичью, духом, а потом шаман ее ловит и сажает обратно. Во снах, конечно, человек никогда не представляется себе маленьким, во снах он себе представляется таким же, как он на самом деле действует, в том же виде, как теперь. И любопытно отметить, и я отмечаю, что в различных рассказах и в более поздних кельтических об эльфах и гномах мы находим, что какой-то человек во сне попал в область эльфов (это уже рассказ более или менее стилизованный), и здесь человек, попадая в область эльфов, вдруг входит и замечает, что он стал маленьким, и это его страшно удивляет. Почему он стал маленьким? Потому что эльфов и гномов человек всегда рисовал себе меньше людей, и потому и человек, попав к эльфам, стал ощущать себя маленьким и этому чрезвычайно удивляется. По моему мнению, это сопоставление показывает, что сон в данном случае не играет решающую роль и что человеку не нужно логики для того, чтобы понять представление и сознавать, то, что он есть одно: тело – одно, а душа – другое.

Дальше я еще приведу аргумент. Если мы возьмем наше современное состояние, мы сны видим, но сны и их толкование, их влияние отступает в нашем самопознании на задний план, мы снам не верим и сонников не читаем, и на сны внимания не обращаем уже потому, что мы живем текущей жизнью, а сон есть какая-то побочная жизнь, которая при нашем беспокойстве жизненном отходит на задний план, а между тем у нас чрезвычайно глубоко сидит сознание о том, что тело одно, а наша внутренняя сущность – другое. Любопытно и современное отношение к смерти. Мы не признаем ни нашей смерти, ни смерти наших близких, наши собственные идеи, наше сознание есть то же сознание раздвоения, мы все же свою душу (за неимением другого термина) – живущую в нас жизнь, – мы все-таки сознаем, несмотря на отсутствие сонных впечатлений, непосредственно и отвлеченно, так же как первобытный человек, что это нечто такое, что могло от нас отделяться, и ни логика, ни наука победить наше внутреннее самоощущение не могут. И конечно, разумеется, и сны, и связанные с ними такие же точно расчленения психики, то есть экстазы, обмороки, видения, галлюцинации, внушения, самовнушения – все те моменты, когда человек как-то разделяется, они, конечно, имеют огромную роль и в жизни, и в религии, и, в частности, в виде анализа состояния души, и я бы сказал, что они имеют характер подтверждающий, это есть лишний материал и лишний аргумент, который человек почерпает из этой области для подтверждения внутреннего ощущения, внутреннего самоощущения такого, что тело – это есть одно, а душа – элемент психический, внутренний, внутренний двойник, это есть нечто другое. Но этот анализ, вопрос я оставлю для будущей лекции, а сейчас перейду к анализу души.

Сначала о сне. Человеку здоровому и деятельному человеку, ему, в сущности, некогда разбираться, есть ли душа и какая она, но сны, сновидения и минуты пробуждения, они действительно дают явственное ощущение какого-то иного бытия, отличного от окружающей будничной жизни. Образы сонных видений – это чудовищные звери и люди, умершие и исчезнувшие близкие, и сам человек представляется себе во сне существом фантастическим, он подобен существу всяких иных духов, человек видит во сне воплощение своих собственных идей о духе, и он сам является таким же воздушным, астральным, подвижным. Таким образом, сны имеют большое значение в развитии религиозных идей, хотя не такое всеобъемлющее, как думают. Душа человеческая в представлении первобытных людей является маленькой, крошечный человеческий образ, но вся она не больше пальца, и она обитает в человеке точно так же, как дух-хозяин обитает в неодушевленных предметах, но в отличие от духов-хозяев больших душа человека представляется маленькой.

Душа человека – это песчинка, хвоинка, дичь, маленький тюленчик или оленчик, на которые дух обращается и обитает, иногда же с этими духовными образами душа имеет и материальный образ, она сгущается как-то в пылинку, хвоинку, зернышко, камушек; и колдун, знахарь или шаман, возвращая душу больному, ловит эти воздушные образы, тотчас же уже материализует их в этой маленькой его материальной сущности – травинки или хвоинки – и в этом виде возвращает ее, вкладывает, вдувает через ухо или нос, через череп, сквозь макушку. Быть может, эти мелкие размеры душ возмещаются их количеством, каждый орган имеет свою особую душу, есть души рук, ног, спины и внутренних органов. На рисунках, изображениях шаманских камланий у чукчей и эскимосов они являются душами, изображенными мелкими птичками, мелкими животными. Или даже есть изображения души человеческих рук, летающей по воздуху в виде двух соединенных вместе кистей, и духи убийцы могут похитить у человека пару таких частичных душ, и он даже не заметит, только жизненная сила его уменьшится. Я констатирую тот факт, что разделение души на несколько частичных душ, существующих в человеческом теле, является повторением того же самого процесса расчленения, с которого я начал свою лекцию и, конечно, с нами никакой связи не имеет. Человек никогда не видит во сне души своей руки, не видит себя отдельно от рук движущимся, а тем не менее в учение о душе входят эти отдельные образы и даже имеют графическое выражение.

Рядом с этими частичными душами тела и органов первобытное мышление ставит вопрос и о месте обитания души. Душа обитает в самых различных органах – в сердце, в печени, в мозгу, в крови, в почках, в фаллосе и так далее. Насчет материальной формы души в виде этого маленького камушка и тому подобного, такого материального, живого все-таки существа, я приводил вам примеры сначала из северных религий – чукотских, корякских, эскимосских, но можно привести такие же примеры и из более южных стран.

У русских мы встречаем, что душа изображается и представляется как змей или как птица, как червяк, как крыса, мышь, голубь, которая, пока человек жив, конечно, этой формы не имеет, а когда человек умирает, то душа вылетает, и в тот момент, когда она выходит, она приобретает такую материализацию, точно так же, как и в тот момент, когда она в него входит. Я могу сослаться на множество сказок и думаю, что, может быть, эти элементы вам известны. Например, какой-нибудь колдун, знахарь или богатырь, у него во время сна душа выползала в виде змеи, ящерицы, крысы, а потом, когда он должен был очнуться, она вползала ему обратно в рот. Между прочим, должен сказать, что обычное суеверие, которое простирается и до нашего времени о том, что будто бы, когда человек спит, то змей может ему влезть в рот, и потом змéя можно выманить, нужно поставить молоко, и он тогда вылезет, чтобы пить. И то же самое и с разными другими гадами, и это, конечно, есть дальнейшая стилизация того же самого воззрения.

Теперь я возвращаюсь к вопросу об этих отдельных таинственных духах, которыми живет душа. Я не буду более подробно этого касаться, но на некоторых пунктах остановлюсь. Мне, например, приходилось видеть у чукчей и эскимосов, что когда там умирает человек, то их не смерть поражает, а они разрезают тело, вынимают печень и эту печень разрезают накрест и рассматривают, нет ли в этой печени шаманского воздействия, воздействия злых шаманов. Тут они не идут до определения души, но раз они ищут шаманского воздействия, то ясно, что это связано с пребыванием души в человеке. Я бы сказал, что этот подход – есть подход чисто экспериментальной медицины: человек разделяет внутренние органы человека, ему самому неизвестные и непонятные, и он, так сказать, в медицинском порядке ищет, нет ли души в печени, нет ли в сердце, нет ли в крови, а кровь, конечно, это есть жизнь, когда кровь вытекает, тогда человек умирает, и поэтому он ищет душу в крови. Что касается фаллоса, то он тоже в нем ищет, потому что фаллос имеет силу половую, которую человек сознает не только как главную, воспроизводительную силу, но и как главную сущность жизни в нем самом. Вероятно, то теперешнее омолаживание тела, о котором сегодня читаем, что оно происходит путем пересаживания именно половых желез, и там пробуждаются два рода гормонов, одни гормоны, собственно, половые и одни гормоны, которые самому организму дают жизнь, очевидно, эти факты, до которых мы только теперь дошли, и то дошли все же ощупью, очевидно, у первобытного человека было какое-то внутреннее ощущение этого, что, скажем, выражаясь вульгарно, в жизни есть «изюминка», и когда эта изюминка выходит, когда это вино внутренне отходит, то и вся жизненная сила тускнеет, сереет и бледнеет. И вероятно, это связано опять-таки с этим внутренним, подсознательным самоощущением о соотношении и связи между фаллическими элементами и, в частности, между фаллосом и душой, и это встречается довольно часто и разнообразно. Я опять не буду усложнять, скажу только, что есть связь с фаллосом и в современности: кукиш – это есть стилизация фаллоса, или палец, который выпячивают, или рожки, которые делают, эти элементы очень распространены. Например, вы знаете фразу «кукиш в кармане», что это значит? Это значит, что кукиш есть магическая сила, которую вы боитесь показать, у нас и сейчас стилизация такая, что мы боимся все от страха просто показать врагу, потому что чародейство и магия – это все вещи тайные, чтобы человек не знал, и этот кукиш является вплоть до современной магии средством. Когда ругаются люди, то тычут этим друг другу, и это есть заклинание у неаполитанцев, есть и у других народов, просто держит палец, который выдвигается вперед как противоядие. С другой стороны, надо сказать, что фаллос и его изображение – кукиш, они являются (это было в области нападения и защиты индивидуальной) и в образе защиты всяких ценностей, вплоть до защиты лавок. Я могу казать, что у нас в музее в южноамериканском отделе есть деревянный кукиш, который вешали в Бразилии негры, индейцы, и даже простые бразильцы перед дверьми своих лавок, как лучшее оберегающее средство. Рожок коралловый, который носят на шее неаполитанцы, это то же самое есть изображение, тот же самый амулет, который связан с фаллосом, который связан с верой, что жизненная сила человека сосредоточена в фаллосе.

Дальнейшее расчленение души и форм души начинается со стилизации души. Ее заместителями являются тень и имя, значит, душа в этих вещах, которые являются двойниками человеческого тела, начинает получать свои собственные двойники. Некоторые из этих двойников идут по пути (это все время пути стилизации) стилизации изобразительной, душа изображается во всем подобная человеку – статуи, рисунки, а другие, наоборот, идут по линии стилизации – часть вместо целого и, таким образом, тенью, именем заменяют душу. Тень представляется чем-то существующим реально и вместе с тем воздушной, оттого она и приравнивается к образу души. У древних греков души умерших так и назывались тенями. Тень идет всегда за человеком, и сколько есть загадок и пословиц о тени, мы отвязаться от тени не можем, тень нельзя вырубить, она то тут, то она исчезает. Она материальна и одновременно духовна, и как-то неуловима, и у нас в нашем собственном мнении, когда мы говорим, что люди от голода стали как тени. Я помню в 1905 г. после того как Стессель[41]41
  Стессель Анатолий Михайлович – генерал-лейтенант, комендант Порт-Артура во время русско-японской войны 1904–1905 гг., барон (примеч. сост.).


[Закрыть] сдал японцам Порт-Артур, он послал на высочайшее имя телеграмму, которая кончалась примерно так: люди от голода стали как тени. Я не знаю, был ли он шаманистом или нет, но ясно, что это слово, оно есть, конечно, идущее по этому пути – душа замещает тело, тень замещает душу. Точно так же мы знаем, что при помощи тени можно производить магию.

С другой стороны, покойники, являющиеся людям, не имеют тени именно потому, что они потеряли свою двойственность, сами родились из души, стало быть – из тени, стало быть – имеют только одиночное простое бытие. Кто-нибудь встречался с тем, что говорят: можно сказать, что он покойник, потому что он без тени. Или колдуны и колдуньи не имеют тени, потому что колдуны продали свою душу злым духам, и злые духи где-то ее сохраняют, и поэтому они живут на свете без своей души – без тени. Я мог бы сделать целый ряд ссылок литературных, например сошлюсь на стихотворение Ленау[42]42
  Линау Николаус (1802–1850) – австрийский поэт-романтик (примеч. сост.).


[Закрыть], где колдунья, которая убила своих детей, лишилась тени, и муж узнает это, потому что, когда они едут вместе на лошадях, то муж не видит от нее тени – «Ты без тени, я лишь вижу тень от лошади твоей». Это есть внутренний подход, потому что тень – это есть внутренняя сущность, это есть стилизация души.

Дальше – имя. Имя по отношению к человеку или также по отношению к душе – это то же, что словесная формула, заговор, это активная форма заклинания (мы дальше будем говорить о заговорах), и так как слово есть главное орудие мышления, орудие сказать, то поэтому целый ряд стилизаций идет по такому пути, что начинают прибегать к типу словесных молитв, это чрезвычайно типично – замена жертвоприношений словами и не только, между прочим, такое замещение бывает словами сказанными, но и словами написанными. Дальнейшая стилизация молитв китайских или буддийских – это бумажка, на которой написаны слова молитв, или точно так же еврейские заклинания, которые привязываются к косяку, – это слова, кусочки из Священного писания, написанные на пергаменте, которые заменяют волхование, это уже есть стилизация из действия в слово, и эта стилизация, которая применяется к душе, она делает из души, из тени – имя, и имя опять является двойником человека, является внутренней его сущностью, является тем, при помощи чего можно колдовать, и тем, что нужно прятать. И вот люди прячут имя. Вы, вероятно, знаете, может быть, встречались с тем, что имя у первобытных народов это есть секрет. У человека есть два имени, одно наружное, другое внутреннее. Наружное имя знают все, внутреннее знает только он один, и часто сам человек тоже не знает или старается не знать, это есть какое-то волхование, которое сопряжено с секретом.

Я могу сделать ссылки литературные. Вы знаете, что есть множество двойных имен в первобытной культуре славян, у человека две фамилии: одна собственная, другая – уличная, и эта уличная дана в порядке прозвища, вот тут-то и есть элемент подхода к анимизму. Я ссылаюсь на «Казаков» Толстого, где Ерошка говорит: «Лука и Емельян, шучу, да говорю: я Лука и Емельян»[43]43
  Богораз имеет в виду слова Ерошки об именах: «Ведь у вас что ни солдат, то Иван. Твой Иван, что ли? ‹…› – Все одно, что Ванюша, что Иван. Отчего у вас, у солдат, все Иваны?» (примеч. сост.).


[Закрыть]. Значит, есть два имени. И на нашем Севере у русских, у них первобытный подход, у людей есть тайные имена, которые они скрывают и называют только шаманам. Наши князья вплоть до XIV века, когда христианство было в полной силе, имели два имени: одно имя было славянское, а другое церковное, и церковное имя, оно было имя, вышедшее наружу, а славянское имя было приватное. Это то же самое – расчленение имени.

Дальше я должен указать на процесс изменения имени. Когда умирают дети, это от того, что духи их убивают. А как убивают духи? Они ловят души, ловят имена, и, чтобы спасти детей, надобно заменить имена, и надо дать ему такое имя, которое бы могло его защитить. Например, у евреев, когда мрут дети, то дают мальчику имя такое: «алтый» – значит, «старый», значит, нечего уже охотиться духам, он уже старый, и, кроме того, в силу старости входит элемент защиты. И у нас то же самое, у русских, что нужно сделать, когда мрут дети? Нужно взять человека с улицы и сделать его крестным отцом. Тут два элемента: один тот, что это идет с улицы, и другой, что человек с улицы – это человек бывалый, чужой, и в нем сидит чародейство. Итак, два имени – это такая же самая стилизация, но об этом я буду говорить особо. Когда я бывал у чукчей во время эпидемии, я встречал такие вещи, что когда чукчи или коряки мрут, то все впадают в панику, и лучшим лекарством является то, что шаман забирает мальчика или девочку, мужчину или женщину и дает им чужие имена: мальчикам дает имена женские, а девочкам дает имена мужские, предполагая, что духи запутаются и не разберут, где мальчики, а где девочки, причем это идет очень далеко, так что женщины привешивают бороду, а мужчины надевают женское платье. Но тут еще другой элемент (это уже вопрос о заклинании), все эти действия надо делать вслух, а если не сделать вслух, то они не считаются, и это сопряжено с обрядом таким, что мальчик, которому переменили имя, должен бежать и кричать: я совсем не тот, я женщина, а если он не прокричит, то это не будет считаться, а дух, значит, сидит где-то и слушает.

Надо сказать еще, и это любопытно и показательно, о тех именах, которые дают вообще рождающимся детям. У нас давание имени – это большой обряд и обряд, который можно назвать дарованием новому существу прав, ребенка надобно окрестить и дать ему имя, пока он не окрещен и имя не дано, у него даже души нет, и это обыкновенное христианское представление, что пока ребенок не окрещен и у него нет имени (потому что крещение – это дальнейшая стилизация наименования), он не имеет души. Правда, с другой стороны, он ангелочек, и на том свете не погибает, тем не менее эти два представления – аниматизация и отсутствие души – постоянно между собой борются. Если привести, например, имена чукчей, то у них эти имена связаны совершенно определенно с идеей о воскресении предков в теле новорожденных детей, и мы имеем там имена (это стилизация), как точно подчеркивающие этим переход имени от предков к потомкам.

Я приведу целый ряд чукотских имен: вернувшийся, пришедший, возвратившийся, отдохнувший в поле, спустившийся с неба, отдохнувшая жена, та же самая, прежняя – эти все имена говорят о том, что это существо воскресло, и подтверждение, так сказать, вехи, состоит в том, что дано имя именно деда. Между прочим, этот процесс доходит довольно далеко: когда у людей мрут дети, чукчи применяют такой обычай, что дают ребенку имя деда и обзывают его дедом, и считается, что у него надо спрашивать советов, именно как у представителя старшего, как у деда. Собственный отец, который нянчит на руках этого ребенка, обращается к нему насмешливо, но все же полупочтительно, как к деду. Мне приходилось видеть, как у маленького ребенка спрашивали, можно ли заколоть оленя, продать пушнину. Следовательно, он старый, он хозяин жизни, и духу взять его трудно. Между прочим, есть еще дальнейшая стилизация такая, что душа – это пар, дух, тоже внешний, который выходит из нутра и который имеет материализованную, но воздушную форму, и что входит и опять появляется, это есть дух, пар, который является, исчезает от мороза, то как облачко рассеивается. Это является чрезвычайно естественной стилизацией.

Я не буду подробно об этом говорить, приведу только из нашего языка, из нашего обихода два примера. Мы считаем, что дух – это дуновение, наше слово дух мы как раз привесили к тому воздуху, к тому слову «пар», который выходит изо рта, и это значит то же самое – дух, дуновение. Всегда считают, что у животных нет души, а только пар, а у человека – душа, но это тоже есть пар, выходящий из его рта. Наконец, как последнюю стилизацию, я приведу стилизацию, между прочим, и материальную, и отчасти поэтическую, по пути воображения, что душа – это есть птица, и мы встретимся потом в огромном количестве с этой стилизацией не только души, как птицы, но и духа, вплоть до святого духа в трехчленной христианской троице, который тоже является птицей, пока же укажу на то, что душа представляется в виде голубя, горлинки, в народной поэзии и в погребальных обрядах.

Когда умирает человек, у славян и вообще у европейцев есть такой обряд, что надобно скорее открыть окно, для того чтобы могла вылететь душа, тут, собственно, не есть представление души в виде птицы, но это представление души как чего-то летучего. Тут два образа борются: птица и бабочка, это такой же красивый образ, как бабочка, но тут есть возражение, что бабочка слишком мала, то, что говорили о снах, когда человек представляет себя во сне маленьким и удивляется, поэтому, если даже душа представляется маленькой хвоинкой, червяком, мышкой, но человек постоянно имеет борьбу за то, что она маленькая. У нас в музее жена одного сотрудника Попова[44]44
  Вероятно, имеется виду этнограф-сибиревед Андрей Александрович Попов (1902–1960).


[Закрыть] – шаманистка, и она же практический исследователь якутов, и она является до сих пор кладезем всяких рассказов о шаманах. И вот она мне рассказывала, что она спрашивала якутских шаманов: как это так, когда вы шаманите, то человек маленький, а потом он вырастает? И они говорили, что их самих удивляет, но душа маленькая представляется как сокращение человека, который имеет внутреннюю упругость в себе и в случае чего может сейчас же расправиться и приобретает естественную свою величину.

Я анализ о душе пока оставлю, а теперь надобно перейти к анализу не менее важному, а может быть, и более важному моменту – к анализу вопроса о духах. Я прошлый раз уже говорил, что есть большая категория духов, которые, собственно, в религии и являются духами, и в дальнейшем развитии религии они имеют очень большое значение и значение преобладающее. Я говорю о духах злых, о тех духах, которые созданы ощущением опасности. До сих пор мы имели дело не только с анализом расчленения в порядке познавания, об интересах человеческих в религии, о целевой установке мы говорили только бегло, а теперь мы подошли к вопросу о цели религиозных представлений, о той связи с реальной жизнью, которую они дают, о религиозных действиях, о нападении и защите. Здесь надо сказать о том, на что я указывал вам и при первом расчленении объекта и субъекта. У маленького человека появляется чувство своего ничтожества и своей зависимости и беспомощности от всех внешних сил и является чувство страха, и это чувство страха, оно настолько реально, что в область религии страх входит так же, как и в значительной степени в целый ряд наших поступков входит страх. Например, если взять вопрос о самосохранении личности, тут же в порядке эмоции есть страх при защите, при нападении, точно так же и в области религии страх занимает такое же важное место, что целый ряд подходов есть таких, которые выводят религию прямо из страха. Есть чрезвычайно древнее изречение Лукреция, которое потом развила значительно религиозная школа и школа материалистов, которая подчеркивает, что timor fecit deus – «всех богов создал страх». Активная форма религии – магия, служение, жертвоприношения и все связанные с этим вещи вытекают, действительно, из страха, это есть защита, не в ходе нападения (хотя отчасти есть элемент нападения), но это есть в порядке охраны своего существа, своих близких от сил природы, которые нападают видимым или невидимым образом. Таким образом, страх придал религии активную форму, но вместе с тем в религии развивается пассивный элемент.

До сих пор я говорил о пассивном элементе, а активный элемент религии – это есть духи, когда у человека есть сознание опасности, живущей в мире. Я сказал бы, что это представление об опасности, о нападающих таких силах, оно является в самом начале расчленения и, может быть, даже в самой древней форме, еще когда субъект и объект не были расчленены. Вот человек в лесу, и ему надо защищаться, так как кругом кишат разные звери. Леопарды, тигры и духи стоят у него на одном уровне, а леопард – это чрезвычайная сила, он может взять человека и унести, он бросается из темноты, неизвестно откуда, и точно так же бросаются и злые духи, и огонь составляет защиту от духов точно так же, как и от зверей. Между прочим, я указывал вам на свой личный опыт из жизни на Севере, как духи нападают на человека и как огонь защищает от духов, причем, надо сказать, что, хотя нападающее это есть нечто нефизическое, нечто более смутное, туманное, это еще не есть дух, а это какая-то неведомая сила, которая неизвестно где, неизвестно как и неизвестно в каком образе, может броситься и вас съесть, а леопард, конечно, это есть образ физический, а не образ психический. И вот из этих нападающих сил, которые очень быстро олицетворяются, потому что страх всегда усиливает воображение, рождаются эти злые духи, и здесь расчленение, вероятно, идет очень трудно, и очень трудно решить, когда это является возможным. Я предполагаю, что выделение специально злых духов является очень древней формой и что оно даже есть одно из основных оформлений религиозных сил. Во всяком случае, в начале анимизма мы встречаем этих злых духов в огромном количестве, все пространство наполнено этими духами – верхнее, нижнее и среднее, значит, они наполнены существами, которые, с одной стороны, во всем подобны человеку: они едят, пьют, убивают, женятся, умирают, а с другой стороны, они от зверей, скажем, от леопардов, от тигров отличаются существенными чертами. Во-первых, они отличаются тем, что могут по своему произволу становиться видимыми и невидимыми. Насчет зверей, леопардов тоже, конечно, есть такое представление, леопард постоянно прячется, он невидим, а когда он бросается, то он становится видимым, а с другой стороны, зверь имеет телесный образ, и от этого образа не отходит, а дух невидим, хотя, правда, иногда и видим, но невидимый элемент здесь усиливается, потому что когда на человека нападают во тьме, то вы до конца не видите этого самого нападения, и поэтому здесь невидимый элемент вырастает за счет видимого.

Духи вообще имеют движение не такое, как материальные силы: леопарды, тигры, волки, медведи, а духи вообще всегда имеют различные движения, они имеют обыкновенно тройное движение, они движутся и доходят до земли или очень быстро, или очень медленно, как змеи, затем они могут летать, и затем могут нырять в землю, это есть тройное движение. Так как дух всегда есть нечто подвижное и невидимое, то человеческое воображение все формы движения этим духам и приписывает. В космогонии видим, что духи движутся в нижнем, среднем и верхнем мире. Наиболее это ярко выражается у чукотских, корякских, эскимосских, якутских и всяких северных шаманов, когда духи состязаются между собой и борются, дух хочет забрать духа, а шаман начинает защищаться, и начинается гонка по трем направлениям обыкновенно: дух ныряет в землю, а потом выныривает из-под земли и взлетает в воздух, точно так же и шаман должен гоняться по трем направлениям.

Забегая вперед, скажу, что настоящий шаман, когда начинает шаманить, то он непременно вместе с бубном погружается под землю, а потом из-под земли выходит и тогда только летит в загробный мир. Второй элемент такой, что тут есть критический момент, когда дух вылетает, и шаман должен за духом проникнуть еще в третий мир, и это обыкновенно трудно, особенно трудно выскочить сквозь наш мир, и они здесь застревают, как дух, так и шаман. Есть множество рассказов о том, как он летал, так и застрял – ноги под землей, а голова и туловище наружу, он, так сказать, застрял, и кольцо среднего мира его захватило, и это очень серьезная вещь, если такой шаман не проскочил, тогда нужно созывать духов-помощников и давать им тяжелые жертвы, и они начинают раскапывать кругом землю, и в конце концов они кольцо, захватившее его, разрывают, и иногда двое суток проходит, пока они его высвободят.