Текст книги "Истинный Монах"

Глава 15

Верхе все рассчитал верно – через два дня Рольт уже смог подняться, и теперь самостоятельно ходил по замку. Тело пока еще отзывалось тупой болью, но все же исправно ему подчинялось. Рука постепенно заживала, а вот шрам так и не собирался сходить с лица.

Молодой маг исходил монастырь вдоль и поперек. За собственную безопасность здесь можно было не волноваться. Добротное каменное здание имело крепкие стены и уверенно возвышалось на холме, поэтому могло пережить набег любой банды разбойников, которые во все времена любили леса.

Внутри же грубых стен монастыря было уютно, особенно от доброго отношения монахов друг к другу. Каждый из них был либо от природы похож характером на Верхе, либо прилагал все усилия, чтобы стать таким же, как он. Рольта они встретили, как друга. И если во дворце Тануина радость была показной, то в монастыре она ощущалась естественной и искренней.

В первые дни, когда Рольту еще было тяжело, многие монахи помогали ему ходить, угощали тем немногим, что имели, охотно беседовали о своей жизни и жизни страны. Монахи никого не осуждали, но пытались понять каждого человека, о котором Рольт рассказывал, даже если этот человек был таким, как Тануин или Нерит. Качая головой, они сочувствовали злодеям, которые запутались и разрушают свою и чужие жизни. Так их учил Верхе, так они и воспринимали людей.

Никогда раньше, даже в Совете, Рольт не видел столько хороших людей, живущих вместе. Монахи не пытались его в чем-то убедить, не проповедовали, не рассказывали о своей вере, а наоборот, готовы были внимательно выслушать то, во что верил сам Рольт. Однако он и сам не знал, во что верить, а потому незаметно начинал пропитываться их идеями.

Самой знаковой, самой светлой фигурой монастыря был, безусловно, Верхе. Он своим примером приводил в движение жизнь послушников, занимая их работой, потому что увлечение одними только молитвами, как он считал, может привести к греху безделья. Так что кроме обращений к кузнечному богу Раготу, которому и был посвящен монастырь, монахи усердно занимались наукой. Оказалось, что Верхе в мирской жизни был инженером и алхимиком. Свою работу он не оставил даже здесь, так как она, случайно или нет, перекликалась с увлечением бога, которому он служил.

– Например, мы улучшили конструкцию плуга, – рассказывал Верхе. – И изобрели мельницу, жернова которой приводятся в движение рекой. Около северной стены монастыря как раз течет река, мы установили там особое колесо, и теперь сами можем перемалывать пшеницу, которую выращиваем или покупаем в соседних деревнях.

Изобретательская жилка монаха заинтересовала Рольта, он подробно расспрашивал старика обо всем, что они сделали. Пока еще маг точно не знал, как из этого извлечь выгоду, но был уверен, что вскоре что-нибудь придумает. После долгих размышлений, он спросил Верхе в лоб:

– А можете вы изобрести что-нибудь военное?

– Хм, – нахмурился тот. – В принципе, можем, но зачем? Мы не собираемся ни с кем воевать.

– Теперь наши судьбы тесно связаны, Верхе. Как только Тануин узнает, что меня прятали именно здесь, он захочет отомстить тебе. Конечно, я попытаюсь обеспечить вам защиту, но пока я не могу бросить открытый вызов новому королю. Оружие помогло бы и вам в случае нападения на вас, и нам в борьбе с Тануином.

Было видно, что эта идея все равно не нравится монаху. Он сложил кисти рук и молчал.

– Я подумаю, – наконец уклончиво ответил Верхе.

Еще через несколько дней Рольт окончательно окреп. Опасаясь не столько за себя, сколько того, что после его неудачного покушения на Тануина может произойти с Маркусом, маг торопился уехать, несмотря на просьбы монахов повременить ради собственного же здоровья.

Вечер его проводов омрачился неприятным происшествием. Все жители монастыря собрались за столом и, весело распивая вино, произносили тосты в честь Рольта. Как лучшего друга, монахи провожали его и не видели ничего зазорного в том, чтобы выпить по этому поводу.

– Ты смелый человек, – сказал один из братьев. – И, что главное, – добрый.

– Бросьте, – усмехнулся Рольт.

– А я говорю добрый. От нас не скроешь. Верно, братья?

– Верно.

– Так и есть. Застеснялся он, видите ли.

– Вот видишь. Поэтому я желаю тебе только одного – скорее понять то, что ты добрый человек, и перестать мешать себе быть им.

– Выпьем же за это! – поднялся Верхе.

Выпили. Настоятель не садился, повернувшись к Рольту, он долил ему и себе вина и сказал:

– Ты уезжаешь от нас в мир тревог и опасностей. Но если когда-нибудь ты захочешь покоя или если тебе некуда будет пойти, знай: тебе всегда здесь рады!

Проглотив подступившее к горлу трогательное чувство, Рольт молча залил его сверху целой кружкой вина. За все проведенные в монастыре дни он так и не понял, почему эти люди любят и уважают его, зачем рискуют своими жизнями ради него. Магу казалось, что он ничем этого не заслужил, что даже более того – он не достоин такой доброты. Чем отплатить за нее, Рольт не знал, но готов был ради монахов сделать все, что угодно. Здесь он впервые почувствовал себя как дома, и это ощущение для него дорогого стоило.

– Позвольте теперь и мне сказать несколько слов, – пытаясь овладеть голосом, произнес он. – Никогда раньше я не встречал таких людей, как вы. То, как хорошо вы обо мне думаете, заставляет меня самого становиться лучше. За короткое время вы многому меня научили. Надеюсь, я смогу это использовать за стенами монастыря. Во всяком случае, я вас никогда не забуду. И хочу, чтобы вы тоже пообещали, что в случае любой опасности обратитесь ко мне. Я примчусь в любое время дня и ночи.

Как раз на этих словах в зал вбежал запыхавшийся брат Цем, который хотел набрать Рольту в дорогу грибов, но не рассчитал времени и проходил по лесу чуть дольше, чем планировал. Лицо его было перепугано, правая рука тряслась, а левая, наспех перевязанная повязкой, истекала кровью, свисая, как плеть.

– Я… Я убил человека… – в ужасе пробормотал он.

Пока остальные братья суетились, чтобы обработать рану Цема, Верхе ободряюще приобнял его и попросил объяснить, что произошло. Хлебнув вина, монах собрался с мыслями и наконец более-менее связно рассказал, что, собирая в лесу грибы, он наткнулся на крупного волка. Цем попытался убежать, но зверь постоянно догонял его, прыгал и, повалив, снова отбегал, не причинив вреда, словно забавляясь его страхом. Так повторялось раз за разом.

В один из таких прыжков Цем не выдержал и с перепуга ударил волка ножом, которым срезал грибы. Взвизгнув, зверь злобно оскалился и тут же вцепился ему в руку. Тогда Цем изловчился и полоснул волка ножом по горлу. Видимо, крайне удачно, потому что зверь расцепил челюсти, сделал несколько шагов в сторону и, попытавшись завыть сквозь дырявое горло, рухнул замертво.

Испытывавший дикую боль Цем первым делом оторвал кусок балахона и перевязал укушенную руку. Когда же он поднялся, то в луже крови около себя увидел не волка, а голого человека…

– Здесь водятся оборотни? – с интересом спросил Рольт. Он тут же представил, как полезно было бы усилить ими войско Маркуса.

– Нет, в Сивольском лесу их нет. Наверное, это бродячая стая.

– Стая? – ужаснулся Цем. – Так он не один?

– Волки не ходят по одиночке, брат.

Прощальное торжество было испорчено. Озабоченные нависшей угрозой, монахи разбрелись по кельям. В ту ночь многие из них долго не могли уснуть, вспоминая все сказки и предания, касающиеся людей, умеющих превращаться в волков. Переживали братья не напрасно. Утром целая стая оборотней встала напротив входа в монастырь. Монахи собрались вокруг Верхе, как стадо овец вокруг пастуха. Но даже старик не мог сразу придумать, как быть. Тогда вперед вышел Рольт.

– Я поговорю с ними.

– Это же звери, мой мальчик, – печально отозвался Верхе. – Дипломатия тут не поможет.

– Во всяком случае, она не повредит. Просто держите ворота наготове, чтобы открыть их для меня в любую минуту. Все-таки я маг, друзья, и могу за себя постоять.

– Да поможет тебе Рагот, сын мой.

Надев перчатку, Рольт вышел за ворота. Стая была большой. Только тех, кого он видел, было не меньше двадцати, сколько еще из них пряталось в лесу, оставалось только догадываться. Маг примиряющее приподнял руки:

– Я хочу просто поговорить с вами.

В ответ волки зарычали, готовые сорваться с места в любую секунду. Они явно ждали лишь команды. Но команды не последовало, вместо этого вперед вышла серая волчица – небольшая, но ловкая. Неспешно переступая мягкими лапами, она с интересом подошла к Рольту. Какое-то время волчица ходила вокруг него и обнюхивала, иногда останавливаясь, чтобы, положив голову набок, внимательно рассмотреть его лицо.

– Подраться мы всегда успеем, но давайте попробуем спокойно обсудить то, что произошло, – сказал он, ощущая, как ее мягкая волчья шерсть прикасается к его ноге.

Волчица рявкнула раз, потом другой, затем, словно сообразив, что ее не смогут понять, отпрыгнула в сторону и сжалась всем телом. Началось превращение. Ее шерсть опала, кожа стала приобретать человеческий вид и цвет, кости под ней задвигались. Зрелище было отвратительным, казалось, это не плоть, а размятый пластилин сейчас изменяет свою форму на земле. Рольт не выдержал, отвернулся.

– Ты же хотел говорить? Так говори! – наконец услышал он твердый, но женский, человеческий голос.

Повернув голову, Рольт оцепенел от прекрасного зрелища. Перед ним стояла совершенно голая девушка: серые глаза, серые же волосы, спадавшие на округлые плечи, подтянутое тело, в котором не было ничего лишнего, ни одного грамма жира. Решительное лицо ее источало шарм легкой дикости, привлекая внимание Рольта, не менее чем ее упругие бедра и округлая грудь. Невысокая, гордая она с вызовом смотрела магу прямо в глаза.

– Что же ты молчишь? Или я зря превращалась?

– Ни в коем случае, – сглотнул желание Рольт. – Это никак не назовешь «зря»… Так это ты главная среди них?

– Да. Меня зовут Вульта.

– Я – Рольт, маг.

– Маг? – хмыкнула девушка. – Разве в этом месте живут маги?

– Здесь живут монахи, но они мои друзья.

– И ты готов драться за них?

– Я убью всю твою стаю за них.

Это была рискованная фраза, но Рольт почувствовал, что со зверями по-другому нельзя, что будет гораздо хуже, если они решат, что он слаб. Некоторые волки, клацая челюстями, с глухим рычанием рванулись вперед, к Рольту, но маг не шелохнулся. Вульта жестом остановила их.

– Почему ты такой смелый? Нас здесь слишком много, чтобы ты один мог с нами справиться.

– Значит, я убью столько, сколько смогу.

В глазах девушки мелькнула искра уважения. Движением головы отбросив назад свои пышные волосы, она подошла ближе. Казалось, Вульта не понимала и не замечала, какое действие оказывает на Рольта ее обнаженное тело. С трудом, но он взял себя в руки и старательно изображал безразличие. Ткнув пальцем ему в грудь, Вульта сказала:

– Твой человек убил нашего брата.

– Но твой чело… твой волк набросился на него первым, – маг пришел к выводу, что девушка умна и с ней можно говорить по-человечески, поэтому, смягчив тон, пояснил: – Это же монахи. Не охотники, не воины, не дворяне в замках. Это обычные монахи, они не занимаются выслеживанием и убийством волков.

Вульта свистнула, и к ней подбежал волчонок. Жалостливо вытягивая морду вверх, он, ласкаясь, прижался к ноге девушки. Нежно поглаживая волчонка по макушке, Вульта сказала:

– Это сын убитого волка. Как думаешь, ему есть дело до того, чем занимаются твои люди?

Волчонок заскулил и стал лизать ей руку.

– Уверен, что нет. Я просто не хочу, чтобы после этого разговора осиротевших детей стало больше с вашей и с нашей стороны.

Опустив голову, Вульта вгляделась в тоскующие глаза волчонка. Потом, кивнув ему уйти, девушка выпрямилась и вновь ткнула рукой в грудь Рольта.

– Что же ты предлагаешь?

– Заключить договор между вами и монастырем, – не сдержавшись, он мягко взял упиравшуюся в него милую кисть девушки. – Вы можете жить в этом лесу столько, сколько захотите. Ни монахи, ни я, не будем вам мешать. В обмен вы не трогаете их. И больше никаких смертей.

Сомнение вперемешку с разочарованием читалось в ее глазах. Что-то явно угнетало девушку. Что-то сдерживало ее и одновременно подталкивало начать бойню. Боясь качнуть шатающиеся чаши весов ее мыслей не в свою сторону, Рольт молчал. Несколько долгих секунд спустя девушка наконец решилась и, вырвав свою руку, сказала:

– Хорошо. Заключим мир. В последнее время ненужных смертей, действительно, слишком много, незачем их умножать.

– Теперь я вижу, почему ты главная среди них, – поклонился Рольт. – Спасибо за мудрость, и пусть этот день станет залогом долгой дружбы между нами.

По глазам волков невозможно было понять, как они отнеслись к решению вожака стаи. С неизменившимся оскалом они все так же зло глядели на мага. Отвернувшись, Вульта твердым шагом пошла в лес, оглядывая, будто с непривычки, свое человеческое тело и кисть, еще помнящую тепло мужского тела. Рольт не сводил глаз с ее прекрасной фигуры, пока девушка в сопровождении волков не скрылась среди деревьев.

Глава 16

Не теряя времени, Рольт в тот же день выехал из монастыря, направившись в Умрэ, к фамильному замку Куранитов. Горечь поражения в битве с Тануином вымылась новыми знакомствами и идеями. Перед его отъездом старик Верхе пообещал, что вернется к своим старым разработкам одного взрывного вещества, которое, как он сказал, «может быть весьма полезным на войне».

Кроме того, Рольт один за другим перебирал в голове планы того, как заполучить в свое распоряжение стаю оборотней. Такой отряд был бы тоже во всех отношениях полезен на войне. Оборотни всегда внушали страх в сердца людей. Да и тело их предводительницы никак не выходило у него из головы.

Но имеет ли смысл все это? Жив ли еще Маркус? Неизвестность постоянно спутывала и угнетала все мысли мага. Он старался ускорить коня настолько, насколько это можно было сделать, не навредив животному.

Мимо проносились все более и более узнаваемые места, по которым они с Маркусом любили в детстве путешествовать, воображая себя героями Древних Войн. Вот мельница, на крыльях которой они любили кататься, вот деревня, в которой жил знавший миллион историй старик, вот река, в которой они часто купались и ловили рыбу.

Удивительно, но чем ближе Рольт подъезжал к замку Куранитов, тем сложнее было ехать по дороге, – настолько много людей направлялось в ту же сторону, что и он. Груженые повозки, в которых сидели целые семьи, торговые караваны, одиночные богачи на породистых лошадях и бедняки, плетущиеся по обочине, но сильнее всех выделялись вооруженные отряды, двигавшиеся неторопливым строем. Люди провожали его заинтересованным взглядом и возвращались кто к ленивой беседе, кто к будничным мыслям.

Почему все они стремились к замку Маркуса, можно было только догадываться. Рольт не хотел останавливаться ради расспросов. Когда солнце покачнулось в сторону заката, маг въехал в замок. Слуги встретили его с радостью и нескрываемым удивлением.

– Господин Рольт, вы живы! – воскликнул дворецкий Желом, радостно подбегая к его коню. – Его высочество будет очень рад, я немедленно сообщу ему.

«Ну конечно! – подумал маг. – Никто же не знает, что я все еще жив. Я как-то даже и не подумал об этом. Надо было хоть весточку о себе послать».

Размышляя об этом, Рольт вошел в двери тронного зала. Навстречу ему, распахивая руки для объятий, широкими шагами шел счастливый Маркус. В последние дни он вновь засомневался в том, что Рольт жив. Все больше и больше слухов придумывали люди, и все меньше шансов оставалось на то, что его друг сумел уйти от массовой облавы, которую на него устроил Тануин. Королевские отряды перетряхивали целые города, чтобы найти Рольта, но, выходит, напрасно.

– Слава богам, ты жив! – воскликнул Маркус, обняв друга. – Мне про тебя тут чего только не плели: то тебя Тануин отравил, то воротами раздавило, то продали тебя в рабство. Лучше же всего то, что ты сам можешь рассказать правду, – взяв Рольта за подбородок и немного повернув его голову, он добавил, рассматривая шрам: – Это старик оставил тебе такой подарочек?

– Он самый… Прости, что не написал тебе, – похлопывая Маркуса по спине, с благодарностью ответил маг. – Я действительно чувствовал себя скверно, но больше боялся за тебя, чем за себя. Мой провал, должно быть, сильно тебя подставил.

Не выпуская из рук, Маркус повел его к трону. Он говорил без спешки, то поворачивая лицо к другу, то вновь смотря под ноги, вспоминая события последнего времени.

– Да нет. Вруны в итоге сошлись на том, что ты тяжело ранил Тануина и сумел сбежать. Об этом узнала каждая собака в королевстве, но героем почему-то стал я, а не ты.

Маркус приостановился, усмехнулся, внимательно посмотрел в глаза Рольта, чтобы убедиться, что сказанное не задело его тщеславия, и продолжил:

– Уж извини, я для этого ничего не делал, но все вассалы короля решили, что это я подослал тебя к Тануину. И вот теперь ко мне съезжаются многие графы и даже некоторые герцоги, предлагая свою помощь в войне с Веселым Детоубийцей, – вспомнив, что Рольта достаточно долго не было, он добавил: – Так прозвали Тануина.

– Правда? – глаза Рольта вспыхнули. – Это же великолепно!

– То, как его прозвали, или то, что я стал главным человеком, который с ним воюет?

– И то, и другое.

В ответ Маркус только снова усмехнулся, бросив взгляд в сторону трона. Рольт посмотрел туда же и только сейчас заметил, что по правую сторону от трона на резном, роскошном стуле, изящно положив голову на руку, сидит Сепатия. Длинные черные локоны колдуньи рассыпались по подлокотнику, глаза спокойно изучали молодого мага.

– Что она здесь делает? – остановившись и сбавив голос, спросил пораженный Рольт.

– Живет, – спокойно ответил Маркус.

– Живет, как…

– Живет, как моя будущая жена.

«Околдовала все-таки… Ведьма. Что же она с ним тогда сделала?» – решив, что глупо обсуждать с другом его женщину, Рольт оставил этот разговор, быстро подошел к колдунье и поклонился ей:

– Рад видеть вас, Сепатия.

– Взаимно. С нашей последней встречи ваше лицо украсил шрам. Надеюсь, в остальном с вами все в порядке?

– Спасибо кутам за мое спасение! В отличие от нас, магов, они умеют заботиться о ближнем, не ища при этом выгоды для самих себя, – подумав, что его слова похожи на укол ей, Рольт поспешно добавил: – В этом плане вы больше человек, чем маг, Сепатия. Еще раз спасибо за перчатку.

Колдунья кивнула и улыбнулась. По ее белому, умному лицу было привычно невозможно понять, что она думает. Рольт снова взглянул на счастливого друга и нехотя сам повеселел. Повернувшись к Желому, Маркус крикнул:

– Устроим же праздничный ужин в честь возвращения моего друга с того света!

Глава 17

Вечером Балиум освещался огромным количеством огней. С трудом дождавшись конца рабочего дня, город погружался в океан развлечений, способный удовлетворить любое самое необычное желание. Каждый страждущий выбирал, что ему по душе, и спешил в какой-нибудь свой любимый ветхий дом с ироничным или откровенным названием. Безусловно, были и те, кто просто брел домой, к семье, к детям, но эти люди считались скучными и старомодными.

На втором этаже одного из домов удовольствий, в темной небольшой комнате, освещенной светом луны и немного – уличных фонарей, на кровати в объятиях Кристы лежала задумчивая Ланта. Обе девушки были полураздеты и немного пьяны. На полу около кровати стояла бутылка с вином, из горла которой Криста периодически пила, предлагая и Ланте.

– Ты уже не так счастлива, как была в первые дни, моя дорогая, – сказала Криста, медленно поглаживая волосы подруги. – Скажи мне, что случилось?

– Ничего, Криста. Это не твоя вина. Это все я.

– Ты перестала ходить в общую комнату. Женская любовь надоела тебе, да?

– Не знаю…

– Да и я тебе уже надоела, я же вижу.

– Прости меня, прости, – с чувством Ланта целовала обнявшую ее руку. – Я сама не знаю, чего хочу.

– Я видела таких женщин, – копаясь в воспоминаниях, сказала Криста и сделала большой глоток вина.

– И что с ними происходило?

– Они умирали.

Замолчав, обе девушки долго разглядывали маленькую луну на огромном небе. В глубине души Ланта предчувствовала, что именно этим все и закончится, что она когда-нибудь умрет в одном из домов удовольствий Балиума. Как именно это произойдет, она не знала и не могла представить, но в том, что смерть уже ждет ее, Ланта не сомневалась. Не столько ночная жизнь была опасной для нее, сколько то, что девушка не видела смысла в таком существовании.

Но остановиться Ланта не могла, так как искала не самих плотских удовольствий, а всего лишь немного счастья. Хотя ум осторожно подсказывал, что в домах удовольствий найти счастье невозможно, но где еще его можно искать, Ланта даже не представляла. А потому погоня за счастьем превратилась для нее в погоню за смертью.

– Одна моя подруга была такой, – Криста прижала бутылку к ее губам. – Ее убил стимет. А я оказалась крепче. Хотя, наверное, просто она хотела умереть, а я – нет.

То, что Криста испытывала к Ланте, трудно было назвать любовью. Скорее, это было восхищение. Восхищение ее красотой, ее умом, живым, вечно беспокойным сердцем, необъятной душой. Хотя Ланта не понимала всего этого и лишь мучилась от неясных порывов, Криста давно научилась распознавать таких людей и всем своим существом постоянно тянулась к ним. Ей казалось, что в душе Ланты есть что-то потустороннее, что может вырвать Кристу из этого грязного, грубого мира, в котором она прозябает, и поднять к небесам.

Во всяком случае, в то, что она может сама выбраться из водоворота порядком наскучившей ей, однообразной жизни, Криста не верила. Она искренне хотела помочь измученной душе подруги найти успокоение, но, не имея ни малейшего представления, что именно терзает Ланту, Криста, пусть неловко и по-своему наивно, предлагала то немногое, что знала сама и что хоть в какой-то степени помогало ей, когда жить становилось совсем невыносимо.

– Стимет? Что это?

– Я покажу тебе, милая. Я сделаю что угодно, лишь бы снова увидеть радость на твоем лице.

Они так и уснули в объятиях друг друга. Луна долго и пристально рассматривала их сквозь окно, проникая своим желтым светом в их сны и что-то ласково нашептывая. Но девушки не разбирали ее умных, наставляющих слов, потому что их заглушали навязчивые и глупые ночные образы снов, составленные из собственных мыслей о прошлом и будущем. Люди не слышат звёзд из-за того, что слишком внимательно слушают самих себя.

А следующим вечером Криста повела Ланту в другую часть города. Дома здесь были еще хуже, а люди более злые и наглые. На улицах нередко затевались драки, часто доходившие до поножовщины. Однако и здесь Кристу знали многие, поэтому девушки, сопровождаемые приветствиями, прошли без приключений.

Дом с вывеской, на которой углем было написано «Туман высших миров», встретил их двумя средних лет, истощенными до крайности мужчинами, которые, не заботясь о том, что им осталось жить всего несколько месяцев, подобно детям, резвились в пыли около входа и, размахивая руками, глупо смеялись, глядя друг на друга.

– У тебя уши, как… как… луна! Ха-ха-ха-ха.

– Ха-ха-ха-ха. А без луны… Без луны… нет вины! Ха-ха-ха.

Эти двое услышали шепот звезд, но слишком дорогой ценой.

Обогнув их, Криста ввела Ланту внутрь. Здесь не было комнат, люди сидели в одном большом зале на круглых ковриках, постеленных в несколько рядов. В центре каждого коврика стоял кальян, к трубке которого жадного припадали люди с красными, усталыми глазами. Их ленивые, отупелые или сиявшие странным, непонятным и отталкивающим счастьем лица испугали Ланту, но будничный вид и поведение Кристы немного расслабили ее.

Девушки шли вдоль ряда, разглядывая людей на ковриках. Кто-то разговаривал с пустотой перед собой, кто-то размахивал руками, кто-то смеялся, глядя на свою руку. Многие же, свернувшись в клубок, просто спали с младенческой улыбкой на лицах, шевеля смоченными слюной губами.

Усевшись на свободный коврик, Криста стала раздувать кальян. Помявшись в нерешительности, Ланта прилегла рядом, наблюдая за точными, привычными и чуть лихорадочными движениями подруги. Похоже, то, что им предстояло испытать, вызывало в Кристе трепет нетерпения и страх.

Ланта легла головой на грязный коврик и стала пристально рассматривать свою руку: тонкая, изящно красивая, она послушно и легко двигалась в воздухе. Одного девушка не могла понять: зачем ей дана эта красота, почему боги в придачу к телу не дают смысл жизни? Рука, конечно, не знала ответа на этот вопрос, как не знал его никто на свете. А потому Ланта ничуть не жалела тратить, сжигать свою красоту, с удовольствием бросая ее пепел по ветру, чтобы тем самым отомстить жестокому молчанию богов.

Меньше всего Ланту заботили возможные последствия употребления стимета. Даже вероятность превратиться в одного из этих несчастных людей, которые их окружали, не пугала ее так, как ноющая пустота внутри, которая, как дикий зверь, каждый день терзала ее душу, требуя насыщения. Не зная, что именно нужно этому зверю, Ланта бросала в его чрево всё, все свои развлечения и скоротечные радости, надеясь, что они смогут его утихомирить, но ничего не помогало, и пустота в душе только расширялась.