Текст книги "Выживший во тьме"

– Но я…

– Сделай… это. Прошу… Не могу больше… Больно.

Я подскочил, ударившись о скользкую стену.

– Нет!

– Уйдешь… Сниться буду. Ночами… Бросил… Убей.

– Не могу я…

– Можешь… Только… Соберись. Одним… Ударом.

Он снова уронил голову.

– Не могу! Не могу я!

Голова молчала… В глазах поплыл кровавый туман – это не я, это все не со мной! Нет!

– Нет! – Я упал перед ним на колени. Руки машинально нащупали кирпич, и я вздрогнул… Весь дрожа, приподнял его над собой. Убить человека! Да что же это? За что? А потом, отчетливо представив, как жижа начинает заливаться в рот беспомощного, с силой опустил кирпич вниз… Глухой удар и безмолвие отрезвили. Я отбросил камень в сторону.

– Нет… Нет! Не-ет!!!

…Выбравшись из колодца, я ушел не оборачиваясь. Что-то окончательно сломалось, позволив сделать то, чему я не находил оправданья. И вскоре мной завладел холод…

Через несколько дней я уже мало походил на человека. Вся шелуха, налепившаяся на того, кто прежде именовался разумным, слетела прочь, обнажив что-то очень похожее на звериную сущность. Я уже замечал, как просыпаются древнейшие инстинкты и начинают брать надо мной верх. Руководят моим рассудком, а что еще хуже – памятью, выбирая из нее только то, что может пригодиться в данное время. Прошлое стало стираться – быстро и безболезненно. Было? Что было? Когда? Ну и что. Сейчас – другое… На все находился именно этот ответ, и он меня сразу успокаивал, позволяя отрешенно воспринимать изменившийся в одночасье мир. Иногда я поднимал руки – и даже удивлялся, что они не стали похожими на лапы, что пальцы еще не превратились в грозные когти зверя. Много времени спустя мне стало понятно, что именно в то время невидимое излучение превратило тех, кто не нашел в себе силы остаться человеком, в монстров. А пока – я продолжал свои бесконечные блуждания по городу. Все было посвящено одной цели – поискам пищи. Другое просто не интересовало. Я научился обходиться самым малым.

Если бы кто-то смог подняться над руинами города, он увидел бы крошечную фигурку, одинокую и сгорбленную, все время что-то выискивавшую среди куч, метавшуюся то сюда, то туда. Одетую непонятно во что, грязную и с многодневной щетиной на лице. Вид у меня тогда был более чем отвратителен даже для меня самого.

Мало еды – зато вдоволь хватало топлива. Научившись зажигать костры от постоянно полыхавших огней, я стал чаще греться и теперь меньше боялся заморозков, которые наступили внезапно. При свете костра темнота, окружавшая меня, хоть немного рассеивалась. Тени прыгали по руинам, питая воображение и превращаясь в горбатых и страшных чудовищ. Казалось, что те, кто погребен под ними, сейчас встанут и протянут ко мне руки, чтобы утянуть во мрак и холод вечного безмолвия.

День приносил тепло, а ближе к полуночи дул ветер, неся стылость и холод. Ночь же становилась испытанием: все покрывалось инеем, и не помогало даже внутреннее тепло земли. Редко, но попадались такие места, где помощь костра не требовалась – почва сама грела так, что я спал, словно в теплой постели. Я понимал, что находиться там небезопасно: тепло не могло возникнуть ниоткуда, само собой. Под городом что-то происходило, необъяснимое и пугающее. Похоже, я скитался над вершиной грозящего взлететь на воздух вулкана…

Постепенно я стал расширять круг блужданий. Привыкнув к местности, предпринимал дальние походы по развалинам города. Это были именно странствия – пройти здесь с той же скоростью, что и до Катаклизма, не представлялось возможным. Чтобы преодолеть пару километров, приходилось тратить не менее нескольких часов. Желая разведать как можно больше, я уходил все время в одном направлении – и так получилось, что это оказался край города.

Я поднялся на холм. С него – он несколько возвышался над прочими – видимость немного выходила за привычные границы. Повторявшаяся бесконечность руин навевала тоску… Но что-то было не так. Я уже успел привыкнуть к однообразию и теперь явно замечал несоответствие, объяснить которое пока не мог. У меня вдруг клацнули зубы – я всем нутром почувствовал, что увижу там нечто потрясающее! Впереди могла таиться опасность, но любопытство пересилило. Вскоре я пробирался через развалины, с каждым шагом приближаясь к разгадке. Она открылась совершенно внезапно, едва я разогнулся, вылезая из-под очередного штабеля плит и балок, переплетений арматуры и телеграфных столбов, скрученных в штопор автомобилей и вывернутых пластов земли. Это было нечто…

Передо мною зияла невообразимая пропасть! Я находился почти возле обрыва, не рискуя подойти слишком близко, чтобы не оказаться унесенным вниз ветром. Но и отсюда я мог видеть очень многое. Величайший провал, какой я когда-либо встречал, терялся вдалеке, сливаясь с нависавшими тучами. Вся остальная часть города, начинавшаяся с этого места, оказалась в нем!

Глубина пропасти поражала. На всем протяжении провал тянулся вдоль отвесной стены, а та простиралась по обе стороны от того лаза, где я вышел. Рискуя свалиться, я подполз к самой кромке и заглянул внутрь. Отсюда еле просматривались здания – землетрясение прошлось по городу, прежде чем он ушел в бездну. Еще дальше очень смутно было видно, как за его пределами темнеют леса и еще что-то, очень похожее на воду. Так ли это или нет – уверенности не было. Нависший над провалом смог не давал достаточного обзора, а скудное освещение скрадывало и то, что находилось ближе. Походило на то, что целый пласт, целую область или даже часть континента опустили вниз, оторвав ее от прилегавшей к ней земли.

Я вспомнил, как телевизионная вышка, до последнего устойчиво державшаяся при всех толчках, вдруг разом исчезла. Это случилось как раз тогда, когда второй, самый сильный удар еще раз подбросил меня с обломками домов вверх. Теперь она лежала там, внизу, и даже отсюда я мог рассмотреть ее части, расколовшиеся при падении о земную твердь. Ветер неистовствовал, сметая густое крошево облаков; только благодаря этому я еще мог что-то разглядеть. Сколько людей встретили здесь свой последний миг, глядя на приближавшуюся пропасть… Случившемуся не находилось объяснения – как и всему, что произошло в Тот день. Земля просто опустилась. Как ее не затопило водой из ближайшего моря – оставалось загадкой. Впрочем, вполне вероятно, что и море тоже ушло в иное место – теперь я уже не удивился бы и этому. Стало ясно, что на планете произошли такие потрясения, такие сдвиги земной коры, что весь рисунок, вся карта Земли неминуемо и очень серьезно изменилась…

Недалеко с гулом обрушился большой кусок земли. Он оторвался и, как в замедленной съемке, стал сползать, а потом, набирая скорость, рухнул в пропасть. Отсюда следовало уходить. У краев провала не стоило рисковать в поисках устойчивой опоры. На глубину нескольких десятков метров земля состояла из пластов глины – лишь далее начиналось что-то иное, что я смог увидеть, перегибаясь через обрыв. Было очевидно: обрушения будут происходить постоянно. Еще один кусок земли зазмеился трещиной, и я с трепетом увидел, как она едва не достигла тех плит, из-под которых я выполз. Часть разрушенного дома стала съезжать, увлекая за собой груду из плит, исковерканных деревьев, мебели, человеческих останков. Я заметил, как взмахнули уже неживые руки в своем последнем полете… Такое будет продолжаться, пока не обнажатся более твердые породы, а до тех пор посещать этот район опасно… Я поспешно выбрался назад.

Это стало не единственным моим открытием. Во время поисков я однажды наткнулся на несколько вповалку лежавших тел, еще не до конца уничтоженных крысами и покрытых падавшими хлопьями. Зрелище это не то чтобы меня угнетало – я огрубел и почти игнорировал подобные вещи. Но на этот раз что-то меня заинтересовало, и я решил подойти поближе, чтобы рассмотреть увиденное более подробно. Приятного оказалось мало: объеденные полусгнившие тела, жуткий оскал – и, как обычно, пустые глазницы и черепа. Все уже знакомо, и все же я не мог отделаться от мысли, что что-то упустил. Я подошел еще ближе и, преодолевая подступившую тошноту, перевернул палкой одно из тел. На какое-то время я оцепенел, понимая, что вижу нечто такое, что может привидеться только в кошмарах… Такого вообще не может быть! Вернее – не могло быть раньше. Но сейчас…

Труп, перевернутый мною, лишь со спины походил на остальные. Он тоже подвергся нападению крыс, но и то, что осталось, впечатляло… Это уже не было человеком. А если и было совсем недавно – то успело измениться, и очень сильно. Я дрожащими руками достал бутылку с водой и, так и не сделав ни одного глотка, убрал обратно, хотя разом пересохшее горло требовало воды. Замутненное сознание вдруг прояснилось; зрение очень четко фиксировало увиденное, и я отдавал полный отчет в реальности происходящего.

Очень мощные руки, поросшие густыми рыжими волосами, заканчивались вроде бы обычными ладонями – но удлиненными, почти вдвое длиннее моих. Со средней фаланги пальцы продолжались массивными когтями, совершенно не похожими на просто отросшие ногти. Нет, это были именно когти, каждым из которых легко пробить грудную клетку обычного человека! Торс, также покрытый шерстью такого же оттенка, что и на руках, раздался вширь, на нем рельефно проступали бугры мышц. В резко выступавшей вперед челюсти торчали в мертвой ухмылке клыки, присущие скорее волку, чем человеку. Нос, распухший и приплюснутый, более напоминал собачий: такой же широкий, он занимал почти половину лица. Уши, острые и вытянутые вверх, с кисточками волос на концах, приросли мочками к черепу. Грязные ноги, босые и столь же массивные, с чудовищно распухшей ступней, скорее похожей на лапу… Глаза мертвого Нелюдя остались на месте – они и сейчас словно светились желтоватым блеском вытянутых зрачков!

Сглотнув, я опять поднес бутылку ко рту. Липкий холодный пот волной прошел по телу, и тем не менее я заставил себя остаться на месте и еще раз внимательно рассмотреть это чуждое земле создание. Он не был одет, только на бедрах виднелись остатки того, что, по всей вероятности, являлось когда-то штанами. Видимо, их владелец уже не нуждался ни в какой одежде. В лапе – я уже думал о нем как о звере! – монстра находился вырванный клок мяса, в котором я сразу опознал часть человеческой руки. Походило на то, что он собирался пообедать… трупом! Лишь случайность прервала это занятие.

Я посмотрел в сторону. Возле мертвого зверя валялась стальная балка с прилипшим пучком рыжих волос. Догадка подтвердилась: череп нелюдя оказался размозжен, я не заметил это сразу только потому, что был слишком потрясен общей картиной. Но если так – значит, он появился здесь уже после того, как эти люди погибли? Балка неожиданно рухнула с достаточно большой высоты, когда монстр был поглощен тем, что рвал трупы на части? Только этим можно объяснить, что существо погибло столь нелепо, – если уж я сам чувствовал опасность, подстерегавшую меня в бесконечных странствиях, то что мог ощущать он? А если он не один? Если подобные ему теперь рыщут по городу? Нелюдь еще не начал гнить, на нем не имелось следов от зубов крыс – труп свежий? Сколько он тут лежит? День? Два?

Вопросы молнией сверкнули в голове, и я сразу стал оглядываться по сторонам, со страхом ожидая появления чудовищ. Но все оставалось безжизненно тихо, лишь ветер по-прежнему носил тяжелые облака, кружа их над городом. Теперь какие-то слишком большие крысы не казались мне грозными – по сравнению с этим…

Я покидал район со смешанным чувством страха и непонимания. Если общая картина разрушения еще как-то укладывалась в рамки, то объяснения увиденному я найти не мог. Редко, очень редко случалось что-то, что стряхивало с меня равнодушие; это был как раз такой случай. Очевидно, он оказался тем толчком, который был необходим, чтобы стряхнуть оцепенение с моей души – пусть хотя бы страхом. Что могло быть опасным до сих пор? Радиоактивный дождь с небес? Скрытая трещина под ногами? Пронизывающий ветер, от которого стыла кровь и начинали ныть кости? Но все это стало привычным, от этого можно укрыться… А как избежать такого? Или… Как не стать таким? До меня как-то сразу дошло, что этот труп не появился сам по себе, словно по волшебству, – нет, это вполне логично, что я увидел, во что перерождается привычный мир! И это лишь первое из череды тех явлений, которые мне еще предстоит встретить! Поскольку он походил на человека, то и создан он был – из человека! А значит… Стать таким же? Нет! Я не хотел!

Все это нужно было осмыслить, найти какие-то убедительные доводы, поверить в то, что это возможно. А поверив, уяснить очевидное: мне не почудилось, это не плод галлюцинаций, это действительно реальность! Прежняя тупая необходимость куда-то идти, что-то искать понемногу вытеснялась еще не до конца оформившейся целью: я хочу не только выжить… Я хочу остаться самим собой! Но нужен был еще один толчок, прежде чем едва не завладевшее мною перерождение в зверя оказалось бессильным перед желанием остаться человеком.

Через некоторое время, чуть успокоившись после такой страшной находки, я обыскивал очередную свалку, практически без отвращения и брезгливости копаясь в месиве из детских игрушек, кассет, белья, сувениров и еще бог знает чего… Это было все, что осталось от ряда торговых киосков, располагавшихся в подземном переходе. Дорога как таковая не существовала – трещина в земле развалила ее пополам, открыв прямой доступ в переход. Вырванные плиты нагромоздились друг на друга, и я посматривал в их сторону, опасаясь, что они могут съехать обратно. Обычно в подземных переходах встречались и продуктовые киоски. Откидывались прочь тряпки, бижутерия, женские сумочки и книги. Руки работали как заведенные – я торопился, боясь, что не успею обыскать все до угрожавшего начаться в любую минуту дождя.

Мне попалась кожаная сумочка, и я, открыв замок-молнию, стал выкидывать ее содержимое наружу. Ключи, сигареты, носовой платок, косметичка, брелок с литым чертенком, записная книжка… Постепенно свирепея, – никчемные предметы! – отбросил ее в сторону. При рывке сумочка зацепилась обо что-то и повисла на ремешке. Вымещая злость, я шагнул к ней и снова отбросил вдаль. Нога соскользнула, и я съехал на низ завала, упав на спину. При попытке подняться ноги разъехались в стороны, и я снова упал, но на этот раз лицом вниз. Словно из потустороннего мира, на меня устремились открытые глаза… С диким криком ужаса, не понимая, что передо мной, я попытался вскочить. Опять поскользнулся, упал – и вновь увидел глаза. Я привстал на колени и руками раскидал в стороны все, что мешало рассмотреть обнаруженное.

Внизу было что-то стекловидное, абсолютно прозрачное и застывшее. Я видел сквозь него – или в нем, что было вернее – тело полуобнаженной девушки. Оно хранило все следы тех испытаний, которые пришлось перенести. Я вздрогнул – настолько живой она мне показалась в тот момент. Казалось, достаточно лишь разбить это странное стекло – и она выйдет на свободу… Чтобы рассмотреть ее лучше, я поджег страницы из книжки и осветил гладкую поверхность. Девушка не мучилась – неизвестная мне жидкость из валявшейся неподалеку цистерны залила ее мгновенно. На лице не успела отпечататься маска ужаса, которую мне столь часто приходилось видеть. Только полуулыбка, словно она с нетерпением ждала избавления и наконец получила его. Кое-где ее кожа была потемневшей – видимо, из-за стекловидной массы, в которой она оказалась. Волосы разметались, одна прядь даже вылезла наружу. Я коснулся ее с трепетом. Волосы, до того казавшиеся целыми, сразу рассыпались в прах, оставив в руке серую горстку. Я осветил ее лицо – мне стало не по себе от устремленного на меня взгляда. Откуда-то из глубин появилась жалость – чувство почти столь же забытое, как и все остальные.

Я не сдержал звериного воя и с силой ударил кулаками стеклянную твердь. Зачем? Зачем?! Слезы, непрошеные и нежданные, лились из глаз. Я растирал их по грязному лицу, поражаясь их появлению не меньше, чем виду мертвой девушки. Зачем? Какая жестокая сила убила это юное создание, которому можно было еще жить и жить? И вместе со слезами стала спадать пелена, до того мешавшая все видеть и слышать. Я снова рождался на свет, чтобы чувствовать чужую боль и чужое горе, чтобы снова стать человеком… Это было мучительно – вновь понимать все, что я так старательно пытался спрятать. И это было возвращением из того состояния, в которое я едва не попал навсегда.

Я не мог заставить себя уйти из этого перехода, не хотел покидать девушку, казавшуюся не мертвой, а только уснувшей. Мне хотелось вырубить ее из плена, но я понимал, что делать этого не следует, если я не хочу увидеть, как милая улыбка сменяется страшным оскалом. Лишь когда голод властно напомнил о себе, я поднялся и ушел прочь, дав себе зарок никогда больше не спускаться в этот переход и не смотреть на это тело… А на другой день, когда я уже иными глазами смотрел на все происходящее, наткнулся на изображение. Оно отпечаталось на здании, прямо на гладкой поверхности облицовочных кирпичей. Издали это походило на тени. Но никакие тени не могли появиться здесь – при постоянном отсутствии солнца. Меня это заинтересовало, и я подошел поближе. На стене, как на негативе, отпечатались силуэты нескольких бегущих людей. Угадывался кто-то прижимавший к себе ребенка, женщина, стремившаяся спрятаться под защиту мужчины… Наверное, они даже почувствовать ничего не успели, испарившись в мановение ока, и оставили после себя только этот след, который ни падающий пепел, ни дождь еще не успели стереть. Скоро не станет и его…

Я повернулся. Город, мрачный и мертвый, лежал передо мной. И в нем, населенном только тенями, оставался лишь один человек, едва не превратившийся в зверя. Я перенес это испытание, хотя был очень близок к поражению: к тому, чтобы потерять и память, и человеческий облик. Нет, это не означало, что я стал другим. Я просто вернулся к тому, кем был раньше, но стал более суровым и хладнокровным, воспринимающим все настолько спокойно, насколько это вообще возможно. А главное – с четким и ясным осознанием того, что жизнь не кончена. Жизнь продолжается, несмотря ни на что… И возврата к безумию больше не должно быть никогда.

Глава 4. Подвал

Всякое бывало в моей жизни. И хорошее, и плохое. Почему-то всегда казалось, что плохого случалось значительно больше. Неустроенность бытия, недостаток финансов, семейные неурядицы… И каким далеким сейчас стало все это! Прошло чуть менее месяца, как я выполз полуживым из катакомб метро, а вся прошлая жизнь словно, наоборот, ушла в это мрачное, лишенное света подземелье… И туда же сгинула моя вторая часть, тянущая в дикость, в варварство первобытного мира. Я освободился от нее, когда увидел, во что могу превратиться. Невероятное преображение существа, ранее бывшего человеком, показало мне собственное будущее – и я не желал такого! Невозможно никакими словами и доводами рассудка объяснить Его появление – и все же он существовал! Не страшная катастрофа, не горы мертвых тел, не руины – но именно встреча с Ним потрясла меня более всего… Я окончательно понял: пришла новая, непредсказуемая и совершенно неизвестная жизнь. Эпоха нового мира…

Та ночь казалась самой долгой за всю прошлую жизнь. Проснувшись утром, ясно понял: если в течение нескольких часов не найду постоянный и надежный источник пропитания, то рассудок, вернувшийся в результате потрясения, снова может меня покинуть. И тогда рвущаяся наружу дикость окажется наверху, подавит и мой человеческий облик, и мозг. Жуткий пример подобного – монстр, валявшийся среди руин. Я был почти уверен, что он появился именно так. Ни полусгнившие куски пищи, ни грязная вода из луж, которую я до сих пор пил, больше не могли меня удовлетворить. Период дикарства закончился, оставив на память о себе все приобретенные при незавершенном перерождении навыки и способности. Приобретенная сила, обострившиеся зрение и слух – все это осталось со мной. И неимоверная выносливость, не присущая обычному человеку…

Теперь я знал, чего хочу. Найти среди скопища бесформенных руин продуктовый магазин. Или склад. Или хранилище – все равно. Не бродить по развалинам бесцельно, но попробовать хоть как-то определить свое местонахождение и после этого, представив, как выглядел город до Катаклизма, вспомнить, нет ли поблизости искомого… Даже если продукты завалены под блоками и плитами, раздавлены и попорчены – это все равно лучше, чем питаться чуть ли не с помойки. Хотя «чуть» здесь было уже ни к месту…

Теперь поиски и метания приобрели смысл. Я не бросался больше из стороны в сторону, а методично, шаг за шагом, вел разведку, надеясь, что в скором времени зрительная память подскажет нужный объект или ориентир – и я смогу установить, куда идти. В многомиллионном городе хватало магазинов – и более всего именно тех, в которых я нуждался. Но попасть в них оказалось очень непросто. Все надежно спрятаны и погребены под руинами. Их содержимое могло сгореть, оказаться затопленным или провалиться в пропасть, которых хватало на каждом шагу. Получалось так, что я, практически единственный обладатель всех этих богатств, не мог ими воспользоваться. Даже приобретенной силы не хватало, чтобы приподнять многотонные плиты, открыть доступ в то или иное место, которое хотелось обследовать. И хоть опыт часто указывал на нужные здания, стихия успела позаботиться, чтобы проникнуть в них я не смог никаким образом.

Я пользовался простой схемой. Найти широкую улицу или бульвар. По логике, на нем должно располагаться очень много магазинов. Но обнаружить сам бульвар оказалось не таким простым делом, как я думал вначале. Весь город стал похож на россыпи каменных барханов, где здания перемешаны с землей и железными конструкциями в виде труб, арматуры, вывернутых и согнутых балок… К тому же подземная волна изменила ландшафт до полнейшей неузнаваемости – везде, где я проходил, он являл из себя сплошную череду сопок и холмов. Одни возвышались над другими – и в этом все различие. И такая картина простиралась во все стороны – достаточно было лишь подняться на холм повыше, чтобы убедиться в этом в очередной раз.

И все-таки я обнаружил нужный ориентир. Его могло забросить сюда воздушной волной или отшвырнуть взрывом – но я надеялся, что массивную и тяжелую статую из бронзы, бетона и стального каркаса не так-то просто далеко унести от постамента. Наткнулся на нее случайно – очередной дождь, от которого прятался, обнажил присыпанные формы, смыв скопившуюся грязь с рухнувшего истукана. Моя находка представляла собой фигуру одного из правителей прошлого, выполненную раз в двадцать крупнее натуральной величины. Одним словом, останься она на месте – и о лучшем маяке нельзя и мечтать. Я знал, что статуя была установлена на самом берегу искусственного озера, возле городского парка. На набережной и в парке ловить вроде как нечего, но неподалеку от памятника находился огромный супермаркет, в три или четыре этажа, наполненный всем необходимым. Я заходил в него всего один раз – кусачие цены не позволяли стать постоянным посетителем. Но запомнилось, что ассортимент там был отменный. Правда, как и во всех зданиях такого рода, там могло находиться множество трупов… но это уже второй вопрос. У меня не оставалось выбора. Или, преодолевая брезгливость и тошноту, я перешагну через них – или умру. Человек не знает, сколько в нем заложено терпения и способности преодолевать трудности. А эта трудность теперь не считалась одной из главных…

Как бы ни было сложно передвигаться по искореженному городу, примерно в километре от обломка статуи мне показалось, что я нашел то, что искал. Полной уверенности не ощущал – лишь расстояние, пройденное мною, указывало, что пора остановиться и осмотреться. Будь это обычное землетрясение – возможно, мне было бы и легче. Но все осложнялось тем, что по городу прошлась и подземная, и водяная волна. Плюс воздушная – возможно, от ядерного взрыва. (Если он мне не привиделся, конечно.) А еще толчки, не стихавшие все последние дни… Все это превратило мегаполис во что-то совершенно неузнаваемое. Правда, каким могло быть «обычное», я тоже плохо себе представлял. Как после всего этого кое-где еще оставались державшиеся стены или уцелевшие дома – уму непостижимо…

Я ходил практически по одному и тому же месту. Где-то под ногами должен находиться пресловутый магазин. Должен! Несколько часов усердных поисков не дали ни малейшей зацепки. И как назло, споткнувшись, вывернул ногой вывеску, усердно приглашавшую что-нибудь купить. Покупать я ничего не собирался, но и взять даром – не получалось… Потихоньку мной стало овладевать отчаяние. Магазин был здесь, я это чувствовал. Но как в него попасть?

На вершине холма, где я стоял, дул сильный ветер. Он носил обрывки бумаг, какие-то щепки и вездесущий песок. Правда, я уже не пользовался повязкой – песка стало намного меньше, чем в первые дни. Но все же он попадал в глаза, и мне приходилось их сильно щурить, чтобы грязь не залепила их полностью. Счастья можно попытать и в ином месте – таких крупных супермаркетов хватало в городе. Но как их отыскать среди этого нагромождения… и как попасть внутрь, если и в этот я никак не могу найти дороги? Так ничего и не решив, я, расстроенный, не стал ничего предпринимать и остался на ночевку здесь же – под холмом. Забираться под казавшиеся крепкими плиты, которые иногда образовывали нечто вроде шатра, упираясь друг в друга, я не рискнул: однажды видел, как такое сооружение безо всяких видимых причин начало крениться – и свалилось, поднимая тучи пыли и придавливая все, что под ним находилось.

Вдобавок в третий раз за день стало лить с неба. Дождь долго собирался, напоминая о себе редкими мелкими каплями. Пару часов ветер носил тяжелые тучи – и вот они разродились настоящим дождем. Грязь по-прежнему падала с неба, словно в нем скопилась вся пыль, поднятая при взрывах и до сих пор не осевшая на землю. Так и не найдя среди всякого хлама ни одного пригодного зонта, я стал таскать с собой кусок ткани, который натягивал на что-нибудь, если оказывался на открытом пространстве, где не мог спрятаться от воды подальше. Вот и сейчас я вытащил его из-за пояса и принялся разворачивать, кляня и дождь, и пыль, и все, что со мной случилось… Хорошо хоть, что это был не ливень – иначе никакая тряпка не смогла бы уберечь от хлещущих потоков. Впрочем, настоящие ливни случались все реже – всего пять или шесть раз за последнюю неделю, причем каждый последующий был немного слабее, чем предыдущий.

От злости – опять неудача! – я принялся расшвыривать всякий хлам, мешавший попасть в подобие убежища – сгоревший автомобиль с уцелевшей крышей. Хоть в нем и не осталось стекол, но под крышей можно было укрыться от падавшей воды. Отбрасывая какое-то бревно, я рассек ладонь. Охнув от боли – бревно выскользнуло и ударило меня прямо в лоб, – подскочил и, потеряв равновесие, покатился к подножию холма. Удар был такой силы, что потемнело в глазах. На какое-то время, потеряв представление о том, где нахожусь, я присел и схватился за голову. Зажившая после полученных сотрясений, она опять стала раскалываться от боли, и мне уже не хотелось думать ни о чем, кроме одного – чтобы боль прекратилась.

Когда она немного утихла, я увидел прямо перед собой тоненькую струйку пара. Уже не обращая внимания ни на дождь, ни на то, что я сижу в грязи, протянул руку, желая проверить, что это такое. Ладонь ощутила тепло. Мне вдруг показалось, что если в магазине уцелел подвал, то это свидетельство того, что он находится именно здесь: вроде как в нем почему-то должен находиться газ, и теперь именно он в виде этой струйки пытается вырваться наверх. Хотя как он не улетучился оттуда, по прошествии такого количества времени? Не задумываясь обо всех этих вопросах, достал спички – я обнаружил несколько коробок, обыскивая одежду на свалках, – и поднес руку к пару. Фантазия рисовала что-то очень интересное…

Большей глупости я еще никогда не совершал! Почему меня не предупредило мое чувство опасности – отдельный вопрос. Возможно, ушибленный череп перестал воспринимать сигналы, и теперь за это жестоко поплатилось все тело. Взрыв, последовавший за моим движением, отшвырнул меня шагов на двадцать, и я потерял сознание, приложившись спиной о груду булыжников. Хоть мысль оказалась правильной…

Это была тупая, совершенно необъяснимая, идиотская логика – и при всем этом она себя оправдала! Кое-как выкарабкавшись из-под обломков, подполз к образовавшемуся отверстию. Целый день я потратил, чтобы отыскать вход в магазин, и теперь он был передо мной. Темный, жутковатый, пахнувший не продуктами, которых я жаждал, а гарью и еще чем-то не очень приятным. Там могло быть все… а могло не оказаться ничего. Здание сложилось всеми своими этажами и могло раздавить все так, что я не смог бы достать то, что искал, ройся здесь хоть месяцами.

У меня не имелось ни фонаря, ни факела, и лезть в темноту отверстия приходилось наугад, не зная, что там ожидает. И все же я ликовал, всем нутром ощущая, что мои старания не напрасны. Возле выхода валялся оторванный вентиль газового баллона. Это на самом деле оказался газ – просто ушиб головы трансформировал знакомый запах во что-то вовсе не знакомое. Почему баллон открылся именно в момент, когда я упал возле него, – это узнать уже невозможно. Но сам баллон действительно оказался возле входа в подвал, и взрыв разметал все, что в него забилось, позволив мне туда проникнуть.

Это могла оказаться просто ниша, выемка – а я полз и полз внутрь, уверенный на все сто, что это именно то, что я так долго искал. Провалившись в итоге куда-то в яму, отчего к моим шишкам добавилась еще одна, почувствовал под ногами твердую поверхность. Я приподнялся – ничего. Поднялся полностью – тоже. Позабыв об опасности, – один ли баллон с газом ждет этого момента! – дрожащими от возбуждения пальцами чиркнул спичками о коробок… И без толку. Коробок попал в воду, и теперь мокрые головки напрасно тратились, одна за другой падая возле моих ног. Только одна, после десятка безуспешных попыток, на пару секунд вспыхнула слабеньким пламенем, чтобы тут же угаснуть – но за эти мгновения я успел заметить тянущиеся стеллажи и ряды коробок на них. В полной темноте я сделал несколько шагов и, наткнувшись на стеллаж, принялся исследовать его содержимое вслепую. Руки нащупали несколько банок. Я догадался, что это консервы. Уже это оправдывало все мои труды – а ведь дальше должно было найтись еще многое из того, что я надеялся здесь обнаружить… Вскоре пальцы наткнулись на узкий и знакомый предмет, который оказался обыкновенной зажигалкой. От волнения я долго не мог найти крышку, которой она открывалась. Но потом, справившись с сердцебиением, все-таки добыл огонь.