Текст книги "Бог одержимых (сборник)"
Автор книги: Владимир Яценко
Жанр: Космическая фантастика, Фантастика
Возрастные ограничения: +12
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 8 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Эффект одуванчика
Туман только начал откладывать бисер, когда Захар вышел на палубу. За спиной остались терпкий дух сажи остывшего очага и сладкое посапывание Кристины, оторваться от жаркого бока которой было совсем непросто. Но Захару хотелось порадовать жену свежей рыбой… настоящей, ловленной рыбой, а не синтезированной из воздуха манной, с запахом ванили и мёда.
Стараясь не шуметь, Захар прокрался к трапу и спустился на влажный, укусивший холодом песок. Стало и вовсе зябко. Неизменная темнота ночи сегодня особенно давила, и Захару пришлось расширить диапазон зрения, чтобы хоть что-нибудь разглядеть в чернильной мгле. Изо рта вырывались невесомые комки пара, штанины потяжелели, наждаком обдирая щиколотки на каждом шагу.
Баркас уже четверть года стоял в глубине пляжа под защитой высоких дюн, надёжно укрывших судно от ветра. А шлюпку Захар перетащил к берегу только вчера: вёсла, уключины, рыболовные снасти, дубинка… всё такое древнее – даже дикое… и такое нужное для справедливой охоты, когда рыбак и его жертва находятся в равных условиях и не вправе обижаться друг на друга. Только в этом случае уха будет вкусной, а обжаренная в кунжуте рыба порадует хрустящей корочкой и тающей плотью. Кулинария начинается с охоты. И если стартовать «неправильно» – рвотный привкус страха и ненависти не выведешь никаким маринадом.
Захар придирчиво осмотрел снаряжение: сеть, петля, поплавок… приоткрыл короб со снулыми карасиками. Мелюзгу он ещё вечером наловил с берега на удочку. Добыча «не ахти» – с ладонь и до жути костлявая, зато отличная приманка для хищника.
Улыбнувшись предвкушению схватки, Захар решительно столкнул лодку и ловко запрыгнул в неё, лишь по колено замочив ноги.
Шлюпка, легонько покачиваясь, развернулась носом к берегу, но Захар, отжав штанины и отряхнув песок, взялся за вёсла и выправил направление. Вскоре белёсая полоса прибоя вместе с тысячелетним стоном гибнущих волн растворилась в фиолетовом мраке. Пропитанный йодом и гниющими водорослями болотистый дух моря теперь был плотен и осязаем, он обступал со всех сторон, настороженно разглядывая охотника и его орудия.
С каждым махом вёсел Захар всё острее чувствовал пробуждение первобытной радости от единения с природой. Он хотел накормить женщину и гордился своим желанием. В эти минуты он – рыбак, добывающий пищу из сложного узора живого в мёртвом, когда свет кормит клетку, клетка – креветку, которую кушает рыба, чтобы украсить собой обеденный стол человека. Как сто лет назад и тысячу… как повелось от начала времён.
Спустя полчаса интенсивной гребли Захар поднял вёсла, уложил вдоль борта и прихватил их штертами. Только потом «осмотрелся». Это было не совсем по правилам, но ведь и рыба в последние годы поумнела, не то что в прежние времена…
Через минуту Захар ощутил каменистый грунт, гранённый мидиями, нерешительного краба, осторожно ступающего по режущим кромкам раковин, заросли водорослей, в которых притаился триглу – обычный наблюдатель суеты зеленушек… Ещё была семейка полуметровых медуз и жидкий косяк молодой хамсы, плывущий навстречу холодному, богатому кислородом течению.
Хамса не интересовала Захара. Ради такой мелочи не стоило выползать в сырое, студёное утро из полного любви и тепла кубрика. Захар искал настоящего зверя, с которым было бы не стыдно помериться силой и ловкостью. А потом, разумеется, съесть. Из плавника сварить суп, а печень, хорошенько отжав от крови и вымочив в молоке, зажарить с изрядной дозой чеснока и перца. Захар улыбнулся, вспомнив свои вчерашние приключения в долине Ганга, где копал корень имбиря для сегодняшнего завтрака.
Он даже зажмурился от удовольствия, представив, как Тинка проснётся от шкварчаще-булькающих «мелодий» камбуза и ароматов готовки. А на обед они позовут друзей-приятелей: шумное семейство Долгих из Сибири, сдержанную чету Миамото с Хоккайдо. Хорошо бы заскочили на часок-другой чилийские сёстры Росарио и Висента… будет с кем обсудить тонкости приготовления соуса для обжаренных роллов из мяса акулы, а не скучать на утомительном диспуте о гроздьях чёрных дыр, симметричных Плеядам…
В размышления о приятном вторглась серая тень, скользнувшая в кабельтове от шлюпки. «Присмотревшись», Захар «разглядел» двухметрового катрана – достойную цель утренника. Рыба плыла по холодному течению и вот-вот должна была встретиться с хамсой. Этому следовало помешать: сытый катран втройне осторожен. Захар тихонько, чтоб не испугать, постучал дубинкой по борту лодки, потом просунул биту под весло и покрутил: неровный скрип – отличный зов любознательной рыбе! Катран заинтересовался звуками и сменил курс, благополучно разминувшись с проскочившим позади него косяком.
Теперь акула по широкой дуге сближалась с лодкой. Захар щедрой рукой разбросал вокруг шлюпки треть карасей из короба, ещё столько же завернул в сетку и опустил рядом, привязав к уключине. Остаток приманки будет «про запас», на случай, если с первым заходом не сложится.
Убедившись, что катран «клюнул» и сужает круги вокруг лодки, Захар перебрался на кормовое сиденье и приготовил петлю с крючьями. Другой конец троса был пропущен через кольцо ярко-жёлтого поплавка и надёжно ввязан в корму. Поплавок в предутренних сумерках казался неряшливым, серым комом…
Удар акулы, когда она попробовала «на зуб» сетку с приманкой, отчётливо передался корпусом лодки. Захар натянул перчатки с крагами: оцарапаться о плавник было бы большой ошибкой. Ранение тем более неприятное, что слизь, покрывающая шипы катрана, ядовита. Придётся заживлять раны, о чём нельзя будет умолчать во время дружеской беседы, и радость обеда будет омрачена.
Захар поднял приманку так, чтобы она едва касалась волны, и опустил в воду петлю с поплавком. Оставалось только ждать, когда рыба вплотную подойдёт к борту, чтобы накинуть на неё петлю, оглушить битой и отбуксировать к берегу. И только там, на своей территории, – убить. Главное – накинуть петлю! С поплавком катран при любом раскладе не сможет уйти на глубину…
Захар усмехнулся: не существовало «расклада», при котором рыба смогла бы «уйти». Ни на глубину, ни за орбиту Плутона… даже если бы отрастила реактивный двигатель и научилась прокачивать через жабры вакуум. Теперь Захар широко улыбался. Нечаянный поворот мысли показался удачной шуткой.
Лёгкое покалывание в кончиках пальцев согнало улыбку. Экстренный вызов означал важное сообщение. Но что может быть важнее спортивной охоты за пищей? Мутный силуэт катрана почти касался борта, казалось, одно удачное движение… Но дисциплина победила: Захар выпрямился на сиденье и откинулся на заспинную доску.
Сообщение о четвёртом визите к Двери Урбена показалось интересным. Захар не жалел, что отвлёкся от охоты. Первые три попытки открыть Дверь в корне изменили жизнь людей. Вернее, изменили самих людей. Все остальные события на планете – лишь следствия этих изменений. Так что теперь следовало быть начеку и смотреть «в оба»: не за горами новая жизнь и новые горизонты!
Захар перевёл дух и вновь обратился к акуле, которая перекусила линь сетки и стремительно плыла прочь, терзая остатки приманки.
– Скотина! – выругался Захар.
Торопясь, будто уходивший катран был последним в море, Захар побросал остаток карасей за борт и «глянул» вслед хищнику. Шум падающей рыбы притормозил его бегство. Но теперь катран был сыт и рисковать не спешил.
Признавать поражение Захару не хотелось. Нарушать правила – тоже. Но возвращаться без рыбы не хотелось больше. Поэтому, убедив себя, что экстренное сообщение сродни форс-мажору, Захар вошёл в контакт с рыбой и «позвал» её…
– Браконьерствуем? – тихо прозвучало за спиной.
Захар покачал головой и «отпустил» катрана – охота была безнадёжно испорчена. Теперь следовало спасать день. И лучшее начало спасательной операции – скорое возвращение к берегу. Для этого, конечно, акула не нужна. Лодка, разумеется, тоже…
«Бросить всё – и на баркас! – подумал Захар. – На плите с вечера приготовлен куриный бульон. Сделаю суп с лапшой, на «второе» обжарю варёную курицу… и кунжут пригодится. На салат соберу мидий и тонко нарежу имбирь… не зря же на раскопках полдня корячился? А на обед к кому-нибудь напросимся. Тинка ни разу не была на Мвали. Говорят, там целакант к самому берегу подходит… Или махнуть на Ганимед? Давненько у моих родных не были…»
Перспективы казались вескими доводами, чтобы немедленно уйти.
Но бежать от рухнувших планов было не по «правилам». Даже проигрыш следовало довести до финала по-честному, без обмана.
Стиснув зубы, Захар пересел на гребную банку и сбросил перчатки. Отвязал вёсла и развернулся к берегу. Туман ничуть не прояснился, и до восхода было ещё полчаса, но Захар точно знал направление. Он не мог заблудиться.
– Не слышу ответа! – прошептали с кормы.
– Отвяжись, – буркнул Захар, поскрипывая упоркой при проводке лопасти в воде. – Рыбинспектор, что ли?
Туман над кормовым сиденьем заметно потемнел и уплотнился. Фигура человека была столь явственной, что хотелось потрогать. Но Захар никогда не пытался этого сделать. Призраку едва хватало сил, чтобы озвучивать мысли. Из сострадания к бестелесному разуму Захар крепче загустил пар, ионизировал его и зафиксировал электростатическим полем.
– Неприветлив ты со старыми друзьями… – звонко сказал призрак.
– С водяными не вожусь, – проворчал Захар, – кстати, можешь не благодарить.
– И не подумаю! – фыркнул Водяной. – Ты меня уплотнил не для того, чтобы помочь, а чтобы лучше меня слышать. Люди по-другому не могут – всё для себя.
– Развеять по ветру было бы лучше?
– Уже и пошутить нельзя, – пошёл на попятный Водяной. – Какой же ты вспыльчивый. Кипяток! Из-за рыбы злишься? Хочешь, подарю? Бери!
У правого борта показался плавник акулы.
– Вот ещё… – Настроение совсем испортилось. – Не нужны мне твои подачки. Если узнают, что просил у духа моря… здороваться перестанут! Ты ещё русалок позови.
– Стало быть, если не узнают, просить можно? – усмехнулся Водяной. – А русалки в море не живут. Пора бы знать, не маленький. Они за своей внешностью следят. От солёной воды избыток плавучести, стало быть, вес лишний нужен. И глаза красные – щиплет…
Захару было чем поддержать непринуждённую светскую беседу. Он бы мог рассказать и про чешую в крынке – молоко за ночь прокисло, и про венок на поручнях трапа – Тинка два дня дулась… но не успел: в пальцы впились раскалённые иглы.
Захар застонал и выпустил вёсла, а они, подхваченные волнами, ударили рукоятями в грудь.
– Что такое? – поинтересовался Водяной. – Устал?
Но Захар уже слушал сообщение. «Солнце превратилось в сверхновую. Скорость распространения плазмы близка к световой. Общая эвакуация Солнечной системы. Через восемь минут фронт взрыва пересечёт орбиту Земли…»
Захар поднял голову и разогнал туман. Восточный горизонт заметно золотил. Со всех сторон вскипали следы инверсии стартующих беженцев. Светлые вертикальные полосы, густо исчертив небо, сделали мир бледным. Люди рвались к звёздам. Беглецы ослепительно вспыхивали там, высоко вверху, над ионосферой, где уже можно было переходить в подпространство.
– Что-то случилось? – нервно спросил Водяной.
– Случилось, – сказал Захар, – кажется, мы только что взорвали Солнце.
– «Кажется» или всё-таки «взорвали»? В этом вопросе, знаешь ли, хотелось бы определённости.
– Взорвали, – устало подтвердил Захар, – можешь не волноваться.
– Не буду. Успокоил, конечно, – Водяной бросил короткий взгляд за плечо и недоверчиво уточнил: – Что-то я не вижу никакого взрыва!
– Потому что плохо представляешь расстояние. Лучи света едва ползут. От Солнца они приходят к нам за восемь минут. Именно столько осталось жить этой планете.
«А ведь учили, что фронт сверхновой не превышает десяти мегаметров в секунду, – тоскливо подумал Захар. – Впрочем, никто ещё не наблюдал сверхновую в первые минуты после взрыва…»
– Похоже, вы нас таки доконали! – признал Водяной. – Вырубали леса, отравляли реки… А ещё воевали, мешая с гноем всё, чем следовало гордиться. А теперь, выходит, всю планету разом решили прикончить? Целиком?
– Положим, в последнее время мы многое вам вернули, – устало заметил Захар. – Не рубим, не травим и давно не воюем…
И это была правда.
* * *
Даже в скупых на эмоции академических отчётах легко угадывались удивление и восторг, когда французская экспедиция к Солнцу обнаружила внутри орбиты Меркурия планету, размером и массой идентичную Европе – одному из спутников Юпитера. Недолго думая, исследователи назвали планету Урбеном в память о восстановленной репутации своего знаменитого соотечественника. В самом деле, как мог ошибаться человек, открывший Нептун «на кончике пера»? И, напротив, если не существует предсказанной им планеты Вулкан, значит, и существование Нептуна – обман и выдумки.
Урбенианский год длился двадцать земных суток, средний радиус орбиты – восемнадцать миллионов километров. Солнце с поверхности Урбена занимало четыре градуса телесного угла, что в пятьсот раз больше его видимого размера с Земли. Семь миллионов квадратных километров оплавленной пустыни и ничего такого, что представляло бы хоть какой-то интерес для промышленности Земли. Скорое забвение триумфа французской школы астрономии казалось неизбежным, но рутинная гипсометрия поверхности обнаружила необычное образование: холм, одна сторона которого опускалась полого, другая – обрывалась отвесной стеной.
Высотка лежала на равнине, как половинка пирога на кухонном столе.
Картографическому спутнику изменили параметры орбиты, чтобы отснять интересный объект под разными ракурсами, но замешательство только усилилось: «пирог» оказался с изюминкой. Фронтальные фотографии были неотличимы от рекламных листовок хозяйственных магазинов: красная дверь два метра в высоту и шестьдесят сантиметров в ширину, ручка из тускло-серого материала и глазок в положенных ГОСТом полутора метрах от нижней части косяка. Порожек тоже был – невзрачная ступенька в десяти сантиметрах над грунтом.
На семи снимках, приложенных к отчёту, холм смотрелся обыкновенным ангаром, снятым где-нибудь в Гоби или Неваде: ушибленный солнцем камень, заброшенность, уныние… и Дверь.
Этот отчёт стоил карьеры первооткрывателям.
Следующие три года чиновники от науки старательно игнорировали любое упоминание об урбенианском артефакте, но, когда заурядная туристическая фирма решила оформить заявку на разработку участка поверхности первой планеты, двусмысленность положения стала очевидной.
С одной стороны, существование «городской двери», как удачно окрестили артефакт популяризаторы знаний, официальной наукой отрицалось. С другой – разве можно отдавать торгашам Дверь в неведомое? Сегодня они возят туристов на «посмотреть», а завтра с петель снимут и унесут в неизвестном направлении. А вдруг там, за дверью, окажется что-то полезное?
Скрепя сердцем, Международная академия практической астрономии оплатила из своего бюджета экспедицию к Урбену. В состав исследовательской группы вошли самые отъявленные скептики Солнечной системы. Из текста техзадания секрета для общественности не делали, но негласная установка «вывести на чистую воду» была понятна всем.
В урочный час, в полном соответствии с утверждённым графиком работ, оператор взялся за ручку артефакта. Безрезультатно, конечно. Дверь не открылась. Никто не спросил «кто там?», и ничей любопытный зрачок не нарисовался в выпуклой линзе глазка.
Мало кто из десяти миллиардов наблюдателей сумел сдержать улыбку, когда доброволец постучался в Дверь сверкающей рукавицей из огнеупорного волокна. Юмор ситуации подчёркивался размерами скафандра – даже если бы «открыли», протиснуться внутрь оператор не мог.
Да. Было смешно. Но не долго. Вскоре всем стало не до смеха. Интенсивность солнечного ветра увеличилась в сто раз. Экспедиция едва унесла ноги с Урбена. Пришлось срочно сворачивать исследования Меркурия и Венеры. Магнитное поле Земли едва справлялось с облучением. «Северные сияния» стали обычным явлением на экваторе, счётчики космических частиц зашкаливало, человечество всерьёз подумывало о подземных городах и об эвакуации на Ганимед.
А потом всё кончилось. Люди понемногу вернулись к привычным представлениям об отдыхе: пляжи, туризм, альпинизм. Медики перестали пугать базалиомой и отравлением озоном сурфактанта лёгких. А через десять лет подросла первая генерация мутантов. Жизнерадостные детишки легко общались без Интернета и телефонов, находясь по разные стороны океана. Игнорируя белых от ужаса родителей, в плавках опускались на километровые глубины и с удовольствием колотили босыми пятками по насту северной седловины Эвереста.
Не было никакого шока, травли и гонений. «Малыши» обнаружили свои сверхспособности одновременно и повсеместно. Как те, которые были зачаты за девять месяцев до бешенства Солнца, так и те, которые появились на свет в течение последних десяти лет. Возможно, в этом и крылась причина отсутствия трагедии: родителями мутантов стало всё население Земли. Щемить за выдающиеся способности было некого – не наказывать же своего ребёнка только за то, что он мог неделями обходиться без воды и пищи? Тем более что в некоторых странах это оказалось весомым вкладом в экономию семейного бюджета. Другой стороной медали стало отмирание важных отраслей медицины – педиатрам лечить стало некого.
К тому времени загадка Двери Урбена казалась забытой и не вселяла тревоги. Драма началась, когда вторая экспедиция вновь коснулась ручки Двери. Сценарий повторился: излучение, опасения и, через десять лет, – новая волна мутантов… Впрочем, ко второй генерации сверхлюдей человечество оказалось готово в большей мере, чем к первой. Не следует забывать, что первым мутантам было больше двадцати, и это подросшее поколение уже играло заметную роль в социальной жизни.
Войны прекратились. Последний инцидент занял несколько секунд, в течение которых стороны обменялись едва ли десятком выстрелов. Единственная выпущенная ядерная мина превратилась в кусок свинца, не пролетев и половины расстояния до цели.
Парни в касках и бронежилетах бросали оружие, которое у них под ногами растекалось в лужицы, выбирались из танков и укрытий, приветливо улыбались и махали руками таким же парням по другую сторону фронта. А «противник» не скупился на белозубые улыбки и радостные возгласы в ответ.
И напрасно надсаживали глотки разъярённые майоры и полковники: их никто не слушал. В Штабе рапортами о братании армий тоже не интересовались: генералы лучше полковников представляли масштабы «катастрофы». Военное дело уходило в прошлое вслед за медициной, промышленностью, транспортом и связью. Банкиры, юристы и страховщики не могли больше паразитировать на производителях, потому что производство скончалось. Теперь каждый мог сделать всё сам: из камня, песка и воздуха. Никто не болел, все были сыты и вполне счастливы.
Поезда и пароходы, автомобили и самолёты, мосты и мачты электропередач ржавели, оседали, превращались в рыжий прах, уносимый в забвение ветром. Этот красный оттенок некоторое время был виден даже из космоса – так много железа было поднято человеком за всю его беспокойную историю.
Теперь связь между касанием ручки Двери и бешенством Солнца была очевидной. Работал какой-то древний, мощный механизм. Но цели и задачи этой «механики» оставались неясными.
Понадобилось ещё треть века, чтобы люди решились на следующий «подход».
К этому времени, старшие из первой генерации сверхлюдей подбирались к полтиннику. Весьма зрелый возраст. Они давно доминировали в принятии решений Всемирного Совета, который пришёл на смену многочисленным правительствам разрозненных стран и народов. Границы были забыты. Асфальт, рельсы, шпалы, кубокилометры железнодорожных насыпей понемногу растворялись в земле. Эти шрамы больше не позорили ни географию, ни людей. Поля и фермы зарастали лесом или ковылём. Возвращались к жизни исчезнувшие виды животных. Просыпался древний разум. В леса вернулись дриады, в полях паслись единороги, и даже кракен не казался редкостью в холодных северных морях…
Третья экспедиция к Урбену носила праздничный характер: все ждали вспышки интенсивности облучения и «новых» людей, с космическими способностями.
И Дверь не обманула ожиданий. Всё произошло «в духе и соответствии»: очередной солнечный шторм и новые способности. Разумеется, космические. Новые люди в рамках своего тела могли менять фундаментальные законы, превращать «ничто» в «нечто» и прогуливаться между звёзд. Приятным бонусом стало открытие важного отличия третьей вспышки от первых двух: возможности всех генераций уравнялись. Возмужавшие дети первой волны ни в чём не уступали новорожденным суперменам. Чёрный цвет космоса стал символом эпохи. Человечество рванулось во Вселенную…
…чтобы убедиться в ничтожности своей популяции. К рождению третьей генерации количество людей составляло пятнадцать миллиардов человек. Терраподобных планет – одна на десять звёздных систем.
Поскольку в Галактике насчитывалось полторы сотни миллиардов звёзд, получалось, что каждый житель Земли мог претендовать на одну планету…
Один на планете? Немного в том радости.
Тогда решили напрячься, чтобы демографическим взрывом достойно ответить масштабам Вселенной. Не тут-то было. На Земле больше никто не умирал… но и не рождался. Пятнадцать миллиардов сверхлюдей в один миг оказались бесплодными. От секса никто не отказывался, но понятие «беременность» быстро уходило в область преданий и легенд. На удивление, раненных этим известием оказалось немного. Убитых – ни одного. Разумеется, за исключением не успевших родиться…
Тогда энтузиасты приступили к экспериментам с клонированием. Казалось, чего проще: взять из своего тела образец биоткани, вырастить из него самого себя и собой же заселить планету. Как и написано в древней книге – «по образу и подобию».
Не получилось. Сверхлюди усилием воли могли обращаться в обычных людей. Могли себя ранить и даже отсечь от своего тела кусок плоти. Вот только образец тканью не являлся, а потому для клонирования не годился: человеческие тела больше не состояли из клеток. Имитация животного метаболизма теперь тоже требовала энергии: можно было есть, пить, дышать и даже получать от этих процессов удовольствие. Но на самом деле жизнь человека теперь поддерживалась космическими полями. Энергия извлекалась напрямую из самой природы пространства.
Так Дверь Урбена из благожелательного дарителя в одночасье обратилась в жестокого ростовщика.
Проект заселения Галактики едва не назвали «одиночество гарантированно», но кому-то пришла в голову светлая идея позвать на помощь предков. Охота за древними захоронениями стала основным занятием космического человека. Мертвецов извлекали из грунта, оживляли, омолаживали, снабжали долголетием и, после сепарации по склонностям и привычкам, рассеивали по планетам. Вскоре относительно плотно были заселены три из семи рукавов Галактики. А число галактик – миллиарды! Первобытный энтузиазм угас. Покойники кончились. Идеи тоже. Клонирование воскрешённых мертвецов показалось скучным занятием. Тупое заселение миров ради возможности сказать: «Мы не одиноки во Вселенной!» – больше никого не радовало. Кураж иссяк. Человек чувствовал свои космические возможности, но приложить их было не к чему. Побаловавшись космосом, люди понемногу возвращались на базовую планету, чтобы посвятить раздумьям часы и годы.
Когда всем стало ясно, что ответ тёмен, решили вновь попытать счастья у Двери, происхождение и цель которой всё ещё оставались тайной.
Человек подошёл к Двери и как обычно взялся за ручку. Но на этот раз неосознанные желания людей разорвали Солнце. И теперь человечество разлетится по космосу невесомыми семенами одуванчика…
* * *
«Ара! Ара! – Даже с расстояния шести астрономических единиц в голосе жены легко угадывались нотки сдержанного беспокойства. – Почему медлишь? Ты – последний. Я на Ганимеде. Жду тебя».
«Вот сейчас всё брошу и пойду на Юпитер, – проворчал Захар, – дай с другом договорить».
Юпитер был в «соединении». Между ним и Землёй расширялось смертоносное облако разогретой до десяти миллионов градусов плазмы. И всё-таки Захар «слышал» Кристину легко, не напрягаясь. «Новые способности? – подумал Захар. – И что же я теперь могу?»
– Что будешь делать? – спросил Водяной с кормы.
– Отправлюсь к звёздам, – Захар пожал плечами. – Здесь нельзя оставаться. Найду подходящую планету и попытаюсь вас всех в точности воспроизвести. Тебя, твоих родственников… всех. Не хочешь родню предупредить о конце света?
– А смысл? Пусть резвятся. Как я понял – минут пять осталось?
– Три, – Захар сделал глубокий вдох, впитывая в себя и соль, и влагу. – Да. Пожалуй, я смогу всё это скопировать. Я всех чувствую. Даже катрана, который увёл у меня сетку с наживкой. Здорово! Наверное, это потому, что я – последний.
– Тогда и людей не забудь, – посоветовал Водяной. – Хоть и вздорный вы народец, но… весёлый, что ли. И ещё, если уж о веселье…
Он вдруг смутился, будто хотел сказать о чём-то важном, заветном, о чём думал долгие годы.
– Нельзя ли сделать так, чтоб по ночам над головой что-то висело?
– Как это? – не понял Захар.
– Днём – Солнце, а ночью – что-то наподобие, только тусклое, не яркое. Чтобы звёзды были хорошо видны, но и тени ложились. Сделаешь?
– Вот ещё… – пробурчал Захар, скатывая пространство в горошину.
То, что всего мгновение назад было целой планетой, он бережно спрятал за пазуху и мгновенно перенёсся к Юпитеру, которому оставалось полчаса жизни.
«Тина?» – осторожно позвал Захар.
Жена неслышно материализовалась рядом.
«Почему так долго? – спросила она. – Все уже давно разбрелись…»
«Я Землю прихватил с собой, – пояснил Захар. – Подумал: зачем возиться с копированием, если оригинал больше никому не нужен? А Водяной задачку интересную подбросил: запустить вокруг планеты спутник, чтобы ночью предметы тень отбрасывали, но звёзды были видны. По-моему, занятно. Как думаешь?»
«Фантазёр твой Водяной, – отмахнулась Кристина. – Могу себе представить приливные силы, которые спутник вызовет с орбиты. Землетрясения, вулканы, биоритмы… Об океане подумай! Какой высоты будет приливная волна? Да она всякий раз до середины континента доходить будет!»
«Зато спутник стабилизирует ось вращения Земли. Какая-то прецессия, конечно, останется, но это уже будут не привычные нам катастрофы. Масштабы будут совсем другими. Планета станет приветливей…»
Она его не слушала – перешла в подпространство и повлекла за собой прочь из Галактики. Захар вздохнул, но не стал спорить: судя по всему, жена уже присмотрела место для новой родины.
А идея была потрясающей! Если правильно подобрать соотношение масс и расстояний, то центробежная сила от вращения системы планета-спутник смягчит гравитационную составляющую и «приливные волны» останутся волнами – не превратятся в цунами. А если подгадать с плотностью спутника, то угловой размер ночного «светила» можно будет сделать в точности равным видимому размеру звезды. Потрясающе! Затмения – очевидный ориентир, в каком направлении следует изучать космос… да и метка хорошая: «Сделано руками!» Как фирменный знак.
«Дверь тоже скопируешь?» – спросила Кристина, подслушав его мысли.
«Обязательно. Для нас же кто-то постарался. Это будет копия Солнечной системы».
«Тогда я нарисую на твоей метке весёлую рожицу», – пообещала Тинка.
«Почему весёлую? Мы всё-таки беженцы…»
«Тогда грустную. И пусть кричит: „Смотрите все, это Захар меня сделал…“»
«Я назову эту штуку Луна!» – твёрдо сказал Захар.
«Почему „луна“»? – удивилась Тинка.
«Потому что «светлая». Жаль, наши предки не додумались. Свет в ночи – это должно быть здорово!»
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?