Текст книги "Небесное воинство. Рассказы о чудесах"

Автор-составитель В.М. Зоберн
Небесное воинство. Рассказы о чудесах

Тихие обители

Эта книга рассказывает о чудесных случаях с православными христианами и ярких моментах из житий святых. Здесь собрано множество увлекательных историй, рассказанных священниками и мирянами. Эти истории публиковались в дореволюционных журналах и сборниках и помогут современному читателю лучше узнать мир царской православной России, а также прикоснуться к духовному опыту первых святых, к истории христианства в Римской империи. Среди героев этой книги – благоверный князь Александр Невский, святитель Филарет Московский, святой мученик Неофит, великомученик Георгий Победоносец и многие другие.

Небесная власть
Рассказ монаха

Однажды в Печерский монастырь пришел неизвестный человек. Он вошел в соборную церковь и стал просить дьякона Ливерия открыть раку со святыми мощами блаженной девицы Иулиании, чтобы приложиться к ним. Желание неизвестного было исполнено, и он стал усердно класть перед ними поклоны. Но когда отец Ливерий немного отошел от раки, неизвестный быстро нагнулся к мощам и незаметно снял драгоценный перстень с руки угодницы Божией. С похищенной вещью он тотчас вышел из церкви, но далеко уйти не смог. За дверями храма он упал на помост, стал рычать, биться о камни, его кидало из стороны в сторону. В таких ужасных мучениях он вскоре умер.

Фрески на стене собора Киево-Печерской лавры.

Фото С. Камшилина

Видевший это дьякон Ливерий возвестил о смерти незнакомца архимандрита, и он вместе с братией пришел к телу умершего. Тут архимандриту пришла в голову мысль: «Уж не похитил ли он что-нибудь из церковного имущества и не за это ли так наказан?» И он велел обыскать мертвеца. У него нашли перстень.

– Откуда он его взял? – спросил архиерей.

Осмотрели храм, все оказалось целым. Наконец отец Ливерий подумал: «Не с мощей ли святой Иулиании похищен этот перстень?» И, осмотрев мощи, убедился, что это так. После этого архимандрит велел лишить умершего святотатца отпевания, похоронить его за стенами монастыря и сказал инокам:

– Смотрите, братья, как Господь открыл беззаконие лукавого человека, и как небесная власть наказала его. Поэтому помните, ничто не может укрыться перед очами Божиими.

Послушание

Все работы в монастыре называются послушаниями. Косит ли монах траву, читает ли он на клиросе, варит ли кашу на кухне, одним словом, что бы он ни делал с утра до ночи – это все различные виды послушания.

Монастырь представляет собой живой организм, крепко скованный послушанием младших старшим. Все члены этого тела послушны одной голове – игумену. Понятно, что он должен поощрять послушание как залог и как связывающее начало строгой монастырской жизни. Ничто так здесь не наказывается, как непослушание: хотя я немного знаю таких случаев, когда монах умышленно не исполнял поручения игумена. Если это и бывает, то чаще всего по недоразумению или по болезни.

Послушание, составляя вместе с целомудрием и нестяжанием три главных монашеских обета, служит нескончаемой темой монастырских разговоров. Кроме многочисленных примеров в житиях святых, в монастырях сложилось немало рассказов на тему о послушании из более современной жизни иноков. Вот, например, один из подобных рассказов, переданный мне сибирским миссионером иеромонахом Ираклием.

В. Тропинин.

«Монах со свечой». 1834

Молодой образованный человек, обуреваемый ветрами и волнами житейского моря, пришел к тихому пристанищу большого уединенного монастыря, чтобы найти успокоение своей душе в полном послушании духовному наставнику.

– Послушай, чадо мое, – ласково сказал ему игумен, – только в Боге ты успокоишься, тебя успокоит только мир Христов, который Он завещал Своим возлюбленным ученикам. Приготовь себя смирением, молитвой и постом для принятия этого, очисти свой ум и сердце от превозношения и лукавства и, отвергнув себя, подчини свою волю опытному в духовной жизни старцу. Вот я даю тебе в наставники отца Назария. С любовью слушай его. Исполняй все, что он тебе скажет, не прекословь ему и не критикуй его наставлений. Старец – простой необразованный человек, но очень опытный в духовной жизни. Монастырь есть школа послушания. Итак, иди с миром и научись от Христа Спасителя Его кротости и смирению! Возьми иго Его на себя, и найдешь покой своей душе!

Фреска на стене Михайловского собора в Киеве.

Фото С. Камшилина

Умилился духом новый послушник от слов игумена и со слезами припал к его руке.

– Христос с тобой! Иди с миром! – благословил его игумен и велел позвать отца Назария.

Пришел совсем седой старец, но бодрый, с ясными добрыми глазами. Он хотел припасть к руке игумена, но тот поспешил его обнять и поцеловать в щеку.

– Вот что, отец Назарий, – сказал игумен, – к нам в монастырь пришел молодой человек, ученый, из богатой семьи. Будь, дорогой отче, ему наставником, позаботься о его душе, и Господь воздаст тебе по Своей благости! Только про шу тебя, отец, пощади его слабое здоровье, не налагай на него тяжелых послушаний. Впрочем, не мне тебя учить, ты и сам хорошо знаешь, как надо поступить в этом случае.

Наутро новый послушник пошел к своему старцу. Сейчас он горел только одним желанием – выполнить послушание своего наставника изо всех сил, как для Господа. Он знал по книгам, что на первых порах обычно испытывают кротость и терпение молодых послушников, поэтому заранее приготовился ко всему.

– Благословите, отец, на послушание! – упав на колени перед старцем Назарием, сказал послушник.

– Господь благословит тебя, чадо! Давай помолимся, прежде чем ты примешь мой первый урок.

В. Верещагин. «Святой Григорий проклинает умершего монаха за нарушение обета бессеребрия». 1869

Старец встал перед иконой Царицы Небесной и горячо воззвал, да осенит Она Своим теплым покровом Ее нового раба и да наставит его на новом пути смиренного послушания.

– Теперь пойдем на огород. Сегодня там братия капусту сажает.

Старец привел послушника к парникам. Здесь он взял горсточку рассады и положил ее в маленькую корзинку.

– Отец, благословите взять больше рассады: я успею до обеда!

– Вот, милый мой, ты уже и перечишь мне. Сделай, хороший мой, только то, что я прошу. Вот тебе и грядка. Вот так, родной мой, возьмешь листик…

– Отец, я сажал, я знаю!

– Родной мой, послушай меня! Вот так сделаешь ямочку. Потом и посадишь листик. Вот хорошо!

– Отец!..

– Послушай меня, милый! Вот так… Сделаешь ямочку.

Послушник недоумевал: старец, должно быть, плохо видит и сажает рассаду вверх корешком, а листьями в землю.

– Вот так возьмешь листик – и в землю!

– Отец!

– Родной мой, послушай меня, старца!

Он опять посадил вверх корешком.

«Должно быть, старец слаб глазами», – окончательно решил послушник и не стал больше возражать.

– Вот так и займись капустой, когда закончишь, приходи ко мне!

Старец горячо воззвал к Царице Небесной, да осенит Она Своим теплым покровом Ее нового раба

Старец ушел. Юноша огляделся. Иноки работали быстро, одна гряда у них поспевала за другой. Молодые зеленые листики весело торчали из черной земли. Взялся и он за работу. Рассады у него было немного, и через час он уже шел к своему наставнику.

– Готово, отец! – сказал радостный послушник. – Благословите, батюшка, еще взять рассады!

– Готово, говоришь? Быстро как, дорогой! Пойдем, посмотрим, как ты выполнил свое первое послушание.

Они вернулись на огород. День был пасмурный, чуть накрапывал дождик. Омытые зеленые листики рассады бодро стояли в шахматном порядке.

Посмотрев на засаженные грядки, старец повернулся к послушнику и посмотрел на него с улыбкой. Тот смутился от его взгляда, почувствовал в нем безмолвный укор и покраснел.

– Родной мой, – кротко сказал старец, – нам капуста не дорога, а дорого послушание!

– Ведь так ничего не вырастет, – пробовал оправдаться послушник.

– У нас, милый мой, молитвами святых отец все вырастет, как надо!

Искушение
Рассказ архиерея

Я был еще молодым иеромонахом и служил секретарем у архиепископа Сергия. Он был членом Синода и жил на Ярославском подворье.

Однажды вечером к нам пришла женщина лет сорока пяти. Ее муж был пожарным на судостроительном заводе. Жили они очень дружно, правда, детей у них не было, Бог не дал. Казенная квартира, приличное жалованье, оба здоровы. Казалось бы, все хорошо. Когда ее муж был на работе, она, сидя перед «красным углом» с иконами, вдруг сказала вслух:

– Уж как нам хорошо живется!

– Как же нам хорошо живется!

После этих слов из иконы Иоанна Предтечи вышел Иоанн Креститель и сказал ей:

– Если вам хорошо живется, то принеси жертву Богу – зарежь себя!

Таинство исповеди. Икона. Конец XIX в.

Ей стало страшно, сильно забилось сердце… С тех пор ей стало мерещиться: то кошка бегает по потолку головой вниз, ногами вверх, то в храме появляется ведро с огурцами и падает около нее! Икону Иоанна Крестителя она стала бояться. Я велел ей принести ее ко мне. Икона была большой, в коричневой рамке.

Испуганная женщина спросила меня, что же ей делать. Я посоветовал ей скорее исповедоваться и причаститься. Она послушалась. После обедни и причастия мы пошли к ним домой, и я отслужил там молебен с водосвятием.

Через неделю она снова пришла в наш храм. Я спросил у нее, каково ей теперь? Она спокойно ответила, что все, слава Богу, хорошо!

Потом я спросил у своего духовного отца, почему это случилось с ней. Он мне сказал: «Оттого, что она похвалилась, что им хорошо живется! Враг не выносит этого и после похвал старается всячески вредить».

«Открой глаза!»

Это рассказывал дивный чудотворец отец Иоанн Кронштадтский: «Ко мне часто приносят больных, так называемых бесноватых, и просят, чтобы я помолился о них. В этих случаях я действую простотой своей веры. Обычно подобные больные очень беспокойны. Когда их приводят ко мне, то они плюются, пинаются и при этом закрывают глаза. Но я приказываю их открывать. И если больной не открывает, то я настойчиво требую: «Открой глаза!» Больной, наконец, открывает глаза, а я говорю ему: «Именем Господа нашего Иисуса Христа запрещаю тебе, дух нечистый! Выйди из него!» – и благословляю больного. Больной успокаивается, начинает молиться, и я приобщаю его.

После прочтения молитв больной становится радостным, спокойным, принимает Святые Дары, от которых раньше всеми силами старался уйти. Такие больные почти ничего не помнят из того, что они говорили в состоянии беснования… Ясное дело, что они творили чужую волю, противную воле Божией, – бесовскую!

М. Брянский. Портрет Иоанна Кронштадтского. 1891

Часто бесы долго удерживают власть над больными, или одержимыми, долго сопротивляются. Они говорят устами больных: «Мы давно получили над ними власть!» Но сила Божия, которой боятся бесы, их побеждает».

Сила Евангелия

В то время я преподавал в лицее. К сожалению, я был далек от веры, увлекался суетной философией, погрязал в различных грехах и пороках. И, может быть, совсем бы погиб, если бы не молитвы моей благочестивой матери.

Однажды, прогуливаясь по городскому бульвару, я познакомился с прекрасным молодым человеком. Он сказал, что недавно приехал из Парижа, окончил университет и сейчас ищет себе место гувернера. Мне он очень понравился, и я пригласил его к себе в гости. Мы с ним подружились.

Он стал часто заходить ко мне, и мы вместе с ним кутили, пьянствовали, прожигали жизнь. Это продолжалось около двух месяцев. Как-то он пришел позвать меня в одну веселую компанию. Он стал расхваливать ее и всячески соблазнять меня. Неожиданно он забеспокоился и попросил меня выйти с ним из моего кабинета в гостиную.

Соловецкий монастырь. Фото. Е. Щипковой

Это показалось мне странным, и я спросил его, почему он так не любит бывать в моем кабинете? Я пытался удержать его здесь, потому что гостиная была рядом с комнатой моей матери, и я стеснялся, что она услышит наш нескромный разговор. Он пытался уйти от ответа, но наконец, откровенно сказал:

– У тебя на этой полке, между книгами, стоит Евангелие. Я так уважаю эту книгу, что мне тяжело около нее говорить о мирских развлечениях. Вынеси, пожалуйста, ее отсюда, и тогда мы будем спокойно общаться!

Улыбнувшись, я взял с полки Евангелие:

– Давно бы сказал!

И, подавая Евангелие ему в руки, добавил:

– Возьми, сам отнеси его в ту комнату! Лишь только я коснулся его Евангелием, он в тот же миг исчез!

Это меня так поразило, что я от страха потерял сознание. Ко мне тут же прибежали домашние и целых полчаса не могли привести меня в чувство. Наконец, очнувшись, я ощутил сильный страх и полное онемение рук и ног, такое, что не мог двигаться. Доктор сказал, что у меня паралич вследствие сильного потрясения и испуга.

Целый год после этого случая я лежал больной. Моя престарелая мать вскоре умерла, сестра ушла в монастырь. А я по милости Божией постепенно выздоровел и решил посвятить себя монашеской жизни… Сейчас я собираюсь в уединенный Анзерский скит при Соловецкой обители, на Белом море.

Одно из чудес преподобного Сергия

Один мой знакомый, занимающий высокий пост в министерстве, поведал мне о необыкновенном случае. – Если это вас интересует, – сказал он, – извольте, расскажу. Я не скрываю даже от своих единоверцев мою веру в великого православного святого – преподобного Сергия. Хотя по происхождению я поляк, а по вере католик, но чту православные обряды и верования. Признаться, я не вижу в наших вероисповеданиях той существенной разницы, которая бы эти два лагеря верующих могла разделить на два враждующих стана. Если и есть вражда, то она, по-моему, – дело не столько веры, сколько политики. Скажу вам больше: обряды Православной Церкви мне даже ближе по духу, чем наши, и особенно я люблю вашу Пасхальную заутреню. Это не мешает мне, однако, быть верным сыном своей Церкви.

Может быть, мои взгляды во многом зависят от среды, в которой воспитывался мой дух, ведь я давно служу в России. Женился я, когда служил в судебных учреждениях. Моя супруга и ее семья были людьми глубоко верующими и строго придерживались обрядов Православной Церкви.

В. Васнецов.

«Сергий Радонежский»

В 1862 году я получил назначение в Кострому. В то время у нас не было железнодорожного сообщения с Костромой, и мы с женой весь путь должны были проделать в коляске. А путь был неблизкий: до Москвы верст двести, затем от Москвы до Костромы более четырехсот. Ехать нам надо было в самую жару, в июле.

За месяц или за два до нашего переселения у меня заболели глаза. Вначале я не обратил на это особого внимания, но усилившаяся боль потребовала вмешательства докторов, к которым я вынужден был обратиться. Они нашли у меня трахому и сказали, что эта болезнь требует продолжительного и упорного лечения, но и при этом условии угрожает весьма скверными последствиями, которые могут привести к слепоте. Для моего успокоения они прописали мне всевозможные лекарства и запретили смотреть на свет Божий… Казенная служба ждать не будет, поэтому волей-неволей мне пришлось через два месяца безуспешного лечения пуститься в дальний путь к месту своего служения.

Жара и пыль стояли тогда нестерпимые, и мои глаза до того разболелись, что я не мог взглянуть на свет. Они заплыли гноем, и я мог смотреть только тогда, когда жена мне их промывала теплой водой, да и то смотрел только через очень темные очки.

В таком положении мы добрались до обители преподобного Сергия, расположенной, как известно, на пути из Москвы в Кострому. Как сейчас помню это время – так оно врезалось в память. Жена предложила мне остановиться в Лавре, передохнуть сутки.

– Помолимся вместе – может быть, Господь за молитвы Своего угодника и пошлет тебе исцеление! – сказала она.

Я согласился. Ударили к вечерне. Жена промыла мне глаза, я надел свои темные очки, и мы отправились в тот храм, где покоятся мощи преподобного Сергия. Иду с женой и спрашиваю:

– А что, Машенька, можно покровом, который лежит на мощах, коснуться моих больных глаз?

– Конечно, можно! Да ты помолись только усердно угоднику! Он ведь великий чудотворец. После вечерни мы попросим отслужить ему молебен, а ты после молебна, приложись к мощам и потри себе глаза пеленой.

– Сумею ли я помолиться?

Колокольня Троице-Сергиевой лавры. Фото А. Зеленко

Во время вечерни я стоял истукан истуканом: ни веры, ни теплого чувства у меня не было. Слова молитвы не шли на ум. Сердце было холодно, как лед. Во время службы я занимался больше, насколько позволяли больные глаза, разглядыванием молящихся и обстановки храма, чем молитвой.

Вдруг я заметил за стоящим у мощей иеромонахом большую железную дверь и в ней неправильной формы довольно большое отверстие, словно выломанное чем-то тяжелым. Это отверстие приковало к себе все мое внимание: я уже не видел и не слышал ничего вокруг и был поглощен мыслями, кто бы мог и для какой цели испортить массивную дверь.

Когда закончилась вечерня, я не утерпел и, не сказав ни слова жене, подошел к этой двери, чтобы поближе рассмотреть отверстие. Подхожу и вижу под отверстием надпись, выбитую по железной створке двери: «Это отверстие было сделано польским ядром при осаде Троице-Сергиевой лавры поляками в таком-то году».

Меня точно обухом по голове ударило. Вы себе представить не можете, какая буря впечатлений и воспоминаний поднялась в моей душе после прочтения этой надписи! Озаренный каким-то внезапным светом, я вдруг в одно мгновенье вспомнил, что я поляк, католик. В жалованной грамоте на дворянство, выданной польскими королями родоначальнику моей дворянской фамилии, значится, что мой предок участвовал в войнах Польши с Россией. За особые заслуги он и возведен в потомственное дворянское достоинство и пожалован поместьем, носящим название, от которого происходит моя фамилия!

Я вспомнил, что я, как католик, – враг Православию, следовательно, враг православному святому. Во всяком случае, я потомок его врага, пролившего когда-то русскую кровь и, может быть, одной из тех услуг, которые оказал мой предок польскому оружию, и было метко им же наведенное орудие, святотатственно пробившее брешь в двери у самого изголовья преподобного!

Колокольня Троице-Сергиевой лавры. Фото А. Зеленко

Молебен уже начался. Я подошел к раке преподобного весь дрожащий, испуганный и стал молиться со слезами:

– Угодник Божий! Ведь ты святой! Ведь потому что ты святой, у тебя не может быть вражды. Ты, посвятивший свою жизнь Христу, молившемуся на Кресте за Своих врагов, также прощаешь тем, кто наносит или наносил тебе поругание, кто бесчестил твою святыню, кто проливал кровь твоих братьев, твоих чад по духу. Вот я стою перед твоими святыми мощами, я враг твой, враг твоей Церкви, потомок злейшего твоего врага, стою перед то бой, молю тебя об исцелении моего неисцелимого недуга! Ты, святой Божий, должен меня исцелить, должен меня услышать, должен простить! Иначе ты не святой, если не забудешь обиды врагов, иначе ты – не Христов, ведь Он учил благодетельствовать ненавидящим и молиться за проклинающих!

Моя молитва так и лилась из переполненного сердца, орошаемая слезами веры и благоговейного дерзновения к угоднику Божию.

Молебен закончился. Я приложился к мощам преподобного, покровом коснулся больных глаз и мы с женой вышли из храма.

– А ты плакал, когда молился, – сказала жена.

– Да, – ответил я, – хорошо молился!

У святого колодца жена напоила меня святой водой, и ею же обмыла мои глаза, успевшие уже загноиться. Чуда исцеления, которого я так жаждал во время молебна, не последовало, и я, до известной степени разочарованный, опять впал в полное религиозное равнодушие. С женой мы в этот вечер съездили в окрестности лавры, были еще где-то. В лаврскую гостиницу вернулись довольно поздно.

Троицкий собор Троице-Сергиевой лавры. Фото Shesmax

Глаза болели еще сильнее, чем до приезда в лавру, но я не роптал, а смирился. Перед сном, уже почти засыпая, я сказал жене:

– Машенька, завтра перед отъездом сходим к обедне. Ты не забудь встать пораньше и промыть мне глаза. Ведь ты знаешь, что это занимает много времени…

Рано утром я проснулся от шума в соседней комнате – это жена грела мне воду, торопясь к обедне. Я лежал с закрытыми глазами, зная по опыту, что открыть их может только продолжительное промывание.

– Скоро ты там, Машенька?

– Сейчас, мой друг, сейчас иду!

С этими словами жена подошла ко мне, смочила губку в теплой воде и взялась за веко, чтобы его приподнять… В этот момент мои глаза сами собой раскрылись, совершенно здоровые и чистые, как будто никогда не было страшной болезни… Вы можете себе представить, что с нами тогда было!..

С тех пор мои глаза ни разу не болели, а мне уже седьмой десяток перевалил. Из лавры я тогда уехал, никому не сказав о совершившемся со мной чуде. Долго меня это мучило, и я решил еще раз побывать у преподобного Сергия и рассказать о чуде лаврскому начальству. Через три года я, наконец, приехал в обитель, зашел к архимандриту и попросил засвидетельствовать чудо, произошедшее со мной.

– То, что с вами произошло, – это песчинка в море чудес, изливаемых благодатью Божией от мощей преподобного: всего не опишешь и всего не засвидетельствуешь! Для благодарной души вашей довольно и того, что вы мне поведали! – сказал мне архимандрит.

И на этом я успокоился. Теплое воспоминание о совершившемся чуде осталось в моей душе на всю жизнь. Вот откуда у меня такая любовь к преподобному Сергию.