Текст книги "Осколки разума"

Глава пятая
Бедлам

Лечебница стояла на ушах. Я предполагал, что Бешенов всего лишь разбил голову пациентке, но как оказалось, он чуть ли не выбил ей все мозги. Когда я шел по нижнему этажу, на моих глазах пациентку везли на переносной кушетке в неизвестном направлении. Явно куда-то подальше от психиатрической лечебницы.

Ее голова была перевязана бинтом. Да так, что лица не было видно. Один красный от крови бинт на всю голову. Видимо, ей очень сильно досталось. Она никак не реагировала на крутые повороты санитаров и образовавшуюся панику вокруг нее.

Я успел увидеть Бешенова. Санитары с ним не церемонились. Связали, да так, что он дышать не мог, не говоря уже о том, чтобы двигать руками-ногами. Его посадили на кресло для инвалидов и покатили в палату.

За мои скромные несколько недель я многое узнал про палату шестьдесят девять. Врачи лечебницы называли ее камерой пыток из-за жестких условий. Начнем с того, что окон в ней не было в принципе, она находилась в подвале. Так что заключенный совершенно не мог насытиться солнечным светом. Палата представляла собой бетонную комнату без тумбочки и даже без кровати. Нет ни единого удобного или просто мягкого места. Пациент в ней не может выспаться, нормально улечься или сесть. Думаю, каждый из нас знает, как сон влияет на организм человека. От этого люди становятся раздражительными, быстрее устают. Отличная пытка для заключенного, но никак не для пациента лечебницы.

Думаю, у него не было цели в жизни слететь с катушек и разбивать головы мирно сидящим девушкам. Это ошибка санитаров, медсестер, врачей – да кого угодно, но не его.

С этими мыслями я шел в сторону общей комнаты. Мне не хотелось обратно в палату. Не хотелось окунаться в проруб отчаяния после внезапно прерванного разговора с Павлом Анатольевичем.

Я сел в кресло в общей комнате и наблюдал за пациентами и работниками лечебницы. Медсестры бегали то в одну сторону, то в другую. Переговаривались между собой. Даже Павел Анатольевич попался мне на глаза. Он бурно что-то обсуждал с медсестрами и держал какую-то бумагу.

По всей видимости, начальство узнало о происшествии. Доктор скомкал бумагу, что держал в руке, и кинул в урну. Что же там было написано? Медсестры разбрелись по лечебнице, а Павел Анатольевич куда-то исчез. Я встал с кресла и быстро подбежал к урне.

Там была только одна мятая бумага, больше ничего. Я развернул ее. Бумага была написана официальным стилем, да еще доставлена факсом. Первая фраза, которая сразу бросилась в глаза:

«Доставить лично главврачу психиатрической лечебницы № 88».

Это сразу меня насторожило.

«Добрый день, Павел Анатольевич. Спешу Вас огорчить, но мы намерены снять Вас с поста главврача психиатрической лечебницы № 88. За последнюю неделю произошло много разных происшествий, которые связаны между собой одним и тем же пациентом. Вы, Павел Анатольевич, некомпетентно подходите к своим обязанностям. Вам не хватает твердости в решениях. Если пациент лечебницы может позволить себе предпринимать аморальные решения – Вы не вправе руководить этим местом. Вместо Вас на должность заступает Каменев Иван Александрович. Вы должны в течение трех дней решить все вопросы и передать должность Каменеву, после явиться в министерство здравоохранения. Ждем Вас.

Воронов Г. В.»

Я поступил так же, как и доктор. Смял и выкинул бумагу. Как они могут снять с должности самого лояльного человека в лечебнице? Агрессия захлестывала меня, но я старался держать себя в руках. Кстати, о руках – они тряслись, как и ноги. После приступа агрессии пришло осознание. Я больше не смогу проводить с ним время в разговорах и обсуждениях. Мне стало тоскливо. Вряд ли следующий психотерапевт будет таким же, как Павел Анатольевич.

Расстроенный и разбитый, я поплелся в палату. Мне хотелось заскочить к Диане, выговориться, однако я решил этого не делать. Пошел в палату, закрыл за собой дверь и лег на кровать. Я должен достойно принять новость. Но вместо этого лишь заплакал. Восемнадцатилетний парень плачет в подушку. Смех, да и только.

Мне стало невероятно плохо. Я понимал, что больше не встречусь с Павлом Анатольевичем. Он больше не выслушает меня, не даст совет и не докопается до истины. У него одного был интерес ко мне, к моей личности. Он хотел добраться до недр моей памяти и понять, что со мной не так. Почему меня мать засунула в проклятую лечебницу?

Я не могу вспомнить обстоятельств, при которых меня сюда засунули. Каким образом я заслужил такое отношение матери ко мне? Что не так со мной? Я подорвался с кровати и начал раскидывать во все стороны белье, тетради, ручки, все свои вещи. Я перевернул тумбочку, кровать, стол. На шум сбежались санитары.

– Либо ты прекратишь, либо мы тебя свяжем! – закричал один из санитаров.

Я лишь сильнее расплакался и сел на пол возле перевернутой кровати.

– Не нужно, – сказала медсестра, появившись из ниоткуда. – Я за ним присмотрю.

– Если такое повториться – зовите, – сказал один из санитаров.

– Хорошо, – ответила медсестра. – Все будет в порядке.

Санитары ушли, а медсестра вошла в мою палату.

– Жень, что произошло? – спросила она.

Я не отвечал. Мне не хотелось ни с кем общаться. У меня было только одно желание – остаться наедине с самим собой.

– Давай сделаем так, – предложила медсестра. – Я выйду на десять минут, а потом, как войду, все будет на своих местах.

Я кивнул.

– Отлично, только выпей вот это, – она протянула мне лекарство.

Я покорно взял таблетку в руку и мигом проглотил.

– Теперь вы уйдете? – спросил я, сверля ее взглядом.

– Да, да, конечно, – ответила девушка и закрыла дверь.

Я продолжал сидеть на том же месте. Вопрос не давал мне покоя. Чем я заслужил такое? Почему родная мать запихнула меня в это злосчастное место? Может, я ей больше не нужен?

Раздался стук в дверь.

– Вы мне дали десять минут! Они еще не закончились, – закричал я.

– Жень, это Павел Анатольевич. Я могу зайти?

Я совсем не ожидал услышать его за дверью.

– Конечно. Заходите.

Доктор распахнул дверь и ужаснулся беспорядку в комнате.

– Что произошло? – спросил врач и сел напротив меня.

– Просто небольшой эмоциональный всплеск.

– Из-за чего? – спросил Павел Анатольевич.

– В общей комнате я наблюдал за вами. Вы смяли бумагу и выкинули в урну…

– Ты прочел ее? – резко оборвал меня доктор.

– Да, – сказал я, и слезы снова полились из моих глаз. – Вы уйдете, и я тут больше никому не буду нужен.

– Не говори так, – резко сказал Павел Анатольевич. Его взгляд, теплый и спокойный, превратился в агрессивный и уверенный. – Запомни, Жень, одно: я своих пациентов не бросаю.

– И что это значит? – спросил я.

– Значит, что я буду так же с тобой общаться, только основное место работы у меня будет не тут, а в другом учреждении.

– Вы меня не бросите? – спросил я.

– Нет конечно. Я буду с тобой рядом до полнейшего твоего выздоровления.

Я обнял доктора так, как не обнимал родную мать.

– Не переживай, Жень. Нам осталось совсем немного. Поверь мне.

– Верю, – ответил я и добавил: – Могу я вас кое о чем спросить?

– Конечно, – сказал доктор.

– Под каким предлогом мама засунула меня сюда?

– Психическое расстройство, – прямо ответил доктор.

– Какое?

– Этого я сказать пока не могу.

– Почему? Вы знаете, что стало причиной моего заточения? Что я сделал дома? Я не помню ничего, вообще ничего. Расскажите мне! – умолял я.

– Потерпи пока. Ты должен сам к этому прийти. Ты вспомнишь все, только чуть позже, – уверял меня доктор.

– Точно? – спросил я.

– Обещаю, – ответил доктор.

Я никак не прокомментировал его ответ. Мне было непонятно, говорит он правду или нет. Единственное, что могу сказать… Я был уверен в нем. Пока я был погружен в свои мысли, доктор обнимал меня, как настоящий отец, и старался успокоить.

* * *

Таблетки, что давали мне в лечебнице, вызывали невероятную сонливость. Я только и делал, что спал, ел, общался с доктором и принимал таблетки. Иногда мне случалось пообщаться с Дианой, но в последнее время она все реже появлялась. Я не знал, что с ней происходит, и после инцидента с Павлом Анатольевичем мне все чаще хотелось ей помочь, как помогал мне доктор.

Я раскрыл глаза. Снова одиночество. Кромешная пустота в палате заставляла меня встать с кровати и выйти в коридор. Мне не хотелось сидеть и сохнуть в четырех стенах. Может, где-то в мрачных коридорах больницы я встречу Диану?

Темная ночь заполонила лечебницу. Я вспомнил, как бродил с Дианой по больнице. Мне было приятно проводить с ней время. Даже незатейливые разговоры разряжали напряжение в моем сердце.

Я не заметил, как оказался в общей комнате. Мне сразу на ум пришла идея поискать ее на кресле, где она была в прошлый раз. Я уверенно обошел всю комнату. Ее не было ни в кресле, ни на диване и тем более ее не могло быть за шахматным столом.

Я решил пройтись дальше. Коридор за коридором я проходил белые двери палат, за которыми спят или бодрствуют люди. Я задумался: чем они могут там заниматься? У каждого свои интересы и свои «головные боли».

Я представил Бешенова, как он сидит укутанный в смирительную рубашку в бетонной камере. Его разрывает на части агрессия, что появилась еще задолго до того, как он попал сюда. Может, он уже не жилец.

Я слышал истории, как безумные пациенты психиатрической лечебницы разбивали головы о бетонные стены. Они искусно прятали вопли и крики, чтобы никто не зашел к ним в палату, в то время как из дырки в голове фонтаном лилась кровь, заполоняя пол, словно махровый ковер.

Или от безысходности откусывали себе язык. От этого кровь еще сильнее струилась. Пациент мог захлебнуться собственной кровью и быстро уйти из ненавистного им места. Как я их понимаю… Сам бы с удовольствием так покинул лечебницу, если бы не боялся смерти.

Не понял как, но я добрался до самого жуткого места в лечебнице. До боли знакомая лестница, ведущая к моим страхам. Железная дверь с небольшим окошком – я видел ее невооруженным глазом. Зачем я сюда пришел? Может, что-то вело меня сюда, к этой инфернальной комнате?

Голоса. Они шептали.

«Подойди к ней!»

Нет, я не хочу. Мне страшно. Я не могу.

«Подойди к двери!»

Я не заметил, как ноги сами поплелись медленными шагами к злополучной двери. Нет! Я старался не поддаваться, но ничего не выходило. Все мышцы в моем теле были напряжены до максимума. Ноги шли, а руки тянулись вперед. Почему я не могу управлять ими? Это мои конечности! Это мое тело!

Я хотел крикнуть, но ничего не получалось. Как будто горло залили свинцом. Одна ступенька, вторая, третья. Я спускался все ниже и ниже. Теперь я вовсе не чувствовал тела. Не я им управлял. Кто-то другой. Кто-то могущественней меня. Дверь прямо перед лицом. Я закрыл глаза, благо веками я могу управлять.

«Открой», – снова шептал голос.

Рука коснулась дверной ручки. Тело напряглось, и дверная ручка поддалась. Я все еще не открывал глаза. Ноги шли вперед. Я чувствовал, как сзади меня с гулким шумом захлопнулась дверь и за спиной пролетел ветер.

Я один в темной холодной комнате за железной дверью. Или не один? Эти мысли не давали мне здраво реагировать на ситуацию. Сердце бешено колотилось. Нужно открыть глаза. Удостовериться, что я тут один, а все произошедшее не более чем вымысел моего больного мозга.

Как открыть глаза? Я боюсь. Немыслимо боюсь увидеть перед собой его. Чертов монстр пугал меня больше всех вместе взятых войн, атомных бомб, масштабных революций, кровавых убийц и похотливых насильников.

Я смог накопить хоть немного смелости в своем бешеном сознании. Медленно поднимал веки. Темнота. Глаза привыкли к ней, и я почувствовал себя легче. Лишь кушетка с ремнями стояла перед моим неповоротливым телом. Я спокойно выдохнул, но двигаться не мог. Вроде все нормально, за исключением паралича.

Кто-то дышал мне в шею. Я сразу представил его. Монстра сзади меня. Он может делать со мной все, что захочет. Ведь я даже убежать не могу. Я заперт в своем теле неведомой силой. Она управляет мной.

– Не стоит бояться меня, – могильным голосом прошипело создание за спиной.

Я никак не мог ответить. Связки не поддавались.

– Не запирай меня в самую дальнюю комнату. Я часть тебя, прими меня как должное! – шептал монстр.

Слезы мелкими каплями текли по щекам. Он разорвет меня на месте.

– Ты должен принять меня, иначе никогда не выберешься отсюда, – закричал монстр и развернул меня своей сгнившей рукой.

Я видел его лицо без носа. Его зашитые плотными нитками глаза. На его губах отчетливо видны дыры. Часть верхней губы разорвана, как будто он не вытащил нити, а силой порвал их.

Сердце было готово выпорхнуть из груди и полететь как можно дальше отсюда. Я закрыл глаза и наконец смог закричать. Меня кто-то обхватил руками. Это был монстр. Я стал вырываться из объятий, отпихивать его, но как только услышал до боли знакомый голос, сразу остановился.

– Успокойся! – закричала Диана.

Я открыл глаза. Перед моей постелью стояла Диана, вся в слезах и с растрепанными волосами.

– Что произошло? Ты орал как резаный, даже в соседней палате было слышно! Я сразу прибежала к тебе! – паниковала девушка.

– Мне… Мне… Страшный сон… Мне… Приснился… – я неразборчиво пытался ей все объяснить, но от пережитых эмоций это давалось с трудом.

Диана обняла меня и прижала к себе.

– Мне стало страшно за тебя.

– Спасибо, – коротко сказал я.

– За что? – удивилась Диана.

Она перестала меня обнимать и отстранилась. Я видел ее удивленное и расстроенное лицо. Она действительно за меня переживала.

– За то, что ты так ко мне относишься.

Диана улыбнулась и сказала:

– Глупый ты.

– Почему? – спросил я.

– Просто глупый, – она начала смеяться.

Я улыбнулся. Переживания ушли. Воспоминания о монстре исчезли так же резко, как я проснулся. Будто его вовсе не было. Я смотрел на Диану и не мог отвести глаз. Я ей нравился. Это было видно. Мы с ней общаемся меньше недели, а ощущение, что знакомы с самого рождения. Я чувствовал в ней родственную душу. Это было больше, чем дружба. Намного больше.

– Знаешь… – начала Диана. Я видел румянец на ее щеках. – Иногда я утром выхожу на улицу, дышу свежим воздухом. Не хочешь со мной прогуляться?

– С удовольствием, – проговорил я. – Я так рад, что ты появилась в моей жизни.

Диана засмущалась еще сильнее. Ее щечки теперь отливали багровым оттенком.

– Почему? – спросила она.

– Потому что теперь у меня есть друг, – сказал я.

– Ты считаешь меня другом?

– Да, считаю.

Глаза Дианы намокли.

– У меня никогда не было друзей, – тихо сказала девушка.

Я приподнялся с постели и обнял ее.

– Теперь есть я.

Глава шестая
Обрывки памяти

Одиночество сближает людей. Это я понял на вторую неделю пребывания в лечебнице. Мы с Дианой стали ходить по утрам на прогулку. Оказывается, есть так называемая секретная дверь, через которую можно попасть на задний двор больницы. За ней даже никто не следит, а вместо замка большая сквозная дырка.

Каждое утро я наслаждался цветущим садом и компанией Дианы. Она пробуждала во мне огромную палитру чувств. Я не мог с уверенностью сказать, что люблю ее, но мог назвать ее другом, компаньоном, соседом… Да кем угодно.

Во время прогулок я часто вспоминал свой старый дом. Мне он казался таким уютным, хотя я все время проводил перед монитором компьютера. Я любил свою комнату с огромным шкафом и небольшим раскладным диваном. Я вспоминал настроение, которое дарило мне то время, когда я еще жил под крылом своих родителей.

Нас с Дианой никогда не ловили на улице. Мы всегда возвращались до того момента, когда медсестры решали пройти по палатам и проверить их жителей. Чуть ли не пулей мы разбегались по комнатам и ложились под одеяло.

Мне нравилось с ней общаться. Оказывается, девочки с пепельными волосами, пирсингом и татуировками не всегда глупые и маленькие, как я раньше думал. Она оказалась очень разносторонним человеком. Мы обсуждали абсолютно все, до чего только дотягивался мой язык. Политика? Искусство? Может, наука? Легко! Темы менялись, словно владельцы мячика в игре «горячая картошка». В один из таких дней медсестра потревожила нашу беседу.

– Доброе утро, – сказала медсестра, распахнув настежь дверь.

Я опешил и резко посмотрел на нее. Медсестра была взволнована. Переносила вес с ноги на ногу и ей не терпелось что-то мне сказать.

– Доброе, – ответил я и встал с кровати.

Диана промолчала.

– К вам посетитель, – сказала девушка.

– В смысле? – удивился я.

– В прямом. Вас ждет человек в комнате для приемов, – медсестра донесла до меня информацию и убежала по делам.

Тепло прокатилось волной по моему телу. Я понял, кто меня ждет. Павел Анатольевич. Он пришел, чтобы поговорить со мной, как и раньше. Давно я с ним не общался. Только Диана была моим собеседником последние несколько дней.

Диана заметила изменение в моем настроении. Видимо, она тоже все поняла. Я посмотрел на нее и сказал:

– Извини, но мне пора идти.

– Хорошо, и я тогда пойду, – ответила девушка.

Мы вышли из палаты и разбрелись по лечебнице. Диана пошла к себе, а я направился к комнате ожидания.

Я шел по отвратительным коридорам больницы. Воспоминания о монстре щекотали нервы, а радость от будущей встречи с доктором придавала мне уверенности. Меня привели в комнату, где я никогда не был. Посередине маленькой комнаты стоял стол и два стула со спинкой. Я сел на один из стульев.

– Где доктор? – спросил я медсестру.

– Какой доктор?

– Разве не доктор пришел со мной поговорить?

– Ты о ком?

– Павел Анатольевич.

– Нет, это не он. Павел Анатольевич пока занят. Как только он сможет тебя принять, тебе скажут. Не переживай.

Ответ медсестры посеял во мне семена сомнения. Кто же хотел со мной встретиться? Медсестра очень напряжена, и я это видел невооруженным взглядом. Что-то не так. Девушка вышла из кабинета, а вместо нее зашла женщина. Теплота ушла, а на смену ей пришел холод. Она села напротив меня. Ее уставшие глаза смотрели прямо в мои. Я пытался отвести взгляд, но не мог. Ее седина… Когда меня отправляли сюда, на ее голове были каштановые волосы. Когда она успела так сильно поседеть?

– Привет, сынок, – сказала она.

– Привет, мам, – ответил я.

– Как твои дела?

– Мои? – саркастически спросил я. – Отлично. Твои как?

– Никак.

Встреча не предвещала ничего содержательного. Тупые вопросы и такие же тупые ответы. Она пришла лишь для того, чтобы поставить галочку в своем ежедневнике.

– Зачем ты тут? – спросил я.

– Хочу узнать, как ты тут живешь.

– Нормально. Узнала? Теперь ты уйдешь отсюда?

– Почему ты так грубо со мной общаешься?

Я промолчал. Мне не хотелось отвечать на такие глупые вопросы. Она прекрасно понимала, почему я так с ней общаюсь, но не хотела принять это. Ей кажется, что она поступила правильно. Но нет. Отправить сына в психушку – не самое верное решение.

– Я пришла лишь для одного – узнать, что с тобой все в порядке и как с тобой обращаются доктора. Если все отлично, то мне незачем с тобой сидеть и выяснять отношения, – грубо сказала мать.

– Со мной все в порядке и доктора хорошо со мной обращаются. Можешь идти домой, – ответил я.

Мама смотрела на меня огромными глазами. Я видел ее морщинистое постаревшее лицо. Ей было сорок пять, но на вид явно больше. Она стояла и не двигалась. Смотрела прямо на меня. Даже не сквозь. Я чувствовал ее теплый взгляд, но отвергал до последнего, пока маленькая слезинка из ее глаз не растопила мое заледеневшее сердце. Я встал и подошел к маме.

Обхватил ее руками. Думаю, я пытался обнять ее, как раньше обнимал Диану. Я хотел, чтобы она почувствовала то, что я почувствовал, когда Павел Анатольевич обнял меня. Пытался передать ей любовь. Но как я мог передать ее, если во мне царила пустота? Я уважал ее, как мать. Любил по-своему, но не так, как нужно. Не так, как другие любят своих родителей. Она смирно стояла на месте и не двигалась. Я решил задать ей вопрос, который мучал меня уже долгое время:

– Зачем я тут?

Она еще сильнее расплакалась.

– Я не могу тебе это сказать. Павел Анатольевич запретил мне, – всхлипывая говорила мама.

– Почему?

– Ты сам к этому придешь и сам все вспомнишь.

– Вы сговорились? – закричал я и отошел от матери.

У нее начиналась истерика.

– Почему я должен сидеть в этой дыре, даже не понимая, зачем я тут? Ответь мне, мамочка! – кричал я. – Вокруг меня неизвестность. Вы скрываете от меня правду и думаете, что я в один момент все пойму? У меня в голове щелкнет, и я такой: «Точно, вот поэтому я тут просидел неизвестно сколько дней!». Ты так думаешь? Вы все так думаете?

Мне становилось отвратительно! Хотелось выбежать отсюда и потеряться навсегда. Мама все плакала. Она не могла успокоиться. Все ревела и ревела. Я чувствовал отвращение к собственной матери.

– Я хочу тебя вылечить, и сделаю все, что говорит доктор! – всхлипывая, говорила мать.

– Зачем ты вообще сюда пришла? Я больше не хочу тебя тут видеть! Уходи! – кричал я.

Она послушалась. Буквально через секунду в кабинете никого не осталось, кроме меня. Я сел и положил голову на стол. Зачем я так грубо? Она же моя мама! Я сделал ей очень больно. Кроме меня у нее никого нет.

– Вы закончили? – спросила медсестра.

– Да, – тихо ответил я.

– Мне нужно закрыть кабинет.

Я вышел из кабинета и направился к себе. Мне неистово хотелось все рассказать Диане, выговориться сполна и ощутить ее сочувствие. Но этому случиться было не дано. В палате ее не было. Да где же она, когда так нужна? От такого количества эмоций заболела голова, я чувствовал себя отвратительно. Как будто с меня выжали все соки. Да еще пора принимать лекарства. Я выпил таблетки, и меня сразу потянуло в сон. Я поддался этому чувству и в момент потерялся в царстве Морфея.

Сон помогает избавиться от множества проблем. Он действует, как обезболивающее. Ты выпадаешь из реальности и в какой-то момент возвращаешься обратно полностью обновленным. Нет никаких проблем. Тебя ничего не волнует. Только пить хочется или есть. Все события остались в прошлой главе и теперь новая. Поднял веки и начал все сначала.

Также приключилось со мной. Нужно прекращать так много спать. Каждый раз я засыпаю днем, просыпаюсь вечером, засыпаю ночью и просыпаюсь утром. Для обычного человека график весьма скверный.

Я посмотрел на часы. Одиннадцать вечера. Каждый день одно и то же. Я сел на кровати и осмотрелся. Это не моя палата. Что-то не то. Вокруг разбросаны вещи. Диван вместо односпальной железной койки. Огромный пустой шкаф с открытыми дверцами. Это же… Я повернул голову направо. На столе в углу стоял включенный монитор. Я аккуратно встал с дивана и подошел к компьютеру.

Открыта вкладка в браузере и большими красными буквами посередине монитора написано: «Твои глаза тебя обманывают!». Точно! Это не могла быть моя комната. Но как? Почему я тут? Я же сейчас должен лежать в палате и ждать следующей встречи с Павлом Анатольевичем!

Я открыл дверь, которая находилась слева от компьютера, и вышел в гостиную. Точно – мой дом! Комната с двумя диванами и столом между ними. Окна, выходящие на общий двор. Так много деталей моей квартиры. Я подошел к окну и заметил пустоту. За окном ничего не было. Одно черное глубокое пятно на весь двор. Пустота. Еще одно доказательство «не доверять глазам».

Я прошел по квартире в комнату матери. Как только я открыл дверь, меня бросило в дрожь. Там не было мебели, ничего абсолютно, даже окон не было. Обычная коробка. Я аккуратно закрыл дверь и пошел в кухню.

Это сон. Точно. Я сплю. Как иначе? Мама не могла меня покинуть. Как бы я к ней не относился, она меня всегда будет любить. Ведь я ее единственный сын. Единственное существо в ее жизни, кому она может подарить любовь.

За все время, что мы с мамой живем вдвоем, она никогда никого не водила в наш дом. Ни один мужчина не приходил со мной знакомиться, не ночевал в комнате матери, не ел со мной за одним столом. Я – единственный мужчина в ее жизни, которому она отдает всю себя!

Я прошел гостиную и свернул в сторону кухни. Опять закрытая дверь. В нашей квартире никогда не было закрытых дверей. Они всегда были открыты настежь. Я взялся за ручку и медленно повернул. Дверь поддалась, и я потянул ее на себя. Передо мной появлялись части кухни. Плита, холодильник, шкафчики, раковина с грязной посудой. Как только обзор стал шире, я увидел стол с угловым диванчиком. За ним сидел отец. Я моментально остановился. Что он тут делает? Он сидел с поникшим взглядом и смотрел в стол.

– Пап, – тихо сказал я.

Он молчал. Я подошел к столу и сел рядом с ним.

– Что ты тут делаешь? – спросил я.

– Думаю, – ответил он.

– О чем думаешь?

– Обо всем, сынок.

Я промолчал. Он перевел взгляд на меня. Я увидел в нем что-то теплое. Может, он на самом деле любил меня? Сны не всегда представляют собой несуразицу. Часто они отражают твои воспоминания или желания.

– Я не хочу терять тебя, – сказал он.

В смысле терять? О чем он говорит? Он сам нас покинул. Он не терял нас! Мы с мамой его потеряли.

– Ты хочешь уйти? – спросил я.

– Не хочу, сынок. Не хочу уходить. Честно. Но я хочу жить. Мне сложно жить с вами. Понимаешь, сынок?

– Нет пап, не понимаю, – говорил я.

Мне казалось, что из восемнадцатилетнего парня я превратился в маленького ребенка.

– Вырастешь, сынок, ты обо всем узнаешь и поймешь меня.

– О чем узнаю?

– Обо всем, – сказал папа и обнял меня.

Как же мне не хватало любви. Хоть какой-то. Я хотел ее чувствовать все сильнее. Даже во сне мне требовалось это чувство! Если бы каждый человек чувствовал столько любви, сколько ему нужно – мир бы стал безумно счастливым.

Каждый обделенный любовью ребенок превращается в черствого и безумного человека. А была бы такая способность… Никто бы не превратился в таких отвратительных людей.

– Мне пора, сынок, – сказал отец.

– Как? Куда? Зачем, пап? – спрашивал я его, пока отец выходил из-за стола.

– Больше не могу так жить. Прости меня, Жень, – говорил отец, направляясь к двери.

Я побежал к нему, вцепился в его ногу и не отпускал. Я просил его, умолял, уговаривал остаться, но он надел шляпу, расцепил мои руки и вышел из квартиры.

– Папа! – кричал я. – Вернись! Я стану нормальным, как все! Только вернись, папочка!

Я бил своими маленькими кулачками по железной входной двери и просил ее вернуть папу, а она все не возвращала. Она стеной стала между мной и моим любимым отцом!

* * *

Я проснулся весь в слезах. Сердце бешено колотилось, а руки дрожали. Я резко встал с кровати и осмотрелся. Снова палата. Снова лечебница. Снова печаль и одиночество. Мне не хотелось больше сидеть в одиночестве. Я открыл дверь и вышел из палаты.

Быстрыми шагами я направился в общую комнату. Так много людей я видел только в столовой. Шум, гам и беззаботное общение пациентов клиники успокаивали меня. Я не хотел снова оставаться один на один с мыслями. Мне нужно выплеснуть все, что накопилось! Где Павел Анатольевич, когда он так нужен? Сколько уже прошло дней с тех пор, как его перевели? Неделя, две, три? Сколько? Он обещал! Он должен вернуться и поговорить со мной!

– Молчанов! – кричала медсестра.

Я никак не реагировал. Могу сказать, что даже не услышал ее. Медсестра подбежала и протянула мне маленькую коробочку с препаратами.

– Прими это.

Я взял в руки таблетки и быстро их проглотил.

– Что вы от меня хотите? – спросил я.

– Сегодня в три Павел Анатольевич будет в лечебнице. Он хочет тебя видеть, – сказала медсестра.

От услышанной информации мне стало светло. Отвратительные мысли сами собой отступили от меня. Я почувствовал такую эйфорию! Словами не описать. Я был на седьмом небе от счастья.

* * *

Я с нетерпением ждал встречи с Павлом Анатольевичем. Ровно в три ко мне подошла медсестра и проводила до кабинета. Она постучала в дверь и зашла внутрь вместе со мной. Павел Анатольевич уже ждал моего появления. Он сидел в кресле за столом и попивал энергетик из железной банки.

– Добрый день, Женя, – сказал Павел Анатольевич и жестом попросил медсестру выйти из кабинета.

– Здравствуйте, – ответил я и подошел к столу.

Я сел на деревянный стул напротив стола Павла Анатольевича. К сожалению, тут не было того, любимого мною, дивана, мягкого и родного. Первое, что я спросил, было:

– Почему мы не в вашем кабинете?

– Потому что для меня кабинета в этом учреждении больше нет. Теперь я тут гость, – ответил доктор и сделал глоток.

– Где вы теперь работаете? – поинтересовался я.

– В месте куда хуже, чем это.

– Я думал, что из-за того случая вас наоборот переведут где поспокойнее.

– Я тоже так думал, – говорил Павел Анатольевич. – Но у начальства были иные планы. То, что произошло в нашей лечебнице – это мелочи, по сравнению с тем, что творится на моем новом рабочем месте. Это был лишь предлог перевести меня в первую психиатрическую лечебницу.

– Там так все плохо?

– Ты даже не представляешь насколько… – ответил доктор и сразу перевел тему: – Давай мы, наверное, поговорим о твоих проблемах. Мои сложности должны тебя волновать меньше всего, – улыбнулся Павел Анатольевич.

– Но как? Вам же там плохо?

– Нет, не плохо. Всего лишь побольше работы, – ответил доктор и снова взялся за свое. – Как твои дела? Рассказывай.

Я постарался перевести все свое внимание на моих тараканов и это у меня получилось. Сразу на ум пришли странные сны, что посещали меня во время отсутствия Павла Анатольевича.

– Ты чего задумался? – спросил доктор. – Много всего произошло?

– Не то что бы. Мне снятся странные сны.

– Расскажи поподробнее…

– Помните, я вам рассказывал про монстра?

– Да, помню, – утвердительно сказал доктор.

– Он снова ко мне наведался, и я не знаю, на самом ли деле это был сон или нет. Я оказался возле той комнаты… не контролировал свое тело. Кто-то за меня двигал руками, ногами. Я даже говорить не мог. Неведомая сила затащила меня внутрь комнаты. Я остановился посередине, как раз возле кушетки, и монстр появился за моей спиной.

Эти воспоминания до сих пор вызывали во мне чувства страха и паники.

– Он сказал такую фразу: «Не стоит меня бояться, я часть тебя». Что это значит? – спросил я.

Павел Анатольевич все записывал в блокноте, как в прошлые разы. Иногда мне казалось, что блокнот – это продолжение его самого.

– Я думаю… – начал доктор. – Что он пытается тебе донести какие-то воспоминания.

Он плавно к чему-то меня подводил. Мне показалось это странным. Я был уверен, что доктор знает обо мне многое, но почему-то боится или не хочет ничего говорить.

– Какие воспоминания? О страхе? Бред какой-то! – вспылил я. – Вы даже не представляете, какой он отвратительный! Его рожа, мерзкое тело! Фу! Дрожь берет, как только я о нем вспоминаю.

– Ты говоришь, что это было как будто наяву?

– Не знаю я. Помню, что проснулся в холодном поту у себя в комнате, – резко ответил я.

– Ты говорил о нескольких кошмарах, – заметил врач.