Текст книги "Загадки сражений Александра Невского"

Взятие Копорья

Последующие события НПЛ описывает так: «В лето 6749 поиде Олександр князь в Новгород, и ради быша новгородцы. Того же лета поиде князь Олександр на немцы на город Копорье, с новгородцы и с ладожаны, и с Карелою и с Ижеряны, и взягородъ, а Немцы приведе в Новгород, а иных пусти по своей воле, а Вожжан и Чудь переветникы извеша»³⁶⁸.

Житие сообщает, что «князь же Александр вскоре пришел и разрушил город их до основания, а самих – одних повесил, других с собою увел, иных же, помиловав, отпустил, ибо был безмерно милостив»³⁶⁹.

Интересно отметить, что ни одна немецкая хроника не упоминает основание и взятие Копорья русскими. Только договор с эзель-виккским епископом содержит упоминание о некоем замке, построенном в новых владениях. Немецкое название Копорья (если оно было) нам также неизвестно.

Скорее всего, на первом этапе Александр разбил отряды налетчиков, распоясавшиеся за зиму. Вряд ли новгородцы, с которыми он позднее захватывал Копорье и Псков, оставили окрестности родного города беззащитными, рискуя угрозой голода, о которой говорит летописец, когда пишет, что пахать было некому и не на чем (лошади и прочий скот были важнейшей частью добычи).

Учитывая, что НПЛ и Житие не говорят об участии Александра в этих операциях, полагаем, дружина и новгородцы были поделены на несколько небольших отрядов и отправлены на перехват налетчиков. Затем Александр перешел к подготовке похода на Копорье.

Копорье дает контроль над Водской землей, весьма плодородным районом, одной из житниц Великого Новгорода³⁷⁰. При новгородцах в Копорье располагался административный центр Водской земли, погост. Этим термином со времен реформы княгини Ольги назывались места сбора дани. Там обычно были склады, жили люди, которые их обслуживали, там же позднее строили и церковь, а рядом кладбище для христиан, на которое со временем перешло название погост.

Большую роль играет и то, что Копорье в XIII в. было расположено в 12 километрах от моря, так что проплывающие мимо корабли оказывались под наблюдением с башен крепости.

Поскольку в то время корабли в основном ходили по береговым ориентирам и, следовательно, старались держаться рядом с берегом, то Копорье позволяло отслеживать морские перевозки по Финскому заливу. Таким образом, владение Копорьем и Псковом позволяло немцам контролировать почти всю новгородскую торговлю с Западом.

Копорье имеет очень серьезные естественные укрепления. С трех сторон оно окружено оврагом глубиной около 50 метров, на дне которого еще и протекает речка Копорка, то есть естественная водная преграда с достаточно топким дном. С четвертой, напольной стороны существует довольно крутой подъем. Скальное основание делает невозможным подкопы для разрушения стен.

Благодаря договору между орденом и эзель-викксским епископом от 13 апреля 1241 г. мы знаем, что немцы построили замок в Копорье зимой 1240/41 г. (в договоре он упоминается как уже существующий).

Скорее всего, замок был деревянным³⁷¹. Это соответствовало традициям тевтонских рыцарей. Так, в первый период завоевания Пруссии, с 1231 по 1310 г., Тевтонским орденом было построено 60 замков, из которых только 19 были частично каменными (то есть имели каменные элементы, например башни).

На основе этого можно предположить и то, каким был немецкий замок в Копорье. Основу крепости составляли вал и ров перед ним. На валу располагались деревянные палисад (частокол) и башни. Внутри находились здания, где жил гарнизон, и вспомогательные службы (кузница, конюшня и т. д.), склады.

Здесь же могли укрываться окрестные жители, лояльные немцам, а при необходимости и расположиться армия ордена или ее часть.

Центром замка обычно выступал хохбург (конвент) – в идеале прямоугольное здание в три (иногда 4–5) этажа, с большим внутренним двором и окнами вовнутрь, где жили сами рыцари и их ближайшее окружение.

Обычно он состоял из нескольких флигелей, каждый из которых занимал одну из сторон сооружения и при необходимости дополнялся отдельной стеной.

Над входом часто возвышалась башня – бергфрид, аналог донжона. Однако в тевтонских замках бергфрид был частью здания, а не отдельной башней. Иногда по углам также ставили небольшие башенки.

Глухие внешние стены с бойницами позволяли использовать хохбург как цитадель.

На практике хохбург часто строился в углу здания, представляя собой внутреннюю крепость и одновременно часть общих сооружений, хотя и построенную в самой защищенной природными условиями частью крепости.

Учитывая, что по форме (которая определяется ландшафтом) Копорье представляет собой треугольник, логично предположить, что хохбург находился в северо-западном углу, противоположном от ворот, и был отгорожен от остального замка внутренней стеной или флигелем, стоявшим поперек внешних стен.

Известно, что такие замки тевтонцы строили за несколько недель³⁷².

Крепость, дошедшая до нашего времени, была построена в 1520–1525 гг., хотя и включает элементы укреплений, построенных в 1297 г.

Она имеет характерную особенность – барбакан, то есть систему защиты ворот из двух башен, в стене между которыми расположены ворота. Это позволяло стрелкам из башен обстреливать атакующих ворота врагов сбоку (вести фланкирующий огонь).

На Руси ворота обычно защищались надвратной башней, в которой и находились. Но в Копорье эта система очень хорошо вписывается в местный ландшафт, поскольку эти же башни выполняют роль угловых. По условиям местности длина участка составляет около 40 метров, т. е. угловые башни могут служить и для защиты ворот.

Такие особенности позволяют предположить, что ту же схему использовали и первые строители замка, т. е. тевтонские рыцари, поскольку она хорошо вписывается в существующий рельеф, а строительство барбакана вполне характерно для европейской архитектуры. Следует отметить, что это единственная русская крепость, имеющая барбакан.

Гарнизон крепости, как сообщает НПЛ, состоял из немцев и прибалтов. Интересную информацию сообщают упомянутые выше договора 1241 г. В обоих документах в качестве свидетелей (наряду с другими) выступают братья Тевтонского ордена, в числе которых указаны магистр, маршал и камерарий (казначей).

В первом договоре, от 13 апреля 1241 г.³⁷³, в качестве маршала указан брат Вернер, который позднее занял место фохта в Каркусе³⁷⁴ (серьезное понижение), а пост камерария занимает брат Герард (он же Герхард),

Во втором договоре³⁷⁵ сказано, что пост маршала занимает Генрих Стульт, а пост камерария – брат Иоанн.

Следует учитывать, что Андреас фон Вельвен был, по сути, исполняющим обязанности ландмейстера, и заменять руководителей отделения, во всяком случае без серьезных оснований, едва ли мог.

Следовательно, для замены двух руководителей отделения у него были серьезные причины. Конечно, возможен вариант, что камерарий потерял должность по естественным причинам, например, умер (или уехал в Германию по состоянию здоровья, как часто делали пожилые рыцари). В отношении брата Вернера мы точно знаем, что он не уехал в Германию, но, скорее всего, серьезно проштрафился. Как главнокомандующий он отвечал в первую очередь за военные действия.

Из серьезных военных неудач в этот период мы можем назвать только потерю Копорья. Остальные действия осенью – зимой 1241 г. (подчинение Эзеля) были весьма успешны для ордена.

Следовательно, логично предположить, что именно сдача Копорья поломала карьеру брата Вернера и, возможно, брата Герхарда.

Если придерживаться этой версии, то напрашивается предположение, что маршал отделения Вернер руководил набегами на новгородские земли, а в качестве ставки использовал Копорье, наиболее близкий к Новгороду замок ордена, в котором не было необходимости считаться с местными жителями, как в Пскове. Соответственно, он и руководил гарнизоном во время осады. Казначей мог налаживать систему сбора дани с новых земель ордена, особенно после того, как, согласно договору, часть доходов следовало передать епископу.

Если наша версия верна, то на момент осады гарнизон Копорья возглавляли представители высшего руководства ордена, что косвенно свидетельствует как о важности крепости, так и о численности ее гарнизона.

Кроме того, НПЛ говорит о чуди, чьи отряды по численности (но не по качеству вооружения) часто были равны отрядам немцев. Также там могли присутствовать отряды налетчиков, в том числе литовских.

Следует учитывать, что Копорье располагалось достаточно далеко от других владений ордена. Рассчитывать на помощь датчан и дерптцев ордену в это время не приходилось.

В этих условиях замок должен был иметь достаточно сильный гарнизон, особенно во время войны.

Кроме того, в НПЛ упоминаются и местные жители, вероятно, укрывшиеся в замке.

Таким образом, количество защитников Копорья можно приблизительно оценить в несколько сотен человек, вероятно, в 200–400 воинов и какое-то количество местных ополченцев.

Следует уточнить, когда Александр вернулся в Новгород и когда штурмовал Копорье он мог сделать это либо летом 1241 г., либо зимой 1241/42 г., учитывая, что осенняя распутица служит естественной преградой для движения войск.

НПЛ сообщает, что взятие Копорья состоялось в 6749 г. (1241), но не указывает точной даты.

Далее в летописи мы видим запись о прибытии Андрея с низовскими полками, то есть войсками Владимирского княжества. Затем идет сообщение о том, что Псков с помощью Андрея взяли в следующем году (по мартовскому стилю, год начинался в марте).

Это сообщение следует понимать в том смысле, что сначала было взято Копорье, потом прибыл Андрей, а уже после был атакован Псков.

Копорье расположено с противоположной от Пскова стороны Чудского озера. Маловероятно, чтобы войска Александра Невского успели захватить Копорье (250 км от Новгорода), вернуться в Новгород, передохнуть и встретиться с Андреем, чтобы добраться до Пскова за один зимний сезон 1241/42 г.

Да и штурмовать Копорье было надежнее с войсками Андрея, о приближении которых Александр знал заранее, ведь их посылал его отец. К тому же прибывающие нуждались в снабжении и обеспечении местами для отдыха.

Сами новгородцы, зная, что вскоре прибудет князь Андрей с низовскими войсками, вряд ли согласились бы штурмовать Копорье без них.

Это подтверждает и Псковская летопись, которая сообщает, что «в лето 6749 взя Александр городок Копорию, а Нѣмец изби. А на другое лето ходил Александр с муж новгородцы и бишася на льду с Нѣмцами»³⁷⁶. Таким образом, представляется, что Александр организовал поход на Копорье вскоре после своего возвращения, т. е. весной – в начале лета.

Это позволяет объяснить, почему прекратились набеги.

Также камерарий ордена, скорее всего, прибыл в Копорье вскоре после подписания договора с эзель-виккским епископом, т. е. в мае – июне, чтобы наладить систему учета и сбора дани, часть которой следовало отдавать последнему.

Встает вопрос, почему Александр пошел на Копорье, не дожидаясь Андрея. Можно предположить, что летом 1241 г. уверенности в подходе войск великого князя не было, а ждать, пока немцы еще больше разорят новгородские земли и укрепятся, князь не мог.

Следовательно, штурм Копорья состоялся летом 1241 г., и эту операцию осуществляла армия Новгородского княжества во главе с Александром. Заметим, что после этого НПЛ прекращает говорить о набегах ливонцев, т. е. база для этих набегов была уничтожена.

Учитывая, что Александр прибыл после 1 марта (начала года), скорее всего, весной, после весенней распутицы, можно предположить, что он потратил некоторое время на сбор войск и разгром отрядов налетчиков. Какое-то время потребовал и путь русских воинов к крепости.

Вновь использовались те же силы, что и в Невской битве, вполне вероятно, что сбор и продвижение войск проходили примерно по тому же маршруту.

В состав войска входили княжеская дружина, новгородский полк, ладожане и отряды местных племен.

Численность ладожан была, видимо, такой же, как и в 1240 г. – порядка сотни воинов, тем более что в этом случае Ладога оставалась в тылу.

Новгородцы в отличие от 1240 г. имели намного больше времени на сборы. Однако следует учитывать опасность, исходившую со стороны Пскова, где по-прежнему находился немецкий гарнизон, который требовал от новгородцев оставить часть воинов для охраны города и его окрестностей. Поэтому их полк, видимо, насчитывал 500–600 воинов, то есть был нормальным для Новгорода.

Численность дружины, как уже говорилось выше, была примерно равна 300 воинам.

Представляется, что в этом случае общее количество русских воинов можно оценить примерно в 1000 человек, а с учетом местных отрядов армия Александра Невского могла достигнуть и 1500 воинов.

Вполне возможно, местные жители использовались при осадных работах, которые требовали привлечения множества людей.

Об внезапной атаке речи не идет, поскольку нет упоминания об изгоне.

Кроме того, для этого не нужно и даже вредно мобилизовывать местные племена, да и немцы, давно воевавшие с прибалтийцами, безусловно, наладили нормальную караульную службу, иначе их замки захватывали бы регулярно.

Длительная осада и взятие крепости измором было невозможно, поскольку к гарнизону могла подойти помощь.

То обстоятельство, что судьба гарнизона была различной, также подтверждает версию о штурме.

Возможно, Копорье штурмовали так же, как и крепость Ландскрону полвека спустя. Тогда русские отряды организовали непрерывный штурм с наиболее доступной стороны, раз за разом посылая в атаку различные отряды, которые сменяли друг друга. В результате удалось поджечь деревянные стены замка³⁷⁷.

Отличие заключается в том, что в Ландскроне не было внутренних укреплений и после потери внешних укреплений шведы, как рассказывает хроника Эрика, отступили в большой подвал³⁷⁸. Безусловно, последний мог быть только временным убежищем.

Тевтонцы, как уже говорилось, обычно возводили внутри своих замков цитадели-хохбурги.

Скорее всего, именно наличие внутренней цитадели объясняет судьбу пленных. Как мы видим, она была разной. Часть из них отправили в Новгород, и это было логично: пленные могли заплатить выкуп, быть обмененными на русских пленных или просто использоваться как холопы.

Переветники из числа местных, то есть сторонники немцев, до этого, вероятно, клявшиеся в верности (целовавшие крест) Новгороду, были повешены. Это жестоко, но вполне соответствует нравам того времени.

Археологи отмечают, что именно в этот период происходит серьезное изменение местных ритуалов погребения. На смену языческим традициям сожжения умерших и жертвоприношений приходят погребения более христианизированные, путем погребения в земле³⁷⁹. Это позволяет сделать вывод о том, что воздействие властей на местные традиции было достаточно сильным и продолжительным. Не исключено, что многие представители местной элиты, соблюдавшие традиционные обряды, были казнены, а те, кто наследовал их положение, уже не рисковали нарушать волю Великого Новгорода, в том числе и в отношении похорон. Часть немцев была отпущена на свободу. О милосердии, о котором говорит Житие, говорить трудно, поскольку только что тот же Александр повесил других пленных.

Остается предположить, что в ходе штурма какая-то часть гарнизона сумела сдаться, обговорив определенные условия. Представляется, что это сделали те, кто сумел отступить в хохбург, т. е. внутреннюю цитадель, штурмовать который, неся дополнительные потери, князь не стал. Александр заключил с рыцарями сделку и отпустил их.

С точки зрения самих рыцарей, это, видимо, выглядело не самым доблестным поступком, что и объясняет понижение маршала Вернера.

Возможно, в ордене считали, что, находясь за стенами цитадели, он должен был отбиваться до конца, рассчитывая на приход подмоги.

Таким образом, летом 1241 г. Александр атаковал крепость Копорье и захватил ее штурмом, после чего договорился о сдаче цитадели и разрушил замок до самого основания.

Причины остановки немецкого наступления

Следует отметить, что до весны 1242 г. немцы никак не реагируют на действия Александра, не пытаются возобновить набеги и т. д.

Чтобы понять причины этого бездействия в 1241 г., следует обратиться к отношениям внутри Ливонской конфедерации.

Важные наблюдения позволяют сделать указанные выше договоры. Прежде всего это договор между Тевтонским орденом и Генрихом, епископом эзель-виккским, заключённый 13 апреля 1241 г.³⁸⁰

Согласно договору, земли, обозначенные как Ватланд, Нуова, Ингрия и Карела (Водская земля, окрестности реки Невы, области Ижора и Карелия), орден передает в состав Эзель-Виккского диоцеза, епископ которого получает и права на десятину от всего, кроме доходов от пушнины. При этом орден сохраняет всю полноту светской власти в перечисленных владениях при условии содержания священников и чиновников епископа.

Для понимания сути договора следует учитывать, что удержать новые земли под своим контролем без помощи ордена епископ просто не мог, поскольку не располагал собственными отрядами.

Следует учитывать и то, что именно силы Тевтонского ордена держали епископа в его старых владениях под контролем вассалов. Иными словами, епископ не мог обойтись без помощи ордена для контроля как уже существующих, так и новых территорий.

Вероятно, именно это позволило ордену заключить столь выгодный для себя договор.

Ведь по сути, согласно этому договору Водская земля оставалась под полным контролем тевтонцев, который собирал деньги для епископа. Т. е. они обошли требование передавать церкви часть завоеванных в Ливонии владений, которое было наложено на них как на наследников меченосцев. Также снимались, во всяком случае юридически, претензии датчан.

Орден же вдобавок еще и привязывал к себе эзель-виккского епископа. Позднее по этой же схеме орден подчинит себе епископов в Пруссии и Курляндии.

В целом можно сказать, что данный договор закрепил взаимоотношения между орденом и епископством как между старшим и младшим партнерами.

Об этом говорится и в договоре. Сказано, что последний был подписан, когда «достопочтимый Генрих, епископ Эзеля и Поморья, направившись по своим делам к апостольскому наместнику, полностью и все преданно вверил свои дела епископата своего магистру и братьям дома Тевтонского в Ливонии», т. е. орден управлял Эзель-Виккским епископством.

Возвращаясь к договору между епископом и орденом, нельзя не заметить, что в договоре, заключенном в Риге, никак не отражена позиция рижского епископа. Ни он, ни его представители не указаны ни как участники, ни как свидетели.

Между тем указанный иерарх считался старшим среди всех прибалтийских епископов, и именно он должен был распределять новые земли или хотя бы узаконить расширение Эзель-Виккскской епархии.

Не стоит забывать, что рижский епископ был сюзереном Ливонского отделения.

Проще всего было бы объяснить это личными качествами тогдашнего прелата, Николая, не раз проявлявшего себя слабым и безинициативным политиком.

С другой стороны, отсутствие на договоре подписи рижского епископа (хотя бы в лице его представителей) само по себе было серьезным сигналом, поскольку ослабляло легитимность данного документа, создавая возможность для его оспаривания в дальнейшем.

Это позволяет сделать вывод, что весной 1241 г. рижский епископ отказался поддержать орден, то есть отношения между ними были далеко не лучшими.

Характерно также стоит обратить внимание на отсутствие в этом договоре упоминаний о дерптском епископе, который участвовал в походе на Изборск и Псков и земли которого вплотную примыкали как к Псковской области, так и к Водской земле. Следовательно, логичнее было бы отдать эти земли под управление дерптского епископа, расширив его зону ответственности.

Известно, что епископ Герман был активным и энергичным деятелем. Раз орден предпочел Генриха Эзель-Виккского, то, значит, союз между Дерптом и орденом не сложился.

И если верно, что орден пытался в Пскове соблюсти некий декорум и хотя бы формально поделиться добычей с Дерптским епископом, то в Водской земле, как видно из упомянутого договора, он этого не сделал.

Скорее всего, в отличие от Эзель-Виккского Генриха, дерптский епископ Герман не желал играть роль младшего партнера Тевтонского ордена. Или орден опасался слишком усилить последнего, передав ему часть данных владений. В любом случае отношения между ними явно были далеко не безоблачными.

Еще больше причин для недовольства этим договором было у подданных датской короны. Как уже говорилось выше, согласно договору, в Стенсби датчане должны были получать две трети земель, завоеванных совместно с орденом. Датчане участвовали в походе на Изборск и Псков, но ничего не получили. Это было прямым нарушением договора. Правда, вряд ли владения в отдаленных от датской Эстонии землях сильно интересовали датчан, хотя и отказываться от них они не стали ли бы.

Но теперь на их глазах была подчинена Водская земля и построен замок в Копорье, расположенные неподалеку от датских владений. И вновь датчане ничего не получили!

Более того, отныне дальнейшее расширение их территорий за счет русских земель было возможно только с согласия ордена, который охватывал их территории со всех сторон.

Е.Л. Назарова полагает, что в завоевании Водской земли участвовали датчане, чьи земли были расположены поблизости.

Согласно ее версии, воины принца Абеля участвовали в основании Копорья, и только узнав о смерти короля Вальдемара, принц и его отряды вернулись в Данию. Их отъезд позволил ордену передать епископу эти земли³⁸¹, при этом нарушив условия договора в Стенби о передаче двух третей совместно завоеванных земель датчанам. Формально теперь орден мог сказать, что не завоевал никаких земель, поскольку они достались эзель-виккскому епископу.

Гипотеза представляется весьма уязвимой, поскольку, как известно, датский король Вальдемар умер 24 марта 1241 г., а договор подписан 13 апреля 1241 г. в Риге. Возможно, через три недели новость о его смерти уже достигла Прибалтики. Но вероятность того, что епископ и орден тут же, немедленно согласовали и сразу заключили столь важный договор, представляется крайне низкой. Магистр должен был считаться с капитулом, как, впрочем, и епископ. Важно было узнать и то, как отреагируют ревельские датчане на это событие. В конце концов, у датского короля уже был наследник (старший сын Эрик), так что принцы могли остаться в Прибалтике или оставить там значительные силы, чтобы отстаивать свои интересы.

К тому же участие датчан в завоевании Копорья, скорее всего, подразумевало бы подчинение области епископу Эстонии. Поэтому представляется, что при захвате Водской земли орден обошелся своими силами, тем более что для разгрома местных отрядов имевшихся сил явно хватало.

Таким образом, условия договора в Стенсби были серьезно нарушены, и датчане, участвовавшие в походе на Псков, были нагло обмануты руководством Тевтонского ордена. Безусловно, они не могли отнестись к этому положительно.

Принц Абель («Авель по имени, но Каин по натуре», как писал современник) вошел в историю убийством своего брата-короля³⁸², то есть был человеком решительным.

О недовольстве датчан сложившимся в Прибалтике положением дел говорит и то, что новый король Эрик IV (1241–1250) планировал поход в Прибалтику, чтобы вернуть Дании всю Эстонию³⁸³. Планы были сорваны, поскольку в 1242 г. вернувшийся из Прибалтики принц Абель поднял против своего брата мятеж.

Но в 1241 г. отношения между тевтонцами и датчанами наверняка были весьма напряженными.

Мы не знаем точную дату возвращения датских принцев и их дружин на родину (во всяком случае, автор не смог найти ее в доступных источниках), но отъезд их, естественно, ослабил позиции датчан. Логично думать, что датчане отплыли весной-летом 1241 г. Открытой войны между тевтонцами и датчанами не произошло, но можно уверенно говорить о том, что летом 1241 – зимой 1242 г. отношения между орденом и Датским королевствам, включая его наместников в Эстонии, были весьма напряженными.

Понятно, что, даже узнав о смерти короля-отца, принцы не могли мгновенно собрать свои отряды и посадить их на корабли: требовалось время для сбора войск, подготовки кораблей или ожидания прибытия флота из Дании и найма.

После ухода принцев и их войск напряженность, видимо, сохранялась, поскольку слухи о планах нового короля вернуться и силой защитить свои права могли быстро дойти до Прибалтики.

Таким образом, угроза столкновения была вполне реальной, и до улаживания этого конфликта серьезные боевые действия на Руси могли привести к тому, что в момент нападения датчан владения ордена оказались слабо защищенными.

В целом можно признать, что в период между осенью 1241 – зимой 1242 г. орден, по сути, сумел подчинить себе Эзель-Виккское епископство, но при этом получил достаточно холодные отношения с епископами Рижским и Дерптским, а заодно враждебные отношения с датчанами.

Начиная с осени 1240 г. под руководством фон Вельвена отделение взяло курс на подчинение завоеванных территорий только себе, по сути игнорируя интересы своих союзников в лице местных епископов и датчан.

Такая политика ордена по отношению к союзникам может показаться недостойной или нехарактерной для рыцарей. Но история крестовых походов в Палестину показывает, что религиозные цели совсем не мешали его участникам, в том числе и рыцарским орденам, бороться между собой. О том же свидетельствует и история немецкой Прибалтики.

Конечно, такие действия ордена ссорили его с ближайшими союзниками. Однако меченосцам и их наследникам-тевтонцам, как было показано выше, уже не раз приходилось вступать в борьбу с другими католическими организациями, в том числе и с иерархами церкви.

Можно добавить, что подобное поведение представляло разрыв с традициями Балка и Грюнингена.

Скорее всего, такую линию продвигало именно новое руководство отделения во главе с Андреасом фон Вельвеном.

Повод для изменения политической линии был более чем серьезный: Псков был одним из крупнейших городов региона, и обладание им сулило ордену большие преимущества. Немалые выгоды сулила и Водская земля.

Стремление к самостоятельности и нежелание делиться трофеями во многом соответствовало традициям ордена меченосцев и дало ряду историков основание предположить, что ее инициаторами выступили именно они.

С другой стороны, эта линия вообще была характерна для многих рыцарских орденов, и у нас нет никаких оснований говорить о серьезном расколе между бывшими меченосцами и тевтонцами. В конце концов, их цели совпадали: усиление позиций ордена, так что споры если и были, то только в отношении того, какие методы наиболее эффективны.

Нередко остановку немецкого наступления на Русь объясняют тем, что орден был занят подавлением мятежей прибалтийских племен или наступлением на те земли, которые еще сохраняли независимость. Этот аргумент также часто используют, чтобы показать, что наступление на Русь было лишь одним из направлений экспансии Тевтонского ордена, который одновременно воевал на нескольких фронтах. В качестве основных исследователи указывают три региона: Пруссию, Курляндию³⁸⁴ и Эзель³⁸⁵.

Первый связан с восстанием в Пруссии, поднятым князем Святополком Поморским в 1242 г. Между тем известно, что данное восстание началось летом или осенью, то есть уже после окончания описываемых событий³⁸⁶. Относительно экспансии в Курляндию выше уже говорилось. А вот борьба с жителями острова Эзель сомнений не вызывает.

Как уже говорилось, восстание на Эзеле вспыхнуло в 1241 г.³⁸⁷ Об этих событиях пишет хроника Варбергера, которая сообщает: «В 1241 г. Андрей Фельфенский был магистром в Ливонии. В это время эзельцы отложились от веры и избили христианский народ вместе с бывшим налицо духовенством, причем преосвященный Генрих, их епископ, едва избежал смерти. Но когда вышеназванный магистр их снова покорил, он им даровал некоторые права и вольности, которые впоследствии этот епископ утвердил»³⁸⁸.

Иногда начало восстания относят к 1236 г., опираясь на буллу папы римского от 19 февраля 1236 г., в которой он призывает к походу на земгалов, куршей и эстов³⁸⁹. Однако здесь не говорится именно о жителях Эзеля, а отдельные племена эстов могли бунтовать и в других областях Ливонии. В отличие от буллы хронист прямо говорит о начале восстания именно на Эзеле и именно в 1241 г.

Важно отметить, что в ходе этого восстания епископ Генрих едва избежал смерти, хотя наверняка был на острове со свитой и охраной.

Это говорит и о том, что восстание началось после 13 апреля 1241 г., когда в Риге был подписан договор с орденом, поскольку епископу еще надо было добраться до острова.

Учитывая, что он уехал в Германию и находился там осенью, можно сделать вывод, что восстание началось в мае-июне 1241 г.

Причинами восстания, как считает М. Гонсовская, мог стать произвол сборщиков дани, которые представляли собой трех сеньоров (Ригу, орден и епископа Эзель-виккского), владевших островом и, возможно, иногда брали дань с чужих подданных³⁹⁰.

Также не стоит сбрасывать со счетов воинственность эзельцев, их стремление к независимости и продолжению традиции пиратских набегов.

С другой стороны, в договоре между эзельцами и орденом говорится о том, что завоеванную свободу эзельцы использовали не для поднятия всеобщего восстания против немцев, а для грабежа соседей, от которого, безусловно, страдали и прибалтийские племена. Поэтому считать восстание на Эзеле опасным для системы немецкого владычества в Прибалтике не приходится. Жители явно стремились не поднять своих соседей на борьбу с захватчиками, а скорее ограбить их.

В качестве повода для мятежа Гонсовская предполагает известие об уходе армии ордена на Восток (к Изборску) и даже возможные переговоры с новгородской элитой³⁹¹.

Автору представляется более логичным видеть причину в происках датских эмиссаров, обещавших эзельцам поддержку против общих врагов – немцев.

Это вполне укладывается в описанные выше отношения датчан и ордена, а также отражает стремление датчан закрепиться на Эзеле и сократить размеры немецкой торговли через прибалтийские города, для чего вполне могли пригодиться и пиратские традиции эзельцев.

При этом угроза вторжения датских войск могла парализовать силы ордена, во всяком случае летом (в период навигации), поскольку перебрасывать армию на остров и оставлять у себя за спиной датчан было весьма рискованно.

С другой стороны, тот факт, что остров принадлежал сразу трем хозяевам, в том числе рижанам, делал усилия по его возвращению весьма выгодными для ордена: ведь такой поход позволял наладить нормальные отношения с Ригой. Согласно хронике Варбергера, эзельцы были покорены в том же 1241 г.