Текст книги "Юридическая психология: учебник для вузов"

Несмотря на то что Виктору было уже девятнадцать лет, никакого сексуального опыта у него не было. Он рос очень тихим и застенчивым юношей и больше всего любил прогулки в лесу и занятия музыкой. С девушками он не дружил не столько из-за застенчивости, сколько потому, что считал их какими-то другими существами. Ему представлялось иногда, что когда-нибудь в далеком будущем он встретит ту единственную девушку, которая будет его понимать и будет ему нужна. А пока его вполне удовлетворяло общество любимой матери. Сказать все это Михееву, который вел себя по-хамски, Виктор не мог и просто молчал. А потом попросил отпустить его в камеру, так как он плохо себя чувствует. Ему действительно было нехорошо в прокуренном кабинете. Как ни странно, Михеев согласился удовлетворить просьбу Виктора, и того отвели назад.

III. Следующие сутки стали для Виктора настоящим кошмаром. В камере, куда его отвели, сокамерники приставали к нему с расспросами и, узнав, что его подозревают в убийстве женщины на сексуальной почве, стали требовать, чтобы он рассказал подробности «своего» преступления. Виктор ответил, что задержали его по случайному совпадению улик и что к этому убийству он не имеет никакого отношения. Сокамерники ему не поверили и продолжали приставать с расспросами. Они уверяли, что зря за такое преступление никто задерживать не будет, что Виктор просто скрывает от них правду. В этих пререканиях прошел вечер, а когда наступила ночь, соседи по очереди не давали Виктору спать. Один из них ласково уговаривал его рассказать ему «как это было», а другой приставал к Виктору с угрозами и говорил, что сексуальных преступников настоящие воры, к которым он относил себя и своего соседа, не любят. Он сказал, что если Виктор не сознается в преступлении, они его будут бить, а может быть, сделают еще что-нибудь похуже. При этом он награждал Виктора тычками и оплеухами.

К утру, после бессонной ночи, Виктора охватило состояние отрешенности, и в это время его вновь вызвали наверх на допрос. В просторном кабинете начальника уголовного розыска его посадили на стул, стоящий посредине кабинета, и Михеев, как бы принимая эстафету от мучивших Виктора всю ночь сокамерников, сурово предложил ему «перестать ломаться и все рассказывать».

Напрасно Виктор заплетающимся языком бормотал, что он ничего не знает и сказать ничего не может.

Внезапно Михеев грубо приказал ему встать в угол кабинета, повернуться к нему спиной и стоять. Сам Михеев сел за стол и стал разбирать почту. От слабости после бессонной ночи и всех тревог Виктора стало покачивать, и когда он попытался опереться одной рукой на стену, Михеев строго приказал ему стоять смирно и отодвинуться от стены. На вопрос Виктора, сколько это будет продолжаться, тот ему ответил: «Будешь так стоять, пока не сознаешься во всем, что сделал».

Виктору снова стало казаться, что все происходящее – страшный дурной сон. Временами ему чудилось, что он вот-вот проснется у себя дома и мама позовет его завтракать. В кабинет заходили сотрудники, о чем-то негромко докладывали Михееву, выслушивали краткие указания и уходили, искоса бросив взгляд на Виктора. Когда наступило время обеда, Михеев прервал «допрос» и отправил Виктора в камеру. Когда он туда пришел, сокамерники заканчивали свой обед. Виктору никто еды не предлагал. Пить ему тоже не давали. Аппетит у него давно пропал, но пить очень хотелось – жажда буквально мучила его. Он прилег на нары, все поплыло перед глазами; он готов уже был забыться в дреме, когда соседи заставили его встать и снова начали угрожать тем, что изобьют, если он не будет с ними откровенен. Виктора охватило тупое равнодушие, он подумал про себя, что пусть его бьют – он будет страдать в надежде, что весь этот ужас когда-нибудь закончится.

Но оказалось, что самое страшное было впереди. Один из соседей, – тот, что награждал его раньше тумаками, – стал говорить, что сексуальных преступников, которые насилуют и убивают женщин, среди «обычных» заключенных принято опускать. Сначала Виктор не понял, что тот имеет в виду, но когда оба его соседа, используя весьма циничные выражения, объяснили, что они собираются сделать с Виктором, его охватил ужас. Он бросился к двери, стал биться в нее руками и ногами, а когда дежурный подошел и, открыв зарешеченное окошечко, спросил, что ему надо, Виктор закричал, чтобы его немедленно отвели наверх к Михееву. Дежурный, поворчав, сказал, что доложит, и закрыл окошечко. Виктор без сил опустился на пол прямо у двери. Краем глаза он наблюдал за своими соседями, он очень их боялся. Он слышал, как они тихо посмеиваясь, переговаривались между собой на воровском жаргоне. Всего, что они говорили, Виктор не понимал, но чувствовал, что говорят про него. Немного позже дверь открылась, заглянувший в нее сотрудник помог Виктору подняться с пола и повел к Михееву. На лестнице Виктора шатало; чтобы он не упал, сотрудник взял его под руку и велел держаться за перила. Когда они вошли в кабинет, сотрудник посадил Виктора на стул, подошел к Михееву и на ухо сказал ему несколько слов. После этого Михеев пристально посмотрел на Виктора и спросил:

– Ты готов?

– Я сделаю все, что вы хотите, только не отправляйте меня больше к ним в камеру.

Михеев стал мягче, он сказал, что поможет Виктору написать «явку с повинной», и если все будет оформлено как нужно, никто больше его мучить не будет.

Виктора посадили за приставной маленький столик; под диктовку Михеева он написал, что добровольно явился в органы милиции, потому что его замучила совесть, и он признается в страшном преступлении – убийстве мучительным способом ранее незнакомой ему женщины.

После этого Виктора повезли в прокуратуру, и там уже знакомый следователь стал его допрашивать, держа в руках листок с собственноручно написанной Виктором «явкой с повинной».

Виктор хотел сказать следователю, что все это неправда, что никакого преступления он не совершал, но вдруг перед глазами все потемнело, и он впал в полуобморочное состояние. С трудом выговаривая слова, он попросил воды. Пока он пил, следователь переписывал свой протокол, то, что было написано самим Виктором в кабинете Михеева, и предложил ему расписаться. Машинально Виктор поставил подпись.

– Вы тоже подпишите – сказал следователь человеку в скромном сером костюме, который сидел в тени портьеры.

На столе зазвонил телефон, и в кратком диалоге следователь сказал кому-то: «Сейчас я вам его пришлю» и, обращаясь к «серому» человеку, добавил:

– Вас, уважаемый адвокат, судья требует для продолжения процесса. А у вас есть вопросы к обвиняемому? – кивнул он на Виктора.

Адвокат привстал, взял листки явки с повинной и, показывая их Виктору, спросил:

– Это вы сами написали?

– Да, – еле слышно ответил Виктор.

– Тогда у меня вопросов нет, а об остальном мы с вами поговорим позднее, – прибавил адвокат, двигаясь к двери. И уже в дверях он попрощался и исчез.

– А теперь скажи, куда ты дел одежду, которую снял с убитой, ее сумочку, часы и другие вещи?

– Я их спрятал в дупло старого дуба, который растет на берегу реки, – Виктор думал, что ему нужно отвечать именно так, чтобы не раздражать своих мучителей, и тогда ему дадут еще воды, может быть, дадут выспаться.

Действительно, следователь удовлетворенно похвалил Виктора, предложил ему еще воды и после этого сказал, что сейчас уже темно, но на следующий день они поедут к «тому дубу», где Виктор все там расскажет и покажет.

После Виктора отвезли в милицию, поместили в отдельную камеру, где он лег на нары и впал в полузабытье. В этом полусне ему виделись его мучители-сокамерники, которые пытались его изнасиловать… он с криком вскакивал и, понимая, что один, снова ложился… и опять видел перед собой то Михеева, то следователя прокуратуры. Под утро он забылся сном и почти сразу очнулся от стука открываемой двери. В дверях стояли Михеев и еще какие-то сотрудники, они повели Виктора к машине, затем заехали в прокуратуру и, захватив следователя и понятых, поехали к «месту преступления».

Дуб – одинокое старое дерево, Виктор хорошо его знал, и знал, что в нем имеется большое дупло. Виктора попросили одного встать около дуба и рукой указать на это дупло. Так его сфотографировали. Затем Михеев и еще один сотрудник пошарили в дупле руками, но ничего не нашли, кроме старой паутины и гнилых кусочков дерева.

Михеев стал говорить, что Виктор обманщик, что он уводит их от настоящего места, где спрятано поличное. Шепотом он сказал Виктору, что если они не найдут то, что он спрятал, Виктора снова посадят в камеру, где его хорошенько поучат, как надо говорить правду.

При упоминании «камеры» Виктора охватило чувство безысходности, и, чтобы по крайней мере отсрочить новые страдания, он сказал, что перепутал место и что якобы вещи и сумочка находятся в сложенных в лесу бревнах в конце просеки неподалеку от железной дороги. Поехали туда; для исследования «нового признания» Виктора пригласили двух лесников, которые, недовольно бурча, раскатали сложенные бревна. Там тоже ничего не нашли.

К этому времени наступил вечер, все поехали назад в город. Виктора снова отвезли в милицию и поместили в камеру. На этот раз его сокамерником оказался неловкий воришка, которого задержали на базаре при попытке кражи кошелька. В течение следующей ночи Виктор немного выспался. Утром его снова привезли к следователю, который стал его уговаривать рассказать всю правду о спрятанных вещах. Виктор понимал, что теперь ему все равно никто не поверит, и, боясь рассердить следователя, сказал, что постарается вспомнить, куда он спрятал эти вещи. С такими показаниями следователь привел его к прокурору, тот дал санкцию на арест, а потом предупредил следователя, что в течение десяти дней по этому делу необходимо найти все доказательства, подтверждающие признание Виктора.

В эти оставшиеся дни с арестованным много раз беседовали, и допрашивали его, и уговаривали, увещевали, грозили карательными мерами. При этом Виктор показал еще два места, которые он хорошо знал как местный житель: старый сарай на лугу и остов разбитой в овраге автомашины. Но и там, разумеется, ничего не нашли.

IV. В период расследования дела об убийстве и изнасиловании женщины следователя Николая Коренькова попеременно охватывали чувства уверенности в себе, радости, а также тревоги и беспокойства.

Николаю, как только он начал работать в прокуратуре, все время хотелось как-то выдвинуться, заявить о себе и, может быть, даже прославиться. За месяцы скуки Николай вспоминал учебу, преподавателей, и особенно Германа Абрамовича, который у него и у некоторых других студентов вызывал чувство восхищения и стремление подражать. Властный голос лектора гремел в аудитории: «Следователь – главная фигура в нашем уголовном процессе. Он находится на передовом крае борьбы с преступностью. От его уверенности в себе и полученных знаний зависит успех раскрытия любого преступления. А раскрыть можно любое преступление! Нужно только верить в себя и в науку, которой вас здесь вооружают!»

Когда Николаю поручили расследование этого дела, он понял, что наступил его «звездный час» – он должен раскрыть это дело! Потом его охватило беспокойство: фигура единственного подозреваемого, которым оказался Виктор, очень мало походила на того вурдалака, которого в своем воображении рисовал Николай.

Чтобы рассеять свои сомнения, Николай позвонил на кафедру Герману Абрамовичу, договорился о встрече и выехал к нему ночным поездом. Домой он возвращался на следующий день уже другим человеком. Все его сомнения ушли, когда он стал докладывать Герману Абрамовичу обстоятельства дела. И главное здесь было не то, какие аргументы использовал наставник. В позе старшего, его жестах, мимике, и в особенности в голосе, было столько уверенности и жизненной силы, что Николай с большим запасом впитал в себя всю эту энергетику, зарядился ею. Этими же чувствами он «заразил» майора Михеева, которому по-своему кстати было раскрытие загадочного убийства.

Однако когда после первых следственных действий прошло несколько дней, чувство тревоги вернулось. Николай прекрасно понимал, что с теми доказательствами, которые у него имеются, в суд дело посылать нельзя. «Признание» Виктора повисало в воздухе без всякого объективного подтверждения. В местах, которые указывал Виктор, никаких вещей и ценностей убитой обнаружено не было.

Николай снова стал звонить Герману Абрамовичу, выпрашивая новую аудиенцию. Однако на этот раз в свидании ему было отказано, а по телефону он выслушал суровую взбучку: он сам виноват, что, получив признание убийцы, не сумел его реализовать должным образом. Вероятнее всего, похищенные вещи кто-нибудь взял и перепрятал. И понимая это, обвиняемый стал путать следователя и водить его за нос по всяким лесам и оврагам. Следователь должен направлять все силы на расследование главной версии, отметая и нейтрализуя в этом целеустремленном движении все, что ему мешает. Главное – это вера в себя и целеустремленность!

Николай поручил майору Михееву найти людей, которые могли видеть, как Виктор прячет вещи убитой, а также людей, которые эти вещи могли из хранилища взять и спрятать в другое место. Результатов пока не было, хотя Михеев развивал бурную деятельность.

В это время в районную прокуратуру приехал прокурор следственного управления областной прокуратуры Николай Иванович Авдонин. В числе прочих дел Авдонин попросил Николая доложить ему о деле об убийстве женщины. Внимательно выслушав доклад и полистав дело, Авдонин внезапно пристально посмотрел Николаю в глаза и спросил: «А ты сам-то уверен, что не пустышку тянешь?» Этот простой вопрос вызвал у Николая смущение и растерянность. Он стал автоматически повторять аргументы, которыми его «наполнил» Герман Абрамович. Но сейчас все эти слова казались наивными, звучали для самого Николая неубедительно. Наблюдая его смущенное лепетание, Николай Иванович спросил, не нуждается ли он в помощи по этому делу. Николай ответил, что ему помогает известный криминалист-теоретик Герман Абрамович. На что Николай Иванович задумчиво сказал: «Ах вот кто теперь твой наставник! Понятно…»

Еще через несколько дней в районную прокуратуру приехал старший следователь областного аппарата Власов. Он привез нового сотрудника областной прокуратуры, отрекомендовал его как психолога, который занял только что открывшуюся вакансию. Власову было поручено принять дело об убийстве женщины к своему производству. И Николай, подавив обиду, передал дело «старшему» и почувствовал после этого облегчение. Следующие несколько дней Власова и психолога в прокуратуре не видели: они с утра отправлялись в тюрьму и находились там до позднего вечера. Все это время Власов допрашивал Виктора, а психолог по его поручению проводил исследование личности обвиняемого, используя широкий комплекс методов. Оба жили в гостинице и поздним вечером гуляли по берегу реки, о чем-то тихо разговаривали.

V. Утром в пятницу Алексей Петрович Власов – старший следователь областной прокуратуры, сообщил районному прокурору, что он благодарит за гостеприимство от своего имени и от имени психолога, и они собираются вечером выехать домой в областной центр. Прокурор деликатно осведомился у Алексея Петровича о достигнутых в период командировки результатах.

– Результаты у нас довольно скромные, – сообщил Власов, но кое-чего мы, пожалуй, достигли… Но говорят, что в науке всякий отрицательный результат – положительный результат!? Я думаю, что и у нас в подобных случаях даже отрицательные результаты могут принести пользу.

Хозяин кабинета попросил гостя высказываться определеннее и поделиться своими соображениями в кругу районных коллег. Власов посмотрел на часы и, помявшись, согласился.

Вскоре в кабинете райпрокурора собрались три его помощника и четыре следователя. Все они нетерпеливо ждали, о чем им доложит областное начальство. Власов появился в кабинете вместе с психологом и начал с того, что представил его собравшимся:

– Викентий Аркадьевич – главный и пока единственный психолог областной прокуратуры. Прошу любить и жаловать.

Все с интересом посмотрели на скромного человека, о котором говорил Власов. Наступила пауза, которую нарушил один из помощников, обычно поддерживающий обвинение в судах.

– Ну и каковы же успехи у вашей психологической бригады?

– Успехов пока не много, – скромно ответил Власов, – Мы с Викентием Аркадьевичем проработали все добытые при расследовании убийства доказательства и пришли к выводу, что следствие шло по ложной версии… Паренька, которому было предъявлено обвинение, я сегодня освобождаю из-под стражи!

– Викентий Аркадьевич! Вам угодно дополнить меня? – обратился Власов к психологу.

Психолог стал докладывать о результатах исследования личности Виктора. Говорил он тихим голосом, часто останавливался, подыскивая нужные формулировки. Было заметно, что у него мало опыта публичных выступлений. Но то, что он сказал, поразило присутствующих. По мнению психолога, обвиняемый по делу об убийстве женщины таковым быть не может. Личность подэкспертного характеризуется чрезвычайной инфантильностью, полным отсутствием опыта в области сексуальных отношений, отсутствием агрессии и… «такой человек просто не мог совершить то, в чем вы его обвиняли!»

– Но он признавался в содеянном и здесь в прокуратуре, и в милиции, и при выходе на место происшествия! – напомнил хозяин кабинета.

– Да, он и мне вначале признавался в убийстве, – подтвердил Викентий Аркадьевич, – а потом, когда мы с ним поработали и как следует познакомились, рассказал, что дал признательные показания в результате чудовищного на него давления.

Монолог психолога прервался общим шумом и репликами почти всех присутствующих. У психолога интересовались, насколько надежны методы его исследования и чем обоснованы столь категорические выводы о невиновности человека, который сам признавал, что он во всем виноват. У Власова спрашивали, какова дальнейшая судьба расследования данного дела. Власов хмуро отвечал, что настоящее расследование еще впереди, они с Викентием Аркадьевичем сейчас разрабатывают предполагаемый портрет маньяка, совершившего это преступление, и по этим результатам будут работать.

Эти сообщения гостей не встретили у присутствующих большого энтузиазма. Послышались высказывания, что не нужно большого труда для того, чтобы «испортить» почти раскрытое дело. Общий шум прервал хозяин кабинета, который подвел итоги краткого совещания, пожелал Власову успешного раскрытия убийства и высказал надежду, что тогда всем станет видно, кто и в чем по данному делу был виноват и кого следует привлекать к ответственности.

VI. В тот же вечер Николай звонил Герману Абрамовичу и кратко рассказал ему о результатах «экспедиции» Власова и психолога.

– И ты позволил им выпустить из тюрьмы убийцу?! – загремел в трубке голос наставника.

– А что я мог сделать?

– Бороться! На твоих глазах приезжие люди, используя псевдонаучную демагогию, фальсифицируют результаты твоего труда, а ты подставляешься и молчишь?! Да они, наверное, еще и поимели кое-что за то, что испортили это дело.

В продолжавшемся еще несколько минут разговоре наставник Николая посоветовал «организовать общественное мнение», действуя через средства массовой информации, депутатов и общественность.

VII. Когда ошеломленный всем случившимся Виктор пришел домой, его мать буквально потеряла дар речи и почти лишилась сознания. Громко всхлипывая, она обнимала своего сына, и тот чувствовал, как все ее тело сотрясалось от рыданий. Говорить она не могла. Только через полчаса Виктор услышал от нее отдельные слова, которые она с трудом складывала в короткие фразы: «Сыночек… как же это могло… а я совсем голову потеряла… милый! Это ты пришел? Это не снится мне? Ты совсем пришел?» После этого она еще плакала, а ночью несколько раз вставала, подходила к постели сына и, убедившись, что он живой и спит, всхлипывая уходила к себе. Утром она не хотела отпускать Виктора одного – пошла вместе с ним в милицию для получения паспорта и потом на работу…

А еще через два дня, в своем почтовом ящике Виктор обнаружил номер местной милицейской газеты «На страже», на первой полосе которой была напечатана заметка «Убийцу и маньяка органы правосудия выпустили из тюрьмы». Строчки запрыгали перед глазами Виктора, когда он стал читать заметку. Вдруг он почувствовал, что тошнота подступает к горлу. Кошмар недавних событий встал перед ним огромной черной глыбой, яркий свет померк. Он почувствовал, что прошлое его не отпускает.

Эпилог. Освободив подозреваемого, члены новой бригады, состоявшей из следователя и психолога, обобщили все не раскрытые за последний год дела о нападениях на женщин. Изучение этих дел дало возможность по крупицам собрать данные о личности таинственного маньяка, его возрасте, антропометрических данных, представить основные «маршруты» его продвижения по области и в конце концов определить личность этого человека. Это было страшное и в то же время жалкое существо. Публично этот человек вел чрезвычайно скромный образ жизни. Он был женат и находился под каблуком у супруги. Страдая комплексом неполноценности, он всех боялся. Но периодически у него возникало стремление приносить в этот мир смерть и разрушение и при этом испытывать наслаждение. И тогда он совершал свои страшные преступления, которые долгое время не могли раскрыть. Один из допросов этого человека будет нами воспроизведен в главе «Криминальная психология».

Следователь в своей работе постоянно испытывает эмоциональные перегрузки. У него возникают такие чувства и эмоции, как гнев, отвращение, страх, жалость, которые он должен в силу выполнения своего служебного долга подавлять, а в иных случаях скрывать. Естественно, что для снятия нервного напряжения, возникающего под действием указанных эмоций, необходима разрядка. Эта разрядка, механизм которой основан на положительных эмоциях, предохранит следователя от профессиональной деформации. В основе такой разрядки лежит чувство удовлетворения результатами своего труда. На эти моменты обращают внимание многие из опрошенных следователей. Так, один опытный следователь в анкете пишет: «Чувствую глубокое удовлетворение собой, когда под моим влиянием преступник, переоценивая свои поступки, всю прежнюю жизнь, вступает на путь исправления».

Другой следователь по этому же вопросу пишет следующее: «Испытываю удовлетворение, когда кому-либо (например, потерпевшему) приношу реальную пользу».

Наконец, третий следователь говорит, что испытывает чувство глубокого удовлетворения, когда раскрывает сложное преступление.

При исследовании социальных аспектов деятельности выявлены также социальные установки (стремление к справедливости, торжеству закона над беззаконием и т. д.), которые обеспечивают общую социальную направленность личности следователя.

Следователь почти по каждому делу выступает в роли социолога и криминолога, выясняющего причины и условия совершения данного преступления, а также в качестве педагога и психолога, оказывающего воспитательное воздействие на лицо, совершившее это преступление.

Иллюстрацией всех изложенных выше положений может служить предлагаемый ниже психологический портрет.

ПСИХОЛОГИЧЕСКИЙ ПОРТРЕТ «ЭЛИТНЫЙ СЛЕДОВАТЕЛЬ»

Так назвал скромного Николая Ивановича Свидерского психолог, обследовавший всех работников областной прокуратуры.

Николай Иванович полностью соответствует требованиям сложной профессии и должности старшего следователя по важнейшим делам, которую он занимает.

Во-первых, Николай Иванович отличный следопыт. То, что для обычных следователей представляется скучной, а иногда и неприятной деятельностью – как, например, осмотр трупа, полусгоревшего дома, осмотр автомобилей при ДТП, – вызывает у Николая Ивановича живейший профессиональный интерес и активизируют его поисковую доминанту. Он всегда способен упорядочить хаос предметов и явлений; благодаря особой концентрации внимания «вычленить» именно ту систему следов, опираясь на которую можно восстановить объективную картину прошлого события – преступления, которое предстоит раскрыть. При этом ему всегда удается сосредоточить внимание на предметах, которые являются опорными точками в раскрытии преступления.

При ограблении отдельной квартиры была убита ее хозяйка – маленькая старушка. Дежурный следователь осматривал место убийства и ограбления поздним вечером и никаких существенных следов преступника не нашел. Труп убитой отвезли в морг, ограбленную квартиру опечатали. На следующий день дело это передали в производство Николаю Ивановичу, и он приступил к повторному осмотру квартиры. В кухне на верхней полке стеллажа он обратил внимание на стоявшую там большую старинную фарфоровую чашку. На дне чашки были остатки воды, а на самой чашке Николай Иванович обнаружил следы пальцев рук. Родственники убитой заявили, что это ее любимая чашка, из которой она всегда пила чай. Но поставить на верхний стеллаж эту чашку покойница никак не могла, так как была очень маленького роста. Совершенно очевидно, что из чашки пил воду убийца. Он был очень высокого роста, и это именно он оставил на чашке свою «визитную карточку» – отпечатки всех пяти пальцев руки.

В ходе дальнейшего расследования Николаю Ивановичу удалось найти подозреваемого и идентифицировать обнаруженные на чашке следы.

Николай Иванович умеет расположить к себе любого человека. Допрашивает он обычно тихим и спокойным голосом; практически все допрашиваемые постепенно подчиняются этому стилю, так между ними и следователем возникает психологический контакт. Из этого состояния Николай Иванович переводит допрос в его главную стадию, когда допрашиваемому ничего не остается, как рассказать о совершенном преступлении.

Все, что Николай Иванович увидел и услышал в ходе осмотров и допросов, он умеет замечательно изложить словами протокола. При этом он отбирает именно те формулировки, благодаря которым за протокольным описанием точно и достоверно воссоздается картина события преступления.

В своей работе Николай Иванович всегда организован. Он подтянут и спокоен, никогда никуда не опаздывает. Около его кабинета нет томящихся в ожидании людей. Каждого вызванного человека он принимает в назначенное время. И к своим «клиентам» в тюрьму Николай Иванович всегда является точно в то время, когда обещал.

При расследовании больших многоэпизодных дел о преступлениях, совершенных организованными преступными группами, Николай Иванович таким образом планирует последовательность раскрытия этих эпизодов, что процесс расследования приобретает постепенно нарастающую инерцию: за раскрытием одних преступных эпизодов неумолимо следует раскрытие других, и так выявляется вся система преступной деятельности, все ее основные участники.

К анализу организованной преступной конгломерации Свидерский подходит как аналитик, который с позиций системного подхода определяет структуру преступной группы, взаимозависимость и подчиненность отдельных ее блоков. Он умеет определить «слабое звено» в этой системе; при этом оно нередко оказывается вынесенным за пределы действующей преступной группы. И в этих случаях Свидерский облегчает себе задачу: в дебюте его знакомства и взаимодействия со слабым звеном члены преступного сообщества обычно не подозревают о том, что замыслил и какие действия предпринимает против группы следователь.

Так, прежде чем начать активные следственные действия в отношении действующей преступной группы, Свидерский вместе с оперативными работниками восстанавливают «историю болезни» преступной группы и при этом выясняют людей, которые по тем или иным причинам покинули ее. Особый интерес у Свидерского вызвал один из участников банды, который был около года тому назад осужден за то, что насмерть сбил на своей автомашине человека. Этот бандит, отличавшийся весьма неуравновешенным характером, отбывал довольно солидный срок наказания в колонии, которая находилась в Западной Сибири. Николай Иванович вместе с оперативником слетали в колонию, познакомились с условиями, в которых находился этот человек, а также с оперативными материалами о настоящем состоянии этого субъекта, его отношении к прежним подельникам.

С учетом всех этих данных Николай Иванович подготовился к допросу, который состоял из нескольких частей. В первой части допроса Свидерский рассказал допрашиваемому о том, как проходило празднование недавнего юбилея их родного города. Допрашиваемого эта тема весьма увлекла.

В дальнейшем, углубляя психологический контакт с допрашиваемым, Свидерский перешел к анализу личных качеств членов преступного сообщества. Допрашиваемый оживился, он подробно рассказывал о каждом из своих бывших соучастниках и попутно возмущался тем, что они его совершенно забыли и не только не приезжают на свидание, но даже не присылают никаких передач – черствые, пустые люди! А ведь он буквально жертвовал собой ради этих людей, да и в тюрьму попал потому, что очень торопился на очередную встречу! Постепенно границы допроса расширялись, допрашиваемый увлекся и стал рассказывать о преступных эпизодах, в которых принимали участие его подельники.

Все полученные сведения Николай Иванович использовал при допросе членов преступного сообщества, непосредственно после их задержания. Никто не знал о поездке следователя в сибирскую колонию; высокую осведомленность следователя каждый объяснял себе тем, что, «вероятно», многие из членов преступного сообщества уже дают признательные показания! И у задержанных бандитов возникло особое психическое состояние «падающей крыши», т. е. каждый из них предполагал, что о нем и других членах группы следствию уже все известно. А поэтому нужно скорее признаваться, чтобы не оказаться последним.

В другом случае, узнав из оперативных источников о том, что главари банды уединились на острове, расположенном посредине реки, Николай Иванович с оперативными работниками так спланировали первоначальные следственные действия, что сначала на «материке» были задержаны второстепенные члены преступного сообщества, которых «недопустили» на остров. Многие из них были обижены своим положением, а задержание объясняли «безответственностью» главарей, которые в это время предавались пиршеству и другим излишествам на острове. Это «расслоение» привело к тому, что среди задержанных многие стали на путь сотрудничества со следствием и начали давать подробные показания обо всей деятельности банды и в особенности ее главарей, которые продолжали находиться на острове.

«Уединение» воровской элиты продолжалось около двух суток, а когда бандитское руководство переправилось с острова на «материк» – все они были задержаны, обысканы и допрошены.