Текст книги "ПЗХФЧЩ! (сборник)"

– Ну, хорошо, Просвирин, – сказал Мартынкин, проигнорировав страстный монолог капитана. – Вернемся к нашим баранам. Если все это фантазии вашей жены, соседки, педсовета школы, зрителей на сеансе, то как вы объясните, что вчера ходили на прием к психиатру?

– И этот всплыл! – усмехнулся Просвирин.

– Всплыл, всплыл. Как Кубарев, которого вы в речке утопили.

– Да никого я не топил! А к психиатру я просто пошел… за справкой.

– А-а! – обрадовался майор. – За справочкой, что вы – псих. Чтоб если что, я – псих, с меня взятки гладки.

– Да наоборот! Что я здоров!

– Да? – удивился майор. – А вот психиатр утверждает, что вы пришли к нему с просьбой излечить вас от тяги к насилию.

Просвирин снова застонал, чувствуя, что беспомощной мухой бьется в липкой паутине обвинений.

– Давайте рассуждать логически, – сказал майор, и от этой фразы Просвирину стало как-то особенно плохо. Обычно в советских детективных фильмах ее говорили следователи, прежде чем поставить преступника в полный и окончательный тупик.

– Жена вас не пустила, значит. Из-за сеанса, так?

– Ну, да.

– И поэтому вы хотели ее убить.

Просвирин невольно дернулся.

– С какой стати?

Мартынкин вытащил из дела какой-то листок.

– А у меня тут заявление от вашей жены, Ольги Просвириной. Что, мол, она ваши темные дела покрывать не собирается. Что вы грозились ее с дочкой убить. Ломали дверь. Требовали впустить.

– Ну, это, знаете ли, логично, – хмыкнул Просвирин. – Я там живу вообще-то. Точнее, жил.

– Когда где-то живешь, имеешь ключи.

– Так она ж замок сменила!

– А как вы хотели, если вы грозились ее убить?

Просвирин тихо застонал.

– Да не собирался я ее убивать!

– Ох, Просвирин, Просвирин, – покачал головой Мартынкин. – А вот это что?

Как заправский фокусник он достал откуда-то еще один листок.

– А это что? – устало спросил Просвирин.

– Это заявление от вашей соседки Нины Ивановны Седых. Все то же самое. Ломали двери. Грозились убить.

Просвирин опустил голову и, обхватив ее руками, закачался.

– Потом был наряд милиции, – невозмутимо продолжил майор. – Сопротивление работникам провоохранительных органов. Потом нападение на охранника в кафе. Причем все это время были трезвы. То есть вменяемы.

– Охранник тоже заявление написал? – усмехнулся Просвирин.

– Пока нет, но это дело поправимое. Так была драка с охранником?

– Ну, была. Но это ж он первый полез.

– Значит, была…

Тут майор неожиданно потер ладонями и расплылся в плотоядной улыбке:

– Ну, вот и складывается-то наша картинка.

– Это точно, – хмуро заметил за соседним столом капитан, продолжая что-то писать.

– Какая картинка? – растерялся Просвирин.

– А такая.

Тут майор выдержал эффектную паузу. Затем сменил хищную улыбку на загадочную.

– Следите за логической цепочкой. Вы делаете невольное признание на гипнотическом сеансе. Затем ссоритесь с женой, угрожаете ей, пытаетесь убить соседку, сопротивляетесь милиционерам. Затем вас увольняют из школы в связи с угрозами в адрес ученика. Затем вы идете к психиатру с просьбой излечить вас от тяги к насилию. Затем вы идете в лесопарковую зону и… перерезаете горло грибнику Трошину! А?!

И майор расхохотался, видимо, желая поделиться своей дедуктивной радостью с Просвириным.

– С логикой не поспоришь, – снова все так же хмуро заметил капитан.

Но Просвирину как раз таки очень хотелось с этой логикой поспорить. Особенно сильно его смущала гладкость перехода от беседы с психиатром к перерезанному горлу грибника. Словно это было совершенно закономерным шагом. Кроме того, он видел, что каждый из фактов исковеркан до неузнаваемости, но как тут спорить?

– Послушайте, – сказал Просвирин наконец. – Но и лесопарк, и речка, если вы о вашей речке, – все это находится довольно далеко от Фадеевска. Я до области на перекладных два часа из Фадеевска добирался. Зачем мне было вообще так далеко уходить?

– Как зачем? Чтобы этим расстоянием отвести от себя подозрение. Хотя кто вас поймет.

– Кого это нас?

– Да вас. Скрытных, интеллигентных и необщительных.

– Это точно, – добавил капитан, явно подразумевая своего Федулова.

– С логикой у вас все в порядке, – несколько саркастично сказал Просвирин. – А давайте представим себе другую цепочку?

Майор заинтересованно посмотрел на Алексея. Даже капитан оторвался от своих бумажек и приподнял голову.

– Вы встаете с утра с головной болью, у вас подгорает омлет, и на стульчак унитаза написал сын. Вы приходите на работу, опоздав на совещание. Вам делает устное замечание подполковник. У вас два висяка плюс задерживают зарплату. Вам звонит жена и говорит, что сломался холодильник и нужен новый. Вы идете в туалет, и у вас, простите, понос. Далее вы идете в лесопарковую зону и перерезаете горло грибнику Трошину. Как вам такая цепочка?

Капитан хмыкнул и погрузился опять в бумаги.

– Цепочка хорошая, – не смутившись, кивнул Мартынкин, – но позавчера я был на свадьбе у друга, и у меня человек тридцать свидетелей.

Тут он цокнул языком и печально развел руками, как бы сожалея, что никак не мог в тот вечер перерезать горло грибнику.

– Я гипотетически, – устало сказал Просвирин, которому вдруг стало все равно. – В вашей истории про меня все перевернуто с ног на голову. Я сейчас не в состоянии спорить. Будете арестовывать?

– Зачем? – пожал плечами майор. – Подписку о невыезде подпишите только и идите.

Просвирина немного удивила внезапная безобидность финала беседы, но он ничего не сказал. Покорно расписался на подписке и встал со стула.

– Могу идти?

– Конечно, – кивнул майор как-то задумчиво.

– Счастливо, – неожиданно дружелюбно попрощался с Просвириным капитан.

Просвирин ничего не ответил. Закрывая за собой дверь, он услышал голос майора.

– А у него ведь тоже неплохая цепочка вышла.

– Ловкий гад, – хмуро заметил капитан.

– А Федулова своего придержи. Не надо про экспертизу ему ничего говорить. Пусть возьмет на себя убийство. Надо же учить этих извращенцев уму-разуму. Посидит годика три, здоровее будет.

– Опустят же.

– Туда им, умникам, и дорога. А у тебя раскрытое убийство будет. Или ты в капитанах всю жизнь сидеть будешь?

Капитан засопел так отчаянно, что стало ясно, в капитанах он сидеть всю жизнь не будет.

Просвирин сидел на лавке в городском парке. Под ногами шуршала мертвая листва. Жена наконец разрешила ему прийти за вещами, правда, в присутствии своего брата. Брата Просвирин недолюбливал. Нелюбовь, впрочем, была взаимной. Договорились на 15.00. Просвирин подумал, что забрать все ему зараз не удастся. Во-первых, для начала надо будет освободить от жильцов свою квартиру. Во-вторых, найти грузовик. А сейчас он может забрать разве что самое необходимое. Для этого хватит и такси.

– Закурить не найдется?

Просвирин вздрогнул и поднял глаза. Перед ним стоял парень лет двадцати шести. Лицо его было ужасно знакомым, но после событий последних дней в голове учителя творился форменный бардак. Он протянул парню сигарету и как-то безучастно спросил:

– Мы не знакомы?

– Может быть, – пожал тот плечами, закурил и сел рядом. – Но вряд ли. Я вообще-то здесь проездом.

– Проездом? – удивился Алексей, так как через Фадеевск не пролегал путь ни к одной мало-мальски значимой географической точке.

– Ну да.

– Через Фадеевск?

– Да кому он нужен?! – отмахнулся парень. – Через Землю.

– Какую еще Землю?

– Да планету вашу ёбаную.

– То есть как это «нашу»? – удивился Просвирин, совершенно не обидевшись за матерное прилагательное по отношению к планете. – А ты же что? С Марса, что ли?

И он нервно усмехнулся.

– Ну да, – обреченно вздохнул парень и добавил встревоженно. – А что, заметно?

– Вообще-то, не очень, – неуверенно промямлил Просвирин, невольно отодвигаясь от парня.

«Психов-то развелось», – подумал он, с неприязнью косясь на марсианина.

– А ты-то сам местный? – спросил парень.

– Я – да, – тихо ответил Просвирин, хотя уже и не был в этом уверен.

– Ужас какой, – поежился парень. – Как тут вообще можно жить? Не, не… Я рад, что скоро улетаю обратно.

– На Марс, – понимающе кивнул Алексей.

– Не, на Венеру, – ответил парень серьезно. Но, заметив смущенное выражение лица Просвирина, расхохотался. – Классно я тебя подколол, а? Ха-ха!

Алексей облегченно выдохнул и сам улыбнулся.

– А я и поверил, – сказал он. – Не знал, что и думать…

– Потому что наивный, – почти нежно сказал парень. – Как и все земляне, впрочем. Ну конечно, на Марс улетаю! Зачем мне Венера?!

«О, Господи! – мысленно вздрогнул Алексей, – псих-шутник. Веселая комбинация».

– Хочешь, полетим за компанию? – спросил Просвирина парень. – Мне как раз нужен помощник.

– Я бы с радостью, – грустно ответил Алексей, который уже понял, что парень не опасен. – Да у меня тут дочка.

– И дочку бери.

– А жена? Как же дочь без матери оставлять?

– Бери жену.

– Мне ее и здесь за глаза хватает, – хмыкнул Просвирин. – А на Марсе и подавно.

– Ну, как знаешь, – пожал плечами парень.

Просвирин подумал, что надо бы вызвать скорую, но почему-то вместо этого спросил:

– Слушай, а как там у вас?

– На Марсе? Хорошо. После того как всю интеллигенцию вырезали, очень даже хорошо.

– Как вырезали?! – вздрогнул Алексей. – За что?

– Долгая история… Но если вкратце, то поспорили как-то два наших философа о Боге.

– У вас есть религия?

– Здрасьте! – удивился парень. – Конечно, есть. И не одна. Так вот. Один философ утверждал, что если в душе нет Бога, то его место занимает дьявол. Так сказать, по умолчанию. В общем, довольно распространенная точка зрения. А второй едко спрашивал: «А если в душе нет дьявола, то по умолчанию выходит, там Бог?» И утверждал в свою очередь, что если в душе нет Бога, то и дьявола нет. Потому что одно от другого неотделимо. Если ты впустил в душу Бога, впустил и дьявола. И наоборот, впустил дьявола – впустил и Бога. Нет света без тьмы и нет тьмы без света.

– И что?

– Все раскололись на два лагеря. Все население планеты втянули в спор. А ведь до этого вроде тихие были, никого не трогали. В итоге пошла такая заварушка, что пришлось их всех убить, чтобы не баламутили воду. И очень хорошая жизнь началась.

– Выходит, философы виноваты?

– Выходит, так. Кстати, вполне вероятно, что они специально хотели народ извести.

– Это еще зачем?

– Не любит интеллигенция-то народ.

– Зато народ интеллигенцию – очень даже, – хмыкнул Просвирин.

– Нет, но народ об этом открыто говорит, а интеллигенции не положено. Вот она и давит в себе свою нелюбовь. А что происходит, когда что-то долго давишь? Правильно, выброс. Вот они и вкинули эту дискуссию про Бога. Ну, так как?

– В смысле?

– Летим?

Просвирин улыбнулся и покачал головой.

– Как знаешь, – шмыгнул носом парень.

Он выкинул докуренную сигарету, встал и зашагал прочь. Видимо, в сторону космического корабля, летящего на Марс. Когда он исчез из виду, Просвирин едва не хлопнул себя по лбу. Ну конечно! Это же тот самый парень, который вместе с ним был на сцене. Значит, его что, не разбудил гипнотизер? Вот те раз.

Финальную часть представления Просвирин помнил плохо, ибо чувствовал тогда такой прилив сил и счастья, что вообще выпал из реальности.

«Так надо же спасать парня, – подумал Алексей, – он же и останется идиотом до конца жизни. А как спасать? Надо отвести в больницу. Или милицию. Пусть ищут гипнотизера. Или сами разгипнотизируют».

– Эй! – крикнул Просвирин куда-то в пустоту и завертел головой, ища глазами фигуру марсианина, но того и след простыл. Как будто уже улетел.

Просвирин шел по улице, размышляя о нелегкой доле потенциального убийцы-маньяка. Что делать дальше, он не знал. Это было странное чувство. Чувство космического одиночества. Такое, наверное, могло быть только у марсианина, застрявшего на Земле. Все, что было до этого знакомым и родным, вдруг оказалось чужим и неприветливым. Куда он идет, он тоже не знал. Шагал по Фадеевску, стараясь держаться переулков, проулков, проходных дворов. Но спину не горбил и воротник не поднимал. Он был похож на преступника, который только идет на преступление: избегает лишних встреч, но еще не прячется. В какой-то момент Просвирин понял, что ходит по кругу – Фадеевск был слишком мал для беспечной прогулки, куда глаза глядят. Посмотрел на часы – была половина третьего. Просвирин резко изменил направление и направился к дому.

После второго нетерпеливого звонка щелкнул замок и дверь открылась. Жена была в каком-то пестром халате, который он до этого не видел.

– Ну, что встал? Заходи, – сказала она, отходя слегка в сторону. – Только давай по-быстрому. У меня еще дела. И не вздумай буянить. Здесь тебе не лесопарк. Ты моего брата знаешь.

– Сколько инструкций, – презрительно скривил губы Просвирин, проходя внутрь.

Из кухни вышел брат Ольги, среднего роста, но широкий в плечах. Он сложил руки на груди и встал, прижавшись спиной к стене. Взгляд его не выражал ничего, кроме угрозы. Рот что-то жевал.

Просвирин не стал ему даже кивать. Просто прошел в свой кабинет. Оглядел полки с книжками, пианино у стены. Сел на стул. И вдруг почувствовал усталость, которая давным-давно не посещала его. Это была та усталость, когда влажнеют ладони, усиленно бьется сердце и все тело становится слабым и безвольным. Он посмотрел на стол. Все осталось нетронутым: стопка книжек, железная пепельница, в которой еще лежали старые окурки, несколько ручек, ножик, который он использовал для чистки карандашей, листки бумаги, раскрытый альбом с репродукциями…

– Ну что, так и будешь сидеть? – сказала жена, заглянув в комнату. Затем крикнула брату: – Дим!

– Чё? – раздался мрачный голос брата.

– Ну, хоть ты ему скажи, что мне надо через полчаса уходить.

– А где Полина? – неожиданно спросил Просвирин.

– А тебе зачем? Ну, у себя в комнате.

– Можно мне ее увидеть?

– Не надо, – отрезал неожиданно появившийся брат жены.

– А ты теперь уже и за мою дочку решать будешь? – обозлился Просвирин.

– И давай чуть поживее, Викторыч.

– Я тебя тыщу раз просил не называть меня Викторычем, – раздраженно сказал Просвирин. – Либо по имени-отчеству, либо просто по имени – я не против, но не вот это вот деревенское «Викторыч». Я тебе что, бригадир стройотряда, что ли, или колхозный сторож?

Брат жены пожал плечами и исчез.

Просвирин встал, взял спортивную сумку из шкафа и стал собираться. Когда вдруг почувствовал, что чего-то не хватает.

– Оль! – крикнул он.

– Чё орешь? – вошла в комнату Ольга. Она уже переоделась и была готова к выходу.

– А где фотография?

– Какая?

– Ну, у меня на столе была. Я и Полина в зоопарке.

– Не нужна она тебе.

– То есть как? – возмутился Просвирин.

– Еще вопросы?

Просвирин побелел и подошел к Ольге вплотную.

– Отдай фотографию, – сказал он, как будто ничего важнее этой фотографии у него в жизни не было.

Глаза его вдруг засветились недобрым тусклым светом.

– А! Убийца! Убивают! – заверещала нечеловеческим голосом жена.

В ту же секунду в комнате возник брат жены, который безо всякого предупреждения ударил Просвирина в грудь. Просвирин полетел на пол, в последнюю секунду ухватившись за книжную полку на стене. Полка хрустнула и съехала набок. Книги горохом посыпались на голову Просвирину. Особенно больно ударил томик «Отверженных» Гюго. Углом да по темечку. Просвирин застонал, схватившись за голову, потом встал на ноги и бросился на брата жены. Тот, однако, не испугался, а, ловко увернувшись, ударил Просвирина в живот. Просвирин повалился на пол, держась за живот. Брат жены наклонился к нему и, приподняв голову за волосы, ударил ею об пол. Из расквашенного носа потекла кровь.

– Убийца! – закричала Просвирину Ольга. – Маньяк! Надо вызвать милицию, пока он нас тут всех не переубивал.

Брат жены хмуро кивнул и несколько раз ударил Просвирина ногами. Когда устал, поднял избитого за шкирку, вытащил в коридор, открыл входную дверь и выкинул на лестничную клетку. Следом швырнул спортивную сумку. И захлопнул дверь.

Просвирин с трудом поднялся на четвереньки, затем на ноги. Рубашка была вся в крови. Он поднял сумку и, шатаясь, стал спускаться по лестнице. Этажом ниже натолкнулся на соседку Нину Ивановну.

– Батюшки! – всплеснула она руками. – Таки зарезал семью, душегуб!

Она размахнулась и ударила Просвирина продуктовой сумкой по голове. После чего начала верещать. Просвирин бросился к ней и зажал рот.

– Да что ж вы орете как резаная?!

Соседка принялась вырываться и ударила Просвирина ногой в пах. После чего принялась вопить громче прежнего:

– Убивают! Убиваю-ю-ют! Милиция-я-я!

Просвирин, ковыляя и морщась от боли, поднял сумку и попытался уйти, но не тут-то было. Соседка неожиданно прыгнула на Просвирина и, повиснув у него на спине, как злобная самка шимпанзе, принялась истошно визжать:

– Я держу его! Милици-и-я-я!

При этом она царапала Просвирину лицо и даже попыталась укусить его за шею. Просвирин, чертыхнувшись, скинул ее с загривка. Соседка полетела на пол, стукнулась головой о ступеньку и замерла.

Просвирин обернулся, медленно подошел к ней и наклонился. В тот момент, когда он приложил ухо к ее груди, на лестнице показались два уже знакомых милиционера.

– Ну, сука, теперь ты точно попал, – зло прошипел один из них и ударил Просвирина в грудь кулаком.

Второй выдернул из кобуры пистолет и навел на Просвирина.

– Вставай, вставай!

Просвирин, потирая грудь, встал.

– Не успели, – сказал первый милиционер, проверив пульс на шее бездыханной пенсионерки. – Укокошил-таки.

– Дуй в квартиру, – сказал ему второй милиционер. – Там, может, вообще труп на трупе.

Первый побежал наверх, а второй, заломив руку Просвирину за спину, зашипел на ухо:

– Тебе конец по-любому. Такую гниду, как ты, даже до отделения довозить не будем. Выпустим и при попытке к бегству шлепнем.

Тут он почему-то стал тыкать пистолетом в зубы Просвирину. Просвирин мотал головой, уворачиваясь от металлического дула.

– Не нравится? – усмехнулся милиционер. – А убивать нравится, значит.

Дуло пистолета залезло Просвирину в рот, и Алексей почувствовал горький вкус масляной смазки. Это был перебор. Выплюнув дуло, Просвирин извернулся и укусил милиционера за палец. От неожиданности и боли тот вскрикнул и выронил пистолет. Просвирин вырвал заломленную руку, ловко поднял пистолет с пола и направил его на милиционера. Тот побледнел и вжался в стену.

– Не надо… Не стреляй… Пожалуйста… Ну, хочешь, беги… Я никому ничего не скажу…

Дальше он понес какую-то околесицу, предлагая Просвирину свободу и даже деньги, хотя и то и другое было полным бредом в сложившейся ситуации.

Неожиданно Алексей почувствовал прилив сил. Словно возвращалось то ощущение умиротворенной радости, которое он ощутил после сеанса. На душе стало спокойно и светло. Счастье переполняло его тело. Ему казалось, что все его существо сливается в любовном экстазе с миром. Словно все теперь ему было доступно и понятно. И он сам понятен каждому живому существу на этой планете.

В эту секунду милиционер, заметив блуждающий взгляд Просвирина и ошибочно решив, что ему удалось заговорить преступника, бросился на Алексея. Просвирин почти автоматически нажал курок. Грянул выстрел. Милиционер, как будто икнул, осел и затих, уставившись немигающим взглядом на кривую надпись на потолке: «Светка из пятой квартиры – шлюха!».

Просвирин словно и не заметил выстрела. Он развернулся и неторопливо пошел наверх. Но почти тут же натолкнулся на второго милиционера, который, услышав выстрел, поспешно возвращался, прыгая через ступеньки. Будучи уверенным, что стрелял его коллега, он даже и не думал доставать свой пистолет. Увидев улыбающееся лицо Просвирина в метре от себя, он, впрочем, быстро понял, что просчитался.

– Ах ты ж, гад! – сипло выкрикнул он и тут же принялся дергать кобуру.

Просвирин выстрелил. Спокойно, хладнокровно и точно, как будто всю жизнь только и делал, что палил в людей. Милиционера отбросило к стене.

– С-с-сука, – прошипел он на какой-то змеиный манер и также по-змеиному зигзагообразно сполз на пол.

Просвирин подошел к телу убитого, достал пистолет из кобуры и пошел выше. Позвонил в дверь своей квартиры.

– Ну, что еще? – раздался по ту сторону недовольный бас двоюродного брата жены.

Замок щелкнул, и дверь распахнулось.

– Это снова ты, урод? – процедил брат, но, заметив пистолет в руках Просвирина, осекся.

– Я, – спокойно ответил Просвирин и выстрелил.

Брат схватился за живот и стал оседать. Присел на корточки. Несколько секунд качался, словно размышлял, как ему лучше упасть – вперед или на спину, и наконец выбрал третий вариант – завалился набок. Грузно и неторопливо. Напоследок царапнул рукой зеленую штукатурку на стене. Тут же в глубине квартире раздался какой-то поросячий визг жены. Поморщившись от этого неприятного звука, разрушающего его умиротворенное состояние, Просвирин развернулся и стал спускаться. По дороге подобрал сумку.

Охранник кафе издалека заметил Просвирина. О цели визита он мог только догадываться, хотя его сильно смущало благостное выражение лица учителя. С таким выражением не идут выяснять «а что ты там, гад, следователю Мартынкину про меня наплел?». Хотя наплел охранник довольно много. Например, сказал, что Просвирин первым на него напал, сказал, что Просвирин, уходя, угрожал всех порешить и так далее. Но почему же сейчас учитель так странно улыбается?

Охранник положил руку на кобуру и вышел навстречу.

– Куда намылился? – спросил он максимально угрожающим тоном. Но на Просвирина это не произвело ни малейшего впечатления. По бегающим глазам охранника было видно, что тот напуган и пытается спрятать свой испуг под нарочито грозным видом.

Просвирин достал пистолет и выстрелил. На сей раз, правда, не совсем точно. Угодил в бедро. Охранник завыл и закрутился волчком. При этом он приговаривал: «Ну… гнида…» и пытался достать из кобуры пистолет. Просвирин дожидаться окончания этой процедуры не стал и выстрелил еще раз. На сей раз точно в грудь. Охранник упал навзничь. Какое-то время поерзал, словно вытирал спину, потом свернулся калачиком и затих, дрыгнув напоследок ногами.

В кафе тут же поднялся крик и шум. Наиболее нервные бросились бежать мимо барной стойки к черному выходу. При этом на пол полетели перевернутые стулья и столы, недопитые бокалы с коктейлями, кофейные чашки и сахарницы.

Просвирин, однако, и не думал входить внутрь. Он постоял какое-то время у входа, жмурясь от яркого солнца. Затем поправил сумку и пошел прочь.

Просвирин сидел в салоне потрепанной иномарки и улыбался, глядя на садящееся вдали красное солнце. Водитель, лысоватый мужик лет сорока пяти, крутил баранку и беспрерывно проклинал дорогу.

– Ну все ж разворовали, гады! А ведь собирались нормальное шоссе до областного центра построить. М-да… Это уж так повелось, чтоб все воровать. Олигархи страну разворовали, власть у олигархов отобрала и себе прикарманила. Все нормально. А народу не продохнуть, не охнуть… Ты сам-то откуда?

– Из Фадеевска, – ответил Просвирин, продолжая смотреть в боковое стекло.

– А-а-а… Я слыхал, там маньяк какой-то завелся.

– Первый раз слышу.

– Ну уж и первый, – не поверил водитель. – Даже я слышал. Уйму людей зарезал. Говорят, учитель. Как Чикатило… Вот они, учителя-то… А еще детей учат. Чему они их могут научить? Самих их надо всех вырезать… Вот в мое время были учителя… Один физрук чего стоил! Лыжной палкой ткнет тебе в спину, так сразу жизни научит… А как пил… Пол-литра на рыло и ни в одном глазу… Еще и занятия вел… А на большой перемене с военруком поддаст и дальше давай учить… вот это сила…

Логики в словах водителя не было никакой, но Просвирин почти не слушал его. Он ловил музыку сфер, лившуюся откуда-то сверху, и улыбался, впитывая в себя дыхание Вселенной.

– А я вижу, стоит мужик какой-то, – продолжал водитель, – я и подумал, отчего ж не подвезти? Все веселее… Только ты какой-то неразговорчивый…

«Скрытный, молчаливый, сдержанный», – пронесся в голове Просвирина текст из школьной характеристики. «Как же им, однако, всем нравятся болтливые, открытые и развязные», – подумал Просвирин, но подумал без неприязни или досады – отстраненно. Музыка сфер снова окутала его, и он, прикрыв глаза, блаженно улыбнулся.

– А чё в центре забыл? – спросил водитель.

– К следователям еду в прокуратуру.

– Зачем это?

– Убью их, – пожал плечами Просвирин.

– Это правильно, – кивнул водитель. – Нынче разве следователи? Вот раньше лампой в глаза, мордой об стол – сразу сознаешься. Сколько врагов народа поймали, вредителей всяких обезвредили… А теперь возятся, возятся, одного маньяка и то поймать не могут.

В прокуратуре было тихо, но Мартынкин и капитан оба были в кабинете. Причем одни, без лишнего народа. Просвирина это совершенно не удивило. Мир шел ему навстречу, потакая всем его желаниям. Да и могло ли быть иначе, если внутри было такое спокойствие и счастье.

– Просвирин? – удивился Мартынкин, увидев Алексея. Капитан тоже удивленно поднял голову. – Ну, на ловца и зверь.

– Кому зверь, а кому – ловец, – многозначительно ответил Просвирин, улыбаясь во весь рот.

– А я только час назад ордер на твой арест выписал. Хорошо, что сам пришел. Чистосердечное признание смягча…

Договорить он не успел, потому что Просвирин достал пистолет и выстрелил Мартынкину в грудь. Тот всплеснул руками, словно изумляясь такой несдержанности Просвирина, и рухнул со стула, успев пробормотать совершенно неуместное: «Ну, спасибо…»

Капитан стал белым как полотно и полез в ящик за пистолетом, но, увидев направленное дуло, замер. После чего стал громко стучать зубами.

– Федулов сидит? – спросил Просвирин, не переставая улыбаться.

– Сидит, – кивнул капитан, сглотнув комок.

– Нехорошо… Заключение экспертизы для Федулова на месте?

– Да, – выдавил капитан и нащупал рукой листок.

Просвирин взял листок, просмотрел его. Все верно. Это была судебная экспертиза, подтверждающая невиновность Федулова. Просвирин поднял пистолет и нажал курок. Вместо выстрела раздался щелчок. В наступившей тишине стал отчетливо слышен стук зубов капитана.

– Странно, – удивился Просвирин, заглянув в дуло. Затем также спокойно достал из-за пояса второй пистолет, поднял его и выстрелил капитану в грудь. Капитан дернулся и обмяк. Просвирин пропустил через себя очередную волну счастья и умиротворения. Затем прислушался. В коридоре послышался топот чьих-то ног. Выстрелы не могли остаться незамеченными.

Дверь распахнулась, и в комнату влетел взмыленный дежурный. Быстро оценив обстановку (два трупа и пистолет у Просвирина), поднял руки вверх и застыл.

– Федулов в КПЗ? – спросил Алексей.

– Кто? А-а… Да.

Просвирин протянул листок дежурному.

– Вот экспертиза медэксперта о том, что он невиновен. Ты возьми, возьми.

Дежурный опустил правую руку и взял листок.

– Кому надо отдашь. А я пошел.

Просвирин прошел мимо замершего дежурного и двинулся в сторону выхода. Больше его никто не видел.

С той поры утекло немало воды, но слух о фадеевском маньяке до сих пор жив. Одни говорят, что Просвирин застрелился (вроде как совесть заела), другие – что его поймали и расстреляли по-тихому (смертной казни-то нет). Но большинство по сию пору склоняется к тому, что Просвирин жив и здравствует. И более того, если выйти в полночь на дорогу, ведущую из Фадеевска к облцентру, то можно встретить его, с пистолетом в руке и легкой спортивной сумкой за плечами. Но проверить этот слух никто не решался, ибо самые впечатлительные уверяли, что это будет последняя встреча в вашей жизни – мол, патронами он по самое горло затоварился, на всех хватит. Хотя кое-кто возражал: Просвирин просто так убивать не будет, а только если вы ему будете хамить. А еще нежелательно встречаться с ним, если вы – мент, охранник или просто человек крупного телосложения. Этих он особенно недолюбливает. Зато если вы захотите с ним о литературе или об искусстве поговорить, то он вас и пальцем не тронет. Но поскольку знатоков искусства в Фадеевске отродясь не было, то и этот слух остался непроверенным.

Местная прокуратура церемониться с пропавшим не стала. Повесила на него и разложившийся труп в речке, и грибника в лесополосе, и даже проворовавшегося бухгалтера из стройфирмы, который повесился аккурат перед госревизией. Зачем Просвирину надо было убивать бухгалтера, да еще класть ему в карман записку «Меня подставили, а я не виноват», было не очень ясно, но наверху в такие тонкости вдаваться не стали, а просто объявили Просвирина в розыск и все. В розыск был объявлен и молодой работник компьютерной фирмы, пропавший сразу после злополучного сеанса гипноза.

Тут, правда, мнения разошлись. Кто-то утверждал, что его убил Просвирин, но некоторые считали, что он, наоборот, подружился с Просвириным и теперь на пару с ним убивает людей.

Время шло, а слухи не только не утихали, а обрастали все новыми подробностями, и постепенно «фадеевский маньяк» стал притчей во языцах и главным событием в истории города Фадеевска. Конкурировать с его значимостью мог бы разве что факт основания Фадеевска, но вот только никто не знал, ни когда он был основан, ни кем, ни зачем.

А гипнотизера того злосчастного, говорят, где-то видели, но только фадеевцам это было до лампочки, ибо к гипнотизеру они не испытывали никаких отрицательных эмоций – даже были благодарны ему за то, что он открыл им истинное лицо учителя музыки. Лучше поздно, чем никогда.

В любом случае слух о Просвирине и гипнотическом сеансе разнесся далеко за пределы области и потому народ стал бдительнее и строже. Это стало ясно, когда год спустя после тех трагических событий в небольшой городок Севрюжск тоже приехал какой-то гипнотизер. И надо ж было такому случиться, что у него на сеансе какой-то инженер обмолвился, что любит детей. Наслышанные о кровавой фадеевской бойне, севрюжцы дожидаться подобного развития не пожелали и потому в целях недопущения педофилии и массовых изнасилований подстерегли инженера сразу после сеанса в темном переулке и забили насмерть. Так, на всякий случай.