Текст книги "Правовая социализация человека"

Регрессивные измененные состояния правосознания всегда деструктивны и по отношению к правовой системе общества, и к самому их носителю – человеку. Тем не менее, вхождение в такие состояния не является чем-то необратимым. В этом процессе всегда существует точка возврата.

Всегда ли деструктивность измененных состояний правосознания негативна с точки зрения правовой эволюции личности и общественного прогресса? Есть ли такие функции измененных состояний правосознания, которые играют позитивную роль в становлении человека и общества? Думается, что к данному феномену вполне применимо известное положение Гегеля, что все действительное разумно, все разумное действительно. Само существование и распространение таких состояний сознания человека свидетельствует об их значимости в его жизни. Они служат удовлетворению определенных потребностей человека и общества. Поэтому следует выделять два типа измененного сознания: позитивное и негативное.

Позитивные измененные состояния правосознания выполняют важную миссию в процессе развития человека и общества. Они могут рассматриваться как своеобразный итог многих самых разных социально-психологических форм, являющихся последствиями интенций душевной жизни человека (как адаптивных, так и неадаптивных). Если в одних случаях социально-психологическая деформация, присутствующая в измененных состояниях правосознания, может оказаться вредной для индивида и общества, то в других – она становится на службу его «Я», дав возможность человеку проявить свое личностное начало, переступить границы принятых юридических стандартов и в итоге реализовать свои экзистенциальные потребности в конструктивной для социума правовой форме.

В «Науке феноменологии духа» Гегель утверждал, что до тех пор, пока сознание не завершило конституирование мира, возвратившись тем самым в себя, но не без багажа, а захватив с собой всю так называемую реальность, оно продолжает быть несчастным. Немецкий философ здесь «дает понять весьма важную вещь, а именно, что подобного рода снятие заведомо оказывается для несчастного сознания чем-то потусторонним. В нем самом оно всякий раз срывается и пробуксовывает. То есть сознание, заключенное в «Я» и обретшее персональную форму, несчастно по определению»[122]122
  Горичева Т, Иванов Н., Орлов Д., Секацкий Д. Ужас реального. СПб., 2003. С. 224.


[Закрыть]. Но если оно несчастно, срывается и пробуксовывает, то, возможно, его измененные формы и позволяют ему выходить из очередной «ямы»? Так же как измененные состояния правосознания открывают дорогу не только правовому нигилизму, но и новому юридическому знанию и опыту.

Еще так называемые примитивные народы были уверены, что одержимость наделяет человека способностями ясновидения, дающие ему высшие знания, которые невозможно получить при нормальном состоянии сознания. С помощью молитвы, медитации, мистических и трансцендентальных переживаний человек получает необходимый духовный опыт, принимает новые нравственные ценности, разрешает эмоциональные конфликты. Это позволяет ему справляться с возникающими у него социально-психологическими проблемами и легче переносить все тяготы и лишения, выпавшие на его долю. Измененные состояния правосознания могут обогащать правовой опыт человека. Интенсивные этические переживания и правовые чувства, когда субъект полностью включен в социально-правовой и психологический конфликт, резко расширяют его опыт и могут служить источником юридических инноваций. Измененное правосознание является важным условием творческого инсайта и разрешения сложных общественно-правовых проблем. Их продуктивность определяется во многом психогенными факторами.

3. Фрейд, отталкиваясь от учения об инстинкте жизни (Эросе), выдвинул гипотезу о существовании другого влечения, противоположного первому, который назвал инстинктом смерти (Танатосом). Феномен жизни объясняется психоаналитиком их противоборством и взаимодействием. Концепцию Фрейда развил Э. Фромм, который был убежден, что в обычном человеке присутствуют две фундаментальные тенденции его развития (биофилия и некрофилия), противоречие между которыми является наиболее глубоким антагонизмом человека. Господствующая тенденция развития обусловливает деятельность индивида, его отношение к себе и внешнему миру, систему ценностей, которой он руководствуется. Социальная позитивность измененного правосознания человека во многом определяется тем, какая тенденция (Эрос или Танатос) является доминирующей в его личностном развитии.

Еще мудрецы Древнего мира признавали тот не вполне очевидный факт, что креативное решение сложных вопросов часто приходит к нам из какого-то неосознаваемого и надсознательного источника. Во многих средневековых религиозно-мистических учениях утверждалось, что высшее знание может быть открыто человеку лишь в случаях надсознательного озарения, когда его сознание становится тождественным Божественному (или космическому) разуму. Мистики отстаивали идею, что лишь при божественном творческом экстазе, когда индивид выходит за узкие рамки собственного сознания и телесности, можно приобщиться к сверхъестественному знанию, постичь идею об истинном благе и духовной красоте. Они стремились довести свою осознанность до предельной величины, когда энергия мысли переходила из области рационального сознания в сферу надсознания, и в мыслительных процессах начинала доминировать интуиция, открывающая дорогу к высшим истинам. Большинство современных исследователей не видят в этом феномене духовной жизни ничего мистического, поскольку в таком измененном сознании человек лишь приходит к пониманию результатов определенных интрапсихических процессов, которые в обычном его состоянии находятся за пределами границ поля сознания данного индивида. Одним из последствий таких процессов «является аморфное ощущение, реализуемое благодаря смещению чувства реальности («перенос реальности») и потому неверно принимаемое за приходящее извне»[123]123
  Дейкман А.Дж. Деавтоматизация и мистический опыт// Измененные состояния сознания. М., 2003. С. 63.


[Закрыть].

У. Джеймс попытался дать рациональное объяснение природе надсознания, благодаря которому мы можем порождать новые и непривычные идеи, коренным образом меняющие наш образ жизни. В своей книге «Многообразие религиозного опыта» он пишет о том, что мистические состояния могут быть особой формой познания человека, позволяющие ему проникать в глубины истины, недоступные пониманию трезвого рассудка. «Они являются откровениями, моментами внутреннего просветления, неизмеримо важными для того, кто их пережил, и над чьей жизнью власть их остается незыблемой до конца»[124]124
  Джеймс У. Многообразие религиозного опыта. М., 1993. С. 140.


[Закрыть].

3. Фрейд использовал понятие «Сверх-Я» для обозначения высшей инстанции в психологической структуре личности, которая несет ответственность за самонаблюдение, формирование идеалов и нравственное сознание. Сверх-Я играет роль судьи для субъекта, становясь воплощением идеала и запрета. Фрейд признавал, что эта цензура может действовать бессознательно, обогащаясь со временем социокультурными требованиями. Сверх-Я выполняет важную функцию в надсознательных процессах.

Отечественные мыслители внесли существенный вклад в исследование надсознательного. Психолог М.Г. Ярошевский подразумевает под этим понятием «особую форму творческой интеллектуально-мотивационной активности», с помощью которого можно объяснять детерминацию творческого процесса потребным будущим, тогда как термин «подсознательное» необходимо использовать для объяснения творчества, импульс которого детерминирован прошлым[125]125
  Ярошевский М.Г. Историческая психология науки. СПб., 1995. С. 85.


[Закрыть]. Он призывает не мистифицировать это понятие, поскольку надсознательное присутствует в психике каждой личности и является вполне естественным феноменом. Находясь над порогом сознания человека, оно способствует творческому поиску, истоки которого обычно не поддаются рефлексии. Философ А.В. Иванов возводит уже развитие духовной самости человека до уровня космических процессов. По его мнению, «Я» представляет собой словесно-психический способ фиксации подъема подлинной духовно-космической самости человека «по горной вертикали сознания»[126]126
  См.: Иванов А.В. Мир сознания. Барнаул, 2000.


[Закрыть]. Появляясь из «тьмы и молчания бессознательного» (К.Г. Юнг), духовная самость индивида эволюционирует, проходя несколько этапов в своем развитии и, по утверждению А.В. Иванова, достигает в конце концов уровня Космического Сверхсознания.

Правовая деятельность современного юриста является не только многоплановой, но и постоянно требующей принятия креативных решений, генетически связанных с уровнем развития его профессионального правосознания. Алгоритм общественной активности находится в сложной динамической взаимосвязи с двумя неосознаваемыми компонентами (подсознательным и надсознательным), которые являются неотъемлемыми механизмами психического аппарата человека, способного генерировать инновационные правовые установки и творческие идеи.

К подсознательному пласту механизмов правовой деятельности человека следует отнести накопленный и еще до конца не осмысленный им индивидуальный правовой опыт, полученный в различных социальных ситуациях и оказавший воздействие на формирование стереотипов правового мышления, которые являются важными составляющими его менталитета. Правовой опыт совершенствуется вызовами новой проблемной ситуации, требующей со стороны субъекта креативного ответа, который не может появиться из подсознательных пластов сознания, поскольку те являются продуктом прошлого, где ничего подобного не было. Инновационный алгоритм выхода из проблемной социально-правовой ситуации человеку еще только предстоит построить. Поэтому подсознательное является необходимым и первоначальным, но недостаточным фактором получения нужного эвристического результата. Здесь также свою роль играют архетипические установки подсознания, которые используются в качестве точки опоры для качественного скачка, совершенного социально-правовой мыслью при поиске субъектом выхода из проблемной ситуации. Подсознание стимулирует появление психической энергии, которая сублимируется и направляется на креативное решение правового вопроса.

Если подсознание выполняет важнейшую функцию включения генератора психической энергии для жизнедеятельности личности, то выбор направления ее течения осуществляется благодаря аксиолантам, которые являются компонентами ценностно-смысловой системы сознания человека. При этом субъект может исходить либо из архетипов низшего бессознательного, поддавшись им, и постепенно погружающих его в пучину низменных страстей, либо же с помощью Сверх-Я сублимировать свою психическую энергию в творческий мыслительный процесс.

Человек, будучи погруженным в общественную жизнь и конкретные социально-правовые ситуации, может улавливать, сам этого еще это ясно не осознавая, едва только намечающиеся тенденции их будущего развития. Ведь правовые идеи «формируются и усваиваются через призму чувственно-эмоционального восприятия, образуя при этом рациональную среду…»[127]127
  Вопленко Н.Н. Правосознание и правовая культура. Волгоград, 2000. С. 13.


[Закрыть]. Свою роль здесь играют назревающие общественные противоречия и только начавшиеся изменения категориальных структур ценностно-смысловой системы, доминирующей в социуме. Эти еще только зарождающиеся трансформационные процессы дают еще трудно улавливаемый сигнал о необходимости субъекту искать в определенном направлении адекватное решение правовых проблем. Слабые сигналы могут улавливаться человеком как на сознательном, так и бессознательном уровнях. Выбор субъектом новых ценностно-смысловых ориентиров своей правовой деятельности во многом определяется этими импульсами, которые помогают ему понять алгоритм общественно-правового развития. Если он адекватно воспринимает только еще намечающиеся тенденции социального прогресса, то в таком случае велика вероятность получения им действительно выдающихся результатов по решению возникших правовых проблем, исходя из имеющейся у него ценностносмысловой системы. Осознание индивидом своих целей, мотивов и ценностных ориентиров является необходимой предпосылкой появления социальных инноваций и новых духовных ценностей, формирующих его правовые идеалы. Если же человек неадекватно воспринимает вызовы общественно-исторической ситуации, то он может оказаться в тяжелейшей кризисной ситуации, которая будет им восприниматься как безысходная.

Человеку, адекватно воспринимающему и чутко реагирующему на слабые импульсы, идущие извне, может начать казаться, что направления и способы решения проблем ему кем-то диктуются и навязываются. Поэтому у людей, склонных к мистике и сверхъестественному, появляется часто стойкое убеждение в том, что они являются всего лишь простыми проводниками тех креативных идей и интуитивных прозрений, которые приходят к ним извне, вкладываются в них свыше божественным или космическим разумом.

Надсознательное является важнейшим компонентом психики личности, расположенного выше поля ее сознания и определяющим направления творческого поиска, истоки которого, как правило, плохо поддаются анализу. Оно аккумулирует в себе интуитивистскую логику развития ценностно-смысловой системы правовой деятельности личности. На этот процесс оказывают воздействие категориальные структуры общественного правосознания и направленности развития юридического знания (как практического, так и теоретического). Важным фактором являются также интенции общественного сознания той социальной группы, которые выступают для индивида в роли высшего надличностного субъекта (семья, род, коллектив, религиозное сообщество и т. д.). Интенции правосознания, неожиданные находки личностью правовых истин, ее озарения, оставшиеся незавершенными проекты и даже ошибки в правовом мышлении могут рассматриваться не только в качестве симптоматики и символики надсознательного, но и как компоненты интуитивистской логики формирования ценностно-смысловой системы правовой деятельности.

Важнейшим истоком надсознательных процессов выступает большая мыслительная деятельность субъекта, благодаря которой на надсознательном уровне появляется со временем определенный архетипический образ, вторгающийся в ценностно-смысловую систему правосознания индивида и часто меняющий матрицу и, соответственно, направление его общественной деятельности. Надсознательные процессы отличаются от сознательных неизвестностью как конечного итога, к которому он приведет, так и временем его окончания. Они завершаются часто внезапно и неожиданно для самого человека. В отличие от них сознательные мыслительные операции предполагают контроль процесса приближения к своей цели и хотя бы приблизительную оценку момента, когда они будут завершены и, соответственно, получен перспективный вариант (или несколько вариантов) решения проблемы.

«Деятельность» надсознательного имеет различные результаты. Это, прежде всего, первоначальные плохо осознаваемые этапы любого творчества (научного, художественного, игрового) в форме смутных гипотез, догадок и озарений, касающихся будущих открытий и произведений. Язык надсознания есть информация, заново порождаемая мозгом в результате рекомбинации имеющихся образов и архетипов при последующем переводе ее на сознательный (понятийно-категориальный) уровень. Особую роль оно играет при генезисе инновационных идей, имеющих мощный креативный потенциал для трансформации ценностно-смысловой системы правосознания.

Необходимо отметить, что надсознательное, выступая в качестве важнейшей компоненты механизма образования творческих идей, тем не менее, не может считаться их исчерпывающей и единственной детерминантой. Человек обладает несколькими степенями свободы, которые находятся на физическом, общественном и духовном уровнях. Поэтому у него есть возможность ускользать от влияния всевозможных информационных и ментальных манипулятивных воздействий, идущих как извне, так и из области бессознательного.

Несмотря на свое высокое предназначение, надсознательное не является «безмятежным царством добра». Ее можно охарактеризовать как динамичную и внутренне противоречивую область психики человека, в которой борются как негативные, так и позитивные тенденции. Поэтому результаты действия надсознательных процессов нуждаются в целенаправленной коррекции со стороны личности, которая благодаря наличию аксиологической компоненты в правосознании может усилием воли блокировать и нейтрализовать негативные интенции сознания. Чем выше уровень нравственного, интеллектуального и биофильного развития человека, тем более гармоничные и плодотворные социальные взаимоотношения, регулируемые с помощью правовых норм, он может выстраивать в социальной среде.

Барьеры между областями сознательного и надсознательного защищают их друг от друга и, в первую очередь, от преждевременного вмешательства в процессы поиска креативных решений, которые могут идти параллельно и лишь время от времени, как в неевклидовой геометрии, пересекаться для взаимного обмена информацией. Надсознательное мгновенно перебрасывает через барьеры качественно новую информацию на сознательный уровень. Данный процесс воспринимается субъектом как инсайт и озарение.

Период контактирования сознательного и надсознательного может быть достаточно длительным (например, во время медитации, сна, анестезии, использовании психоделических наркотиков). По мнению Артура Дж. Дейкмана, человек далеко не всегда может вербализовать полученные «откровения». В таком состоянии он «открывает смысл и связи многих сторон жизни: он осознает одновременно много уровней и «понимает» тотальность существования. Вопрос, является ли это знание истиной или это только иллюзия, остается без ответа; тем не менее, когда возникает подобное многоуровневое понимание, становится трудно – почти невозможно – объяснить его словами»[128]128
  Дейкман А.Дж. Деавтоматизация и мистический опыт// Измененные состояния сознания. М., 2003. С. 67.


[Закрыть].

В шестидесятых годах прошлого века с целью изучения возможностей повышения креативных способностей человека западные исследователи поставили ряд экспериментов, в которых использовались психоделические наркотики (ЛСД-25), при воздействии которых на психику человека устранялись барьеры между сознательным и бессознательным[129]129
  См.: Grof S. LSD Psychotherapy. Pomona, 1980.


[Закрыть]. Полученные результаты были неоднозначными. Один из выводов, который учеными был сделан, заключался в том, что психоделические наркотики могут стимулировать творческий акт, но далеко не у всех. Инсайт происходит лишь у творческих людей и в той области проблем, над решением которых они уже достаточно долгое время работали. Поэтому неожиданное понимание сути стоящей проблемы и нахождение ее решения не являлось столь уж неожиданным, поскольку значительная предварительная работа на сознательном и бессознательном уровнях психики уже была проделана. Психоделические средства лишь ускорили приближение момента озарения, получения «откровения». Также западные исследователи пришли к выводу, что начало творческого процесса превербально и бессознательно.

В процессе правовой социализации человек начинает оценивать общественные явления сквозь призму социокультурных установок, принятых в социальной группе, членом которой он является. Ему приходится отказываться от своей личной точки зрения в угоду общепринятой. Со временем это может привести к тому, что он будет менее оригинальным и более закрытым для творческих идей, его восприятие нового и воображение притупится. Правовое надсознательное позволяет интеллекту отказаться от своих цензоров и освободить поток беспорядочных идей, которые уже на сознательном уровне систематизируются, рационализируются и проходят апробацию.

Инсайт является следствием возникновения совершенно новых паттерн восприятия, обусловленных свободой надсознательного от ограничений норм рационального мышления. Проходящие на сознательном уровне, процессы правового мышления являются излишне формализованными для быстрого и творческого «прорыва» из-за своей перегруженности различными рационализированными установками и социально-правовыми табу, сдерживающими полет мысли. В этом исток относительной узости рациональных мыслительных операций для инсайтовского «откровения». Суждения как формы правового мышления имеют обычно деонтическую модальность, т. е. выражают нормативное предписание, побуждающее человека к конкретным социальным действиям. Нормативность правовых суждений может выступать ограничителем для творческих и новаторских решений социальных проблем, накладывая вето на то, что выходит за рамки принятых норм. Стереотипность мышления становится одним из результатов современного отечественного юридического образования, одной из установок которого является требование строгого следования принятым правовым нормам, которые зачастую воспринимаются юристами только рационально, без должного их нравственного обоснования.

Творческий процесс, направленный на поиск нового в области правоведения, имеет свои истоки в надсознательном, которое в свою очередь находится под воздействием архетипов, «коренящихся» в личностном и коллективном бессознательном. По мнению К.Г. Юнга, архетип «отец» определяет отношение к общественному порядку, закону и государству. Отец является авторитетом, его образ тесно связан с понятиями закона и государства. Данный образ «накладывается» на все области жизнедеятельности, которая подлежит упорядочиванию, – на государство, закон, долг, ответственность, рассудок и разум.

Г. Мерфи разработал схему стадий творческого процесса, ключевым моментом которого он считал «вспышку инсайта»[130]130
  Murphy G. Human Potentialities. N.Y., 1958. р. 129–130.


[Закрыть]. По его мнению, первоначально происходит долгое погружение субъекта в мир образов и социальных отношений, благодаря которому его переживания отправляются в великую кладовую, где они консолидируются в различные структуры. Из этой сокровищницы опыта происходит вспышка инсайта. Переживания человека переформировываются, изобретаются и соединяются с другими в творческом акте.

Процесс правового творчества следует рассматривать как личностный акт, который получает импульс из подсознания. Его истоки невозможно детально проанализировать и вербализовать, поскольку они находятся по ту сторону рационального. Креативный характер данному личностному акту придается надсознательным, где нет места догмам и стереотипам. На сознательном уровне он проходит итоговую рационализацию, когда результаты творческого процесса («вспышки инсайта») вербализуются. Ключевую роль в правовом творчестве играет ценностно-смысловая система, являющаяся одной из основных компонент правосознания личности. Она задает интенции сознанию и оказывает воздействие на формирование правового характера человека.

Яркие примеры правового творчества, когда разрушались привычные стереотипы юридической деятельности и с помощью механизмов правового бессознательного интуитивно, практически мгновенно находились верные решения по выходу из сложившейся проблемной ситуации, можно привести из практики выдающихся российских юристов Ф.Н. Плевако и А.Ф. Кони. Основательная подготовительная работа, большой юридический опыт, чистота помыслов и вера в правое дело позволяли им успешно использовать механизмы правового надсознательного для нахождения креативных ответов на вызовы быстро меняющихся правовых условий и обстоятельств.

Ф.Н. Плевако был тонким психологом и славился ораторской изобретательностью. Он тщательно готовился к судебным процессам и почти всегда их выигрывал, но при подготовке к ним никогда не писал заранее своих речей и крайне редко пользовался шпаргалками. Редактор сборника его речей Н.К. Муравьев отмечал: «Его подготовка к речам, в тех случаях, когда ему не приходилось говорить экспромтом, сводилась к тому, что он в беспорядке заносил на бумагу отдельные мысли, приходившие ему в голову по поводу процесса, отдельные выражения, иногда намечал порядок речи, который в громадном большинстве случаев при произнесении речи не соблюдался»[131]131
  Муравьев Н.К. Предисловие. Речи. Т. 1.3-е издание. М., 1912. С. 3.


[Закрыть]. Эта беспорядочность при записи своих мыслей говорит, конечно же, не о легкомыслии и лености ума Ф.Н. Плевако, а о его творческом подходе к процессу защиты, которая носит динамичный характер и не терпит жестких форм. Он прекрасно понимал, что излишняя формализация правовых идей, их жесткое структурирование сделает его защиту негибкой, тяжеловесной и не позволяющей быстро реагировать на выпады обвинения. Попытки стороны обвинения заранее просчитать линию его поведения, и на этом построить свою стратегию, никогда не приводили к успеху. Так, в российском обществе широкую известность получил судебный процесс, блестяще выигранный Ф.Н. Плевако, который защищал разорившуюся столбовую дворянку, укравшую копеечный чайник на рынке. Прокурор, будучи уверен, что адвокат будет давить на жалость, сумел в своей весьма пафосной речи заранее нейтрализовать данный аргумент к жалости, обвинив старушку в том, что та замахнулась на священную основу нашего общества – частную собственность. Это было сделано обвинителем настолько искусно, что им были даже сорваны аплодисменты присутствующих, которые стали явно симпатизировать обвинению. Но Ф.Н. Плевако не растерялся и быстро среагировал на выпад обвинения, обернув его силу (пафос гневного выступления) против него самого. Выйдя сначала на свое место, он затем быстро подошел к окну и начал молча смотреть в него. Поскольку такого поведения от него никто не ждал, то настроение присутствующих быстро становилось все более напряженным и тревожным. Дождавшись пика напряжения, знаменитый адвокат резко переломил настроение присутствующих в пользу защиты, произнеся короткую, но яркую речь, в которой явно пародировал патетику обвинения: «Уважаемый коронный суд! Сколько бед Россия претерпела: и Батый конями топтал ее, и тевтонские рыцари насиловали матушку-Россию, двунадесять языков во главе с Наполеоном Бонапартием подошли и сожгли Москву. Сколько же бед претерпела Россия, но она каждый раз поднималась, восставала, как феникс, из пепла. И вот теперь новая напасть: женщина украла чайник. Бедная Россия! Что-то теперь с тобой станет?»[132]132
  Плевако Ф.Н. Избранные речи. Тула, 2000. С. 140.


[Закрыть]. Зал взорвался от хохота, и старая женщина была оправдана. Интуиция, творческий подход к делу, стремление к полной правдивости и огромный юридический опыт дали возможность Ф.Н. Плевако блестяще выиграть этот судебный процесс.

Юридическая деятельность А. Ф. Кони имела творческий и созидательный характер. В своей работе он стремился всячески избегать излишней ее формализации, к которой в наше время склонны многие юристы. В условиях судебного процесса, когда действуют принципы состязательности и гласности, невозможно заранее досконально просчитать алгоритм своих действий. А.Ф. Кони понимал нереальность строгого соблюдения принятых канонов «судоговорения» при жестком противостоянии сторон защиты и обвинения. В ноябре 1889 г. он послал свою книгу «Судебные речи. 1868–1888» в дар Д.В. Григоровичу. В сопроводительном письме к ней автор просил известного писателя не судить слишком строго форму его речей, поскольку они написаны не в тиши кабинета, а были произнесены в тревожной обстановке судебного заседания, без предварительной обработки стиля и формы[133]133
  Кони А.Ф. Письма 1868–1927 // Кони А.Ф. Собр. соч.: в 8 т. М., 1969. Т. 8. С. 110.


[Закрыть]. Как и Ф.Н. Плевако, он никогда не писал заранее своих речей, обходясь лишь схематическим наброском основных тезисов, порядок изложения которых мог меняться в зависимости от складывающейся ситуации. Однажды академик М.И. Сухомлинов даже выразил ему свое неудовольствие, поскольку не получил от него написанной речи, произнесенной именитым юристом на торжественном заседании Академии. Это вызвало недоумение у А.Ф. Кони, который объяснил академику в своем письме: «Я никогда не пишу своих речей, как по недостатку времени, так и потому, что по опыту убежден, что это до крайности стесняет свободу живого слова. Поэтому я всегда и в самых больших моих речах, даже длившихся по нескольку часов, ограничивался самым коротким конспектом или, вернее, схемою моей речи, в который лишь изредка заглядывал. Все мои напечатанные речи написаны после, в свободное от службы минуты, по стенограммам и по памяти»[134]134
  Там же. С. 149.


[Закрыть].

Если заранее написанная речь «стесняет свободу живого слова», то что же выступает в качестве путеводной звезды, ведущей мысль оратора и не позволяющей ей запутаться? Эту функцию выполняет не только когнитивная составляющая сознания личности, но и система ее аксиолантов. Правовая деятельность Ф.Н. Плевако и А.Ф. Кони зиждилась на высоких нравственных ценностях, полной правдивости в общественной и частной жизни. Они прямо указывают на необходимость наличия нравственных начал в юридическом процессе. А.Ф. Кони горячо ратовал за развитие «истинного и широкого человеколюбия на суде, равно далекого и от механической нивелировки отдельных индивидуальностей, и от черствости приемов (судопроизводства. – Прим. В.Г.), и от чуждой истинной доброте дряблости воли в защите общественного порядка»[135]135
  Кони А.Ф. Нравственные начала в уголовном процессе // Кони А.Ф. Судебные речи. 1868–1888. 4-е издание. С.-П., 1905. С.4.


[Закрыть].

Таким образом, нормальное и измененное состояние правосознания являются необходимыми этапами социально-правового развития человека, которые можно представить в виде компонентов гегелевской триады (тезис – антитезис – синтез). В качестве тезиса здесь выступает нормальное правосознание, сущность которого «подвергла отрицанию свое отрицание и таким образом вышла укрепленной»[136]136
  Гегель Г. Философия права. М., 1990. С. 137–138.


[Закрыть]. Этому процессу способствует биофильное ориентирование личности. Но, как известно, развитие может идти как по пути прогресса, так и регресса. При десоциализации правосознание субъекта пребывает в негативном измененном состоянии, когда человек утрачивает правовые ценности и его общественное поведение становится маргинальным. Он нуждается уже в правовой ресоциализации. Тем не менее, его правовое надсознательное является высшей инстанцией в механизме правой социализации. Оно представляет собой совокупность интрапсихических процессов, которые в нормальном состоянии сознания находятся за пределами границ поля восприятия субъекта. Благодаря данным процессам, сублимирующим психическую энергию, происходит мгновенное перебрасывание качественно новой информации на сознательный уровень, что позволяет человеку быстро и своевременно реагировать на новые вызовы общественно-правовой ситуации, в которой он оказался. Функциональное значение правового надсознательного заключается в детерминировании мыслительного процесса генерирования инновационных правовых идей.