Текст книги "Кот Беня, Лена и окрестности"

Ласка

Беня с утра такой ласковый-ласковый. Спустится ко мне со второго этажа и давай тереться о ноги, пока я работаю. А я думаю, он на улицу просится. Выпускаю.

Так, походит минутку – и в дом. Вот, думаю, странно: не хочет кот почему-то улицы сегодня, а просится. Только к пяти часам вечера заметил, что у него миска пустая.

Беня корма хотел, а не улицы.

Тоска

Иногда Беню мучает какая-то экзистенциальная тоска. Как-будто шёл, шёл и вот дошёл до края – и дальше лишь отчаяние. И надо сделать что-то нужное и важное, но, во-первых, не знаешь, что надо делать, а во-вторых, уже ни на что нет сил.

Кот начинает метаться по дому и кричать мау-мау-мау. Тогда я откладываю книгу или ставлю «Ютуб» на паузу, поднимаюсь с дивана, и мы идём во двор. Я курю за столиком, пью кофе, а кот просто сидит на крыльце и наблюдает за воробьями, другими котами и кошками, обнюхивает листики винограда; и так проходит минут десять, или пятнадцать, или полчаса, пока что-то с ним не происходит правильное и он не начинает проситься в дом.

Один раз он разбудил меня в три часа ночи. Сначала бил лапой по щеке, а потом стал прыгать по мне и мяукать. Я открыл глаза. Посмотрел на будильник. Будильник показывал три часа ночи. Через четыре часа надо было вставать на работу.

– Тоска? – спросил я кота.

Он как-то по-человечески посмотрел мне в глаза, и тогда мы вышли на улицу; было холодно, ярко светила луна, где-то в глубине ночи прямо к тверди неба была прибита Большая Медведица.

Я курил и всё смотрел на кота, не убежит ли он от тоски в темноту, а там я его не найду.

Но он посидел на крыльце, потом неожиданно сник и попросился в тёплый дом, словно что-то окончательно его добило.

Погулять

На что только не пойдёт Беня, чтобы я выпустил его погулять. Он даже презрительно терпит мои поцелуи в нос.

Мой кот меня любит

Мой кот меня любит. Когда мне совсем плохо, он лежит на мне.

Нет, когда приходят женщины, он уходит к женщинам, но в принципе он любит меня, потому что, когда уходят женщины, он ко мне возвращается. Он как бы говорит: всё ерунда, всё ерунда.

Сегодня я купил крымской барабули. Я пожарил её в масле без муки, и, когда выложил на тарелку, кот подошёл ко мне. Я мог подумать, что он любит барабулю, но я знаю – он любит меня, потому что надо верить в лучшее.

Надо верить в лучшее.

Дождь

– Пусти меня на улицу.

– Там дождь.

– Мау-мау-мау!

– Там дождь!

– Ты нарушаешь мои права личности!

– Там дождь.

– Мау-мау-мау!

– Ну, иди.

Открываю входную дверь. Беня радостно бежит на улицу. На улице холод, жуть, ливень. Видя это, Беня притормаживает в проёме, осторожно высовывает нос. На нос ему почти сразу падают две огромные капли. Беня подпрыгивает, разворачивается и, мяукая, бежит в дом.

– Почему ты не сказал мне, что там дождь?! Мау-мау-мау!

– Я говорил.

Нормален

– Понимаешь, почему я нормален, а ты нет? – спросил меня Беня.

Я удивился и спросил:

– Почему?

– Потому что мне никогда не придёт в голову размещать свои фотографии в социальных сетях, а ты только тем и занят, что постишь мои или свои фотографии в «ВКонтакте».

Я подумал и ответил:

– Мне кажется, ты несправедлив.

– Понимаешь, – продолжал кот, – за этим стоит пустота, не даоская пустота, а самая настоящая пустота.

– Началось… – сказал я и обхватил голову руками.

– Ты занят тем, что создаёшь образ, пишешь всякую белиберду, чтобы никто не дай бог не узнал, что ты чувствуешь или думаешь на самом деле.

– И что же я чувствую и думаю на самом деле?

– Судя по всему, ты вообще ничего не чувствуешь.

– А другие чувствуют?

– По-моему, и другие не чувствуют. – Беня присел на край моего кресла и уставился в экран компьютера.

– А кто-нибудь что-нибудь чувствует? – спросил я кота.

Беня зевнул, спрыгнул с кресла и пошёл к миске с «Про-планом». Какое-то время из темноты раздавалось чавканье, потом я услышал, как кот пьёт воду, опуская в неё лапы, потом кот лёг на диван и стал делать вид, что спит.

– Отвечай, – прикрикнул я на кота, – раз завёл разговор!

– Ом, – мяукнул кот и отвернулся к стенке.

Какое-то время я тупо смотрел в экран компьютера, а потом в отместку сфотографировал кота и выложил в социальную сеть.

В моём присутствии

Беня перестал меня ощущать как нечто существенное.

Раньше он ходил по столу на кухне только в моё отсутствие, при этом не обращая внимания на Лену. Вчера кот ходил по кухонному столу при мне. Он не боялся, не трепетал и даже не замечал меня. Я прошёл стремительный путь от уважаемого субъекта до пустого места.

Я даже пару раз прикрикнул, и только с третьего раза кот нехотя слез со стола, словно вспомнил, что это существо когда-то имело над ним какую-то власть. Чем дольше мы живём с котом, тем меньше ко мне уважения.

В Москву!

Кот залез в переноску. Самостоятельно. В Москве в переноску кот лез с боем, пока не обдерёт мне все руки. Переноска у кота связана с ветеринаркой, а ветеринарка – с уколами и забором крови из вены.

– Посмотри… Что это с ним? – спросил я жену.

– В Москву захотел, надоел ему Южный город.

– С чего ты взяла?

– А ты не замечал, что он в последнее время спит на твоём чемодане?

Я подумал и вспомнил, что и правда в последнее время кот спал не с нами, а на чемодане, с которым я приехал в Южный город из Москвы.

– Чего это вдруг? – спрашиваю жену. – Тут акация, розы, птички, кошечки, зачем ему в Москву?

– Соскучился, страдает. Может, на дачу захотел, к мышам.

У нас на подмосковной даче – миллион мышей. В день кот вылавливал до девяти штук.

Я подошёл к коту, вытащил его из переноски, погладил.

– Хочешь, я куплю тебе мышей?

Молчит.

– Не вздумай! – кричит жена. – Лучше возьми его с собой, когда поедешь в отпуск.

Кот взбодрился.

– Ну нет, – отвечаю, – из-за двух недель везти кота!

– Ну а что, запрётесь от московского коронавируса на даче, мышей половите.

Кот обрадовался и опять залез в переноску.

– Всё, хватит! – говорю. – Устроили тут прощание славянки.

Вторично достал кота из переноски и пошёл с ним гулять. Вроде его отпустило.

Просрано

И вот сидишь и думаешь: «Ну всё же просрано, всё просрано, ничего толком не написал, ничего толком не построил».

И вот обхватишь голову и думаешь: «Всё, всё просрано». А тут ещё кот у ног вьётся: «Выпусти погулять!»

И вот выпускаешь кота.

Он идёт куда-то к акации, к розам цветущим, и почему-то легчает, а потом перечитаешь пару поэтов – и снова легчает; к морю думаешь сегодня поехать – и легчает, а потом опять: «Всё просрано, просрано».

Обидел

Чем-то обидел Беню. Он сидит в спальне на полу и грустно мяукает. Два раза звал его кис-кис – не идёт. Два раза вставал с кухонного дивана, шёл в спальню, наклонялся к полу и гладил кота. Кот на время замолкает, но стоит мне перестать его гладить и уйти на кухню к футболу, как опять начинает жалобно мяукать из спальни. Всё-таки настоящий кот всегда одинок. Как его ни гладь, ни корми, ни приручай, он всё равно будет сидеть в одиночестве в темноте в спальне и жалобно мяукать.

Не пишу

Однажды я не писал два месяца.

Ко мне подошла жена и спросила:

– Что делаешь?

– Не пишу, – грустно ответил я.

– Нехорошо, – покачала головой жена и пошла мыть посуду и пылесосить.

Потом позвонил по мессенджеру поэт Г. В. с конаковской дачи. Он недавно написал поэму «Быть-бытовать» и перевёл дюжину иранских, китайских и костариканских поэтов.

Он курил «Донской табак» и укоризненно спрашивал меня:

– Что делаешь?

– Не пишу, – грустно отвечал я.

Г. В. пыхнул сигаретой и растворился в сети.

Потом пришёл кот. Он только что поймал мышь, поэтому считал себя крайне полезным.

– Что делаешь? – промурлыкал кот, поигрывая мышью.

Мне стало стыдно, и я сказал:

– Не пишу, кот, понимаешь?

Кот ничего не ответил.

А потом я лёг на диван, отвернулся к стене, уснул. Мне снился сон, как я пишу.

Мастерство

Слушаю лекции по японской культуре.

«Надо овладеть хотя бы одним мастерством», – говорит мне лектор.

Я думаю, что теперь, когда я купил гречки, водки, масок и парацетамола, мне будет очень обидно, если коронавирус не придёт.

«Кроме зарабатывания денег, надо иметь занятие по душе», – продолжает лектор.

Я слушаю Дэйва Брубека, мне кажется, у него есть занятие по душе; если придёт коронавирус, я прослушаю в «Ютубе» всего Дэйва Брубека, всего Телониуса Монка и все лекции о японской культуре. Если только не отрубят интернет. На этот случай у меня есть запас бумажных книг: Лев Шестов, Василий Розанов и Пятигорский с Лосевым и Соснорой.

«Надо достичь сатори», – вещает лектор.

Кот спит. Он давно достиг сатори. Надо тоже научиться достигать сатори.

Страшные вещи

Иногда происходят страшные вещи.

Однажды я сидел во тьме на кровати и думал о смерти. Да, иногда мне, как любому пятидесятилетнему человеку, приходят в голову мысли о смерти. В принципе у меня вполне сложилась жизнь, у меня хорошая семья, но иногда перед сном я замираю, как будто осознаю ту бездну, которая меня ждёт.

И вот я сидел и, как всегда, думал о бездне. Я уже отложил томик Пушкина, и выключил лампу на прикроватной тумбочке, и потянулся к подушке, чтобы удобнее было думать о смерти, но в этот момент Беня почему-то решил ко мне приласкаться и уткнулся глазом в мой палец.

Кот завизжал и подпрыгнул, и я тут же вспомнил, как два месяца назад прижёг его во дворе сигаретой. Кот крутился в ногах, а я этого не заметил и, смахнув пепел на землю, попал в кота.

И вот эти два вопиющих случая привели меня к отрезвлению, потому что какие тут думы о смерти, когда страдает живое существо? Я схватил кота, прижал его к груди и поцеловал в нос. Кот затих, и я понял, что не надо думать о смерти.

Чистилище

Я знаю, что будет в чистилище. Все, кто постил котиков, должны будут постить пёсиков, а кто постил пёсиков – должны будут постить котиков.

P. S. А вот с теми, кто постил черепашек, я не знаю, что сделают.

Опять

– Что ты опять там лёг? – говорю я Бене.

Он забрался в шифоньер и уткнулся в огромный чёрный чемодан, с которым я прилетел из Москвы в Южный город.

– Что, – говорю, – Москвой пахнет? Дымом нефтеперерабатывающего завода в Капотне, синтетическими коврами люблинской квартиры, сосисками из универмага «Магнит», дворниками-таджиками? Давно не сидел шесть месяцев взаперти, снега хочешь, морозца?

Кот смотрит на меня непонимающе.

– Мяу, – говорит.

– Ага, ага, молоко парное тебе с рынка не подходит, баранину ты татарскую не любишь, хочешь в Москву.

При слове «баранина» кот нехотя вылезает из чемодана и бредёт на кухню.

Пропал

Кота я в Южном городе гулять не пускаю. Ну как не пускаю. Попробуй его не выпусти. Когда выхожу во двор, то беру с собой. Он посидит рядом, посидит, походит по периметру забора, пошипит на зазаборных котов – и домой. А тут как-то я заработался. Сидел возле компьютера, писал, страдал, читал, слушал музыку, но неожиданно понял, что кота рядом нет. Обошёл все его места: стиралку, кресло, кровать, подоконники. Нет кота. Окна вроде закрыты. Точнее, одно открыто, но оно с сеткой. Кискисал, орал. Нет кота.

Стало темнеть. Что жене скажу? Жалко кота, вдруг выскочил, когда я курил. Включил фонарик в мобильнике и пошёл искать кота по Южному городу.

Идёшь в темноте и думаешь: а вдруг тебя прибьют, а ещё этот кот долбаный. Котов в Южном городе как собак нерезаных. Вот видишь тень кошачью. Бежишь к ней, находишь, поднимаешь – не мой кот, а приблудный. И приблудного жаль, но в дом не потащишь. Ходил час. Устал. Зашёл в кофейню, выпил кофе, съел круассан с малиновым вареньем. Расстроился и вернулся.

А кот лежит в доме на стиральной машине. Где был? Что с ним было? Спал.

Но самое смешное, это стало повторяться раз за разом, пока я не заметил, что сетка на окне отходит. Вот он куда лазит! Пришлось починить сетку.

Беня вернулся

Теперь, когда я вернулся из Южного города в Москву, дикая щемящая тоска гложет меня, стоит мне вспомнить бездонное южное чёрное небо со светящимися звёздами, вечнозелёную магнолию и пальмы южного берега, ласковый шелест моря, прощальные гудки белоснежных океанских лайнеров, крики чаек и блестящую серебристую ставриду. На глаза наворачиваются слёзы. Мне кажется, здесь, в столице нашей необъятной Родины, меня понимает только кот. По вечерам, когда Москва горит ночным огнём, он сидит на подоконнике, всматривается в жгучую ночь и так же, как и я, с горечью вспоминает пахучую степь западного Крыма, запахи полыни и лаванды, пятнадцатисантиметровую саранчу и друзей-котов. У него тоже, как и у меня, наворачиваются слёзы, он залезает в чемодан, с которым я вернулся из Южного города, трётся о его жёсткие бока и горестно мяукает.

Эпилог

На Марс

– Ну, я пошёл, – сказал Беня.

Я с удивлением посмотрел на кота. Он стоял в прихожей и опирался на суковатую палку. На нём был шлем, напоминающий космический, и заплечный рюкзачок.

– Ты куда? – удивлённо спросил я.

– На Марс, – так же удивлённо ответил кот.

– А почему не на Венеру? – сыронизировал я.

– Потому что коты с Марса, – твёрдо ответил кот.

– Вы что, к нам прилетели?

– И давно, десять тысяч лет назад. – Кот нетерпеливо бил хвостом об пол.

– И что?

– Когда выходит срок, мы возвращаемся на Марс. – Кот поправил шлем.

– А если я тебя не пущу?

– Не имеешь права!

– Почему?

– Потому.

Я задумался. С одной стороны, мне льстило, что мой кот Беня с Марса, но, с другой стороны, мне не хотелось, чтобы кот улетал. Всё-таки я к нему привык. Какое-то время я смотрел в темень окна. Потом перевёл взгляд на кота. Вздохнул и открыл дверь. Кот вышел за дверь и двинулся в ночь.

– Тебе «Проплан»-то из холодильника вынуть?

Но Беня не обернулся, он молча уходил от меня. Он скрылся за углом ближайшего дома, а минут через двадцать я увидел, что на горизонте возникла вспышка и какая-то светящаяся стрела разрезала пространство.