Текст книги "Агасфер. Старьевщик"

Дворец был одновременно и крепостью. Расположенный на лесистой возвышенности, окруженный озерами Белым, Черным и Серебристым, он был защищен рвами со сторожевыми башнями, откуда потайные лестницы вели в царский кабинет. Здесь имелся подземный ход к озерам, а также подземная тюрьма. В этом средневековом замке Александр III чувствовал себя по-настоящему дома. Императрица, тянувшаяся к светской жизни с ее балами, раутами, зрелищами, любившая общество, тяготилась пребыванием в Гатчине, хотя и смирялась с временной изоляцией, сознавая ее необходимость.

Трусом Александр III не был. Но постоянное ощущение опасности развило в нем болезненную мнительность. Напряженное ожидание внезапного нападения побуждало его с заряженным револьвером в руке совершать ночные обходы дворцовых покоев, прислушиваясь к малейшему шороху, и в конце концов сделало невольным виновником гибели офицера дворцовой стражи (барона Рейтерна, родственника министра финансов). При неожиданном появлении царя в дежурной комнате офицер, куривший папиросу, спрятал ее за спину. Заподозрив, что тот прячет оружие, Александр III выстрелил.

«Спиртное. Именно алкоголь был спасением для мнительного императора, был его отдушиной под низкими потолками замка», – размышлял Зволянский. Невольно улыбнувшись, он припомнил смешные и грустные сценки из царской жизни, свидетелем которых не раз становился во время пребывания в Гатчине.

…Глубокая ночь, 2–3 часа пополуночи. Государь работает над бумагами (это было его обычным расписанием). В смежной комнате склонилась над шитьем или вышивкой императрица. В замке – глубокая тишина, прерываемая иногда легким скрипом стула под грузным телом императора да шелестом перекладываемых им бумаг. Со временем скрип слышится чаще, бумаги шелестят все громче: государю хочется выпить!

Через распахнутую дверь он бросает осторожный взгляд в смежную комнату, встает, крадется к буфету и улыбается, ужасно довольный своей предусмотрительностью. Вчеpa дверца буфета предательски скрипнула, чем и привлекла внимание императрицы. Нынче утром Александр, зайдя в караульное помещение, незаметно положил в карман кафтана небольшую масленку с ружейным маслом. А днем, улучив момент, тщательно смазал петли предательской дверцы.

Император осторожно тянет ее на себя. Дверца бесшумно открывается – полная виктория, как говаривал его давний предок! Александр берет в одну руку бокал, в другую – тяжелую бутыль из сервиза, наполненную живительной влагой. Затаив дыхание, он наклоняет бутыль – и в глубокой тишине вдруг раздается громкое «буль-буль». Ювелиры-изготовители, чтоб им пусто было, сотворили столь «музыкальное» сопровождение для каждой наливаемой стопки!

Император замирает – но поздно, поздно! Мария Федоровна услыхала, и, не вставая с места, укоризненно замечает:

– Саша, поставь водку на место! Мне кажется, ты достаточно выпил за ужином!

Как поступит в аналогичном случае обладающий всей полнотой власти в империи мужчина? Прикрикнет? Напомнит, «кто в доме хозяин»? Торопливо выпьет то, что успело попасть в бокал? Нет, Александр играет «по правилам»: поймали – надо признать поражение… Виновато кашлянув, он закрывает буфет и возвращается к бумагам. И лишь минут через пятнадцать прибегает к «крайней мере».

Он шумно отодвигает стул, щелкает крышкой чернильницы и грузными шагами, не таясь, направляется к боковой двери в алькове.

– Саша, ты куда собрался? – немедленно доносится спокойный голос супруги.

– Право, Машенька, неужели я должен отпрашиваться у тебя даже туда, куда цари пешком ходят? – с оттенком раздражения вопрошает император и исчезает за дверью, громко ею хлопнув.

Но эта дверь – не в туалет, а всего лишь в маленький коридорчик перед ним, в конце которого есть еще одна дверь. А за нею – «черная лестница», ведущая в кухонный подвал.

По этой лестнице Александр уже бежит тяжелой рысью. Врывается в кухонное помещение, где ночная смена поваров и их помощников трудится над завтрашним обедом.

Появление царя здесь никого не удивляет – лишь низкие поклоны и возгласы: доброй ночи, ваше величество!

– А ну-ка, братцы, где тут «дежурная» посудина?

Посудина – примерно полулитровый ковш, похожий на старинную братину[31]31
  Братина – старинный сосуд для питья, деревянный или медный, имеющий вид горшка с крышкой.


[Закрыть], – уже готова и давно стоит в лохани со льдом. Старший повар подает ковш императору, младший на крышке от кастрюли приготовил нарезанную вареную говядину и кусок черного хлеба – какие, к черту, на поварне сервизы?!

– На долгое здоровье, ваше величество!

Александр осушает ковш, занюхивает коркой хлеба. Повара улыбаются: у них с царем есть общая тайна!

– Спасибо, братцы! Выручили! Дай вам Бог! – И Александр, торопливо глотая куски захваченной с собой (без вилки!) говядины, возвращается на лестницу, а потом и к своим бумагам.

Знала ли, догадывалась ли Мария Федоровна о ночных «маршрутах» венценосного супруга якобы «по нужде» – история умалчивает…

– Как же государь обходится с этим делом в Ливадии? – с мрачным юмором размышляет вслух Зволянский. – Как? Ведь поварня там находится в совершенно отделенном от дворцовых помещений корпусе…

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ПРОЛОГ

Берг сыграл точно: минуту назад он видел, как Гедеке, имитируя прилив ярости, стучал железкой по плите. А потом с ловкостью фокусника засунул ее в один из боковых пазов, по которому скользила гильотина. Кроме того, он точно догадывался, что перед палачом поставлена более серьезная задача, нежели просто искалечить пленника.

И все же мгновения, которые он пережил после удара палача по рычагу гильотины, были ужасными. Время словно остановилось. Где-то за спиной Гедеке отчаянно завизжал доктор, зачем-то зажавший уши ладонями. Мориц, до сей поры стоявший неподвижно, сделал шаг вперед, словно намереваясь руками остановить безжалостный маховик…

Но блестящее полотно резака вовремя наткнулось на вставленный в паз стопорный брусок и замерло в двух дюймах от побагровевшей правой руки Берга.

Гедеке, развернувшись, отвесил оплеуху визжавшему доктору, и тот наконец умолк. В наступившей тишине Гедеке налил стакан вина и вернулся на свой стул, прямо напротив Берга.

– А у тебя крепкие нервы, камрад! – как ни в чем не бывало обратился он к пленнику. – Я следил за твоим лицом – у тебя только зрачки на миг расширились. Браво!

Он залпом выпил вино, покрутил перед глазами пустой стакан. И спокойно спросил:

– Будешь работать на нас, Агасфер?

– А разве у меня есть выбор? – устало хмыкнул тот.

– Развяжи его, Мориц! – хлопнул в ладоши Гедеке. – Развяжи, верни одежду и налей-ка нам всем вина! Мы выпьем за нашего нового товарища…

– …который уже готов внести свой первый пай в наше «акционерное общество», – закончил Агасфер. – Сколько сейчас времени?

– Четверть двенадцатого. А что за пай? – заинтересовался Гедеке.

– Вы хотите, чтобы я работал на вас?

– Этот вопрос уже решен, камрад!

– Тогда меня немедленно нужно доставить в гостиницу «Бристоль». Там на мое имя зарезервирован номер двадцать семь, второй этаж.

Гедеке насторожился:

– В «Бристоль»? Это еще зачем?

– Вы же разведчик, Гедеке! Разве вы не приняли бы мер предосторожности, встречая коллегу, отправляющегося в тыл врага?

– Но при чем тут «Бристоль»?

– Берлинский экспресс прибыл в Варшаву в десять с минутами. По заранее оговоренному сценарию, я после прибытия из Берлина должен появиться в гостинице «Бристоль». А там в течение вечера, до отхода поезда в Петербург, дважды, в определенное время, появиться в нижнем курительном салоне, в вестибюле. Меня встречают, Гедеке. Кто – я не знаю. И если меня не увидят в гостинице, это будет знаком провала или перевербовки! В этом случае наша договоренность о совместной работе просто теряет смысл: в Петербурге мне никто не поверит. В России дураков нет, Гедеке

Австриец выругался – скорее растерянно, чем со злобой. Немного подумав, он решился:

– Придется вам, Агасфер, побыть здесь, в обществе Морица, еще немного. Как вы понимаете, у меня нет полномочий на столь неожиданную акцию. Сидите здесь и молите Бога, чтобы линия связи с Веной была исправна

Одевшись, Агасфер повернулся в Морицу:

– А мой протез?

Тот молча вынул из саквояжа завернутый в тряпицу протез, повертел его перед глазами, высматривая щели и тайники. И наконец протянул Агасферу. Пристегнув протез, тот уселся на прежнее место и замер в ожидании.

Гедеке появился минут через пятнадцать.

– Санкция из Вены получена, господин Берг. Вас отвезут в «Бристоль» и поселят в нужном вам номере. Надеюсь, это не уловка с вашей стороны и не бессмысленное оттягивание времени. Вы же понимаете, что гостиница под нашим присмотром. У вас изымут деньги и паспорт, все выходы из гостиницы будут под наблюдением превосходных стрелков… Кстати, может ли мой человек поселиться в одном номере с вами? Для гарантии, так сказать?

– Соседние номера, насколько мне известно, должны быть зарезервированы людьми Архипова. И появление там чужака их встревожит. В одном номере со мной? Право, не знаю, это не обговаривалось. Кроме того, вашего человека могут опознать: у Архипова огромная фотографическая картотека, уверяю вас!

Гедеке снова выругался:

– Черт бы вас побрал, Берг! Выходит, все ваши контакты и передвижения в гостинице я не смогу контролировать? Слушайте, если вы задумали какую-то пакость, предупреждаю: в случае чего я лично буду отрубать вам руку по кусочку! И как можно медленнее – чтобы вы успели пожалеть о том, что попытались меня обмануть! И в номер я вас все-таки провожу! Мое появление у вас в номере вы объясните своим русским друзьям очень просто: попутчик напросился распить на двоих бутылочку перед расставанием. И я лично переверну там все вверх дном! Если в номере спрятано оружие или что-нибудь для побега, то все наши соглашения аннулируются. И тогда мы вернемся в этот подвал, вы поняли, Берг? Все! Пошли, пока ваши русские друзья не забеспокоились!

…Оставшись в одиночестве, Агасфер машинально стал собирать разбросанные по всему номеру вещи и подушки, расставлять перевернутую мебель. Наведя относительный порядок, он подошел к окну, прижал к холодному стеклу пылающий лоб, прикрыл глаза.

Выхода не было. Как и предположил этот палач Гедеке, экспромт насчет гостиницы был просто оттягиванием времени. Ни в Варшаве, ни в самой гостинице не было и нет людей Архипова. И у него самого во всем городе ни единой знакомой души…

Гостиница плотно «обложена», вокзал наверняка тоже. Да и куда уедешь без денег и документов? Кроме того, Агасфер не сомневался в том, что у австрийской разведки есть соглядатаи и осведомители в самом «Бристоле».

Выхода не было, выхода не было…

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Ну почему, почему они не могут оставить старика в покое?

Бисмарк, опершись обеими руками о широкий подоконник в кабинете на втором этаже своего имения Фридрихсруэ, безучастно смотрел, как по дороге к замку приближается автомобиль.

Новый посланец от Вильгельма? Ха!

Отто Эдуард Леопольд Карл-Вильгельм Фердинанд Бисмарк, первый канцлер Второго рейха, в связи с почетной отставкой пожалованный титулом герцога Лауэнбургского и чином генерал-полковника кавалерии все чаще ощущал приближение старческой немощи. И с этим он ничего поделать не мог, с грустью вспоминая, как перед ним, «железным канцлером», почтительно склонялись не только титулованные министры, но и короли. Нынче он с трудом разгибал ноги, когда вставал с кресла, и, делая первые шаги, панически боялся, что предательская слабость в коленях может внезапно заставить его рухнуть перед собеседником.

Отвернувшись от окна, он сказал камердинеру – почти такому же старому, как и он сам:

– К нам едут гости. Чай и сухарики. Не более, Отго! Через полчаса, в малой столовой…

Ровно через полчаса Бисмарк спустился в малую столовую и слегка склонил голову при виде вытянувшегося перед ним в струнку начальника дипломатической службы рейхсканцелярии и одновременно начальника разведки Генерального штаба кайзера графа Фридриха фон Пурталеса.

– Садитесь, садитесь, мой дорогой Фридрих, – ведь вы позволите называть вас так по-прежнему? К тому же ваш визит вряд ли можно назвать официальным?

– Разумеется нет, ваше высочество! Я почтительнейше прибыл за советом – если вам, конечно, будет угодно мне его дать…

Бисмарк слегка усмехнулся в густые седые усы.

– Что ж, я вас слушаю, Фридрих. Что там нового случилось в России?

Бисмарк ни разу не прервал довольно пространную речь начальника дипломатической службы, лишь иногда кивал или, словно изумляясь, покачивал головой. Когда граф закончил, «железный канцлер» некоторое время молчал, играя с чайной ложечкой, потом поднял на собеседника взгляд.

– Меня часто обвиняли в том, что я заигрываю с Россией. Что слишком доверяю ей. И вы, дорогой Фридрих, тоже были в числе моих обвинителей… Не спорьте – вы сами знаете, что это именно так! Но теперь вы переменили свое мнение, и доказательство этому – ваш визит ко мне…

Старик поудобнее вытянул под столом ноги, дождался, когда тупая боль в коленных чашечках утихнет, и продолжил:

– Парадокс, не правда ли, дорогой Фридрих? И России, и объединенной нынче Германии тесно в Европе, нас раздражают амбиции русских, но, будь моя воля, я никогда бы не стал воевать с ними. И дал бы аналогичный наказ своим потомкам, в том числе и политическим. Вы, наверное, не раз слышали от меня выражение: русские медленно запрягают, но очень быстро ездят. И еще: я верю вам и вашим меморандумам о технической отсталости этой страны, о глупости и продажности ее высших чиновников – и тем не менее повторю: Россия опасна прежде всего мизерностью своих потребностей!

Фон Пурталес почтительно внимал, пряча выражение глаз за опущенными ресницами. Он знал, что старика интересует мнение по любому вопросу только одного человека: его самого. Дождавшись паузы, граф тихо вставил:

– Я только что из Берлина, ваше высочество. Хотя мой путь лежит на восток, в Санкт-Петербург. Мне приказано умножить усилия по разведывательным действиям в России… Хотя, признаться, сам Вильгельм Штибер[32]32
  Блестящие способности на поприще тайной войны гения военно-промышленного шпионажа В. Штибера и собранная им за несколько месяцев информация помогли Пруссии легко разгромить Австрию в 1866 году. Им также была организована весьма эффективная шпионская сеть во Франции


[Закрыть] перед разгромом Австрии вряд ли знал об Австрии больше, чем я о России.

Бисмарк от души расхохотался. Вильгельм Штибер неизменно пользовался его полным доверием. Репутация этого «короля ищеек» и «шефа всех шпионов мира» была такова, что опыт, наработанный Штибером во Франции и Австрии, лег в основу деятельности всех шпионов Германии и Австро-Венгрии против России. Бисмарк считал, и не без оснований, Штибера своим талантливым учеником.

– Я бы не назвал поставленную перед вами задачу чересчур сложной, граф! Кому как не вам знать внутриполитическое положение нашего «северного колосса»! Социалисты, анархисты, социал-демократы, террористы всех мастей – да на фоне всего этого мелкие пакости ваших шпиков просто не заслуживают внимания!

– Простите, ваше высочество, но когда солдату приказывают рыть окопы и траншеи, это означает, что предстоит атака противника. Когда разведчику приказывают умножить усилия по сбору секретных сведений, это может означать только одно: война не за горами.

– Я всегда говорил, что война между Германией и Россией – величайшая глупость. Однако именно поэтому она обязательно случится[33]33
  Цитата, авторство которой приписывается Бисмарку.


[Закрыть]. Рано или поздно! Наша вполне очевидная цель – оттягивать ее начало как можно дольше.

– Но в этом нет логики, ваше высочество! Вы сами говорите, что в России медленно запрягают, но ездить умеют быстро! И чем больше времени эта страна получит на подготовку к войне, тем хуже для нас.

– Вы полагаете? – прищурился хозяин поместья. – А если отвлечь все ресурсы «северного колосса», скажем, на восток? Это было бы для нас весьма полезно, граф! Тогда наш бюргер проснется, протрет глаза и сделает радостное открытие: ах, вот для чего мы помогали этим «желтым макакам»!

Мысли фон Пурталеса летели вскачь. Такого откровенного разговора с «железным канцлером» у него не было никогда.

– Что вы знаете о русском царе? – неожиданно спросил Бисмарк.

Привыкший к неожиданным поворотам в беседах с «железным канцлером», фон Пурталес ничуть не удивился смене темы.

Великий князь Александр Александрович не являлся наследником престола изначально – его объявили таковым в 1865 году, после смерти старшего брата, Николая Александровича. Лишь с этого времени Александр, которому уже минуло 20 лет, стал получать соответствующее его грядущей исторической роли образование. Ни в детстве, ни в юности он не проявлял никаких талантов, и не был отмечен широтой интересов к чему бы то ни было. Не отличался нынешний император и большим умом – это признавали даже весьма близкие ему люди. «Нельзя отрицать, что в интеллектуальном отношении государь Александр Александрович представлял собой незначительную величину – плоть уж чересчур преобладала в нем над духом… Нередко случалось ему высказывать очень здравые мысли, а наряду с ними такие, которые поражали своей чисто детской наивностью и простодушием» – это высказывание начальника Главного управления по делам печати Евгения Михайловича Феоктистова стало при дворе едва ли не хрестоматийным.

Фон Пурталес невольно усмехнулся, вспомнив не столь давний скандально-комедийный случай.

…Перед одним из парадов войск в Красносельском лагере, куда Александр III пригласил своего высокого немецкого гостя кайзера Вильгельма, русский император по давней традиции назначил его шефом Выборгского пехотного полка. Вильгельм, в соответствии с протоколом, был одет в форму этого полка. Маршируя перед Александром и его высокопоставленным гостем, полки салютовали им. И тут немецкий гость неожиданно заметил, что у «его» полка, в отличие от прочих, серебряные трубы.

После прохода полка, заняв место возле Александра, Вильгельм вспомнил про эти трубы и спросил у командира: за какой подвиг его полк удостоен столь выдающейся награды?

Командир смутился и молчал. Александр, расхохотавшись, приказал ему: отвечайте, полковник! И тогда тот четко ответил: полк отмечен за взятие города Берлина, ваши императорские величества!

Вильгельм поначалу даже не понял – насмешкой это считать или случайностью? И, помедлив, без улыбки заявил Александру III: больше этого не повторится, ваше величество!

Даже один из главных обожателей Александра III Витте был вынужден признать, что «…император Александр III был совершенно обыденного ума; пожалуй, можно сказать, ниже среднего ума, ниже средних способностей и ниже среднего образования…».

Преданный семьянин. В царском доме сложились ровные отношения, со своими «сферами влияния». Монарх, еще будучи цесаревичем, никогда не позволял супруге Марии Федоровне вмешиваться в его «царскую работу», хотя к ее мнению часто прислушивался. Однако при этом моментально ставил императрицу на место, если она пыталась выйти «за рамки». Строго, и в то же время болезненно ласково относился к детям: за всю жизнь не то что подзатыльника никому из наследников не отвесил – резким словом не обидел.

Так, что еще? Чувствуя на себе чуть насмешливый взгляд Бисмарка, его гость чувствовал себя неловко. Упомянуть про феноменальную физическую силу русского царя, которая спасла все семейство несколько лет назад, при крушении поезда под Харьковом? Да, пожалуй: «самсонов подвиг» царя явно подорвал его здоровье. Кажется, в одном из донесений разведки приводился и отзыв медиков касательно изношенных чрезмерным злоупотреблением алкоголя почек Александра III. Пурталес кашлянул:

– Русский царь до сих пор страдает от последствий железнодорожного крушения в Борках, ваше высочество…

– Значит, вы тоже помните этот случай! – задумчиво кивнул Бисмарк. – Очень мужественный и, я бы сказал, скорее не царский, а цирковой поступок. Значит, это кошмарное крушение имело долгоиграющие последствия, граф?

Фон Пурталес пожал плечами:

– Насколько я помню, последствиями были с тех пор многочисленные карикатуры во всех европейских газетах…

– Это все, что вам запомнилось, граф? А имена доктора Трубе и профессора Лейдена[34]34
  Подлинные имена немецких светил медицины, привлекаемые в разное время для лечения русского императора.


[Закрыть] вам о чем-нибудь говорят?

– Пока, хвала Господу, мне нет нужды иметь в своей записной книжке имена именитых медиков, – попробовал отшутиться фон Пурталес. – У меня отменное здоровье!

– Счастливчик! – вздохнул Бисмарк. – Ладно, оставим пока медицинскую тему. Значит, вам рекомендовано усилить разведывательную работу в России. И вы в глубине души, мой дорогой Фридрих, считаете ваших начальников кончеными идиотами – потому что уже знаете об оборонительных планах русских все! Браво! А что вы знаете о планах некоего полковника Архипова – я не ошибся? Правильно назвал имя?

– Так точно, ваше высочество! Архипов! Только он уже отставной полковник! Благодаря некоторым усилиям, предпринятым вашим покорным слугой, полковник попал в немилость и едва не отправился дослуживать где-то в дальнем, окраинном гарнизоне. А все его попытки обратить внимание министерства иностранных дел, министерства внутренних дел России и окружения самодержца на необходимость создания контрразведывательной службы в России решительно пресекаются!

– Прекратите ломать комедию, граф! Одно из двух: или вы считаете меня идиотом, выброшенным на свалку истории, или из дурацкой жалости не хотите расстраивать известием о том, что в Петербурге полным ходом идет подготовка к созданию контрразведывательного центра. И готовят его серьезные люди, граф! Не сопливые социалисты с глупыми идеями вместо мозгов, а директор Департамента полиции – нынешний и будущий, оба военных министра – нынешний и тоже будущий, Куропаткин… Последний пока в тени… Александр, гордящийся прозвищем Миротворца, отмахивается от самой мысли о том, что кто-то может угрожать державе, которая никому не угрожает.

Стиснув зубы от боли в ногах, Бисмарк встал, обошел вокруг стола и оперся руками о плечи графа.

– Я уверен, дорогой Фридрих, что вы можете назвать мне все русские военные корабли и даже калибр их орудий. Но мыслить «наперерез» вы, увы, не умеете! Для вас ничего не значат имена светил медицины, которые я вам назвал. И совершенно напрасно, мой дорогой друг! Напрасно, потому что профессора с ранней весны пытаются спасти русского царя! Вы задавали себе вопрос: а почему, собственно? Знаете ли вы, что после того крушения Александр стал жаловаться на боли в пояснице? Тогда же профессор Трубе поставил царю диагноз: сильнейшее сотрясение и непомерная нагрузка спровоцировали болезнь почек. Тех самых почек, граф, которые и без того были весьма больны вследствие неумеренного употребления спиртного. Почему ваши шпионы, граф, ни разу не отметили землистый цвет лица императора, его резко ухудшившийся аппетит, перебои в работе сердца?

Фон Пурталес молчал – он понимал, что возражать и оправдываться бессмысленно. Старый лис обыграл его по всем статьям!

– Нынче зимой Александр сильно простудился, а во время последней охоты в Беловежской пуще почувствовал себя настолько скверно, что для спешно вызванного прямо на болота профессора Лейдена был нанят специальный железнодорожный экспресс-состав. Профессор поставил диагноз – нефрит, острое воспаление почек. Жить высокородному русскому пациенту осталось максимум полгода. Ну, этого Александру III и его семье никто не сказал, разумеется. Разве что намекнули. И царя срочно, невзирая на все его протесты, отправили в Крым, в Ливадию.

Бисмарк отпустил плечи графа и не торопясь вернулся на прежнее место.

– Вывод очевиден, мой дорогой Фридрих! – Бисмарк положил в щель рта сдобный сухарик и с хрустом разгрыз его. – Уже нынче осенью в России будет новый царь. Наследник Николай II. Что это сулит Германии? Можете просчитать плохие и хорошие перспективы? Ну, не все – хотя бы одну!

– Принцесса, – немедленно отозвался граф. – Принцесса Алике[35]35
  Алиса-Виктория-Елена-Луиса-Беатриса, принцесса Гессен-Дармштадтская, родилась 6 июня 1872 года в средневековом городе Дармштадте, что неподалеку от Рейна. Она была названа Алисой (Алике) в честь своей матери, английской принцессы Алисы. Будущая супруга Николая II, Алике с детства ненавидела все немецкое.


[Закрыть], будущая императрица! И заглядывающий ей в рот Николай… Перемены в правительстве…

– Достаточно, граф! Названного вами с избытком хватит для того, чтобы в дипломатических ведомствах Германии, Англии и других стран Европы срочно засели за просчет вариантов будущих проблем в отношениях с Россией! Но нас с вами интересует лишь одна проблема, не так ли, милый Фридрих?

– Пожалуй…

– Тогда вспомните, что является непременной сопровождающей всякой смены власти? Это суета, не так ли? Наиболее четко при всякой смене власти работает структура с выверенным, конкретным планом действий. Положа руку на сердце, можно ли сегодня «архиповское гнездо» назвать такой структурой?

– Вряд ли… Пока нет, но… – Граф задумался.

– Надеюсь, вы озаботились тем, чтобы своевременно подсадить в это «гнездо» своего «птенчика»?

– Можете не сомневаться, ваше высочество!

– Мне не нужно имя этого «птенчика». Просто хотелось бы знать – это уже действующий агент? Либо глубоко законспирированная «бомба замедленного действия», которая взорвется в нужный момент?

– Пожалуй, я и сам этого пока не определил, – признался фон Пурталес. Он встал и поклонился старому Бисмарку. – Скорее первое, нежели второе. Будем смотреть по обстоятельствам. Действующий агент всегда может стать бомбой.

– Вы профессионал, вам виднее, – согласился, вставая, в свою очередь, хозяин поместья. – Но «архиповское гнездо» должно быть нейтрализовано еще до… До того момента, когда в доме сменится хозяин! Поверьте старику, без малого полсотни лет ворочавшего судьбами Европы. И заставлявшего – ха-ха-ха – беспокойно ворочаться в своих постельках тех, кто считал себя хозяевами этой самой Европы!