Текст книги "Крестоносцы. Первая полная энциклопедия"

Глава 9
Рыцари-крестоносцы Аутремера

«И я видел, что Агнец снял первую из семи печатей, и я услышал одно из четырех животных, говорящее как бы громовым голосом: иди и смотри. Я взглянул, и вот, конь белый, и на нем всадник, имеющий лук, и дан был ему венец; и вышел он как победоносный, и чтобы победить».

(Откровение Иоанна Богослова, 6:1–2)

 
Господь, этой вашей взмах
Десницы к тому, что он
Не встречен, ибо пленен,
Привел – все в ваших руках;
Плывет сарацинов племя
К Акре на всех парусах,
И, значит, тот обречен,
Кто вдел ради вас ногу в стремя.
 

Монах Маудонский. Перевод А. Нашита

Почти за девяносто лет, прошедших между основанием Иерусалимского королевства и поражением христианской армии в Хаттине в июле 1187 г., армии Аутремера были единственной силой, которая помогала европейцам удерживаться в Палестине. При этом их состав был несколько иным, чем в традиционных феодальных войсках того времени. Прежде всего, в них входили «вооруженные паломники», например воинствующие монахи (т. е. рыцари-тамплиеры и госпитальеры). Самым необычным, однако, было то, что в них были совершенно неизвестные на Западе типы бойцов: сержанты и туркопулы. Необычной была и система «арьер бан», в то время в Европе не применявшаяся! Познакомимся же с войсками европейцев в Палестине более подробно.

Как и на Западе, костяк армии Иерусалима состоял из рыцарей, которые жили и вооружались за счет доходов с пожалованных им поместий. Это могли быть как светские лорды (бароны), так и церковные (епископы и независимые аббаты). Последние выставляли около 100 рыцарей каждый, причем, судя по записям Джона Д’Ибелина, епископ Назарета должен был выставить шесть рыцарей, а епископ Лидде – 10 рыцарей соответственно.

Гийом Тирский. «История Аутремера», рукопись, пожертвованная в 1698 г. Мельхиором Филибером в Иезуитский колледж в Лионе. Вверху: Иоанн II Комнин во время осады Шайзара (1138 г.). Внизу: Раймонд Пуатье граф Антиохии и Джосселин II граф Эдессы играют в шахматы (Муниципальная библиотека Булонь-сюр-Мер, Франция)

Важно помнить, что термин «рыцарь» не относится к одному человеку, а описывает боевую единицу, состоящую из рыцаря на боевом коне плюс один или несколько оруженосцев, а также его верховой лошади (полфри) и нескольких вьючных лошадей. Рыцари должны были иметь доспехи и оружие. Оруженосцы – иметь все это по возможности.

Бароны поддерживались младшими братьями и своими взрослыми сыновьями, а также «домашними рыцарями», то есть людьми без земельных владений, служившими барону в обмен на годовую заработную плату (как правило, это были платежи в натуральной форме: стол, услуги и квартира, а также конь и оружие). Джон Д’Ибелин предполагает, что количество таких рыцарей имело место быть в пропорции от 1:2 до 3:2, что дает основание нам, по крайней мере, удвоить список выходящих на поле боя рыцарей Иерусалимского королевства. Но, опять-таки, это и затрудняет их подсчет. У кого-то они были, у кого-то не было совсем!

Удивительно, но экономические отношения, в которые все они при этом вступали, были часто совсем не похожи на европейские. Так, например, барон Рамле был обязан выставить четырех рыцарей в обмен на право сдавать в аренду пастбища бедуинам. Часто на них шли доходы от таможенных пошлин, тарифов и других королевских источников дохода. В процветающих прибрежных городах Аутремера было много таких «ленников», военнообязанных короля.

Часть рыцарей набиралась из младших сыновей и братьев баронов или в войско из числа безземельных вооруженных паломников, желающих остаться в Святой земле. При этом они приносили ленную присягу королю и становились его рыцарями, а он их кормил, вооружал и одевал. На Западе такое в то время только-только начиналось.

Святая земля, в отличие от Запада, извлекала выгоду из того, что в любой момент, но чаще с апреля по октябрь, привлекала десятки тысяч паломников, как мужчин, так и женщин, приносивших королевству большие доходы, часть из которых шла на «покупку» рыцарей и прочих наемников, способных в случае чрезвычайной ситуации встать в строй и сражаться. Иногда бароны приводили с собой небольшие частные армии из слуг и примкнувших к ним добровольцев, и эти силы тоже можно было использовать для защиты Святой земли. Хорошим примером является граф Филипп Фландрский, который прибыл в Акку в 1177 г. во главе «ощутимой армии». В его армию входили даже английские графы Эссекс и Мит. Но чаще отдельные рыцари были именно паломниками и шли воевать только по необходимости. Одним из таких примеров является Хьюг VIII де Лузиньян, граф де ла Марш, который оказался в Палестине в 1165 г., но в конечном счете умер в сарацинской тюрьме. Другим примером является Уильям Маршал, который прибыл в Святую землю в 1184 г., чтобы выполнить обет крестоносца, данный его молодым королем. Вот даже как бывало! Поэтому невозможно знать точно, сколько «вооруженных паломников» – и не только рыцарей – принимали участие в сражениях между военными силами Иерусалимского королевства и его противниками-мусульманами.

Еще одной «аномалией» армий Аутремера были, конечно, большие отряды боевых монахов – среди которых наиболее известными были тамплиеры и госпитальеры, рыцари святого Лазаря, а несколько позже тевтоны. Дэвид Николь в своей книге о битве при Хаттине предполагает, что к 1180 г. тамплиеров было около 300 человек (только рыцарей!), а госпитальеров – 500 рыцарей, но многие из них были разбросаны по своим замкам и все вместе единой силой собраться не могли. Бесспорным является тот факт, что 230 тамплиеров и госпитальеров пережили битву при Хаттине 6 июля 1187 г. Учитывая то, что битва продолжалась два дня, представляется разумным предположить, что оба ордена понесли серьезные потери, прежде чем сражение закончилось. Вполне вероятно поэтому, что их могло быть около 400 человек, как госпитальеров, так и тамплиеров, а еще там были рыцари св. Лазаря, вооруженные паломники из Европы и рыцари Иерусалимского короля, то есть армия впечатляющей силы.

Совет баронов Иерусалимского королевства. Миниатюра из манускрипта «История Аутремера» Себастьяна Мамерота и Джорджа Кастеллиана, написанного в 1474–1475 гг. в Бурже во Франции (Национальная библиотека Франции, Париж)

Рыцари Аутремера XIII в. «История Аутремера» Гильома Тирского. Коллекция Уайта Томпсона (Британская библиотека, Лондон)

Битва при Тире, 1187 г. Миниатюра из манускрипта «История Аутремера» Себастьяна Мамерота и Джорджа Кастеллиана, написанного в 1474–1475 гг. в Бурже во Франции (Национальная библиотека Франции, Париж)

В современных изображениях средневековой войны часто упускается из вида, что рыцари в средневековых армиях были самым малочисленным контингентом. Пехота же составляла основную часть любой феодальной армии и была далеко не лишним ее компонентом, хотя и сражалась она совсем не так, как это многие сейчас себе представляют. Причем если на Западе пехота в XII–XIII вв. состояла в основном из крестьян (плюс наемники), то в государствах крестоносцев пехота набиралась из свободных «бюргеров», получивших землю в ходе Крестовых походов, ну и плюс наемники, разумеется.

Если проституция является древнейшей профессией на земле, то наемники должны принадлежать ко второй древнейшей профессии. Наемники были известны еще в Древней Греции и в Древнем Египте. В феодальное время ленники обязаны были служить сюзерену в течение 40 дней подряд, и кто-то же должен был служить вместо них, когда их очередь заканчивалась?! Кроме того, некоторые военные навыки, такие как стрельба из лука и обслуживание осадных машин, требовали большого опыта и практики, которых не было ни у рыцарских слуг, ни у крестьян. Наемники на средневековых полях сражений были повсюду. Они были и в Аутремере, и, вероятно, были распространены там даже более, чем на Западе. Но без цифр в руках этого не докажешь.

Саладин встречается с Бальяном II Д’Ибелином. Миниатюра из манускрипта «История Аутремера» Себастьяна Мамерота и Джорджа Кастеллиана, написанного в 1474–1475 гг. в Бурже во Франции (Национальная библиотека Франции, Париж)

Гораздо более интересной и необычной особенностью армий государств крестоносцев были «сержанты». Потому что «крестьяне» в Аутремере в основном состояли из говорящих на арабском языке мусульман, и короли Иерусалима не были склонны полагаться на этих людей, чтобы заставлять сражаться против единоверцев. С другой стороны, лишь одна пятая часть населения (ок. 140 000 жителей) была христианами. Все поселенцы были общинниками, и селились ли они в городах, как купцы и торговцы, или в сельскохозяйственных районах на королевских и церковных землях, все они классифицировались как «бюргеры» – то есть не крепостные. Эти общинники, которые добровольно прибыли в государство крестоносцев, автоматически становились свободными и должны были идти на военную службу в случае необходимости, и вот тогда-то их и классифицировали как «сержантов».

Битва при Аль-Бугайа (1163). Миниатюра из манускрипта «История Аутремера» Себастьяна Мамерота и Джорджа Кастеллиана, написанного в 1474–1475 гг. в Бурже во Франции (Национальная библиотека Франции, Париж)

Термин «сержант» в контексте военной практики Аутремера похож на термин «человека с оружием» эпохи Столетней войны. Это означает, что финансовые средства для приобретения доспехов – стеганых гамбезонов и прошитых акетонов или в редких случаях доспехов из кожи или кольчуг, – а также шлем и какое-то пехотное оружие, копье, короткий меч, топор или моргенштерн он получал от представителей королевской власти.

Неудивительно, что «сержанты» были бременем для городов, но и тамплиеры и госпитальеры содержали значительные силы «сержантов». И хотя они не были так хорошо вооружены, как рыцари, они имели право на двух лошадей и одного оруженосца! Не ясно, однако, распространялись ли подобные установления на сержантов короля и церковных владык.

Пожалуй, самый экзотический компонент армий Аутремера – это так называемые туркопулы. Есть множество ссылок на эти войска в записях того времени, и они явно играли значительную роль в вооруженных силах крестоносцев, хотя нет однозначного определения того, кого и что они собой представляли. Это были явно «родные» для тех мест войска, и можно предполагать, что это были наемники из мусульман. Примерно половина населения в государствах крестоносцев были, кстати говоря, христианами не латинского толка, и несомненно, что из этого сегмента общества можно было также набирать войска, ненавидевшие мусульман. Армяне, к примеру, составляли значительную часть населения в Иерусалимском королевстве, имели там свои кварталы и свои собственные соборы. Сирийские христиане говорили на арабском языке и выглядели как «арабы» и «турки», но как христиане это были надежные войска. Были также греческие, коптские, эфиопские и маронитские христиане, и все теоретически подлежали призыву на военную службу, и как христиане, живущие в этом регионе, вероятно, давали латинянам готовых воинов. Они хорошо помнили оскорбления и притеснения со стороны мусульман, а тут им предоставлялась возможность с ними поквитаться. По характеру своего вооружения это были в основном конные лучники, умело стрелявшие прямо с коня, как и их противники – местные мусульмане.

Государства крестоносцев в Аутремере

Короли Иерусалима имели также право объявить «арьер бан», по которому свободный человек должен был встать на защиту королевства. Говоря языком современности, это означало тотальную мобилизацию. Примечательно, что король Иерусалима мог держать своих вассалов на службе в течение года, а не только 40 дней, как на Западе, но это было связано с угрозой самому существованию христиан в том или ином районе королевства, а то и угрозой всему королевству, и пока угроза не исчезала, войска не распускались! Но если король отправлял армию за пределы королевства для наступательной экспедиции, он должен был оплатить своим подданным оказанные ему услуги!

КНИГА В КНИГЕ

Сбор рыцарского войска был делом хлопотным и требовал времени, что было связано с особенностями феодальной системы.

«В ту эпоху мобилизация проходила по территориальному принципу. Рыцари считались как бы принесшими воинскую присягу офицерами, которым вменялось в обязанность набирать себе войско среди своих вассалов, подданных или сервов. Ни один рыцарь или даже конюший не отправлялся на войну в одиночку. Их сопровождали вооруженные слуги, оруженосцы, пешие ратники. Рыцари считались владельцами своих коней, своего вооружения, равно как и оружия своих вассалов. Простой рыцарь, не имевший собственного знамени, приравнивался примерно к лейтенанту; собрав и вооружив своих людей, он присоединялся к рыцарю более высокого ранга, то есть к своему сюзерену. Рыцарь – обладатель знамени соответствовал примерно капитану; знатные рыцари, имевшие право распускать знамя, – полковнику, а рыцари с двойными знаменами были как бы генералами и командовали крупными соединениями, собранными, по тогдашней юрисдикции, в их графстве или на их баронских землях».

Морис Дрюон, «Яд и корона»

КНИГА В КНИГЕ

Система «арьер бан», принятая в Иерусалимском королевстве, должна была в какой-то степени исправить недостатки феодальной системы, существовавшей в Европе. Однако из-за незначительного притока человеческих и материальных ресурсов и она не могла дать европейцам решающего перевеса над мусульманами. Особенно острой была проблема лошадей для рыцарской конницы.

«Жильбер расспрашивал об arriere ban: эта система, принятая в государстве крестоносцев, отличалась от обычаев его родной Нормандии.

– Во время войны каждый барон и рыцарь обязаны взяться за оружие, – объяснял сир Хьюго. – Человек имеет право отказаться, если он серьезно болен или обессилел от старости. Король платит из своей казны каждому рыцарю пятьсот бизантов, и на эти деньги рыцарь должен приобрести для себя четырех лошадей. И одному Богу известно, где король достанет деньги для этой войны. Властительные сеньоры Иерусалима никогда не отличались особым богатством.

– А если просто заменять лошадей прямо во время боя? – спросил Жильбер. Он бы никогда не осмелился задать такой вопрос, не стань он рыцарем благодаря сиру Хьюго, иначе ему пришлось бы сражаться простым солдатом в пехоте.

– О-о! Кажется, к этому клонит и достопочтенный мессир де Дюр, – сказал сир Хьюго. – Он называет это системой возобновления: каждый рыцарь получает свежую лошадь из числа трофейных или коней рыцарей, павших во время битвы.

…Когда гарнизон был разделен, Жильбер начал еще раз медленно и дотошно проверять обмундирование солдат. А Филипп тем временем прошел в стойла, чтобы осмотреть лошадей.

Половину войска сира Хьюго будут составлять конники, так как барон был довольно богат, а остальные лошади останутся в резерве для рыцарей. Скоро Филипп привел стойла в состояние бурной активности. Кузнецы возились у своих горнов, из недр которых вырывались волны горячего воздуха; лошади взволнованно ржали и били копытами, и человеку, не знающему, в чем дело, могло с первого взгляда показаться, что в конюшнях начался настоящий содом. Но за всем этим кажущимся беспорядком скрывалась четкая организация: каждый знал свое дело, и Филипп был доволен их работой.

Ему всегда хотелось, чтобы в конюшнях отца стояли крупные сильные лошади. Боевые кони с Запада были несравненно сильнее, чем восточные лошадки, а в те времена рыцарь выигрывал сражение во многом благодаря выносливости и мощи своего коня. Но лошади с Запада так и не смогли привыкнуть к восточному климату и постепенно теряли силу. Арабские скакуны, увы, менее выносливые, оказались несравнимо более приспособленными к местным условиям, и все же сир Хьюго был вынужден заказать новую партию лошадей из Европы, истратив целое состояние на то, чтобы достать себе и двум юным рыцарям достойных коней. Да и понятно почему. Вооружение рыцаря весило немало, и местные кобылки просто издыхали под тяжестью оседлавших их воинов».

Рональд Уэлч, «Рыцарь-крестоносец»

Хотя рыцарям было тяжело сражаться с численно превосходящими их мусульманскими всадниками, да к тому же еще и конными стрелками из лука, они сумели выработать тактику боя, которая приносила им успех. Обычно они подпускали их поближе и затем неожиданно и решительно атаковали, пользуясь тем, что их противник увлекался стрельбой и не всегда сразу реагировал на стремительно приближавшихся к нему всадников на крупных и сильных лошадях. В ближнем бою крестоносцы, как правило, одерживали верх за счет своего более тяжелого вооружения и, следовательно, лучшей защиты.

«Филипп искренне восхищался решительными действиями своего отца и сира Бальяна. Много раз в Бланш-Гарде он слушал наставления отца о наилучшей тактике, которую можно применять в бою с иноверцами. В мирной обстановке родного дома сражение казалось ему чем-то вроде шахматной игры, где каждый ход был тщательно продуман и основательно взвешен, но здесь, в этом хаосе, в этом шуме, пыли и жаре, сражение представлялось ему настоящим кошмаром наяву. Большинство людей, утратив спокойствие, руководствовались лишь слепым инстинктом – инстинктом выживания, все их внимание оказалось сосредоточено лишь на конкретном моменте. И редко кто мог заставить себя мыслить трезво в такой обстановке.

Филипп поднял свое копье, другой рукой крепко прижимая к груди щит. Сжав ногами бока лошади, он пригнулся, так что верхушка шлема едва выступала из-за края щита.

Теперь первая волна турок находилась на расстоянии полета стрелы.

Итак, осыпав стрелами христиан, они издали боевой клич и, подняв облако пыли, разъехались по сторонам, намереваясь атаковать крестоносцев с флангов.

Но в это время сир Бальян повел в наступление хорошо вооруженных рыцарей, клином врезаясь в пустое пространство между двумя отрядами турок, где сейчас стояла сплошная пелена поднятой лошадьми пыли. На солнце сверкал острый клинок его меча. Призывно взревели трубы, и Филипп вдруг почувствовал, что в нем закипает необычная радость; волнующая кровь радость битвы. Со всех сторон послышались крики – это христиане пошли в наступление, выкрикивая свой воинственный клич:

– «Deus Vult! Deus Vult!»[4]4
  «Deus Vult!» (лат.) – буквально: «С нами Бог!».


[Закрыть] Да свершится воля Божья! Бог нас ведет!

Вторая волна нападавших турок услышала звуки трубы и крики христиан, сразу же поняв, что они означают, тем более что к ним присоединялся лязг оружия, звон кольчуг и топот копыт. Завеса пыли растаяла, и они увидели прямо перед собой несущийся на них поток рыцарей – раздувающиеся ноздри взмыленных коней, плоские верхушки запыленных шлемов, продолговатые щиты и острия поднятых копий с развевающимися на них флажками.

Турки поняли грозившую им опасность, но было уже слишком поздно. В их рядах наступило смятение, они спешно начали разворачивать коней назад, но в это время в их расстроенные ряды врезался отряд рыцарей-христиан.

Сквозь прорези шлема Филиппа врывался ободряющий ветерок. Впереди себя он видел собственное копье с острием, направленным в сторону врага.

Избери себе цель и не спускай с нее глаз, учили Филиппа, а копье само довершит остальное.

Прямо перед глазами Филиппа возникла фигура рослого турка в богатых одеждах, темнокожего, с густой бородой, в развевающемся на плечах белом бурнусе. Филипп крепко сжал пятками бока коня, немного развернув его, и уперся взглядом в центр круглого щита мусульманина. Копье воткнулось прямо в цель – Филипп вложил в этот удар всю свою силу, но он точно все рассчитал, и рука его, нанося удар, даже не дрогнула.

Турок, словно птица, выскользнул из седла – копье насквозь пронзило ему грудь. Лошадь его, не ощущая больше на себе тяжести седока, понеслась было вперед, но, столкнувшись с мощным конем Филиппа, опрокинулась наземь. А Филипп, лишь краем глаза взглянув на поверженного противника, снова поднял копье.

Едва он пришел в себя после первого удара, как тут же увидел перед собой другого врага. На этот раз удар его был не столь силен, поскольку Филипп не успел как следует прицелиться. Острие копья лишь слегка задело плечо турка, но он все равно не сумел удержаться в седле и скатился на землю, после чего Филипп сшиб с копыт его лошадь.

Впереди больше никого не было, и Филипп, развернув лошадь, поскакал туда, где кипело сражение. Услышав сигнал трубы, он натянул поводья и огляделся по сторонам. Земля вокруг была покрыта трупами арабских скакунов и телами убитых мусульман. Христиане отступали, возбужденно потрясая копьями и издавая торжествующие крики.

– Филипп, Филипп! – К нему скакал Джосселин де Грандмеснил с мечом в руках: копье его сломалось во время боя. – Как мы их! – радостно кричал он».

Рональд Уэлч, «Рыцарь-крестоносец»