Текст книги "Полигон непуганных бомжей"

Глава 8

С завгаром Роман решил больше не цапаться. Здраво рассудил, что в дальнейшем никто за его судьбу биться не будет, а остаться без денег и без комнаты… ну, это уже надо быть совсем дураком.

Гораздо больше его беспокоило состояние здоровья Гриши. О выписке пока не могло быть и речи. На каждый его звонок трубка отвечала хриплым надрывным кашлем и шипением звуков, которые кое-как складывались в невнятные слова…

И все же, несмотря ни на что, Роман чувствовал себя сейчас более счастливым, чем несколько дней назад. В его однообразных серых буднях появился друг детства… пусть и при странных обстоятельствах, все равно это было как глоток свежего воздуха… Впервые за долгое время он ощутил, что не один. Присутствие в его жизни близкого человека, который нуждался в помощи и защите, придавало ей какую-то осмысленность.

И когда он приходил в полицию на очередную очную ставку с бандитами, в нем начинали бурлить эмоции. Откуда-то изнутри удушливой волной поднималась острая ненависть к толстяку и его напарнику. Попадись они ему в руки – разорвал бы обоих, будь такая возможность… Каждый раз после этого долго не мог успокоиться, все думал, думал…

Вот и сегодня, в свой свободный день, вместо того чтобы отсыпаться, Роман бесцельно шатался по городским улицам. На душе было пасмурно и тоскливо, в голове бродили мрачные мысли. Все в его жизни складывалось не так, как когда-то мечталось… Казалось, он с сумасшедшей скоростью несется куда-то, не разбирая дороги, не пытаясь затормозить… И там, в конце, его не ждет ничего хорошего…

Остановившись у витрины парикмахерской, без всякой цели начал разглядывать изображенные на рекламном плакате ножницы и расческу. Представил себя сидящим в кресле с закрытыми глазами, как он обычно делал, когда был маленьким, а руки женщины колдуют над его головой, и шум машинки убаюкивает и усыпляет…

И неожиданно для себя ощутил такое умиротворение и спокойствие, какое бывает только в детстве, когда безмятежность жизни еще не омрачена суровыми реалиями. Разыгравшееся воображение живо нарисовало картинку, как он, чистый, с модной прической, в красивом костюме неторопливо шагает по праздничным улицам. Навстречу идут люди с веселыми лицами, приветливые и дружелюбные. При виде его они останавливаются, уступая ему дорогу, и с добрыми улыбками смотрят ему вслед…

Недалеко от кафе он видит Прокурора. Тот довольно жмурится, подняв лицо к солнцу и греясь в его лучах. Заметив Романа, приветливо машет рукой, подзывая к себе…

Их руки соединяются в крепком пожатии, выражающем дружескую поддержку и понимание.

– Ну, как тебе работа? – Прокурор смотрит на него в ожидании ответа.

Не зная, что сказать, Роман в растерянности отводит глаза в сторону.

– Смотри, наш договор в силе… не ты, так другой… а ты прозябай в своей съемной комнатенке…

Взгляд Прокурора становится каким-то колючим, и Роману кажется, что в нем промелькнуло легкое презрение…

Мысли внезапно разлетелись, как мухи, на которых направили струю дихлофоса.

Погруженный в свои мысли, он со всего маху наткнулся на здоровенного парня, стоящего в кругу таких же высоких и крепких ребят. Тот от неожиданности пошатнулся и чуть не упал.

– Извини, друг, – проговорил Роман и, сконфуженно улыбнувшись, добавил: – Что-то я замечтался…

Здоровяк добродушно оглядел его, с пониманием произнес:

– Ничего, парень, бывает, – и отвернулся, продолжая разговор.

Пустынная улица услужливо тянулась перед ним серой пыльной лентой, приглашая идти дальше. Роман машинально сделал несколько шагов и вдруг услышал негромкий застенчивый голос:

– Роман, привет!

Ноги еще продолжали нести его вперед, автоматически сгибаясь и разгибаясь при ходьбе, а тело уже разворачивалось в сторону прозвучавшего приветствия.

Он повернулся и замер, будто с ходу натолкнувшись на препятствие: перед ним стояла Софья, явно смущенная тем, что пришлось самой окликнуть парня. Голова работала четко, перебирая все возможные варианты ее присутствия: почему, как и зачем она здесь?

Серый плащ обтягивал ладную худенькую фигурку девушки, густые темные волосы тяжелыми полукольцами падали на лоб и плечи, скрывая от любопытных взглядов часть лица. Бездонные глаза, в которых отражались солнечные зайчики, светились радостью. Софья шагнула к нему навстречу, протягивая руку, чтобы поздороваться, при этом ее новые серые полусапожки издали легкий скрип.

Он осторожно, словно хрупкую драгоценность, взял ее руку в свои большие ладони и бережно сжал.

– Привет, – прошептали его губы. – Ты прекрасно выглядишь, только пальцы у тебя от осени совсем холодные.

Она молча улыбалась, застенчиво опустив глаза.

За то время, что они не виделись, в его отношении к девушке появилось что-то новое, чему пока еще не было названия. И только сейчас, случайно столкнувшись с Софьей, Роман вдруг понял, что все прошедшие дни думал о ней и жил ожиданием этой встречи. Держа в своих руках тонкие вздрагивающие пальцы, он не мог насмотреться на неожиданно ставшее близким милое лицо, чувствуя, как вместе с этой девушкой в его жизнь входит то главное, ради чего стоит жить.

Они так бы и стояли посреди улицы, забыв обо всем, если бы проезжавший мимо водитель не нажал на сигнал, заставляя их очнуться.

Роман не стремился быть оригинальным, но, когда ее рука оказалась в его ладонях, ему показалось, что он на самом деле прикоснулся к сосульке. Покачав головой, парень огляделся по сторонам и, заметив невдалеке стеклянную витрину кафе, показал рукой:

– Смотри, вон кафешка, пошли отогреваться…

В его голосе звучала такая уверенность, что ей и в голову не пришло отказаться. Он повел ее за собой, крепко держа за руку, и она покорно пошла следом, чему-то улыбаясь и изредка поглядывая на него счастливо-удивленными глазами.

Молоденькая слегка прихрамывающая официантка быстро выполнила их заказ и поставила на гладкий полированный столик сладкое вино и фрукты.

Роман бросил свою куртку на свободный стул, сверху аккуратно положил ее плащ.

– Кофе будем пить позже, – улыбаясь, заявил он. – Сейчас отметим нашу встречу.

Они подняли наполненные вином бокалы, слегка чокнулись и выпили.

Тепло прокатилось по всему телу. Роман почувствовал, как в нем поднимается волна радости, оттого что она просто сидит рядом. Все в этой девушке вызывало у него нежность и какой-то внутренний трепет. Захотелось сделать что-то приятное, чтобы увидеть на ее лице улыбку.

Он смотрел на ее вязаный голубой свитер и восхищался его узором:

– Сама вязала?

– Да, – еле слышно проговорила Софья и залилась краской смущения. – Мама когда-то научила…

– Интересная вязка, тебе к лицу, – тоном знатока отметил он.

– Спасибо.

– Ну, как, отогрелась после улицы? – улыбка не сходила с его губ.

– Да, – вновь односложно ответила она. – Мне здесь нравится…

– А как ты вообще здесь оказалась?

– Так ведь автобусы ходят, – засмеялась девушка и распрямила спину. – Села в него, вышла – вот я и в городе.

– У меня сегодня выходной, – почему-то смутившись, сообщил он. – Вот… шарахаюсь по городу… и вдруг… не ожидал, что тебя встречу…

– Для меня это тоже было неожиданно, – Софья улыбнулась и поправила волосы, которые то и дело упрямо падали ей на глаза. – Вообще-то, я часто приезжаю в город, чтобы походить по этому проспекту… Это моя школьная молодость… Мои воспоминания…

– Да-да, я тебя понимаю, – кивнув, проговорил Роман. – Как однажды сказал мой друг Гриша, школьные годы – это святое. Время, когда проявляется самое лучшее, что есть в каждом из нас… и искренняя дружба тоже…

– Ну, наверное, это так… – неуверенно проговорила она, – но лично у меня нет желания встретить кого-либо из школьных приятелей.

И после короткой паузы сбивчиво объяснила:

– Нет-нет, ты только не подумай… Просто, понимаешь, амбиции зашкаливают у того, кто чего-то достиг. Человеку хочется, чтобы все об этом знали, чтобы его узнавали… хотели с ним сфотографироваться… Так как он собой что-то представляет… А когда…

Она вдруг остановилась на середине фразы и отвернулась. Затем положила локти на стол, прижала пальцы к подбородку и сухо произнесла:

– Давай не будем… Не хочу об этом говорить…

Они молча подняли бокалы и выпили.

Софья почувствовала, как вино слегка ударило в голову. Глаза ее заблестели, на щеках появился румянцем. Девушка поднялась и, немного покачнувшись, предложила:

– Что-то душно здесь, Рома, давай выйдем на свежий воздух.

Он глянул за окно: погода на улице совсем испортилась, тучи плотной темной пеленой затянули небо, резкие порывы ветра раскачивали деревья.

Помогая девушке надеть плащ, Роман почувствовал, как по ее хрупкому телу пробежала мелкая дрожь.

– Слушай, – задержавшись в дверях кафе, он заглянул ей в лицо, – если у тебя еще есть время, мы могли бы заскочить в больницу к моему другу. Познакомлю вас… он обрадуется… Ну, а после, как и обещал, будет кофе…

Пока они сидели в кафе, наступил вечер, и улица в сгустившихся сумерках заметно преобразилась. Расцветившись яркими, приветливо мигающими огоньками, она стала какой-то нарядной, как будто приготовилась к наступлению праздника. Всюду царило оживление, машины и люди куда-то торопились, за окнами кафе виднелись влюбленные пары. И только ветер вопреки всеобщему радостному настроению так же сердито и недовольно гонял вдоль дороги опавшую сухую листву.

– Я не против, – придерживая обеими руками капюшон своего плаща, согласилась Софья и спросила: – А что с ним случилось?

– Я тебе потом все расскажу, а сейчас мы должны торопиться. Надо еще заскочить за фруктами и успеть до определенного часа, чтобы передачу взяли…

Роман подхватил ее под руку, и они быстро зашагали к ближайшему магазину, где можно было купить фрукты. Не сбавляя темпа, на ходу коротко поведал историю своего друга, завершив словами:

– Ну, вот, собственно, так все и произошло…

– Ужасно! Это просто ужасно! – тихим голосом, в котором звучала нескрываемое страдание, проговорила она.

– Ты не представляешь, что я испытываю, когда прихожу на следственные действия и вижу этих дебилов… Мне хочется живьем закопать их в землю… – скрипнув зубами, с ненавистью выдохнул Роман.

– А знаешь, Роман, – она цепко ухватилась за рукав его куртки, чуть повыше локтя, и нервно скомкала ткань в кулаке. – Те дебилы, про которых ты говоришь, они орудуют и на нашем полигоне тоже… По крайней мере, я слышала от Олега Николаевича, как он кричал в трубку: «…Еще не хватало, чтобы полиция трясла весь полигон из-за этих идиотов…» Потом, правда, немного успокоился, и дальше уже было не слышно, о чем говорил…

***

– Дружище, выходи, мы уже возле регистратуры стоим…

В мобильнике прозвучало что-то невнятное, он захрипел и отключился.

Девушка разглядывала толпившихся около стола передачи людей и о чем-то сосредоточенно думала. Чувствовалось, что рассказ Романа ее расстроил, а может, напомнил о чем-то неприятном.

Гриша появился из какого-то проема и медленно двинулся в их сторону. Иногда он останавливался, чтобы отдохнуть и перевести дыхание, глаза его мутно смотрели куда-то вдаль.

– Привет, друзья, – хрипло проговорил он, приблизившись. – Вот видишь, Ромка, я уже хожу.

Он попытался изобразить что-то похожее на улыбку, но изможденное пепельно-серое лицо лишь исказилось страдальческой гримасой.

– Я вижу, вижу! – радостно протянул к нему руки Роман. – Ты, и правда, молодцом становишься! Даже отеки уже начали спадать. Знаешь, друг, такими темпами ты скоро совсем живчиком будешь… Кстати, как у тебя с питанием?

Гриша страдальчески скривил рот и грустно пошутил:

– Как-как! Не поверишь, в ресторане хуже готовят, чем здесь…

– Дружище, ты хоть трубку-то бери, а то звоню, звоню и только тишину ловлю… Я вон за это время уже и с девушкой познакомился, – кивнул он в сторону Софьи и широко заулыбался.

– Ну, раз так, тогда знакомь… – и Гриша неловко повернулся всем телом к Софье.

Девушка протянула руку и приветливо произнесла:

– Добрый вечер, Гриша! Рада познакомиться, меня зовут Софьей. Ваш друг, – она с улыбкой перевела взгляд на Романа, – много хорошего о вас говорил. Я уже в курсе того, что с вами произошло, и желаю вам быстрого выздоровления. А теперь, ребята, извините, я отойду, чтобы вам не мешать. Наверняка у вас есть о чем поговорить.

– Мы тут тебе вот… – Роман показал на большой пакет, полный фруктов, и с улыбкой произнес: – Говорят, если ты все это съешь, то в два раза быстрей поправишься. Ты уж не подведи, пожалуйста.

– Буду стараться, – тихо отшутился больной. – Слушай, ты мне по телефону говорил, что тебе работу предложили… хорошие возможности… Сдвинулось что-то?

– Ну, вроде как ждут меня, – не слишком уверенно проговорил Роман.

– Знаешь, Ром, я тебе только одно скажу, – Гриша сбавил голос и чуть ли не шепотом прохрипел: – Где легкие деньги, там всегда слезы, криминал… Главное, не заблудись в трех соснах, принимая правильное решение. Не торопись, смотри в оба… Тогда тебя будет трудно поймать на удочку. Понимаешь, о чем я? – пытливо заглянул он в глаза друга.

Имея опыт оперативного сотрудника, он мог бы еще долго говорить об осторожности и о том, какая тонкая грань иногда отделяет необдуманный поступок от преступления. Но горло внезапно перехватило, Гриша закашлялся, воздух с писклявым хрипом вылетал из легких…

– Ладно, я пошел, – махнул он рукой и наклонился за пакетом. – Буду уничтожать ваше лекарство.

Выпрямившись, внимательно посмотрел на девушку и одобрительно улыбнулся:

– Ну, у тебя, Ромка, губа не дура! Хорошая девчонка… Береги ее!

Протянул руку на прощанье и крепко, насколько позволили силы, сжал ладонь друга:

– Ладно, созвонимся. Ну а этому работодателю позвони. Чем черт не шутит, может, и правда, вырвешься из финансовой кабалы… Только взвешивай все, не руби с плеча…

Гриша развернулся и с пакетом в руке медленно побрел в свою палату.

Глава 9

Роман проводил его взглядом, затем взял девушку за палец правой руки и, наклонившись к уху, прошептал:

– Ну что, пойдем?

– Да-да, – торопливо проговорила она, не отводя глаз, в которых стояли слезы, от медленно идущего Гриши. Наклонилась, чтобы незаметно смахнуть их и, тяжело вздохнув, крепко сжала ладонь Романа.

Они вышли на улицу. Промозглый ветер, словно обрадовавшись их появлению, пробрался под одежду, заставляя запахнуться плотнее. Подхватил вихрем, толкнул в спину и тонко завыл в натянутых между столбами проводах.

– Сильно они его, – все еще думая об изуродованном Грише, сочувственно проговорила Софья и уже зло добавила: – Эти детдомовские уроды никого не жалеют…

Голос ее дрожал от возмущения:

– У них есть какой-то главный на полигоне, нерусский, вроде Маратом кличут. Так вот эта сволочь подчинила себе местных отморозков и учит их всем премудростям криминала. Сам-то он опытный – дважды судим за разбой и кражи…

– М-да… Таких тварей сейчас полно, – задумчиво поддержал ее Роман. – Ладно, с этим мы потом разберемся…

– Так он, представляешь, только Олега Николаевича слушается, – горячо продолжала девушка, затронутая за живое. – Я слышала, как он его матом поносил, говорил, что из-за его пацанов могут быть серьезные проблемы…

Роман шел молча, опустив голову и думая о чем-то своем. Софье стало неловко. Спохватившись, она подумала, что слишком много говорит, оборвала себя на полуслове и с испугом посмотрела на своего спутника. Тот остановился, заглянул в ее искрящиеся темные глаза и улыбнулся.

– Прости меня, пожалуйста… – прошептала она. – Наверное, я несу какую-то чушь, правда…

– Полную, – проговорил он с нежностью. И, взяв ее обеими руками за плечи, притянул к себе…

Софья подняла лицо и хотела что-то сказать, но все вокруг нее неожиданно закружилось и поплыло. Непослушное сердце сорвалось и застучало в бешеном ритме. В ответ на робкое прикосновение губы ее приоткрылись сами собой, тело дрогнуло и потянулось ему навстречу. Всепоглощающая нежность окутала их облаком, оставляя вдвоем.

Но природа, не желавшая потакать эмоциям влюбленных, властно проявила свой капризный осенний характер. Холодный дождь обрушился с небес совершенно некстати, хлынул потоками, громко барабаня по домам и деревьям, размывая землю…

Ветер, природный помощник стихий, по-разбойничьи заулюлюкал, засвистел, с силой отрывая их друг от друга… И он победил!

Сопротивляясь сумасшедшим порывам, Роман стянул с себя мгновенно промокшую куртку и набросил на худенькие плечи. Схватил ее за руку и потащил за собой под молодой высокий тополь.

– Жди!

Он шагнул к дороге и замахал поднятыми вверх руками, пытаясь остановить проносившиеся мимо машины. В шуме дождя утонул крик:

– Такси! Такси-и!

Свет фар проезжавших автомобилей время от времени выхватывал из темноты его фигуру, стоявшую на обочине. Двигатели, взревев, набирали обороты, и железные монстры равнодушно мчались дальше, поднимая фонтаны брызг. В эти короткие мгновения он успевал заметить, как дождь мощной стеной падает на покорную стихии землю…

Молодых никто не замечал, а дерево, под которым они прятались, было плохой защитой, отдавая холодом и кислой сыростью… Впрочем, это их мало волновало…

Они не сразу поняли, что произошло, когда раздался резкий визг тормозов и совсем рядом, напротив тополя, затормозил жигуленок. Передняя пассажирская дверь распахнулась, изнутри весело прокричали:

– Эй! Молодежь! А ну, быстро в мерседес…

И уже в салоне водитель приговаривал:

– Жалеть себя надо, молодежь, а то такой дождь может и смыть ненароком…

Он подмигнул, оглядывая своих насквозь промокших озябших пассажиров, и звучно захохотал.

Они со счастливыми мокрыми лицами сидели, прижавшись друг к другу на заднем сиденье, и безмятежно улыбались, слушая болтовню пожилого водителя.

– Если можно, – проговорил Роман, – на Арбатской, двадцать восемь, остановите, пожалуйста.

– Сделаем, – согласно кивнул дедушка и заботливо добавил: – Ты, парень, ее береги, чтоб не заболела…

И разулыбался, поглядывая в зеркало заднего вида.

Роман повернулся к девушке и внимательно, словно заново узнавая, посмотрел на ее мокрые черные волосы, падающие на лоб прядями, вздрагивающие припухшие губы и огромные глаза… Любуясь тонкими чертами, отвел волосы в сторону, глубоко вздохнул и крепко прижал к себе. Столько тепла и нежности было в этих движениях, что она поняла все без слов и, пряча счастливые глаза, уткнулась лицом в его плечо.

Они медленно поднимались по лестничным маршам, оставляя за собой темные пятна луж.

– Рома, долго еще? Я уже устала…

– Осталось совсем чуть-чуть… Еще несколько метров, – подбадривал он, – и мы дома.

Открыв дверь квартиры, он отступил шаг назад, пропуская девушку вперед. Та в нерешительности остановилась в проеме дверей, не зная, как поступить дальше.

– А вот медлить не надо, – твердым голосом произнес Роман и, уверенно взяв ее за плечи, подтолкнул к входу. – Еще не хватало простыть…

Он закрыл дверь, помог Софье снять мокрый плащ и аккуратно повесил на плечики. Прижав к себе, поцеловал и командным тоном, не терпящим возражений, приказал:

– А теперь быстро под горячий душ. Полотенце – справа, сейчас найду, во что переодеться, и будем пить кофе.

Она робко кивнула и зашла в ванную комнату…

Через минуту он постучал и просунул в приоткрытую дверь чистые шорты и футболку.

С мокрыми волосами, утонувшая в его казавшейся на ней огромной футболке, она вошла в комнату и застенчиво остановилась на пороге.

– Кофе уже готов, – он смотрел на нее и широко улыбался.

– Я, наверное, смешно выгляжу, – смущенно оглядывая себя, попыталась она придержать спадающую с плеч футболку.

– Да нет, я бы даже сказал – восхитительно, – ничуть не кривя душой, выпалил он. Это была чистая правда. Девушка вся светилась изнутри удивительно нежной неяркой красотой. Разглядывая ее, он улыбался. – Тебе этот наряд очень идет…

– Ты опять шутишь, Роман, хватит уже вгонять меня в краску, – залилась она румянцем и, отвернувшись, чтобы скрыть смущение, села в маленькое кресло около стола, обтянутое коричневым велюром. Она видела его сияющее лицо и не могла оторвать от него взгляда. Сделав над собой усилие, огляделась, привыкая к незнакомой обстановке, и тихо спросила: – У тебя есть вино?

– Да, конечно, – он достал из холодильника уже начатую бутылку красного вина и поставил на стол. – Это такое же вино, что мы пили в кафе.

Она слегка кивнула и подняла на него глаза, искрящиеся смехом:

– Мы с тобой так сопьемся…

– И пусть сопьемся…

Они сидели за столом и, глядя друг на друга, говорили, говорили… О том прекрасном времени, когда жили в одном доме… Об общих знакомых в школе, которых судьба разбросала по всей стране… Безвозвратно ушедшей юности с ее безумно наивными и чистыми представлениями о жизни… и навсегда оставшихся в прошлом надеждах и мечтах…

Опьянев то ли от бокала вина, то ли от собственной смелости, она открыто смотрела на Романа и впервые в своей жизни, не таясь, говорила о том, что чувствовала:

– И вот ты рядом… и я в замешательстве… Я помню, когда там, на лавочке, у твоего подъезда… Это было, конечно, безумие, но я все время думала только о тебе… голова была занята мыслями о том… где ты, что делаешь…

Каждая девчонка в юности мечтает стать счастливой. Но судьба все поворачивает по-своему. Она разделяет людей, посылает им испытания, заставляет делать выбор… Кто по какой дороге пошел, тот то и нашел…

Она сделала глоток вина и надолго замолчала, думая о чем-то своем.

– Мы все хотим быть любимыми… Жаль, что такое счастье дается не каждому. Оказывается, в жизни так много подлости и предательства… Мир наполнен уродами, не способными любить… и от этого становится все более жестоким и безжалостным… В таком мире страшно жить…

От волнения она раскраснелась, и такой нравилась ему еще больше. Он не мог отвести от нее глаз и, любуясь, вбирал в себя, запоминал каждое движение, каждую черточку милого лица…

– Знаешь, – сказал он тихо, – я во многом с тобой согласен. Но… мне все же кажется, что в мире больше доброты и милосердия. Иначе это будет неправильно, понимаешь. А так не должно быть… Просто ты пока еще мало чего о жизни знаешь… Меня она тоже не баловала, но сейчас я чувствую, что я счастливый человек. Ты даже не представляешь, какой я счастливый! Наверное, счастье похоже на могучие волны, которые поднимаются, наполняя тебя изнутри и смывая все мелкое и ненужное. Его так много, что оно в тебе не вмещается и выплескивается… Вот мне сейчас хочется просто выйти и кричать во все горло, чтобы поделиться счастьем с другими, и они тоже станут счастливыми…

Он потянулся к ней и нежно провел по ее теплой раскрытой ладони своей дрогнувшей рукой.

– Рома, я… – прошептала она, – я боюсь… Мне так хорошо, что кажется, будто это происходит не со мной. Я боюсь, что все может вдруг исчезнуть… Вот так – раз, и как будто ничего и не было… Можно еще немного вина?

Роман кивнул и подошел к холодильнику.

Любовь к красному вину появилась у него после возвращения из армии, когда они с друзьями отмечали окончание службы в кафе. Ему понравился яркий насыщенный аромат и приятный вкус напитка, который, быстро снимая усталость и напряжение, вносил в мысли ясность и поднимал настроение. После этого водка и другие алкогольные жидкости стали вызывать у него отвращение.

Он налил себе и ей по полстакана и проговорил:

– Я хочу выпить за нас, за здоровье, которого часто не хватает хорошим людям.

Софья поправила то и дело норовившую упасть с плеча футболку и, взяв стакан обеими руками, поддержала:

– Я согласна, это действительно очень важно.

Расхрабрившись, открыто глянула Роману в глаза и призналась:

– Знаешь, там, на полигоне, я всегда смотрела, как ты разгружаешься. Конечно, я не собиралась подходить. Но, когда ты какое-то время не появлялся… мне становилось не по себе… Не улыбайся, я серьезно.

Она глубоко вздохнула и сделала глоток вина.

– Ты не представляешь, как пусто становилось на душе. Не знаю почему, но я места себе не могла найти. Это странное ощущение преследовало меня до тех пор, пока не засну…

Роман подошел к ней, взял маленькую горячую ладошку в свои руки и, наклонившись, поцеловал в мочку уха. Оба замолчали, наслаждаясь присутствием рядом другого человека, от которого исходили тепло и понимание.

– Софья, – тихо проговорил он, – я улыбаюсь, потому что я сейчас на седьмом небе от счастья. Никогда не думал, что так бывает… До сих пор не могу поверить, что моя жизнь переменилась… и уже никогда не будет пустой и одинокой. Ведь теперь у меня есть ты… Ты и Гриша… самые дорогие мне и близкие люди.

Неотрывно глядя в ее глаза, он прошептал:

– Какая же ты красивая! Мне даже смотреть на тебя больно, кажется, я просто схожу с ума…

Софья поднялась со стула, не замечая, как футболка съехала на правое плечо, и порывисто прильнула к его губам. В этом поцелуе было все – невысказанная боль, благодарность и переполнявшее ее острое щемящее чувство, непохожее ни на одно из тех, которые были ей знакомы.

Затем она слегка отстранила его от себя и отвела свои руки:

– Роман, не будем торопиться… нам надо о многом поговорить…

Задумчиво поправила волосы и, запрокинув голову, удивленно замерла: там, под потолком, на тонкой леске висела большая бабочка, похожая на чудесный яркий цветок. В невидимых потоках воздуха она вздрагивала и шевелила разноцветными крыльями, как живая…

Завороженная, девушка протянула к бабочке руки, боясь дотронуться, чтобы не спугнуть цветное чудо. Роман видел, как ее красивое бледное лицо вытянулось, а темные глаза, прикованные к насекомому, словно гипнотизировали его, приглашая сесть на раскрытые ладони.

По-детски восторженный радостный смех неожиданно нарушил тишину комнаты:

– Роман! Смотри! Роман!

Бабочка, шевеля крылышками, устроилась на ее ладони.

– Она что, живая?!

Склонившись над сложенными лодочкой ладонями, Софья что-то шептала и улыбалась, а глаза ее светились нежностью и теплотой… Роман ошеломленно смотрел на девушку, потрясенный искренностью и непосредственностью ее чувств…

Затем насекомое куда-то пропало…

В порыве захлестнувшей его нежности Роман шагнул к ней, осторожно развернул и прижал к себе.

– Это счастье – видеть, как ты улыбаешься, – выдохнул он горячим шепотом. – Хочу, чтобы так было всегда… И, верь мне, сделаю для этого все… все, что в моих силах! Ты со мной… рядом – и это лучший подарок… Я благодарен судьбе…

Она взяла его лицо в свои ладони и прижалась к горячим шепчущим губам, не давая говорить. Любые слова сейчас казались лишними, глаза говорили сами за себя,…

Влюбленные прижались друг к другу так, что никакая сила не могла их разъединить.

Они не слышали, как по стеклу барабанной дробью бил холодный дождь. Резкий ветер срывал с деревьев и уносил в неведомую даль последние листья уходящей осени… Все окружающее отодвинулось и исчезло… растворилось в монотонном ритме ненастной ночи, не дожидаясь сырого утра…

Его сильные уверенные руки легко подхватили ее и понесли.

И вдруг она снова увидела бабочку… ее разноцветные крылышки мягко шевелились и переливались огнями… Она улетала в темноту, оставляя их вдвоем, чтобы не потревожить хрупкое счастье…

А ночь… ночь приняла влюбленных в свои объятия…

Где они задыхались от счастья…

Уже под утро, бледная и притихшая от усталости, она с нежностью гладила его лицо и шептала:

– Все… все… мы теперь не одиноки, – она глубоко вздохнула и потерлась носом о его щеку. Затем вдруг отстранилась и посмотрела как-то пронзительно и остро, будто пытаясь заглянуть в самую глубину его души. – Прости, я нарисовала счастливую картинку про нас двоих… Но я все понимаю… Жизнь научила меня не ждать чуда и не питать никаких иллюзий… Только страшно представить, что… Боюсь… и не хочу разочаровываться… Не знаю, что ждет нас в будущем, но сегодня… сейчас…

Она уткнулась в его плечо, и он ощутил на своей груди горячее прерывистое дыхание.

– Рома, ты не представляешь, какой счастливой я себя сейчас чувствую… Мне от этого даже дышать трудно. Ты и я… до сих пор не могу поверить… Я ведь всю жизнь об этом мечтала… постоянно думала о тебе… и очень привязалась… Ты только не подумай, что… То, что между нами произошло, очень важно… но ты совсем не должен…

Может, мои слова покажутся тебе смешными… ну и пусть… Об одном прошу: не предавай меня… – с такой болью выдохнула она, что Роман опешил от неожиданности. Потрясенный, он оторвал ее от своей груди и повернул к себе.

Крепко сжав обеими руками ее мокрое от слез лицо, горячо и невнятно забормотал:

– Что ты… что ты… милая… даже думать об этом не смей! Да я бога благодарю за то, что он мне тебя послал… – он целовал ее дрожащие губы, глаза, волосы. – Я хочу, чтобы ты забыла эти тяжелые дни… свое прошлое… Только будь всегда рядом… я не могу тебя потерять…

Не говоря ни слова, она прижалась к его груди и неожиданно тихо по-детски заплакала, вздрагивая от сотрясавших ее рыданий и вытирая бегущие по щекам слезы. Выплакавшись, затихла в его объятиях, и Роман сидел неподвижно, боясь пошевелиться, чтобы не спугнуть счастливую улыбку на ее лице.

– Роман, давай хоть капельку поспим, я никакая, – утомленно шепнула она, взглянув на него сонными глазами.

– Конечно, милая, спи.

Он прикрыл ее одеялом до подбородка и поцеловал.

– Пойду в подъезд покурю.