Текст книги "По следу коршуна"

Глава 13

Получив от Новиковой такое сообщение, генерал крепко задумался. Ситуация, в которой оказалась его сотрудница, довольно щепетильная. Но в одном она, безусловно, права, необходимо как можно скорей ее вытащить из ментовских лап, чтобы лишить их возможности «расколоть» ее. Чтобы не дать им потянуть за ниточку, конец которой уходит сюда к ним, в разведывательное управление. Новикова является сотрудником этого управления. Поэтому вмешаться следует быстро и оперативно, чтобы эти псы не вытянули ничего из нее.

Можно было послать кого-нибудь из своих заместителей, но генерал решил съездить к ментовскому начальнику сам. Что там полковник или майор. Тут сам генерал майор приехал. Да еще из такого серьезного ведомства. Неужели какой-то там майор Туманов со всеми его мелочными заслугами сумеет противостоять генералу и отказать в пустяковой просьбе, отпустить капитана разведки под подписку о невыезде. Павлов был уверен, что Туманов не откажет. А при виде раскрытого генеральского удостоверения, он вообще побледнеет и начнет заикаться. Генерал даже представил, как изменится лицо майора, когда он войдет к нему в кабинет. И был просто ошеломлен, когда ничего подобного не произошло.

Когда Павлов вошел в кабинет к майору Туманову и представился, не забыв при этом козырнуть служебным удостоверением, Федор встал из-за стола, этим отдавая уважение к генеральскому чину. В удостоверение и вовсе смотреть не стал, и оно так и осталось в протянутой руке генерала.

Павлов хмыкнул на это, заранее определив для себя, что разговор состоится не очень приятный и, возможно даже, не в его пользу. И уже пожалел, что не зашел сразу к начальнику управления Лукину. Генерал генерала скорей поймет, чем этот сопляк с единственной звездой на погонах. Его дело ловить бандитов и убийц, а дипломатией будет заниматься его начальник.

– Видишь ли, майор, эта женщина дорога мне, – начал генерал, стараясь при этом не ставить себя в унизительное положение перед майором. А начал так, потому что хотел этим показать свое расположение к Новиковой и в первую очередь не как к сотруднику, а как к женщине, с которой его связывает нечто большее, чем работа. У майора ведь тоже есть подруга, а быть может и не одна. А почему генерал не может иметь кроме жены еще и любовницу? Должен же Туманов понять его.

– Ты меня понимаешь? Если понимаешь, то сделай, чтобы она оказалась на свободе. Я в долгу не останусь. Ты пойми, я тебе, майор, предлагаю не взятку. Можешь считать это деловым подходом. Сегодня ваша служба помогает нам, а завтра наша вам. И информацию кой, какую подкинуть можем, – охотно пообещал генерал. Но похоже, его предложение майора Туманова не заинтересовало.

Федор вздохнул и, к большому сожалению Павлова, развел руками.

– Понимаю, – он нисколько не сомневался, что у такой яркой женщины да еще работающей в столь серьезном ведомстве, есть солидный покровитель, иными словами, любовник. Но он не подозревал, что в любовниках у нее – генерал. Вот бы возгордился Грек, когда б узнал, что имеет генеральскую любовницу. А может и не положено капитанам таких иметь? Может, потому и пострадал Сан Саныч Греков.

– Я понимаю, но ничем помочь не могу, – сказал Федор и поймав во взгляде генерала едва заметное смятение, добавил: – Она совершила преступление. На моих глазах стреляла в сотрудника милиции. Она приходила к нему. Спала с ним. А для чего, как вы думаете? – особенно подчеркнуто произнес Туманов, потом добавил. – Пыталась выстрелить в меня. Кстати, чуть не попала. И вы хотите, чтобы ее отпустили. И где мы потом будем искать такую шуструю мадам?

– Я вам обещаю… – начал, было, генерал. Но Федор проявил завидную стойкость под генеральским взглядом и ничуть не смутившись, сказал:

– Товарищ генерал, это все слова. И не более того.

С минуту генерал сидел задумчивый. А точнее, обескураженный, почувствовав себя старым ловеласом, который только что получил пощечину от молодой особы. Было бы не так обидно, если б этой особой оказалась грудастая красотка с нежной кожей. Но перед ним сидел майор Туманов и нагло пялился в глаза, как бы спрашивая: «Ну, что, старичок? Еще вопросы будут?» Такого наглеца, не уважающего генеральские лампасы, следовало бы в порошок стереть. И генерал пришел к мысли, что над этим стоит задуматься. А сейчас ничего другого не остается, как удалиться. Слишком тесен этот кабинет для него.

– Ну, что ж майор, – сказал он, вставая с жесткого стула, – я думал, что ты поймешь меня. Но ты так ничего и не понял. Майор.

Он вышел не попрощавшись.

– Вот видишь, Лешка, что ты наделал, – укорил Туманов своего молодого помощника, когда тот вошел. – Зачем ты ей развязал руки?

– Николаич, откуда же я знал, что у нее сотовый в кармане.

– Да, какая разница? Сотовый был у нее или рация. Пусть бы ехала до управления со связанными руками. А ты… – Туманов махнул рукой. Знаешь, какие люди за нее хлопочут? Пять минут назад вот на этом стуле, на котором сидишь ты, сидел генерал разведки. Генерал…

Ваняшин сидел понурый. Теперь уже сам понял, что сотворил, но ничего не изменишь. В душе проклинал хитрющую женщину.

– Николаич, извини, – попросил Ваняшин. Но Федор ничего ответить не успел. Зазвонил телефон и он поднял трубку.

– Да? – буркнул Туманов с недовольством. Настроение после встречи с генералом сипортилось окончательно. Знал, к кому тот побежит.

Звонил дежурный.

– Слушай, – сказал дежурный, – я выпускаю эту твою подругу…

Федор сразу понял, о ком идет речь. Но такому самоуправству дежурного подивился. Закричал:

– Постой, постой. То есть, как, это ты ее выпускаешь?

– По распоряжению начальника управления, – кажется, дежурный не очень-то хотел пускаться в разъяснения. Но Федор настоял:

– Когда поступило такое распоряжение? – раздраженно спросил он, подозревая, что здесь не обошлось без генерала разведки.

– Да только что. Лукин вызвал к себе следователя, переговорил с ним и тот изменил меру пресечения под подписку о невыезде. Вот так. Там еще адвокат вмешался. А вообще, спустись ко мне, я тебе дам почитать, что понаписала тут эта кудрявая красавица. Удивишься.

Федор положил трубку на аппарат. А Ваняшин, глядя как майор переменился в лице, забеспокоился.

– Чего там еще случилось, Федор Николаевич? – спросил лейтенант.

– Выпускают ее. Понял? – Во всем происходящем Федор считал виновным Ваняшина, глаза бы его не видели, салагу. Прежде, чем развязывать Новиковой руки, мог бы осмотреть ее карманы.

– Как выпускают? Ведь она же в Сан Саныча…

– А вот так и выпускают. Генерал этот договорился с нашим генералом. Понял? За каким хреном ты совался, куда не надо, лейтенант?

– Николаич, а ты?… – Ваняшин захлопал глазами.

Но туманов огрызнулся.

– А что я? Кто меня спросит? Все решается там, – он ткнул пальцем вверх. – Наше дело только ловить. Ладно. Пойдем, глянем. Дежурный сказал, там она какую-то интересную бумагу накатала.

Они спустились в дежурную часть.

Кудрявая милашка стояла возле пульта и расписывалась в журнале у дежурного за получение в целости и сохранности сотового телефона и золотой цепочки, которые изъяли у нее перед тем, как препроводить в камеру. На Туманова посмотрела так, словно первый раз видит его.

В коридоре стоял генерал Павлов с двумя охранниками. Увидев майора Туманова, снисходительно улыбнулся.

– Вот видишь, майор, как оказывается, все просто решается, – сказал он под ехидные улыбки сопровождавших его молодцов.

Федор ничего не ответил, зашел в дежурную часть. Кроме кудрявой симпатяги он встретил там адвоката Ускова. И очень удивился.

– А вы что тут делаете? – спросил Федор. Хотя можно было и не спрашивать. И так все ясно. Адвокат стоял и читал рапорт, который Федор написал после задержания Новиковой. Тут же была справка из больницы о состоянии раненого капитана Грекова.

– Вот, – кивнул Усков на кудрявую симпатягу, посмотревшую на Туманова с усмешкой, как на ничтожество, – гражданка Новикова заключила со мной договор на оказание адвокатских услуг…

– Что? – Туманов вплотную подступил к адвокату, так, что даже тот попятился. – Ты собираешься ее защищать? – вопрос был задан довольно резко. По интонации говорившего, не трудно было догадаться о неприязни к Новиковой.

Сама Новикова, впрочем, сдержалась от каких-либо высказываний в адрес Туманова по этому поводу. За нее вступился молчавший до этого генерал Павлов. Он шагнул в комнату дежурной части и как бы, между прочим, заметил:

– А разве она не является гражданкой России?

Федор обернулся к дежурному.

– Слушай, Грисюк, а почему у тебя в дежурной части находятся посторонние, – указал Федор пальцем на генерала. Он не посмотрел на Павлова. Но если б глянул, то заметил, что в этот самый момент генерал задрожал от злости и надулся как пузырь. Казалось еще немного, пара резких замечаний от Туманова и генерал лопнет. Прямо тут, у всех на глазах. Примерно так подумала Новикова. Потому что получив свой сотовый телефон и золотую цепочку, она быстро подхватила Павлова под руку со словами:

– Пойдем отсюда. Чего с этим быдлой говорить.

Федор улыбнулся. Давно его так никто не величал. Но, наверное, она права. Кто он еще, если вопрос об ее освобождении решился так быстро и без его участия. Его даже не спросили. Потому он и быдло.

И они ушли в сопровождении охранников, один из которых шел впереди, а другой прикрывал генеральский тыл.

– И так, адвокат, вы собираетесь защищать человека, который чуть не отправил на тот свет оперативного сотрудника милиции? – в голосе Туманова слышалась издевательская насмешка, от которой адвокат за милицейскими стенами почувствовал себя неуютно. Он снял очки, нахмурился, протер толстые стекла носовым платком, хотя в этом и не было нужды. Но он всегда так делал, когда нервничал.

– Видите ли, господин майор… – Он назвал Федора господином, и Федор рассмеялся, потому что на его взгляд это было смешно. Господин майор милиции. Вот бы утвердили официально такое звание.

– Со мной заключают договор и я готов защищать…

Федор не дал ему договорить. Опередил, поспешив сказать:

– Даже черта, если он заплатит?

– К чему такие крайности? – возмутился Усков. – Мои клиенты, вполне приличные люди. Уверяю вас. И даже Новикова… – адвокат опять не договорил, схватил в руки бумагу с больничной печатью.

Федор заметил, с каким интересом он вчитывается в справку, в которой сказано, что состояние здоровья Грекова Александра Александровича, критическое и в настоящее время он находится без сознания.

– Это хорошо… – промямлил себе под нос Усков. И хотя голосом старался не выдать радости, но Федор понял, сейчас в душе адвоката торжествовали далеко не благие мысли.

– Кстати, Новикова утверждает, что вошла в комнату в тот момент, когда вы с Греком не поделив чего-то затеяли драку. И вы, как человек физически более крепкий, завладели его пистолетом и выстрелили в него пару раз. А она пыталась остановить вас, вырвать у вас оружие.

Чего? Чего ты сказал? – такой наглости Федор не ожидал. Но адвокат протянул ему исписанный лист с подписью самой Новиковой.

Федор быстро прочитал его. Все, о чем только что сказал адвокат, было действительно написано в заявлении Новиковой. И у человека, не искушенного в сыскной работе, прочитав его, сложилось бы мнение о задержанной гражданке, как о жертве преступных действий распоясавшегося майора Туманова, которого, пострадавшая гражданка, пыталась остановить. За что и поплатилась, так как майор Туманов связал ее, пытаясь при этом всю вину за случившееся, свалить на нее. Свидетелей-то нет. Есть потерпевший, капитан Греков. Но еще не известно, выживет ли он. По крайней мере врачи не дают никаких гарантий. А сам капитан пока так и не приходил еще в сознание.

– Пока рассчитывать на его показания не приходится, – сказал Усков и добавил, правда, не слишком твердо: – Да и с экспертизой по пистолету пока до сих пор не ясно…

– То есть, как это не ясно, когда пистолет был у нее в руке, – возмутился Федор на замечание адвоката буквоеда. Не сомневался, что такую бумагу Новикова написала под его диктовку.

– Но ведь на том пистолете и ваши отпечатки имеются, – не скрывая ехидства, улыбнулся адвокат. Федор глянул на него и отвернулся. Ну и рожа была у этого Ускова сейчас. Глянул бы на себя в зеркало, и самому бы противно стало. Столько самодовольства, аж тошнит.

– Возможно, – Федор припомнил, что такое и в самом деле могло получиться, когда выкручивал Новиковой руку, в которой она держала пистолет. Но по-другому было нельзя. Не ждать же, когда она изловчится и влепит ему пулю в лоб. Но для адвоката, это не аргумент, а зацепка повернуть дело в пользу своей клиентки. И Усков уж постарается, не упустить шанс.

– А руки? – спросил адвокат, причем, он пытался все обставить так, словно они уже были в суде, а сам Усков не защитник, а государственный обвинитель, который обвиняет майора Туманова в неправомочности действий. И тому ничего не остается, как признать свою вину.

Федору страшно захотелось послать Ускова куда подальше, но помешал Ваняшин. Он влетел в дежурку, едва не сбив с ног хлипкого адвоката.

– Осторожней, молодой человек, – последовало замечание от Ускова, на которое Ваняшин даже не обратил внимания. Обратился к Федору:

– Николаич, Антоныч подал рапорт об увольнении!

Федор покрутил головой. Понять не мог, о чем тараторит лейтенант.

– Подожди, как подал? Зачем? Где он сейчас?

– На столе у замначальника по кадрам, – ответил Ваняшин, подозревая, что вопрос задан о рапорте.

– Антоныч где? – теряя всякое терпение, переспросил Федор.

– А – а, – теперь до Ваняшина дошло. – У себя он. Я только что его видел. Понурый старик. Даже разговаривать ни с кем не хочет.

Федор пошел к выходу. АУсков прилип к нему, как назойливая муха.

– Федор Николаевич?..

Туманов резко обернулся. Видя, что адвокат собирается проследовать за ним, негромко произнес, глядя в беспокойные глаза Ускова:

– Отвяжись, а. И без тебя тошно, как ты не поймешь. Крутишься тут под ногами…

– Что, значит, крутишься. Я выполняю свою работу. Такую же как вы, между прочим, майор. И не надо вот этого самого…

Федор покрутил головой, усмехнувшись. Ну, дает Усков.

– Ты помогаешь преступникам избежать справедливого наказания. Только знай, Новикову ты защищать не будешь. Так что не ходи и не копай тут. И можешь сразу расторгнуть свой дурацкий договор. Понял меня? – прозвучало угрожающе. Но это не остановило Ускова. Он взвизгнул, как поросенок, которого собираются резать.

– Знаешь что, майор… – начал он и осекся, потому что Федор схватил его за галстук и туго затянул его, отчего адвокат чуть не задохнулся.

– Ты что, хочешь как в тот раз опять без штанов остаться? – не повышая голоса, спросил Туманов.

– Ты псих, майор, – сдавленно произнес адвокат, чувствуя, что еще немного и доступ воздуха вообще будет перекрыт и он, скорее всего, потеряет сознание и грохнется прямо здесь в коридоре. А этот ненормальный майор Туманов как ни в чем не бывало уйдет.

– Может, я и псих. Но если ты не сделаешь так, как я тебе говорю, то я заставлю тебя голым маршировать по Красной площади. Там в больнице, мой друг. И если он умрет, я пообещал этой шалаве, что прикончу ее. И будь уверен, я сдержу свое обещание. И с тобой будет так, как я тебе говорю. Понял меня, мразь? Все иностранные туристы набросятся на тебя с фотоаппаратами, фотографируя твои яйца. А теперь, пошел отсюда, – Федор толкнул адвоката так, что тот чуть не вылетел из дверей на улицу.

Дежуривший возле дверей молодой сержант, с интересом уставился на него.

Усков поправил галстук, чтоб можно было нормально дышать.

– Придурок ты, майор! – осипшим голосом произнес он.

Сержант подошел и постучал его по плечу.

– Вы оскорбляете товарища майора?..

– Никого я не оскорбляю, – отмахнулся Усков. – Это мы с ним так, по-свойски, – с недовольством сказал адвокат и пошел к своей машине.

Федор, прежде чем войти к Антонычу, постучал в дверь. Потом спросил, чуть приоткрыв дверь, как всегда делал сам Мушкаренко.

– Можно к вам? – и только услышав голос главного криминалиста, вошел. Осмотрелся, находя, что кое-что тут уже изменилось.

Антоныч собирал свои вещи. В соседнем кабинете слышался смех двух молодых его помощников, один из которых что-то довольно громко рассказывал.

Федор заметил волнение, которое Антоныч тщательно старался скрыть от него. И хотя на лице его была улыбка, майор без труда догадался, что это всего лишь маска. За ней Антоныч скрывает грусть. Старик пытался внушить себе, что ничего страшного не произошло, все нормально и его уход, это неизбежная закономерность, которая поджидает каждого сотрудника, достигшего пенсионного возраста.

– Как же так, Антоныч? – спросил Туманов, своим вопросом отрывая старика от дел. Тот отложил в сторону служебный фотоаппарат «Зенит», с которым не расставался более тридцати лет и, кивнув на стенку соседнего кабинета, сказал:

– Хватит. Я уже свое отработал. Знаешь, как старая машина, которая в силу износа не подлежит ремонту. Так и я. Пусть теперь молодые поработают. Я сорок пять лет отдал родной милиции.

Федору показалось, Антоныч что-то не договаривает, скрывает, но в чужую душу не залезешь. А старика было жалко. Одинокий он. И так уж сложилось за эти сорок с лишним лет, тут в этих двух кабинетах – его дом, а семья – все опера, с которыми работал старик. Тут его знали все, от уборщицы до самых высоких начальников, и все его называли просто по отчеству. Антоныч никогда ни на кого не держал зла. Добрейший старичок. Федору было обидно, что вот уходит он, тихо, скромно, без пышных почестей, а никто и не замечает его ухода. А ведь это он столько лет выезжал вместе с ними на все преступления, и, случалось, так же рисковал жизнью под пулями бандитов, как и они. А теперь стал не нужен. Федор вздохнул и достал сигарету. Но прежде, чем закурить, спросил разрешения:

– Можно?

Раньше Антоныч никому не дозволял пускать дым в святая святых, в кабинете, который находился в одном помещении с лабораторией, но теперь старик был великодушен.

– Кури, – сказал он и присев рядом на свободный стул, попросил: – Дай и мне одну.

Туманов удивился.

– Ты же не куришь?

– Да ладно, – Антоныч растроганно махнул рукой. – Посидим с тобой напоследок. Покурим. Уезжаю я, Федор, – Мушкаренко затянулся, и Туманов заметил, как вздрагивает сигарета в руке старика. Нелегко ему расставаться с любимой работой. Тут он всегда был при деле.

– Куда же ты, Антоныч? Ведь ты говорил, что никого из родных у тебя нет? – Поинтересовался Федор. Его бы воля, не отпустил Антоныча.

Старик грустно глянул в окно, за которым стайка воробьев на карнизе склевывала горсть семечек, выделенных им щедрой рукой Антоныча.

– В деревню поеду. Тут недалеко, под Тверью. Там у меня двоюродная сестра живет. Такая же одинокая, как и я. Поеду к ней. Там буду курей кормить, за коровой ухаживать. Парное молоко, знаешь, – он встряхнул руками, – прибавляет здоровья. А тут, в Москве, чего мне делать? Сидеть со старухами на лавочке? – Он докурил сигарету и, смяв окурок пальцами, поплевал на него и бросил в урну. Пепельницы у Антоныча не было. Потом встал.

Все его личное имущество вполне разместилось в небольшом дипломате, и, взяв его в левую руку, правую он протянул Федору.

– Ну, прощай, Федор Николаевич, – сказал он, при этом, бегло осмотрев кабинет, как бы вспоминая, не забыл ли чего. Глаза у старика сделались влажными.

Федор протянул свою руку, и старик довольно крепко сжал ее.

– Антоныч, погоди. Посидели бы по-людски… выпили? А?

Мушкаренко улыбнулся.

– Хороший ты, Федор, парень. Дай бог тебе удачи, – старик потоптался уже возле двери. – Знаешь, только будь поосторожней. Ко мне подходили, предлагали убрать с пистолета, из которого стреляли в Грека, отпечатки пальцев той гражданки. Понимаешь меня? И оставить только твои. Понимаешь? На тебя хотели повесить. Так что теперь молись, чтобы Грек выжил. Копают под тебя, Федор.

– Кто подходил, Антоныч? – спросил Федор, теперь понимая причину, из-за чего уходит Мушкаренко. Старик отказался, не пошел на сделку со своей совестью. Вот почему он так быстро вместе с баллистами подготовил заключение экспертизы и один его экземпляр вручил Федору, не забыв предупредить, чтобы Туманов этот экземпляр не потерял. Тогда он ничего не стал говорить напрямую, хотя на старика и поднажали. Думал, обойдется. Не обошлось, и старик стал не нужен. Его заставили уйти. Вежливо намекнули на возраст.

– Извини, Федор, но этого я тебе не скажу. Не хочу, чтобы ты сгоряча наделал глупостей. Я знаю, что ты дела уголовные не заминаешь и взяток за них не берешь. Поэтому подкопаться к тебе не так-то просто. Ну, а если прижмут и станет невмоготу, приезжай ко мне в деревню. Вот адресок, – старик достал из кармана листок, на котором было написано, как добраться до нового обиталища Антоныча. – Места там, – мечтательно проговорил старик, – замечательные. А озера, знаешь какие. Рыбку с тобой будем удить по утрам. Приезжай, Федор, – Антоныч снял с вешалки кепку и, одев ее, вышел из кабинета.

Федор стоял и смотрел, как он по-стариковски сгорбившись, медленно шел по коридору, словно отсчитывая шаги и прислушиваясь, вдруг его окрикнут, позовут и тогда он с радостью остановится и побежит обратно. Но его никто не окрикнул. И дойдя до лестницы, Антоныч обернулся, снял с головы кепку и ею махнул Федору на прощанье, потом отвернулся и стал быстро спускаться вниз.

Можно еще было остановить старика, вернуть, но для этого требовалось согласие вышестоящего начальства. Федор к таким не принадлежал. Он был обыкновенным опером пахарем, в обязанности которого входило ловить бандитов и убийц. А все решают они там…

«Кадры», – вспомнил Федор и, крутанувшись в коридоре, помчался к полковнику Сереброву. Ворвавшись к полковнику в кабинет, долго объяснял своему приятелю, какую большую ошибку они допускают, отправляя Антоныча в отставку. Еще наговорил кое-чего неприятного. Но Серебров терпеливо выслушал его, а потом сказал:

– Во-первых, Антоныч сам подал рапорт об увольнении. Возраст, знаешь ли… Это тебе не шутка. Уставать стал, старик. Вот и решил уйти.

– Да что возраст, – возмутился Федор и заметил: – Он со своей работой справлялся лучше молодых.

Аргумент был веский. Хотя Серебров и не был опером, но знал, что Антоныча все хвалили и на него не было недовольных. А этот настырный Туманов, всю душу вымотает. Лучше сказать ему все.

Полковник покосился на дверь, словно их могли подслушать, и сказал, понизив голос:

– Ты в курсе, что тут крутился генерал из разведывательного управления?

– Еще бы. Он заходил ко мне, просил выпустить Новикову.

– Ну вот. От тебя он значит, сразу пошел к нашему начальнику управления. С ним поговорили. Тот вызвал Скворцова. А Скворцов – Антоныча. Сечешь, о чем я?

– Так вот кто, стало быть, надавил на Антоныча, – призадумался Туманов, а Серебров строго погрозил ему пальцем.

– Федор, я не знаю, кто на кого надавил. Понял?

– Да понял я все.

– Я тебе говорю так, как было. Понял? А рапорт об увольнении Мушкаренко написал сам. У себя в кабинете. Понял? Хочешь за него походатайствовать, ступай к начальнику управления генералу Лукину. А мне на нервы не капай. У меня так башка пухнет. Вот так каждый заходит и орет тут. И вообще, вали из моего кабинета. Приперся тут…

К начальнику управления Федор не пошел. Вернувшись в свой кабинет, он подошел к окну. Ему была видна автобусная остановка и люди толпившиеся на ней в ожидании нужного автобуса. Подходили автобусы, толпа пассажиров то редела, то собиралась вновь. И только один человек никуда не спешил. Это был Антоныч. В черном старом пиджаке, наверное, купленном в пору его молодости, в кепке на голове, с дипломатом в руке, Антоныч стоял, пропуская маршрут за маршрутом. Стоял и глядел туда, где прошла вся его жизнь, как все проходит в этом мире. Пропадая, едва ли не сутками на работе, он так и не сумел обзавестись ни женой ни детьми. Все спешил куда-то, не задумываясь о личном. И только теперь понял, что остался на обочине. Он еще немного постоял, а потом влез в переполненный автобус совсем не того маршрута, который был нужен ему и поехал в неизвестность. Лишьбы уехать побыстрей.