Текст книги "Притчи о менадах. Готические стихотворения"

 
Всё вечерии длятся, шелка
Меловые горят, фарисеи
Поят бледных детей, высока
Нощь Вифании, празднуют сеи.
 
 
И взгляни, сколь беспечны оне,
Как легки эти па и виньэты,
О басме иль во гипсе одне
Здесь точатся блядей менуэты.
 
 
Кто их пиры сейчас отложит,
Весело Этам плакать и виться,
Где серебро на туши лежит —
Им лишь будут всенощно давиться.
 

 
Что манкируют нами, Тулуз,
Холсты челядь, смеясь, обрывает,
Фри бесятся в тлекровности блуз,
Вьют муары, и с кем не бывает.
 
 
Колченогих восторженных Ев
Обдала небовечность желтицей,
Часть ли третяя звезд и дерев
Пресеребрена синею птицей.
 
 
За сиречной любовию мгла,
Наши ль звезды шелками гасили,
Виждь хотя – вкруг ветхого стола
Как мелятся кургузые Цили.
 

 
Сад портальный, цвети и алей,
Золотыя букетники снимем,
Упасаться ли вербных аллей,
Сех цветение майское внимем.
 
 
Небы пурпур алкают, одно
Мгла их стоила крови и яду,
Фарисеям и песах – вино,
А еще благоденствовать саду.
 
 
Суе, суе нас выбила тьма,
Иудицы лиют, цепенея,
Нашу кровь, а течет сурема
И порфирность каждится от нея.
 

 
Виждь последнее лето, алей
Нет его, искупаемся, дивы,
Кровь совьем, чтоб кувшинок-лилей
Хлад ожечь, сим украсить ли Фивы.
 
 
Низлетят с хоров лет ангелки,
Ах, не плачьте еще, палестины,
Мы опять на помине легки,
Вкусим райские ж волны и тины.
 
 
Юды с нами, а внове не им
Торговаться фамильною славой,
Хлебы мазать серебром – храним
Каждый миг наш виньетой кровавой.
 

 
А и мы ль напоказ веселы,
Пиры это, веселие в тризне,
Цили тще убирают столы,
Благ сейчас, кто во звездной старизне.
 
 
Спи, Арахна, еще веретен,
Ядов темных царевнам не будет,
И восцветим на мраморе стен
Кровь, Нева ли ее позабудет.
 
 
Сколь нельзя отравить царичей,
Убеляясь, юдицы смеются,
Отемним хоть бы цинки ночей,
Где начиния с ядами бьются.
 

 
Огнь ли хвои снесут чернецы,
Снеги темные их упоили,
Наши кровью литые венцы
Украшают барочные шпили.
 
 
Но меловы шелка пировых
И начинье в чудесной виньете,
Мало яду еще для живых,
Велики мы на траурном свете.
 
 
Ять сребристая тще и лилась,
Мел височный течет по ланитам,
Где Звезда Вифлеема ожглась
Червной тушью, отдаренной Итам.
 

 
Ветхой кровью букеты совьем
И стольницы начиньем заставим,
Май в порфировом цвете своем,
А и с цветностью мы не лукавим.
 
 
От пасхалов начнет исходить
Мрак ночной и серебром точиться,
И устанут за нами следить
Иудицы, не будут и тщиться.
 
 
Лишь тогда фарисейские тьмы,
Перемазавшись цветом истлевшим,
Соведут вдоль букетниц каймы —
Виждеть кровь нощно пурпур не зревшим.
 

 
Дышат негой кровавых шелков
Музодарные замки фиванок,
Всякий днесь камелотный альков
Яд крысиный таит меж креманок.
 
 
Хватит царских веретищ летам
И для вечности хватит цементов,
Свечки несть ко меловым цветам,
Им хотя чернь прельем с постаментов.
 
 
Бледный отрок в парче золотой
Сколь очнется на пире грядущем,
Узрит чермный лафитник пустой
Во перстов изваянии сущем.
 

 
Драгоценное миро в сени
Темных вишен иных благовоний
Всепьянее, а паче они
Серы адской, Антоний, Антоний.
 
 
С мертвым Лазарем, Идой ли нам
Допивать предстоит медовицы,
Нет в Вифании мира, к рунам
Тянут перстные кости вдовицы.
 
 
Мел веретищ, серебряных жал
И не прячет холодную талость,
Август губ сеих мирру стяжал,
Смерть приимет одна эту алость.
 

 
Пунш, арак голубой, совиньон
Лей, Парфянское царство иль Газа
Вкруг столов, надушайся, Виньон,
Здравствуй, юная грусть Франсуаза.
 
 
Камераты моцартовский гимн
Лишь премучили, ребе Севела,
Где витийствуют Йозеф и Симн,
Туне звездная ветошь истлела.
 
 
Сколь и веселы Иты, узри,
Яд мешают опять, серебрятся,
Тени белят злогласые фри
И во каддиши мило смотрятся.
 

 
Виты мглою пасхальных тесем
Царский хлеб и менин акварели,
Исполать столованиям сем
Вдоль колонниц, где мы и горели.
 
 
Яства в пурпуре бледном каждят
И всекрасные вина каждятся,
Без царей сколь пиют и едят,
Пусть хотя бы на кровь не глядятся.
 
 
Нас, Геката, уже не спасти,
Чернь засадная пишет нам столи,
А и будем по челам вести
Кровь со пурпуром нощной юдоли.
 

 
Нет у августа красок для нас —
По фаянсам тиснение кровью
Наведём, пусть ещё Монпарнас
Озлатится холодной любовью.
 
 
Грозовое серебро под злать
Кто распишет без тьмы и палитры,
Муки любящим всё исполать,
Мглами сих увершаются митры.
 
 
Желтью всех и списали давно,
Золотым окровавленным цветом,
И точится из амфор вино
Мировольным злоалчущим летом.
 

 
Серебряше точеность виньэт,
Мглою вытисним звезды сиесты,
Ангелков золотых менуэт
Окаймляют фольги палимпсесты.
 
 
Сон Снегурочек легок, следи
Их дыханье – шелковое снегу,
Брашна мятные нощной тверди
Всем скорбящим восдарствуют негу.
 
 
Ах, винтажные эти пиры
И картоны, и в мелах эльфиры
Увиют нас канвой мишуры,
Где и кровь – то златые порфиры.
 

 
Анхен, Анхен, иглица горит,
Ждут Снегурочек тусклые хвои,
Бланманже ли о столах искрит,
Где писанны корицей сувои.
 
 
Утром белые пудры златей
И порфирные Золушки краше,
Мы для кукол шары и детей
Маком вытисним, соны их зряше.
 
 
Бал еще всетаинствен свечной,
В мгле маковки чудесные тлятся,
Фарисеи пиют за стеной
И лишь золотом нашим целятся.
 

 
От обручников тьма всетечет,
А сады восторгают язмины,
Се не падший ли ангел речет,
Воск лияше на дев бальзамины.
 
 
Где серебро таил фарисей,
Отекаются кровию двери,
Мы и сами в этерии сей,
Хоть дивись и молчи, Алигъери.
 
 
Стены пурпуром выпишет мгла,
Иудицы уснут меж колонниц,
И начнут властелины стола
Преливать нашу кровь из солонниц.
 

 
Звездной батики тусклый флеор
Вижди, Рания, скатерти наши
Чужды небам, фиванских амфор
Ловят цоколи тени во чаши.
 
 
Исполать модератам балов,
Лес Цимнийский рыж пейсами Ленца,
Из пиитерской мглы Крысолов
Шелест внемлет и желть полотенца.
 
 
На оконницах розы белы,
В золотом ли, всежелтом наяда,
Расставляй, Урания, столы —
Здесь виют локны золотом яда.
 

 
Звезды с ядом сумрачно белы,
Меж щелкунчиков мыши утихли,
Мы ль отравные эти столы