Текст книги "«Свет и Тени» Последнего Демона Войны, или «Генерал Бонапарт» в «кривом зеркале» захватывающих историй его побед, поражений и… не только. Том VII. Финал «времени незабвенного, времени славы и восторга», или «Дорога» в Бессмертие!"

Во многом поэтому небольшой отряд Перпонше по началу успешно держал оборону против более чем вдвое превосходивших сил французов, у которых за спиной бездействовал еще и 20-тысячный корпус д’Эрлона!

Когда линия обороны Перпонше уже готова была развалиться под нажимом численно превосходящих французов, то к англичанам наконец прибыло первое подкрепление – голландско-бельгийская легкая кавалерийская бригада Ван Марлена. Но она не успела развернуться и, попав под удар набравших ход конных егерей и улан де Пирэ, оказалась опрокинута.

Хорошо еще, что в этот момент из леса Боссю (на правом фланге Перпонше) успели выскочить запыхавшиеся 8 тыс. солдат 5-й пехотной дивизии Томаса Пиктона с 12 пушками и перевес французов уже стал не столь весомым: 25 тыс. против 17 тыс.!

Общее руководство боем у британцев взял на себя прибывший принц Оранский.

Ободренные англичане чуть не совершили роковую ошибку: в 15:30 принц Оранский бросил всю кавалерию в неподготовленную атаку на французские каре и понес тяжелые потери. Но и Ней никак не мог решить исход затянувшегося сражения в свою пользу: разогнавшиеся отчаянно храбрые 5-й и 6-й уланские (шеволежерские) полки из кавдивизии де Пирэ сумели посеять настоящее смятение в рядах не успевшей закончить перестроение в каре утомленной маршем неприятельской пехоты (одного ружейного залпа в упор оказалось не достаточно). Правда, для того чтобы сбить врага с позиций требовалась свежая пехота, а ее французам явно не хватало. К тому же, у противника подошло новое подкрепление – кавалерия герцога Брауншвейгского (вскоре геройски погибшего) и численность англичан поднялась до 21 тыс. Пиктон очень удачно руководил ружейными залпами пехоты Пэка, отразившей все атаки измотанных солдат Рейля.

И все же, Нею казалось, что еще один решительный бросок на позиции врага и Катр-Бра согласно вчерашнему предписанию Бонапарта наконец-то будет у него в руках! Для этого ему нужно было двинуть в бой мощный корпус д’Эрлона!

И вот тут-то именно с войсками д’Эрлона началась полная неразбериха, в которой историки склонны винить некоего наполеоновского адъютанта дежурного генерала де Ла Бедойера. Он так «набедокурил» (прошу прощение за невольный каламбур!), что до сих пор не возможно установить, что же случилось в тот момент, когда с помощью свежих сил д’Эрлона Ней еще мог захватить Катр-Бра и выполнить приказ Бонапарта. Но именно эти силы понадобились самому императору под Линьи, чтобы решительно повернуть ход боя с Блюхером, не пуская в дело Гвардию, которую Наполеон собирался использовать лишь когда «ситуация на шахматной доске проясниться до конца»!

Именно де Ла Бедойер посланный за д’Эрлоном, уже начавшим движение к Нею, перенаправил его корпус к Линьи, но при этом головную дивизию Дюрютта отправил не во фланг пруссакам, а в тыл… Вандамму для поддержки последнего! (До сих пор доподлинно неизвестно почему де Ла Бедойер взял на себя смелость корректировать приказы своего патрона: то ли он что-то напутал, то ли записка Бонапарта с приказом Нею была написана неразборчиво, то ли он сам ее сфабриковал, как утверждают некоторые историки!?) Но, как известно, именно этот неожиданный маневр вызвал панику среди вандаммовцев и спутал Бонапарту все карты, сорвав уже намечавшуюся им решающую атаку императорской гвардии более чем на час! А на войне, промедление порой смерти подобно!! Парадоксально, но на этом неразбериха с корпусом д’Эрлона не закончилась!!! Друэ д’Эрлон, прекрасно зная крутой характер своего командира, срочно отправил своего ординарца с уведомлением, что он отбывает под Линьи по срочному приказу самого императора. Когда Нею, жаждавшему как можно скорее захватить Катр-Бра, вдруг сообщили, что корпус д’Эрлоном передислоцируется под Линьи, рыжий эльзасец рассвирепел не на шутку. Ситуация и вовсе зашла в тупик, когда вскоре после гонца от д’Эрлона к Нею прибыл еще один адъютант Наполеона, сильно задержавшийся в пути, полковник Форбен-Жансон с утратившим свою актуальность предыдущим приказом (отданным раньше чем де Ла Бедойеру!) немедленно взять перекресток к Катр-Бра («от этого зависит судьба Франции!») и срочно двигаться во фланг Блюхеру!

…Вовсе не профессиональный военный (!), а всего лишь… камергер (!) Наполеона, потомственный граф Шарль-Теодор-Паламед-Антуан-Феликс де Форбен-Жансон (14.06.1783 – 4.06.1849) происходил из семьи-эмигрантов, покинувших Францию во время революции. В Баварии он стал камергером местного короля. Спустя много лет он вернулся во Францию и был зачислен в марте 1813 г. на службу камергером императора Франции. Во время вторжения в 1814 г. союзников на территорию его родины Форбен-Жансон сформировал отряд добровольцев из Национальной гвардии, с которыми вёл партизанскую войну по тылам неприятеля. В время Первой Реставрации его уволили в отставку. Во время «Ста дней» вернувшегося императора Форбен-Жансон стал полковником и состоял при Главной квартире Наполеона во время его Бельгийской кампании. После возвращения Бурбонов его внесли в список особо опасных лиц, т.е. тех, кто подлежит немедленному аресту. Шарль успел-таки эмигрировать и смог вернулся во Францию только в 1830 г., скончавшись спустя 19 лет, но в том же чине, что ему давным-давно одномоментно присвоил Наполеон Бонапарт…

Запыхавшийся полковник-непрофессионал совершил роковую ошибку: он не отдал императорский пакет в руки разъяренному Нею, а предпочел изложить его суть в устной форме!! Озверевший от полной неразберихи с императорскими приказами, Ней так наорал на перетрухнувшего Форбен-Жансона, что тот не рискнул требовать немедленно распечатать письменный приказ Наполеона! Пославший всех ко всем чертям, Ней не увидел, что форбен-жансоновский приказ датируется раньше, чем де ла бедойеровский, а значит он устарел, поскольку обстановка под Линьи сильно изменилась!

Но и у Катр-Бра обстановка уже тоже резко поменялась!

Ней затянул с решительной атакой и на поле боя уже вернулся от Блюхера сам герцог Веллингтон с очередными резервами. Силы сторон уравнялись: 26 тыс. с 42 орудиями против 25 тыс. с 60 пушками! Раздосадованный Ней ослушался Бонапарта и в свою очередь отозвал корпус д’Эрлона назад… к Катр-Бра, стремясь во чтобы то ни стало решить исход боя со своим старым обидчиком по Испании «мёсье Вилантоном» в свою пользу!

Хотя корпус д’Эрлона уже был на расстоянии видимости от поля боя под Линьи, но Друэ д’Эрлон был исполнительным служакой, не привыкшим обсуждать приказы сверху и предпочел повернуть назад. Но его головная дивизия Дюрютта и три кавполка Жакино, как известно, все же, направились под Линьи, наделав шороху своим неожиданным появлением в тылу потрепанного Вандамма!

В результате всей этой «трагикомедии» с приказами и контрприказами корпус д’Эрлона маршируя взад и вперед между двумя полями боя, так и не принял участия ни в одном из них! А ведь вмешайся он во время в любое из них и, скорее всего, французы торжествовали столь нужную им полную победу либо под Линьи или при Катр-Бра!

…Между прочим, как Бюлов, так и не пришел под Линьи, так и д` Эрлон без толку протаскался туда и обратно, но, повторимся, ни под Линьи, ни под Катр-Бра его войск не оказалось. Так бывает или, «на войне – как на войне»…

Несмотря на то, что надеяться на победу уже было поздно, но потерявший остатки самообладания «храбрейший их храбрых №2», совершил типичную для него – «гусара из гусар» – ошибку. Он послал в атаку на врага 8-й и 11-й кирасирские полки генерала Гитона из кавкорпуса Келлермана-младшего без поддержки артиллерии и пехоты! Келлерман видел, что всего лишь два полка (!) кавалеристов посылают на 25-тысячную (!!) массу врага и попросил подождать с прибытием на поле боя остальных его трех бригад, растянувшихся по дороге к месту разгоревшегося сражения. Но запальчивый Ней был непреклонен и на все увещевания знавшего толк в конных атаках потомственного кавалерийского начальника (сына знаменитого Келлермана-старшего), лишь орал ему в лицо, как заведенный: «Немедленно сокрушить их! Раздавите их тем, что есть!! Вперед и немедля!!!» Келлерман понимал, что «горстку» его всадников отправляют на верную смерть, но видя полную невменяемость своего непосредственного командира-сорвиголовы, подчинился убийственному приказу.

Брошенные им в 17:00 в отчаянную лобовую атаку, кирасиры чуть не добились успеха!

…Понимая, что всадники невольно оробеют, когда увидят воочию, сколь громадные силы неприятеля им предстоит атаковать, Келлерман возглавил их и лично погнал оба полка вверх на плато к неприятельским позициям. Намеренно разогнанные до полного галопа взлетели они на плато, где набранный ими темп сам по себе вынудил их скакать вперед на многочисленного врага: поворачивать коней назад, не рискуя быть накрытыми залпами в спину, было уже поздно, да и страх от «большой скорости» уже почти выветрилось.

Эскадроны могучих всадников-латников на огромных конях, несущихся по обеим сторонам Брюссельской дороги на предельной скорости, попросту раздавили не успевший построиться в каре 69-й пеший полк Холкегта, потерявший свое полковое знамя, обрушились на 33-й полк, начали его теснить в лес.

Головные кирасиры, сокрушив все у себя на пути, промчались через центр вражеских порядков и с Келлерманом во главе устремились к перекрестку Катр-Бра. Оказавшись неостановимыми, они достигли его, но, как и все кавалеристы, не могли удержать завоеванные позиции. Для этого нужна пехота, но кроме обескровленных солдат Рейля, никого более у Нея не было: свежий корпус д`Эрлона волею судеб оказался «вне игры». Сидя на высоких лошадях, рослые кирасиры были крупными целями и оказались удобными для прицельного залпового огня…

Драгоценное время, щедро оплаченное кровью кирасир, уходило…

Так и не дождавшийся пехотной поддержки (вялая попытка «рейлевцев» оказалась безуспешной), Келлерман, получил с фланга плотные залпы пехоты генерала Пиктона, отбросившие его окровавленных кирасир на взмыленных конях с захваченного перекрестка назад. А когда чуть ли не в упор «заговорили» картечью, срочно повернутые на 90 градусов батареи, да еще и артиллерия Королевского германского легиона, среди выдохшихся всадников началась паника…

Сраженные люди и лошади все валились и валились на обильно политую их кровью землю…

Наконец, картечью наповал убило лошадь под самим Келлерманом!

Перед лицом скорого уничтожения горстка уцелевших кирасиров поспешила развернуть коней и принялась прорубать себе путь к спасению через приближавшиеся к ним вражеские ряды, намеревавшиеся отрезать их от своих. Перекресток, которым они овладели в безумном порыве, приходилось немедленно покидать…

Только огромный опыт верховой езды и кавалерийских схваток вкупе с недюжинном присутствии духа спасло Келлермана-младшего от смерти под копытами коней своих же кавалеристов в возникшей давке. У него хватило хладнокровия схватиться мертвой хваткой за удила (поводья) двух скачущих по бокам он него лошадей своих кирасир, чтобы не быть затоптанным и они чудом вынесли своего удачливого командира с поля боя…

Чуть ли не половина сорвиголов из кирасирской бригады Гитона осталась лежать убитой или тяжелораненой после своей геройской атаки на перекресток Катр-Бра, где по мнению их «генерала Бонапарта», «решалась судьба Франции»! Сами англичане немало пострадавшие от их ратного мастерства потом отдавали дань их подвигу: под градом картечи и пуль, теряя «друзей» и коней, прорваться к указанной цели, правда, вскоре покинуть её, но не по своей воле…

Ней не унимается, выдвигает вперед свою конную скорострельную артиллерию, чей плотный огонь начинает прорубать ужасные просеки в тесных порядках не успевших развернуться из плотных каре в тонкие линии вражеских пехотинцев. Их 42-й и 44-й пехотные полки истекают кровью, но продолжают стоять на отвоеванных позициях…

Посчитав врага достаточно ослабленным для решающего сокрушительного удара, самый азартный среди наполеоновского маршалат после отсутствующего Мюрата маршал Ней повторно бросает в атаку на перекресток не только перегруппированные остатки истерзанных кирасирских эскадронов, но и так и не пришедших в себя после тяжелой атаки в самом начале боя конных егерей и улан (шеволежеров) Ипполита де Пирэ.

Британская пехота стояла насмерть, истекая кровью и потом под все еще жаркими лучами предзакатного солнца. Не поддержанные вовремя пехотой конные егеря, уланы и кирасиры понесли большие потери и вынуждены были отступить на израненных и взмыленные лошадях…

Казалось, Неем упущен последний шанс опрокинуть Веллингтона!?

Но, в 18:30 в конец издерганный Ней получает еще один приказ Наполеона: сколь лаконичный, столь и категоричный!

Любой ценой взять Катр-Бра!!!

После артподготовки прямой наводкой с дистанции картечного огня, Ней в третий раз за день бросает на вражескую пехоту свою изнуренную кавалерию Пирэ и только-только пришедшего в себя от пережитого во время ретирады из Катр-Бра Келлермана, правда, усиленную недавно прибывшим на поле сражения свежим уланским полком императорской гвардии. Брошенные на левый фланг Веллингтона всадники почти полностью вырубают-затаптывают 6-й пехотный полк врага, но на этом их порыв иссякает и они, понеся несоразмерные результатам утраты, окончательно откатываются назад: считать убитых – «зализывать» раны.

…Тогда совершенно обезумев, «храбрейший из храбрых №2», как простой гренадер сам повел остатки пехотинцев Рейля на засевшую в пшеничной ниве пехоту Пэка! Веллингтон принимает вызов и Пэк, внезапно подняв своих молодцов из высоких хлебов, отвечает резкой контратакой!

Измотанные бесплодными атаками французы отступают…

Последним идет, конечно, «храбрейший из храбрых №2»…

Так положено: в атаке – он впереди всех; при отходе – позади всех…

Последняя надежда Нея на победу растаяла как мартовский снег…

А тут еще, пользуясь моментом, «мёсье Вилантон», чьи силы к вечеру возросли до 36 тыс. и 70 пушек (теперь значительное численное превосходство было уже на его стороне!), бросает в разящую контратаку только что прибывшую свежую гвардейскую пехоту Кемпта и Харриса против изнуренных солдат Рейля.

В 21:00 солдаты Веллингтона вернули себе все исходные позиции и даже захватили некоторые вражеские. Казалось, еще чуть-чуть и победа будет за ними!?

Но тут Ней, под которым в тот день убили двух лошадей, показал, что «есть еще порох в пороховницах». Он и его потрепанные полки оказали такое яростное сопротивление, в котором натиск Веллингтона увяз и к 21:30, когда стала сгущаться тьма, тяжелое сражение при Катр-Бра закончилось в ничью.

…В общем, в решающий момент сражения – в самом его начале – сказалась нехватка у Нея пехоты для взламывания хоть и малочисленной, но запредельно стойкой британской обороны! 16 тыс. французов оказалось маловато против… 8 тыс. англо-«немецкой» пехоты! Последняя, хоть и понесла немалые потери, но с честью отразила как все атаки своих визави, так и вражеской кавалерии под аккомпанемент убийственного огня артиллерии противника. Именно их самоотверженность и высокий профессионализм позволили Веллингтону сохранить за собой позиции, на которые так лез, пёр и рвался Ней со своими солдатами…

И хотя французы при Катр-Бра потеряли меньше чем Веллингтон (4 тыс. против почти 5 тыс.; правда, по другим данным обе стороны лишились по 4,3 тыс. бойцов, причем, у британского полководца больше всего полегло его соплеменников – 2 с лишним тыс.), но для Наполеона исход боев 16 июня в целом был неутешителен: Блюхера не добили, а Веллингтон и вовсе устоял.

Более того, упорство войск Веллингтона не позволило Нею (или части его сил) прийти на поле боя при Линьи и нанести смертельный удар по правому флангу пруссаков Блюхера! Но, с другой стороны, хотя Ней не выполнил поставленной ему задачи, но своим упорством в атаке он не позволил Веллингтону в тот же день прийти на помощь пруссакам под Линьи, как собирался это проделать, если его самого не атакуют под Катр-Бра!? И союзникам пришлось сопротивляться порознь, правда, с разным успехом. Справедливости ради, отметить, что на Блюхера навалился сам Бонапарт со своими основными силами, а Веллингтона атаковал усилиями одного корпуса лишь Ней, отнюдь не самый разностороннеодаренный и самостоятельный среди наполеоновских маршалов!

…Впрочем, если бы спустя пару суток последний по производству маршал Бонапарта – Груши – достиг бы тех же результатов, что и Ней под Катр-Бра, т.е. не позволил бы Блюхеру прийти на помощь Веллингтону под Ватерлоо, то там вполне возможна была бы несколько иная «разблюдовка». Но история, как известно, не знает сослагательного наклонения – «а что, если бы!?» В общем, jedem das seine: как Ней, так и Груши не смогли «прыгнуть выше головы» и случилось то, что случилось…

Теперь все зависело от быстроты перемещений противоборствующих сторон: разбитому Блюхеру и потрепанному Веллингтону надо было во чтобы то ни стало объединиться, а Наполеону не дать им это сделать!

Глава 8. «Разблюдовка» после первого дня боев…

В ночь с 16 на 17 июня изрядно помятый «Старина Форвертс» появился в своем, во время эвакуированном в деревеньку Меллери генералом Гнейзенуа, Генштабе. Хватив лошадиную дозу своего любимого со времен Семилетней войны спецлекарства – можжевеловой водки с чудовищным количеством чеснока – он принялся обсуждать со своим начальником штаба план дальнейших действий против «корсиканского чудовища». Осмотрительный Гнейзенау, обвинивший Веллингтона что тот так и не поддержал пруссаков при Линьи, хотя и публично обещал сделать это, предлагал немедленно начать отход на Льеж через Вавр для перегруппировки потрепанной армии. Прикрыться полагалось свежим корпусом Бюлова, так и не принявшим участия в битве при Линьи. «Коварному» англичанину следовало самому позаботиться о своей безопасности! Но воинственный до мозга костей старый гусар Блюхер, немало повидавший более чем за полвека военной службы, счел позорным бросить высокомерного британца. Делом чести стало для него во чтобы то ни стало прийти на помощь Веллингтону пока чертов Бонапарт не переломает ему все кости и они не останутся с ним один на один. А каково оказаться в такой ситуации в открытом поле с этим Последним Демоном Войны пруссаки знали превосходно – особенно по «Шестидневной войне постоянных поражений» в ходе Французской кампании 1814 года!

Не исключено, что если бы стариковское благоразумие не перевесило «зрелый» максимализм Гнейзенау, то, скорее всего, Веллингтону не удалось бы избежать участи, постигшей Блюхера при Линьи или, и того хуже – Бонапарт «переломал бы мёсье Вилантону кости», как это резонно предполагал старый гусар, не раз видавший это воочию!?

Тем временем, «костолом» Бонапарт утром 17 июня терял драгоценное время, пребывая в беспочвенном оптимизме от результатов вчерашних боев. Хотя на самом деле радоваться было явно рановато! Никто из его высших офицеров не понимал своего «забронзовевшего» патрона. Наполеон все еще не отправил кавалерию Груши преследовать разбитого Блюхера, тем самым, дав ему время не только оторваться на серьезную дистанцию, но и что самое плохое: умело заметать следы направления своего отхода. «Наполеон уже не тот, – грубо ворчал словоохотливый бузотер Вандамм – результаты победы (у Линьи) потеряны».

И как показало время – был абсолютно прав.

…Впрочем, что «Наполеон уже не тот» тогда понимали в наполеоновском генералитете, особенно те, кому посчастливилось остаться живыми после всех его кровавых кампаний и они могли сравнивать, что было и что… стало. Так или иначе, но для войны – самого страшного и энергозатратного (по всем параметрам!) ремесла – есть свой возраст и доля… фарта. И «Бони» их уже исчерпал…

Как это не парадоксально, Наполеон был уверен, что Блюхер в беспорядке отходит к Льежу, а Ней уже наверное овладел Катр-Бра и Веллингтон тоже откатывается, но только к Брюсселю. Послать гонца «проведать» Нея еще ночью он почему-то не счел нужным!?

Только когда в 7 утра выяснилось, что Веллингтон крепко удерживает позиции у Катр-Бра, кавалерия дивизионного генерала графа Пажоля (4-я и 5-я кавдивизии) была брошена вдогонку Блюхеру! Позднее их усилят пехотной дивизией Теста и драгунской бригадой Бертона.

Но Нею не было приказано сковать врага боем у Катр-Бра, пока сам император не ударит ему во фланг и они не расправятся с упорным «мёсье Вилантоном». Наполеон думал как ему лучше поступить в сложившейся ситуации:

то ли оставить Нея присматривать за «ненавистным лавочником», а самому со всеми силами двинуться за уже изрядно оторвавшимся в неизвестном пока направлении Блюхером и постараться, навязав ему новое сражение, разбить окончательно;

то ли приказать Пажолю преследовать Блюхера, но не вступать с ним в сражение, а самому тем временем на пару с Неем, пользуясь большим численным преимуществом, раздавить Веллингтона;

то ли дать Груши 33.700 человек и 96—110 орудий (примерно столько же было у Бюлова) пушек, чтобы он нагнал-таки «Старину Форвертс» и сковал его боем, а самому опять-таки вместе с Нейем навалиться на Веллингтона и постараться вывести его из игры.

И хотя третий вариант был самым сложным – в этом случае у Бонапарта не было необходимого численного превосходства, но он избрал именно его!

Стремясь любой ценой не допустить соединения остатков армии Блюхера с армией Веллингтона и полностью вывести прусскую армию из борьбы пусть, даже ослабив себя на целую треть, французский император отправит маршала Груши преследовать армию Блюхера! Причем, маршрут отхода пруссаков был разведан совершенно недостаточно! А ведь они отходили не на восток, что сразу же отрезало их от сил Веллингтона, а на север, что кардинально меняло всю стратегическую обстановку в пользу союзников!!!

Только в 11 дня 17 июня, потеряв шесть драгоценных часов светлого времени, генерал Бонапарт принял это решение – не самое лучшее из всех имевшихся у него на тот момент решений, а сам отправился под Катр-Бра в надежде «закрыть вопрос о мёсье Вилантоне» раз и навсегда! Тем временем, разбитые пруссаки уже много часов беспрепятственно отступали и успели удалиться так далеко, что Груши, который смог начать преследование только в 14 часов 17 июня, никак не мог их быстро нагнать и навязать сражение. Более того, ему было указано неверное направление преследования: Жамблу (Жемблу), а не Вавр!

(Запомним это!)

Наполеон не исключал, что Блюхер может попытаться объединиться с Веллингтоном. Груши следовало раскрыть замысел противника и держать Бонапарта в курсе всего происходящего.

Очевидно тогда, «генерал Бонапарт» совершил одну своих главных стратегических ошибок в той скоротечной кампании! (Недаром ведь немало историков склоняются к тому, что как стратег в своих последних кампаниях, начиная с похода в Россию в 1812 г., Наполеон был отнюдь не на высоте и это еще очень мягко выражаясь!) Он недооценил неукротимой энергии и героизма «Генерала Вперед!», не предположив, что тот, не будучи великим стратегом, за свою полувековую военную карьеру, все же, знал толк в военном деле и додумался отступать не на восток, под защиту, спешивших к театру военных действий русских Барклая, а на север – к Вавру для объединения своих потрепанных сил с «многонациональным» воинством Веллингтона.

Сам Бонапарт со своими оставшимися силами двинулся из Линьи на соединение с Неем лишь в полдень после вчерашней битвы.

Катастрофически поздно или, «для войны – есть свой срок (возраст полководца?)»?

Впрочем, «о вкусах – не спорят?», не так ли?

А вот «мёсье Вилантон», в отличие от грозного императора французов, отнюдь не бездействовал в утреннее время суток! Прекрасно понимая, что с Наполеоном надо всегда «держать ухо востро», он уже к 7:30 утра узнал от посланного ночью кавалерийского патруля о тяжелом поражении своего союзника и предпочел немедленно отдать приказ: под прикрытием природного ненастья (проливного дождя со штормовым ветром) и кавалерии лорда Эксбриджа начать быстрый, но скрытный отход своих сил с невыигрышных открытых позиций Катр-Бра к заранее выбранной им на всякий случай у себя в тылу очень выгодной позиции на холмах Мон-Сен-Жана.

…Между прочим, поле исторического для судеб Европы (по крайней мере) XIX века сражения при бельгийской деревне Ватерлоо, а скорее, при Мон-Сен-Жане или даже Белль-Альянсе, обладало весьма характерным рельефом местности. Оно состояло из двух плато – Белль-Альянс и Мон-Сен-Жан, каждое в среднем 132 м высотой, тянувшихся почти параллельно с запада на восток. Плато разделены двумя долинами, образованными большой дорогой Шарлеруа – Брюссель, пересекавшей их с юга на север. Обе долины не очень глубокие, но узкие: их дно достигает 110 м глубины от верха гребней плато. Большая дорога на Брюссель весьма поката и для кавалерии не представляет большой трудности скакать по ней галопом. Правда, слева и справа от нее почва очень зыбкая – холмики чередуются с впадинами, складками, буграми и прочими извилистыми «прелестями» рельефа. В целом естественный рельеф наверху позиции способствовал обороне, так как войска второй линии были бы скрыты от противника и надежно защищены от обстрела. 3,5-километровое пространство предполагаемой позиции Веллингтона было густо покрыто разнообразными строениями. Справа налево: замок Угумон – часовня, сам замок, хозяйственные постройки, парк, окруженный стеной, огород с густой живой изгородью; с юга Угумон прикрывал лес; в центре – ферма Ла-Э-Сент с фруктовым садом, изгородью и огородом; карьер с выбранными кучами песка; фермы Паплотт, Ла-Э и деревня Смоэн. В тылу проходили леса…

При этом, продолжая серьезно опасаться глубокого флангового маневра Бонапарта на Брюссель через Монс и Халле, он так и оставил целых 18 тыс. солдат принца Фредерика в последнем пункте (примерно в 15 км от Ватерлоо) с весьма «популярным» среди военных всех времен и народов категоричным приказом: «Всем лечь, но врага не пропустить!!!»

Позиции Веллингтона при Катр-Бра стали планомерно пустеть: отходили те, кто располагался позади холмов, а передние ряды, стоявшие на их вершинах, оставались до последнего на виду у беспечных французов. В тоже время Блюхеру полетела спешная депеша под усиленным конвоем. В ней сообщалось, что англичане двигаются в направлении Мон-Сен-Жана и на следующий день будут там готовы сражаться, если пруссаки смогут поддержать их силами хотя бы одного-двух корпусов, т.е. силами минимум 25 тыс. солдат.

Только теперь выяснилось, что дальновидно отойдя к Вавру, Блюхер остался на дистанции дневного марш-броска (что-то ок. 20—25 км!) к войскам своего союзника Веллингтона. При этом, его левый фланг надежно прикрывала река Диль и теоретически он мог достичь Мон-Сен-Жана в нужное для англичан время. При такой «разблюдовке» (раскладе сил, времени и дистанций) победа Наполеона при Линьи становилась… почти что бесполезной, т.е. пирровой!

…Кстати сказать, пройдут годы и сам Наполеон в своих мемуарах отметит, что «Марш Блюхера к Вавру – вспышка гения, на которую способны только великие полководцы…». А ведь именно этот маневр поставит крест на военной биографии «генерала Бонапарта», но об этом чуть позже…

Все утро солдаты Нея отдыхали после вчерашней мясорубки – оказавшейся бессмысленно-беспощадной, а их начальник не только проморгал начало отхода Веллингтона, но и ничего не сделал, чтобы сковать его арьергард. Когда император оказался в пределах глазной видимости Катр-Бра и мгновенно оценил все происходящее (противник потихоньку «сматывает удочки», а его французы беспечно варят себе обед!), то в ярости обрушился на «тугодума» Нея! (Впрочем, так ли уж был виноват «храбрейший из храбрых №2»: ведь он никогда не был Массена, Даву, Ланном и на худой конец – Сюше с Сультом, т.е. самостоятельно думающим полководцем?! Впрочем, это – всего лишь сугубо мои «оценочные суждения» и каждый вправе самостоятельно предполагать и полагать!) Пока войска спешно строились, прошел целый час и победный шанс был безвозвратно упущен!!

Повернувшись к Друэ д’Эрлону, бесцельно промаявшемуся вчера весь день между Катр-Бра и Линьи, Наполеон, горько усмехнувшись, процедил сквозь зубы: «Так проигрываются кампании! Франция погибла, если вы сейчас же не настигнете со всей кавалерией вражеский арьергард и не навяжете ему бой!» Д’Эрлон кинулся было выполнять приказ, но внезапно испортившаяся погода – началась жуткая гроза со страшным ливнем – спутала Наполеону все карты. Все вокруг превратилось в сплошное болото: конная артиллерия встала, а кавалерийские лошади вязли и не могли быстро двигаться даже по дорогам, а о галопе и вовсе не могло быть и речи! К тому же, выставленный «мёсье Вилантоном» кавалерийский арьергард лорда Эксбриджа – смелые и умелые ребята – сделал все от него возможное, чтобы остановить французских кавалеристов, среди которых на серой кобыле по кличке Дезире скакал маленький плотный всадник в видавшей виды серой шинели гвардейской конных егерей и потертой знаменитой треуголке…

К 18:30 стало окончательно ясно, что Веллингтону удалось благополучно отойти на плато Мон-Сен-Жан, где он умело окопался возле бельгийской деревни Ватерлоо, а Наполеон уже в который раз за эти два дня потерял шанс попытаться решить исход кампании в свою пользу.

…Кстати, обращаю ваше внимание, что французы до сих пор упорно называют битву при Ватерлоо сражением у Мон-Сен-Жана. Вероятно, они правы: именно здесь располагались позиции армии Веллингтона, а в самом Ватерлоо – лишь его штаб. Впрочем, в Германии эту битву тоже именуют по-своему: сражение у Белль-Альянса – деревушка между армиями противников…

…Ближе к полуночи гроза с порывами ураганного ветра смолкла, но ливень не перестал, а временами даже усиливался. Словно промокшее стадо скапливались наполеоновские солдаты к югу от Бель-Альянса в поисках пристанища – дома либо крова. Солома так отсырела, что не ляжешь на нее, поэтому солдаты спят сидя, прижимаясь спинами друг к другу, по 10—15 человек, под проливным дождем. Не лучше обстояло дело и у Веллингтона, чьи солдаты тоже ютились словно мыши, прячась от дождя, где попало – на фермах, а то и просто под изгородями…

Беспрерывный дождь мешает рекогносцировке Наполеона. Но в час ночи, он, боясь, что Веллингтон под покровом темноты и ливня может уйти с позиций на Мон-Сен-Жане, сам идет вдоль аванпостов, подходит на расстояние ружейного выстрел к английским бивакам, убеждается, что враг на месте и прикидывает план будущего сражения.

Лишь ближе к рассвету он возвращается в свою убогую штаб-квартиру и прежде чем броситься на свою походную кровать еще долго молча ходит из угла в угол!!!