Текст книги "Город Антонеску. Книга 1"

Плод любви

Правда это или красивая сказка, но Одесса – это плод любви.

Плод любви мужчины и женщины.

Может быть скоротечной, может запретной, может в чем-то неправильной…

Но кто дал право нам, грешным, судить Любовь?

Любови бывают разные: одна взовьется, шутихой, криком страсти прорежет ночное небо, осветит все вокруг и… погаснет. Другая – жестокая, как лесной пожар, отгорев, оставит после себя лишь выжженные сердца.

А есть и такая, что тлеет всю жизнь, как угли домашнего очага, согревая своим теплом все вокруг. Какая из них «правильная»? Какая «запретная»?

И плоды у этих любовей разные, и это не обязательно «чудо великое дети».

Плодом любви может быть и божественная музыка, и талантливая книга.

Плодом любви может быть… город.

Итак, факты, подернутые легким флером сказки.

1768 год. Российский Балтийский флот, изрядно потрепанный после тяжелого перехода, бросил якорь в итальянском порту Ливорно. И пока на кораблях идет ремонт, командующий этим флотом, граф Алексей Орлов – родной брат фаворита российской императрицы Екатерины II, с приятностью проводит время в Неаполе, во дворце короля Фердинанда IV.

Граф Алексей пришелся здесь, что называется, «ко двору». Он подружился с королем и свел знакомство с придворными, среди которых блистал министр иностранных дел дон Мигель де Рибас-и-Бухонс и, ни в чем не уступая красавцу-отцу, его сын – 17-летний юноша, почти мальчик, дон Хосе де Рибас.

Об этом мальчике и пойдет речь.

Так как именно он, этот мальчик, станет основателем Одессы.

Дон Хосе де Рибас, испанец, родившийся под солнечным небом Италии, был удивительно хорош собой и прекрасно образован. Он очаровал Орлова и, несмотря на разницу в возрасте, стал его другом.

Эта дружба изменила судьбу де Рибаса.

В те дни шла русско-турецкая война, и граф Орлов, отправляясь на битву с турецким флотом, взял с собою Хосе.

Четыре года длилась война – де Рибас и Орлов провели их вместе. Вместе проливали кровь на полях сражений, вместе бражничали и куртизанили в минуты отдыха. Но вот наконец в июле 1774-го был подписан мир, и Балтийский флот, который отныне будет именоваться Черноморским, возвратился в Италию, а с ним и наши знакомцы – граф Алексей Орлов и дон Хосе де Рибас.

Но почему граф Орлов, вместо того, чтобы отправиться в Россию и насладиться причитающимися ему почестями, вернулся в Италию?

Напомним: Алексей – один из пяти братьев Орловых, выполнявших различные «деликатные» поручения Екатерины. Вот и теперь ему предстояло выполнить одно из таких поручений, касавшееся на этот раз некой девицы, выдававшей себя за княжну Тараканову – дочь покойной императрицы Елизаветы.

Екатерина приказала Орлову изловить «самозванку».

Граф прекрасно справился с поручением – влюбил в себя несчастную княжну, заманил на свой корабль и доставил в Петербург. На этом история княжны Таракановой закончилась – ее заключили в Алексеевский равелин, и вскоре она ушла из жизни – то ли заболела чахоткой, то ли захлебнулась во время наводнения.

Принимал ли участие де Рибас в поимке Таракановой?

Спорный вопрос. Многие историки отвергают это предположение и утверждают, что де Рибас действительно помогал Орлову, но не в поимке Таракановой, а в доставке в Петербург внебрачного сына Екатерины – 10-летнего Алеши Бобринского.

Так или иначе, но в конце 1775-го дон Хосе де Рибас вместе с графом Орловым прибыл в Петербург и был представлен императрице Екатерине II.

Да неужели это возможно?

Никому не известный чужестранец – «гишпанец», да еще в какой-то мере иудей… отец его и-Бухонс был мараном!.. вот так запросто был представлен российской императрице?

Оказывается, возможно. Если, конечно, за дело берется такой прохиндей, как граф Орлов. Зная влюбчивость Екатерины, Алексей решил «подсунуть» ей де Рибаса, насолив тем самым Потемкину, сменившему его брата в постели императрицы.

И хитрость удалась! Как оказалось, это был удачный момент – Екатерина уже оправилась от родов своей дочери Лизаветы, отцом которой был Потемкин, а отношения с ним самим у нее разладились. Так что не привыкшая проводить свои ночи в одиночестве императрица была свободна для новой любви.

И тут… И тут перед ней предстал неотразимый «гишпанец»!

И Екатерина не смогла отвести от него глаз.

Так что великий лорд Байрон, видимо, не случайно выбрал его прототипом героя романа «Дон Жуан»[21]21
   Байрон Джорж Гордон. Собрание сочинений: в 4-х т. М.: Правда, 1981 (Перевод Т. Гнедич).


[Закрыть].

Хосе действительно был неотразим. Женщины всех возрастов и сословий падали в его объятия. Байрон так описывает впечатление, которое он произвел на Екатерину:

 
Екатерина всем понять дала,
Что в центре августейшего вниманья
Стал лейтенант прекрасный…
 

А де Рибас? Какое впечатление императрица произвела на него?

 
А он? Не знаю, полюбил ли он,
Но ощутил тревожную истому
И был, что называется, польщен…
Ее улыбка, плавность полноты
 
 
И царственная прихоть предпочтенья…
Ее живое, сочное цветенье —
Все это вместе, что и говорить,
Могло мальчишке голову вскружить…
 

Ему всего – 24.

Ей – 46, но что из этого?

Она влюбилась.

И мальчишка «гишпанец» стал в одночасье чуть ли не самой важной персоной в Петербурге. Он получил звание майора, огромное жалованье и престижный пост воспитателя Алеши Бобринского. А еще, и это, наверное, самое главное, Екатерина удостоила его высшей наградой Мальтийского ордена – Большим Крестом Иоанна Иерусалимского.

И весь этот «дождь благодеяний» пролился на голову Иосифа Дерибаса, как теперь его будут называть, в один запомнившейся ему день… или ночь?.. 21 апреля 1776 года, когда во дворце был большой бал в честь дня рождения императрицы.

Правда, право носить Мальтийский Крест он получит лишь через два года – срок, определенный для «послушничества» перед посвящением в рыцари.

Значит ли это, что Дерибас был посвящен в рыцари?

Да, именно так.

Дерибас успешно прошел весь срок «послушничества» и, получив специальное разрешение Великого Магистра, в котором нуждался, поскольку имел в своем роду… страшно подумать!.. людей иудейской крови, стал Рыцарем Справедливости Мальтийского ордена.

И этот, незаслуженно забытый историками факт определил его судьбу.

Итак – 21 апреля 1776 года…

Дерибас на всю жизнь запомнил эту дату!

Через девять месяцев после этой ночи императрица Екатерина II родила еще одного ребенка – сына, которого нарекли Иосифом Сабиром.

Обратите внимание на имя «Иосиф» и фамилию «Сабир» – Иосифом теперь, как сказано, называют Хосе де Рибаса, а «Сабир» – это слово-перевертыш. При обратном прочтении оно звучит как «Рибас».

Дерибас никогда не отказывался от своего сына. Но то, что мать его Екатерина, оставалось тайной. Мы почерпнули эту информацию из работ одесского краеведа Анатолия Горбатюка, а он, в свою очередь, воспользовался случайно попавшей к нему рукописью Сергея Положенского, протоирея Берлинского собора. В этой уникальной рукописи приводится разговор между Дерибасом и Потемкиным[22]22
   Горбатюк А., Глазырин В. «Юная Одесса», Одесса: Optimum, 2002.


[Закрыть].

Дерибас просит Потемкина принять на военную службу своего 13-летнего сына Иосифа Сабира. Потемкин интересуется матерью отрока. И Дерибас, ничуть не смущаясь, отвечает: «Мать Иосифа императрица Екатерина!».

Говорят, что светлейшего князя чуть удар не хватил.

Чего это он? Не знал, что ли?

Положенский считает, что материнство Екатерины скрывали, поскольку опасались ревности жены Дерибаса – Анастасии.

Но мы уверены, что это не так.

Камер-фрейлина Анастасия, 36-летняя старая дева, которую Екатерина выдала замуж за Дерибаса всего через месяц после той памятной ночи, просто не могла не знать о любви этих двух.

Об этой любви знали все!

А уж Анастасия, которую современники характеризуют как очень хитрую, много повидавшую на своем веку особу, несомненно, была «в курсе».

И вряд ли она имела право ревновать – Дерибас никогда не жил с ней под одной крышей, а после посвящения в рыцари их отношения и вовсе стали формальными. Ведь Рыцарь Справедливости Мальтийского ордена давал обет «безбрачия» и не только не мог быть женат, но не имел права «держать в своем доме женщину» моложе пятидесяти лет.

Кстати сказать, на любовь вне стен дома этот обет не распространялся!

Так почему же все-таки материнство Екатерины скрывалось?

Осмелимся высказать предположение.

В июне 1775-го Екатерина, как сказано, родила дочь от Потемкина, а в феврале 1777-го – сына от Дерибаса. Двое детей за два года от двух разных мужчин…

Неудобно! И перед собственным народом, и перед всем просвещенным миром, к которому она, считавшая себя ученицей Вольтера, желала принадлежать. Тем более неудобно, что отец ее сына, чужестранец, на 22 года моложе ее. Так что ничего не поделаешь, Сабира пришлось скрыть.

А любовь? Любовь – это совсем другое дело.

Любовь можно простить. Ведь простили же императрице десятка два фаворитов!

Екатерина была великой во всем, и даже милость ее к людям, которых любила, не знала предела.

 
Екатерина, следует сказать,
Хоть нравом и была непостоянна,
Любовников умела поднимать
Почти до императорского сана.
Избранник августейший, так сказать,
Был только по обряду невенчанный
И, наслаждаясь жизнью без забот,
О жале забывал, вкушая мед.
 

И Дерибаса она осыпает подарками – жалует ему имение и 800 душ крестьян, дарит шпагу, украшенную брильянтами, присваивает чины и награждает орденами.

 
Лукавые заморские послы
Осведомлялись – кто сей отрок новый,
Который пробирается в «орлы»…
Которому уже почти готовы
И должности, и пышные хвалы,
И награждений дождь многорублевый,
И ордена, и ленты, и к тому ж
Дарения десятков тысяч душ.
Она была щедра, любовь такая
Всегда щедра!..
 

Но… пришло время, и, как это часто бывало у Екатерины, страсть ее к Дон Жуану погасла. Вместе с тем, хотя фавориты всякие разные сменяли один другого, дружеское расположение… или любовь?.. к Дерибасу оставалась неизменной, и даже в последние годы ее жизни, бывая в Петербурге, он непременно посещал ее.

Но еще до этого печального времени Екатерина сделала Дерибасу царский подарок: она подарила ему… город!

27 мая 1794 г.

В этот день вышел Высочайший указ, в котором предписывалось Гаджибею (или Хаджибею) быть городом: «Уважая выгодное положение Гаджибея при Черном море и сопряженные с оным многия пользы, повелеваем мы нужным устроить тамо военную гавань купно с пристанью для купеческих судов…».

«Главным устроителем» назначался генерал-майор Дерибас, и он же для этой цели получал 26 тысяч рублей золотом[23]23
   Прошлое и настоящее Одессы: Издание городской аудитории Народного чтения. Одесса, 1894.


[Закрыть].

Вот она – тайна «рождения» Одессы, – и сейчас она будет озвучена впервые!

27 мая 1794 г.

Самый счастливый день жизни Дерибаса и… самый печальный день…

Именно в этот день, 18 лет назад, всего через месяц после той памятной ночи дон Хосе де-Рибас вынужден был жениться на Анастасии – вздорной старой деве, с которой едва был знаком.

Похоже, что ни Дерибас, ни Екатерина не забыли эту печальную дату.

Похоже, что Екатерина подарила Дерибасу город именно в этот день, чтобы «замолить» свой тогдашний грех – «вымолить» прощение у отданного на заклание прекрасного юноши, который пошел на эту ненавистную ему женитьбу только ради нее, Екатерины, чтобы погасить слухи о ее «запретной» любви.

С тех пор прошло 18 лет. Он жил все эти годы так, как хотел.

Сражался и побеждал. Любил многих женщин. Не зря же именно его выбрал Байрон на роль Дон Жуана?

По-своему, наверное, любил Екатерину, да и она по-своему любила его.

И вот теперь Высочайший указ превратил этот день, 27 мая, в самый счастливый день его жизни: Гаджибею быть городом!

Гаджибей…

В ночь на 14 сентября 1789 года Дерибас с горсткой запорожских казаков штурмом взял эту крепость. Хиленькая, надо сказать, была крепостица. Мрачные развалины замка над морем, несколько хаток, разбросанных по степи, кофейня грека Аспариди, где можно выпить чарку кипрского вина, и гарем коменданта крепости Ахмет-паши. Гарем, как видно, особенно пришелся по вкусу победителям – ведь не случайно одесские краеведы нашли при его раскопках железную пряжку от пояса российского солдата.

Крепостица, конечно, хиленькая, но… расположение: у самого Черного моря!

Значение Хаджибея для России можно сравнить только со значением Петербурга. Император Петр I основал Петербург и открыл «окно в Европу», а он, Дерибас, на месте Хаджибея построит город и даст своей новой Родине выход в Черное море.

Гордости Дерибаса нет предела. Он верит, что новый город прославит его в веках, и только не знает, что этот город, вкупе с Мальтийским Крестом, станет причиной его трагической смерти.

Вот и эту давнюю нераскрытую тайну трагической смерти Дерибаса вы узнаете первыми!

Но сегодня у нас еще 1794 год, и Дерибас строит Одессу.

Своими руками он 22 августа заложил медный «пятак» под фундамент первого дома, опорожнил бокал вина и тут же разбил его о камни – на счастье!

Этого «счастья» судьба отмерила ему всего два года.

В ноябре 1796-го умерла Екатерина II.

Императором стал ее сын Павел.

Мать и сын… Величественная, почти гениальная мать и щупленький инфантильный сын. Павел ненавидел мать, убившую, как он считал, отца и укравшую у него престол, и теперь, став наконец в 42 года императором, он с каким-то дьявольским удовольствием разрушал все, что имело к ней хоть какое-то отношение.

Так, он сразу же обратил взор на Дерибаса.

В Дерибасе его бесило все, все то, что не было дано ему, Павлу, все то, что привлекало к нему мать: и красивое лицо, и гордая осанка, и уверенность в себе, и даже сияющий на его груди Мальтийский Крест.

Павел мучительно ревновал мать к этому своему ровеснику, годившемуся ей в сыновья, и вскоре после вступления на престол он снимает Дерибаса с поста устроителя Одессы и вызывает его в Петербург.

Жребий брошен – 10 января 1797 года Дерибас покидает Одессу и на подаренном Екатериной дорожном возке, «украшенном царицыным гербом», едет в Петербург.

Едет навстречу своей смерти!

Нет-нет, он, конечно, не знает об этом.

Напротив – он настроен по-боевому.

Его имя – дон Хосе де Рибас!

Всю жизнь он служил России!

Он покоритель многих вражеских крепостей. Кавалер многих орденов. Сама императрица Екатерина II пожаловала ему Большой Мальтийский Крест. И еще, и еще, и еще…

Подумаешь, император… так его перетак…

Если возможно было убрать с дороги императора Петра III, то почему бы не сделать того же с его инфантильным сыном?

И по прибытии в Петербург, Дерибас начинает смертельную игру… и назовем уже вещи своими именами: Дерибас готовит убийство императора Павла I.

К осуществлению своего плана он привлекает двух верных друзей: графа фон дер Палена, губернатора Петербурга, и генерала Панина, родного племянника бывшего воспитателя Павла – известного графа Никиты Панина.

Все шло отлично, и заговор стал уже приближаться к развязке, когда вдруг…

Когда вдруг, неожиданно, отношение Павла к Дерибасу изменилось.

Бывшему любовнику императрицы возвращены все регалии, присвоены новые титулы и даже, взамен за отобранную Одессу, поручено строительство укреплений Кронштадта.

В то же время изменилось отношение императора и к Одессе – он возвращает городу все дарованные Екатериной льготы и выделяет из казны еще 250 тысяч рублей золотом. Любопытно, что эта сумма почти в десять раз больше той, дарованной Екатериной, а это значит, что бедняга Павел, даже став императором, все еще продолжает «состязаться» со своей покойной великой матерью.

Но что же все-таки произошло, что заставило императора изменить отношение к Дерибасу и к его детищу?

Более 200 лет одесситы рассказывают байку о том, как им удалось «растопить сердце императора» с помощью отправленного в Петербург ящика «апельсиновых фруктов».

Ну не смешно ли это?

Что бы там ни говорили, но император Павел I был образованным человеком, владел несколькими иностранными языками и более двух лет прожил в Европе. В Париже он «имел счастье» откушать за столом короля Людовика XVI, а в Венеции в его честь был устроен карнавал на площади Сан-Марко.

Так неужели же за все это время во дворцах королей и дожей не случилось ему попробовать апельсинов?

А иностранные послы, а многочисленные гости Петербурга?

Неужели ни один из них не привез в холодный Петербург эти экзотические плоды?

Ведь привезти их из Европы было гораздо легче, чем из Одессы.

Нет-нет, красивая «оранжевая» байка не выдерживает проверки логикой.

Неожиданная милость императора, с нашей точки зрения, имела гораздо более глубокие причины.

Вернемся на тридцать лет назад, в 1760 год.

Цесаревичу Павлу исполнилось 6 лет. Вместо мамок и бабок к нему приставили воспитателя – графа Никиту Панина.

Человек исключительного ума, знаток истории и философии, граф Панин был, как многие просвещенные люди того времени, масоном. И так уж случилось, что цесаревич с раннего возраста жил в атмосфере мистики.

Один из младших воспитателей Павла однажды сделал в дневнике такую запись: «Читал Его Высочеству историю ордена Мальтийских кавалеров. Изволили потом забавляться… представляя себя кавалерами Мальтийскими…»

Наследнику было тогда 11 лет и, играя «в рыцарей», он даже прилаживал себе на грудь сделанный из цветной бумаги Мальтийский Крест. А книга, о которой шла речь, – это «История ордена Святого Иоанна Иерусалимского», сочинение аббата Верто (1724).

С течением времени детское увлечение Павла не прошло, как это часто бывает, а только усилилось. Он окружал себя атрибутами Мальтийского ордена и даже приказал построить в парке Гатчинского дворца некое подобие храма – круглую беседку, названную им Темпль.

И можно только представить себе, как бесил его Мальтийский Крест, подаренный Екатериной не ему, мечтавшему о нем с детства, а Дерибасу.

Но обстоятельства сложились так, что в дни, когда готовилось его убийство, все давние обиды уже померкли. Теперь он, как никогда, был близок к осуществлению своей детской мечты – его самого уже посвятили в рыцари и со дня на день он должен был стать покровителем Мальтийского ордена.

Это знаковое событие произошло 29 ноября 1797 года, когда в Петербург прибыл посол Мальтийского ордена граф Джулиано де Литта.

Парадный экипаж посла торжественно проследовал по улицам столицы во дворец, где в тронном зале на золоченом троне Екатерины восседал император Павел I с древней российской короной на голове.

Граф де Литта вошел в зал в сопровождении трех кавалеров ордена, несущих на парчовых подушках рыцарскую кольчугу, десницу Святого Иоанна и… Большой Мальтийский Крест. Сделав три глубоких поклона, граф произнес речь и передал императору просьбу стать покровителем Ордена.

Павел поблагодарил за оказанную ему честь и… взяв дрожащими руками цепь с Мальтийским Крестом, накинул ее на шею…

Вот оно! Свершилось!

Теперь и на его груди будет вечно сиять Мальтийский Крест.

А в ноябре 1798-го, после того, как Наполеон высадился на Мальте, изгнанный с острова Мальтийский орден нашел прибежище в России, и Павел I был провозглашен Великим Магистром.

Теперь он часто встречался со своим «братом» – Рыцарем Справедливости Дерибасом. Теперь он видел в Дерибасе уже не юношу, отнявшего у него когда-то материнскую любовь, а благородного рыцаря, овеянного славой боев с неверными. Он часами мог слушать рассказы Дерибаса об осаде вражеских крепостей, о блистательных победах и фатальных поражениях, о жизни и смерти. Он осыпал своего новоявленного друга милостями и в конце концов пожаловал ему звание адмирала.

А как же заговор, как же подготовка к убийству?

Подготовка к убийству продвигалась медленно или, можно сказать, совсем не продвигалась. И, самое удивительное, что именно Дерибас делал все возможное, чтобы запущенная им адская машина застопорилась.

А впрочем, что же здесь удивительного?

Ведь Дерибас был Рыцарем Справедливости, одним из главных обетов которого, кроме «безбрачия» и «бедности», был обет «послушания и подчинения».

Мог ли Дерибас нарушить этот обет?

Мог ли поднять руку на Великого Магистра?

Нет, и еще раз нет!

Больше – никаких заговоров!

Но это никак не устраивало его друзей-заговорщиков. Дело осложнялось тем, что в заговоре был замешен английский посол сэр Уайтворт – в Лондоне знали о готовящемся убийстве, были рады ему и снабжали заговорщиков золотом.

Дерибас стал мешать им, и судьба его была решена.

30 ноября 1800 года он внезапно… заболел.

Вроде ничего серьезного, так, легкое недомогание…

Но через два дня этот вчера еще полный жизни человек скончался.

Сомнений нет – Дерибаса отравили.

Присланный графом Паленом лекарь потчевал «больного» всякими микстурами, а сам граф двое суток не отходил от постели «друга».

Смертельная игра, затеянная Дерибасом, закончилась для него самого смертью.

Одесса становится Одессой

Дерибаса не стало. Одесса осиротела.

И кто знает, как сложилась бы судьба нашего города и наша собственная судьба, если бы 9 марта 1803 года в Одессу не прибыл… градоначальник.

Но давайте уж все по порядку…

Дерибаса не стало. И теперь ничто не мешало заговорщикам осуществить то чудовищное, что было задумано оскорбленным Рыцарем Справедливости и им же приостановлено.

Около трех месяцев ушло на подготовку, и в темную ночь, с 11 на 12 марта 1801 года российский император Павел I был убит.

Эту весть его сыну – наследнику Александру принес под утро граф Панин.

В этот ранний час 23-летний наследник не спал, сидел в одиночестве в своем кабинете и… плакал. Панин, как видно, не ожидал увидеть такую картину и даже позволил себе повысить голос.

«Извольте править!» — выкрикнул он фальцетом.

Александр вытер слезы и стал «править». И правил, надо сказать, совсем неплохо.

Воспитанный своей великой бабкой Екатериной, он возобновил многие ее начинания.

И какое удивительное везение: в Одессу был назначен «градоначальник» – французский эмигрант, граф де Ришелье.

Что так? Неужели перевелись уже все сановники, алчущие высоких назначений?

Нет, конечно, «сановники» никогда и нигде «не переводятся».

Но Одесса… две тысячи километров от Петербурга, глухомань, ни балов, ни «маскератов», да и жалованье не ахти…

Желающих не было…

А Ришелье? Ну, это сегодня он выглядит таким «хрестоматийным».

Еще бы! Премьер-министр Франции!

А тогда, в 1803-м?

Безвестный эмигрант, камергер погибшего на эшафоте Людовика XVI…

Да, конечно, аристократ, потомок легендарного кардинала де Ришелье, владелец родового поместья…

Но все это там – во Франции.

А здесь, в России? Ни родственников, ни друзей, ни крыши над головой – гол как сокол. Хорошо еще, что молодой император Александр I, товарищ по службе в Кирасирском лейб-гвардии полку, предложил ему пост градоначальника.

И Ришелье поехал в Одессу.

Нет, конечно, не так, как ездил когда-то Дерибас – в удобном возке матушки Екатерины, на собственных лошадях, со слугами и адъютантами. У Ришелье в те дни не было ни собственных лошадей, ни слуг, ни адъютантов. Он поехал один, с потрепанным чемоданчиком, на почтовых.

Итак, 9 марта 1803 года после долгого изнурительного пути первый градоначальник нашего города – Арман Эммануэль де Виньеро дю Плесси, граф де Шиньон, герцог де Ришелье – прибыл в Одессу.

Непокорная каштановая шевелюра, черные, немного печальные глаза, благородный овал лица, нос с горбинкой, своенравный изгиб губ – он был красив, этот высокий тридцатисемилетний француз, в удивительно чистом русском языке которого так неожиданно звучало грассирующее «эр-р».

В тот мартовский день, когда почтовая карета привезла Ришелье в Одессу и остановилась на покрытом грязью пустыре, считавшемся центральной площадью города, картина, представшая перед ним, поразила герцога: круто сбегающий к морю обрыв, несколько сот жалких строений и сооруженная наспех «от монарших щедрот» церквушка Николая Мирликийского…

А дальше, на север, до самого горизонта, голая степь.

Нет, не такой Ришелье представлял себе Одессу. Не такой она виделась ему в мечтах под скрип колес раздолбанной почтовой кареты.

Герцог был потрясен. Куда занесла его судьба?

И тут, наверное, произошло чудо!

В ту самую первую минуту, когда Ришелье, распахнув дверцу кареты, спрыгнул в жидкую грязь пустыря, это гиблое, на первый взгляд, место, покорило его. В ту самую первую минуту, когда глазам его явилась необозримая бирюзовая даль моря, а обласканного весенним солнцем лица коснулся аромат степных трав, Ришелье полюбил это гиблое место и дал себе слово превратить его в райский сад.

Но начинать пришлось все с нуля.

Дюк, как фамильярно стали звать его одесситы… да и мы с детства привыкли так его называть… нашел для себя небольшой одноэтажный домишко, который стал «дворцом градоначальника». Здесь, в пяти тесных комнатах, разместились… не очень, правда, понятно как… три адъютанта, несколько иностранных послов и выживший из ума глухой старик аббат Лабдан – воспитатель герцога, с которым он никогда не расставался.

Женщин там не было, как не было их и в доме Иосифа Дерибаса.

Жена Ришелье, горбунья Розалина-Сабина де Рошешуар, с которой когда-то, в 16 неполных лет, он был обвенчан, жила в Париже, а связей с другими дамами… света и полусвета… у него не было.

Почему? История об этом деликатно умалчивает.

Промолчим и мы – не наше с вами, знаете, это дело!

Все свое время Дюк отдавал городу и его многочисленным гостям – купцам и вояжерам, которые стали стекаться в Одессу, когда слава о ней и ее необыкновенном градоначальнике облетела Европу.

Дюк был действительно необыкновенным человеком. День его был расписан по минутам – с утра он принимал посетителей, объезжал город и порт, заглядывал в острог, заходил в мелочные лавки, останавливал на улице прохожих и расспрашивал о житье-бытье, а по вечерам сиживал в «кофейном заведении» и посещал вечеринки в частных домах.

Но самым главным делом его было, конечно, строительство города и порта. И вот уже по плану, начертанному мастерской рукой полковника Франца де Волана, проложены первые прямые, открытые всем ветрам улицы – Дворянская, будущая Петра Великого, и Гимназическая, будущая Дерибасовская.

И вот уже Тираспольская застроена складами и магазинами.

И вот уже на Ремесленной поселились приглашенные из Германии немцы-ремесленники, а в окрестностях города на землях, купленных у графа Потоцкого, основаны первые немецкие поселения – Гросс и Кляйн Либенталь.

И вот уже на месте того самого пустыря, на котором когда-то остановилась почтовая карета, красуется Соборная площадь – «Соборка» нашего детства. А вместо церквушки Николая Мирликийского радует взор красавец – Преображенский собор.

Насажены сады, построена «биржевая зала», устроена набережная, которая станет Николаевским бульваром, и «благородный институт», который станет Новороссийским университетом.

И вот уже более 500 судов ежегодно бросают якоря в порту. Они привозят невиданные заморские ткани, диковинные фрукты, привозят кофе, табак, халву и рахат-лукум. И уходят, нагруженные пшеницей, кожей и костью.

А в 1808-м из Парижа, Неаполя и Стамбула прибыли послы – те самые, которых Ришелье по доброте души своей приютил «во дворце».

А в 1809-м Дюк выстроил для своих одесситов театр. И не просто театр, а настоящий храм искусств – по проекту швейцарца Тома де Томона, и певцов для этого храма, так же как саженцы акации, выписал из Италии.

С тех пор по весне наш город всегда напоен ароматом акации, придающим особую прелесть звукам моцартовского «Дон Жуана», льющимся из Оперного театра как память об «устроителе города» – байроновском Дон Жуане де Рибасе.

И под эти волшебные звуки Одесса становится Одессой.

Той Одессой, в которой когда-нибудь родимся и мы. Той Одессой, которую мы любили и которую не в силах забыть.

Прошло одиннадцать лет.

27 сентября 1814 года Дюк покинул Одессу.

Тысячи одесситов «со слезами и воплями» провожали его до заставы.

Дюк покинул Одессу и… остался в ней навсегда.

Остался в легендах, остался в душах людей.

Остался на Николаевском бульваре, где у начала Бульварной лестницы стоит его бронзовый памятник. Лицо первого градоначальника обращено к морю, к гавани, в которую со всего света заходят корабли. Здесь, у Дюка, по утрам гуляют молодые матери с колясками, а по вечерам собирается молодежь.

Одесситы не забывают Дюка. И немалую роль в этом играет память о его благородстве и толерантности: католик по вероисповеданию, он никому не мешал жить по своим обычаям – ни православным, ни мусульманам, ни иудеям…