Текст книги "Я сучка, столичная штучка"

Глава 20

– Куда, куда ты спешишь?

– Горошин, я тебе все сказала. Между нами все кончено!

– Я думал, ты пошутила!

Антон Горошин перехватил любовницу в холле возле лифтов и, озираясь по сторонам, оттащил упиравшуюся девушку в уголок.

– С какой это стати? Я не шучу такими вещами, – прошипела девушка, прижатая к стене. В пылу борьбы шубка сползла с ее правого плеча и того и гляди грозилась упасть на паркетный пол.

– Шутишь? – взъелся парень. – Ничего себе! Я только все устроил, почти довел до конца и теперь ты меня решила бросить? Квартира скоро станет моей, мы там с тобой заживем припеваючи, а Громова съедет. Сколько тебе повторять?

– Мне не надо ничего этого! – девушка дернулась, и шубка все-таки сползла на пол. Она быстро присела, чтобы поднять дорогую вещь, а парень даже не пошевелился.

– Как это, не надо? Как это, не надо?! А кто, твою мать, надоумил меня все это сделать? Ложный диагноз для нее? Ты хоть знаешь, что Полинка спивается из-за этого?! Курить начала, она же реально думает, что скоро умрет! А все твои шубы, бабки тебе подавай, квартиру в Москве! Нет, Лера, мы с тобой в одной лодке! И ты пойдешь со мной до конца!

– Никуда я не пойду! – взвизгнула девушка и сразу осеклась, мимо по коридору прошел руководитель ее отдела. – Ты сдурел? Ты все это затеял. И с клиникой договорился, и врачу на лапу дал. Это все твоя инициатива. А я вообще не в курсе. Спать с тобой не наказуемо!

– Так. Стоп. Ты что, другого нашла? С кем ты мутишь?!

У парня от возмущения помутнело в глазах, рот его скривился, от лица отхлынула кровь. Горошин внезапно понял, что его на самом деле бросают. Подельница, которая обещала стать его женщиной, вдруг по неизвестным причинам дала задний ход.

– Слушай… – процедил он, оглянувшись по сторонам и удостоверившись, что в этом конце коридора они сейчас одни. – Мне надо будет уехать на деловую встречу, я вернусь, и мы с тобой поговорим уже серьезнее. Советую тебе хорошенечко подумать над своими словами!

– Я уже достаточно подумала. Мне проблемы не нужны. И мы с тобой расстаемся.

– Какие проблемы? Ты о чем сейчас? – заподозрив, что любовница чего-то не договаривает, парень остановил ее.

– Не важно.

– Что значит, не важно?! Еще как важно! А ну, рассказывай!

– Ну… Я просто узнала. Короче. Я просто случайно узнала, что у Громовой появился очень влиятельный покровитель. Если он только узнает… Я боюсь, мы с тобой потом косточек не соберем.

– Какой еще покровитель? – насторожился Горошин. В его молодой и достаточно сообразительной голове не могла уложиться новость о том, что за Полинку кто-то мог заступиться. Да и с какой стати?! Все, кто бы мог, уже давно мертвы. Она одна. Неужели любовника завела? И кому она, эта недотепа тощая, может понадобиться?

– Я… я не знаю. Не спрашивай меня. Слухи ходят.

– Слухи? Слухи пусть ходят. Слухи обо всех ходят. Ты мне верь. Про Полинку могут болтать, но я-то точно знаю, одна она. Короче так.

Горошин приподнял подбородок любовницы.

– Ты слушаешь меня. Сейчас я уеду, потом вернусь – поговорим. Я понимаю, ты устала ждать, но на этой неделе я обещаю ее дожать, чтобы дура переписала на меня свою квартиру. Дальше мы… ладно, я ее выселяю и все! Все страхи позади. Так тебя устраивает? Она даже не узнает о тебе.

– Не знаю… нет, я не хочу.

– Послушай, ты…

Горошин вдруг превратился из симпатичного молодого мужчины, в обычного дворового хама из глубинки.

– Я в Ульяновск возвращаться не собираюсь. И сделаю все, чтобы подняться в Москве. Если ты не хочешь со мной – о’кей, потом не плачь, что на твоем месте будет кайфовать другая. Если ты наивно полагаешь, что незаменима, то сильно ошибаешься. Думай, времени у тебя несколько часов. А заодно и помолись, чтобы я не передумал!

Парень гордо развернулся и направился прочь, так и не услышав брошенное ему вдогонку:

– Как бы тебе не пришлось молиться. Овчинников такого не простит.

Неодобрительно помотав головой, Лера зашагала в противоположную сторону. Ей не нужно было думать. Все было понятно. О романе Громовой с Овчинниковым знали все на предприятии. И о жестком приказе, не разглашать Горошину имя Полины. Горошин, сам того не зная, стал шутом гороховым для всех и каждого в их офисе. Над парнем, бывшим до этого весьма популярным, смеялись все. Тайные издевательства и обсуждения стали хитом на просторах офиса Овчинниковского мясокомбината. В какой отдел не зайди – все всё знают и без конца шушукаются.

Нет, этот расклад точно не про нее. Попасть под проблемы и даже более того, самой стать посмешищем – это плохой вариант. И упругая попка Горошина не стоит таких жертв, это уж точно. Что же касается квартиры – вот, где на самом деле проблема. Если только Громова узнает, что она, Лера, была частью этого заговора, ох, вот, где все закончится не начавшись. Без сомнений, Полинка поскачет жаловаться. Не говоря уже о том, что серая мышь с металлическими нервами (а с другими никто на подобное бы не пошел), и сама может устроить такую сладкую жизнь своими обидчикам, что Овчинников покажется сопливым ребенком.

Так что…

– Прощай, Горошин, – пробормотав себе под нос это, Лера скрылась в кабинете контроля качества продукции.

Глава 21

В этот день меня ждало еще одно прекрасное открытие – я, оказывается, могу не только изящно ходить на каблуках, но и бегать. Я бегу по широким московским улицам, несусь забыв про все, про короткую юбку, про порванные колготки. Бегу и упиваюсь порванной душой. Огромные капли дождя хлещут меня по лицу, как будто задались целью смыть со щек глупой дуры жуткий страх перед смертью и перед осознанием того, что поспешила. Допустила самую глупую в своей жизни ошибку. И поспешила!

– Громова!

Окатив беглянку водой, меня нагнал Роллс Ройс Овчинникова и, не притормаживая, он приоткрыл окно, в которое гаркнул на меня:

– Громова! Кончай ломаться!

– Отвали от меня! – отмахнулась, продолжив свой упрямый безумный бег.

Безмозглый. Совсем безмозглый бег.

– Громова! Какой в этом смысл? Рано или поздно ты остановишься и все равно сядешь в машину. Остановись!

Я не послушалась. Глотая слезы и дождь, потеряв ориентацию в этом мире, я неслась прочь от себя самой. Это бессмысленное действие, казалось, должно было принести облегчение. Но этого не происходило. Я бежала, потому что бежала, словно решив больше не ждать смерти, а сдохнуть прямо на бегу. Вот так, с мокрыми ногами, рваными колготками и исчезнувшей душой.

А ведь так и подмывает сказать, а начиналось-то все очень хорошо…

После работы босс выслал на хрен Антона. Таким образом наш милый шеф закончил всю конкуренцию, даже мараться об это неблагородное дело не стал. За мной зашел, и мы отчалили в шикарный ресторан.

– Григорий Александрович, проголодались? – язвительно брякнула я, в момент отъезда из офиса, который совершался все на том же Роллсе.

– Не поверишь, Громова, – ответил шеф, мрачно ухмыляясь, – на свидание тебя везу. На нормальное. С цветами там и прочим…

На лице сегодня уже выбритом, мелькнуло смущение. Почти как северное сияние в Ницце.

– А… в честь чего?

– Не задавай глупых вопросов! – резковато отреагировал гордый шеф и отвел глаза в сторону. – Надо же на тебя посмотреть, можешь ли ты быть не только оторвой, но и нормальной бабой.

Так и подмывало сказать «дожили», но памятуя предыдущий опыт, весьма положительный, когда решала лишний раз промолчать, и на сей раз поступила так же. Промолчала.

На первом же светофоре получила награду. Овчинников перегнулся через свое сиденье и достал откуда-то сзади большой букет с цветами. Аналогично без лишних слов передал его мне.

– Держи, – буркнул босс.

– Спасибо.

– Могла бы и поцеловать, – все еще старательно отводя взгляд в сторону, проворчал Григорий Александрович.

Посмотрите-ка на него! Нормально свидание, говоришь? Брать меня у себя на рабочем столе его нисколечко не смущало, а вот цветы подарить и сказать что-то приятное – выяснилось, труднее некуда.

Подтянулась к щеке босса и осторожно коснулась губами жесткой кожи. Железный человек зарделся. Зарделся!!! Японская иена набила морду доллару и отправила его в нокаут! Хотя, это были только цветочки. Как вскоре выяснилось, ресторан был с сюрпризом. Нет, я не говорю о звездах заведения. Обычный дорогой ресторан, где было две зоны – для обычных встреч и для особенных встреч. Половина уютного вполне себе зала была заставлена круглыми столиками на две и на четыре персоны, а во второй половине зала начинались полукабинки. Это такие огороженные места с полукруглыми диванчиками вокруг столов. Окаймлял каждое выделенное место невысокий заборчик, он не был цельным, больше походил на деревянную решетку для цветов. Так что, места были обособлены, но не полностью. Куда сесть мне указал жених. И очень скоро я поняла, почему он так поступил. После того, как мы оба заказали то, что будем есть, Овчинников достал из кармана телефон и зачем-то сфотографировал свою спутницу. Затем развернул телефон ко мне экраном и показал фотографию.

– И?

Не поняла я. Хотела уже вернуть ему его игрушку, как вдруг увидела кое-что позади себя. Через несколько столиков за моей спиной сидел Антон!!! Он смотрел в нашу сторону, но подойти явно не осмеливался, потому что был не один, а с клиентами.

– И. Это и есть сюрприз. Ты же хотела.

Говорить, что снова не поняла? Не понимала еще какое-то время, пока Григорий Александрович снимал с себя пиджак, потом галстук, а потом… Приподняв скатерть, скрылся под столом. Скатерти, как принято в хороших дорогих ресторанах, здесь были до самого пола, стол был достаточно большим, поэтому босс без труда полностью скрылся от чужих глаз.

У меня возникла куча вопросов, но как только мужские руки под столом раздвинули пои колени – все вопросы ухнули в пустоту. Я хотела? Ну… там, в офисе… возле принтера… Что-то такое пролетело… Глупая мысль…

Мужской палец зацепил колготки у меня между ног и сделал в капроне дырку. Дыхание босса коснулось моих трусиков. Голову повело от осознания того, что происходит. За моей спиной в паре метров сидит мой гражданский муж. Если так подумать, сейчас он видит верхнюю часть моего затылка. Он вошел точно после нас, иначе я бы его заметила. То есть… Антон сейчас видит мой затылок, он видел моего шефа, соответственно, он думает, что я – это та самая модель, которая везде и всюду светится с Овчинниковым. А что если… Если Антон решит подойти и поздороваться?!

Здравая мысль о собственной безопасности была задавлена бесцеремонным действиями моего босса. Его палец отодвинул ткань моих трусиков, свободная рука заставила чуть шире раздвинуть ноги и по внутренней стороне моих ляжек скользнули две колючие щеки! Скользнули они быстро, чтобы, судя по всему, опомниться не успела, так как уже через мгновение язык босса лизнул чуть ниже волшебного женского островка волос.

Я вцепилась пальцами в столешницу, облизнула губы и откинулась на мягкую спинку дивана. Овчинников знал, что надо делать. Сжимая своими лапищами мои бедра, он бесчинствовал у меня между ног, очень быстро повысив там температуру на десяток градусов.

– Ваш аперитив, – надо мной появился вежливый официант.

Мне пришлось открыть глаза и натянуть вымученную улыбку. Молодой парень в форме с полотенцем через руку посмотрел на пустующее место напротив меня, на мои руки, сжимавшие скатерть, на меня… жутко покраснел до самых корней волос и, сглотнув, немедленно ретировался. А я уже вошла в роль. Чувство, что Антон за нами наблюдает, превысило все!!! Это был невероятный кайф и я, уже напрочь забыв об официанте, запустила одну руку под скатерть, положила ее на затылок босса и даже чуточку нажала на него, дав понять любовнику, что мне нравится. Нравится так, что больной мозг улетает в другую реальность.

Меня возбуждало абсолютно все. И моя собственная смелая разнузданность. И подглядывающий Антон, и взгляд того официанта, и моя крутость, и Овчинников, решивший сделать это для меня. Оказалось, он знает толк в настоящих сюрпризах! По пути в ресторан я думала, что босс решит сразить меня деньгами. Покидается цветами, музыку живую закажет, еще какую-нибудь привычную в их мире ерунду. А оказалось… оказалось совсем не так.

Восторженный вздох вырвался из моего рта, и обзор закрыла разноцветная радуга. В довершение сюрприза, Григорий Александрович, провел языком по моему разгоряченному естеству снизу вверх, будто облизав его и подарил горячий поцелуй в самый клитор. В истоме я сжала ноги вместе, а мой шеф тем временем вылез из-под стола. Поправив рубашку, он снял невидимый волосок со своей верхней губы, взял свой бокал с вином, поднял его вверх и подмигнул мне.

– Ну, за интересный вечер!

Я подняла свой бокал в ответную. Откровенно-счастливая улыбка сияла на моих губах. Да я вся сияла с ног до головы! Не знала, что порвать колготки бывает так приятно.

– За интересный сюрприз! – отозвалась я.

– Понравилось? – ухмыльнулся он.

И облизнулся! И с чувством запил, словно только что отобедал эксклюзивным деликатесом, под названием «женский оргазм»!

– Ну, – босс подмигнул мне, – пока обед нам еще не несут… Твоя очередь!

Овчинников теперь тоже засиял. Во все свои миллионные зубы. Расстегнул еще одну пуговицу на рубашке, откинулся на спинке дивана и поманил меня пальцем, непрозрачно намекая на то, что я должна сделать.

По моей спине пробежало стадо мурашек, кожа загорелась, щеки налились румянцем, а язык пересох настолько, что его срочно захотелось смочить чем-нибудь, но точно не вином. Не раздумывая и не оттягивая ни свое удовольствие, ни его, приподняла скатерть, и сама опустилась на колени под стол, туда, где только что своими дорогими брюками вытер пол владелец мясокомбината. В полутьме увидела его колени, подобралась к ним и заставила босса их раздвинуть. Если я думала, что предыдущее представление было наслаждением и сюрпризом, то последующее принесло мне в десятки раз больше удовольствия. Расстегнуть ширинку босса под столом, в общественном месте, почти прямо на глазах у Горошина. Мой нос встретила железная эрекция шефа. С Антоном… С Антоном, насколько я была в него влюблена, мне это совсем не нравилось делать. Часто даже подташнивало, но я делала, потому что он очень любит минет. Это же стал уже не первый раз, когда я дарила удовольствие боссу. И, знаете… Я не могу назвать ничего более вкусного на всем свете! Возможно, что вкус был навеян обстоятельствами. Тем, что я отлично понимала, где нахожусь. Для кого и перед кем делаю. А еще не малую роль сыграл сам сюрприз от Овчинникова. Это был больше, чем сюрприз. Гриша, в смысле, Григорий Александрович, пожалуй, единственный, кто понял меня. Единственный, кто стоит со мной на одной линии, на одной чаше весов. Единственный, кто находится в том же положении, что и я сама.

Мой рот неожиданно наполнился сладкой жидкостью. Наполнился под завязку, возбуждение Овчинникова судорожно пульсировало, извергая новые и новые потоки волшебной жидкости, белого мужского сиропа, как об этом отзываются некоторые закомплексованные дамы. Я в их число с данной секунды больше не вхожу. Я удерживала его член, не позволяя боссу расслабиться и еще некоторое время стимулировала его рукой, ласкала языком, желая довести шефа до такого исступления, которого он еще никогда и ни с кем не знал. Через минуту я поднялась обратно, и постаралась это сделать так, чтобы сидевший сзади Антон не увидел моего лица. Лишь затылок девушки, на которую я похожа прической и курткой. Оказавшись снова напротив своего босса, витавшего в этот момент в розовых облаках, тоже подняла свой бокал, беззвучно салютовала ему, вкусно облизнула губы и запила свой наглый триумф вином какого-то там года.

– У тебя телефон звонил, – сообщил шеф улыбаясь.

Я проверила. Звонил Горошин. А потом еще и писал. Восторженно сообщал, что сейчас сидит на встрече в ресторане и видит Овчинникова с той самой моделью. Даже фотку моего затылка прислал. С зумом. Ага.

– Полина…

Все самое противное началось после того, как нам принесли еду. Антон уже ушел, согласно точному расчету моего начальника. И Овчинникову вдруг захотелось пооткровенничать со мной. Его же мать!

– Полина, я хочу тебе кое-что рассказать.

Я до последнего сопротивлялась. Продолжала есть, как ни в чем ни бывало. Всю дорогу, пока шеф сообщал мне ужасную новость и давил на больное. Был бы слон на столе, зажаренный с трюфелями, я и его бы съела. Набить желудок и взорваться, лишь бы не возвращаться к суровой действительности.

– Я… Я никогда не отличался покладистым характером. Делал в этой жизни все, что хотел. Рисковал ею бездумно. И никогда ни от кого не скрывал того, кто я есть. Короче. Ты… Ты мне реально понравилась. Ты, пожалуй, первая женская особь, с которой мне хочется быть.

– Спасибо, – кивнула, прожевывая салат и надеясь, что на этом шеф скажет что-то матерное и заткнется. Не тут-то было.

– Не говори только, что ты обижаешься, как все эти… Я уверен, ты единственный человек, способный меня понять. Поэтому и решил тебе объяснить, почему мы с тобой вчера ездили в лес. Обычно я свои поступки никому не объясняю. Но тебе… Но ты… Ты меня понимаешь. Я уверен, поймешь. Короче… – Овчинников выдохнул.

– Может не надо? – сделала последнюю попытку я, воспользовавшись его нерешительной паузой.

– Надо.

Еще один выдох.

– В общем, у меня рак. Только узнал об этом. Врач говорит, что после лечения девять из десяти я буду жить. Но со своим чертовым везением я в это не верю. Я не уверен, что после этого ты захочешь за меня замуж. При этом… Я… я кажется не хочу тебя отпускать. Это не очень приятно жить рядом с умирающим…

С-сука!!! Он все испортил! Я выронила вилку. Слезы накатились на глаза, а ведь я держалась. Из последних сил. И мой план шел своим чередом, даря по ходу дела мне очень приятные бонусы, даже появилась надежда, что уйду в иной мир со спокойным сердцем. Ликуя. С праздником в душе. И надо же было так все испортить!

– Я понимаю, эта новость тебя удивила. Это неприятно… И… я хочу предложить тебе денежное вознаграждение, если все же выйдешь за меня и будешь рядом до самого моего конца. Понимаешь… я… больше никого…

– Хреновую сиделку ты себе выбрал, Овчинников, – отрезала я резко. Нет у меня сил быть одуванчиком. Здесь я больше злилась и отпихивалась от своей злюки-судьбы, а не от него. Но шефу досталось больше.

– В смысле? – заподозрив неладное, а был бы полным идиотом, если бы после такого наезда не заподозрил, начальник сложил руки на накаченной груди.

– В том смысле, что я имею все шансы сдохнуть раньше тебя. Мне тоже поставили диагноз. Опухоль у меня в голове. Неоперабельная.

Повисла пауза. Еще какое-то время я продолжала есть. Скорее, чтобы заткнуть свой рот едой, а не потому, что была голодная. Голода я больше не чувствую. Ничего не чувствую. Только что Овчинников убил мою цель, ради которой я жила после сообщения диагноза. Сейчас я могу себе признаться честно – месть стала для меня некоей таблеткой от страха перед скорой кончиной. Я заняла себя делом жизни, хотя на самом деле оно не имеет такого уж большого значения, особенно в сравнении с жизнью.

– Давно ты об этом…

– Нет. Узнала почти одновременно с тем, как мне стало известно про измену Антона.

Все. Слезы хлынули градом и наполнили рот солью. Я не поднимала глаз на шефа. У кого из нас больше шансов? Ему, по крайней мере, предлагают лечение. Мне не предложили ничего. Только ждать смерти.

– Полина, – голос матерого бизнесмена и беспринципного холостяка стал по-отечески теплым.

Ох, ты! Какой высокой чести и внимания я удостоилась! Я отдернула свою руку, когда он попытался накрыть ее своей большой ладонью. Вытерла нос тыльной стороной своей ладони. Мне сейчас не до красоты, как бы весь ресторан слезами не залить. Какого черта?! Какого черта он лезет мне в душу?!

– Полина, послушай, ты уверена в диагнозе? – где-то очень вдалеке прозвучал его вопрос.

– Уверена! Мне его поставил ваш же врач! В вашей любимой клинике!!!

– Мой? – Овчинников удивился. – Вообще-то у меня как бы нет врача. Я еще нахожусь в поисках клиники. Велел помощнице подыскать. А где ты была?

Зря он допытывался. Меня уже понесло. Вскочив с дивана, схватила с вешалки свое пальто, набросила на плечи и вылетела из ресторана. И понеслась куда глаза глядят. Какой смысл во всех этих разговорах? Какой смысл во врачах, если уже смысла нет? Все мы знаем, что лечение лишь немного продлит мучения, но не жизнь.

Жизнь. Ту, которую я еще пока имею. Пока могу дышать. Думать. И даже вот так бежать на каблуках. По лужам. По серому городу. Проклиная и благодаря жизнь за то, что она у меня уже почти была.

– Громова, стой, твою же мать!

– Иди на хрен, Овчинников! Договоренность расторгается! – крикнула ему, остановившись, глотая слезы и дождь.

Босс затормозил, поставил тачку на паркинг и выскочил из машины. Налетел на меня, уже согнувшуюся в своей истерике пополам и обняв, притянул к себе.

– Ну, ну, Громова. Ты чего? Расклеилась? – суровый босс гладил меня по голове, силой уткнув голову подчиненной в свое плечо. – Охренела? Ты не можешь отменить наш уговор, согласие надо получить с обеих сторон, спроси у нашего юриста. А я тебе согласия не давал, так что нечего тут…

– Я отменяю… Я отменяю… – твердила в его рубашку, захлебываясь соленой водой.

– Ни хрена ты не отменяешь. Иначе я на тебя в суд подам, разорю. Зачем тебе это?

– Иди ты…

– Сама иди, Громова. Иди-ка ты в машину, мне еще простудиться не хватало. Мы договаривались, что помирать будем от рака, а не от простуды.