Текст книги "Тени леса"
Автор книги: Яна Ирбис
Жанр: Героическая фантастика, Фантастика
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 2 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
Но тут в их молчаливый диалог вмешались, завершив поединок.
– Ирим, ну где ты опять затерялся? – подскочил Бьюч. Друг снова взял Ирима за руку и увёл за собой. – Пойдём скорее, я хочу принять участие в конкурсе стрелков. Как думаешь, я же меткий?
Парень уйти-то ушёл, но перед его взором так и стоял насмешливый взгляд дворфки. Эти глаза, пока эльф отдалялся, прожигали ему спину. Задумчивым взором незнакомка проводила чужака за поворот. Девушка была ошеломлена. Среди всех мужчин их клана, не набралось бы и десятка, чтобы затмить этого красивого юношу. Какая осанка, какая стать! Он царственно держал спину, будто бы в его крови текли тёплые струи родовитого класса.
Кирма развернулась, позабыв о том, зачем пришла. Она собралась было идти, когда один из торговцев, гном напомнил о браслете, который собиралась приобрести до столкновения. Дворфка отрицательно мотнула головой, и ещё раз взглянула в сторону, где происходили состязания. Решила для себя девушка, что лучше уйти. Хотя Кирма знала себе цену, но её действительно потрясла случайная встреча. Только долго размышлять ей об этом не удалось, впереди предстояло много дел. Ведь она – дочь вождя «Горных яков», следовательно, помощница и отрада своего отца Пуотса. Он хоть и грубил, но любил дочь одному ему известной любовью. Вместе с матерью Жионой, они вели учёт всей провизии, которую дворфы обменивали на другой товар. Поэтому Кирма поспешила в амбар, ведь так долго отсутствовала, бродя по базару.
Когда наступали ярмарочные дни, город охватывала не только суматоха и гвалт, но и веселье. Развлечения приходились на вторую половину дня, когда товар частично распродан и выменян, а состязания выиграны. Тогда уже можно было и вина выпить, или эля, и потанцевать; или же послушать различные легенды о древних войнах, заклинаниях шаманов и тайных книгах, о знатных прародителях и умении читать мысли и слушать природу; да обо всём, что происходило на континенте. За столами или на свежих срубах, любили посудачить и о жизни вообще.
Глава 3
Пока Бьюч метко стрелял из лука и зарабатывал золотое колечко, чтобы вставить в ухо, Ирим мечтал. Он очень хотел ещё раз увидеть ту красавицу, которую толкнул, и от которой получил совсем не романтичную затрещину. Парень ждал, что она придёт посмотреть на турнир, и всюду искал её глазами. Но как оказалось, напрасно. Девушка так и не пришла. И бедному эльфу ничего не оставалось, как просто вспоминать образ незнакомки, сидя на примятой траве, привалившись спиной к одному из амбаров. Он вытянул и скрестил длинные ноги, и лениво покусывал травинку, устремив задумчивый взор прямо перед собой.
Она, как, в общем-то, и все дворфы, была маленького роста и плотного телосложения, с длинными рыжими волосами, заплетёнными в две толстые косы. Её светлые, орехового цвета глаза, обрамлённые тёмно-рыжими ресницами, смотрели прямо и нагло. Хотя, было известно, как прямолинеен этот народ. Они ведь в принципе не выносили лжи и чувствовали её особо остро. А уж тем более тогда, когда их чудные шутки, которые они гордо именовали юмором, многих обидели в своё время.
Ирим видел перед собой взор прекрасной девушки. Напористость, храбрость и сила, читались во взгляде незнакомки. Всё, что присуще этим народам, налицо открывалось в девушке. Ирим хмыкнул, когда вспомнил, как нахмурила она рыжие брови, и от этого пролегала между ними морщинка, а чуть широковатый рот упрямо сжался в одну прямую линию, когда девица приготовилась к бою с тем, кто смел её потревожить.
Воинственная дева, к тому же опрятная. В короткой куртке без подкладки, но с опушкой из меха на капюшоне она выглядела гораздо взрослее, чем была на самом деле. Крепкие бедра обтягивали чёрные шерстяные штаны, заправленные внутрь меховых сапог до колен, на подошве из древесины. За спиной висел арбалет, а на поясе, касаясь ноги, свисали ножны с наточенным клинком. Дитя гор.
«Да что там говорить, дворфы – приверженцы чистоты и порядка во всём, без исключения, – подумал Ирим».
– Друг, ну как я тебе?
Парень очнулся от раздумий и посмотрел на подбежавшего приятеля.
– Великолепно, – похвалил Ирим. Хотя не следил за турниром, и даже не знал, кто на самом деле выиграл.
– Пойдём, сейчас Моджин будет бороться за поцелуй красавицы Ашимы, – позвал Бьюч.
– Что он будет делать? – не вникая в смысл слов Бьюча, переспросил эльф. Он откинул покусанную травинку в сторону и нехотя поднялся на ноги, стряхнув с себя соринки.
– Как что? Пить эль. Кто больше выпьет, тот и победитель, – пояснил приятель, увлекая Ирима за собой.
Парни рассмеялись.
– Боюсь, что как только кто-то выиграет, ему будет уже не до поцелуев. И Ашима останется ни с чем, – пошутил Ирим. Он медленно переставлял ноги и озирался по сторонам.
– Нет, приятель, скорее выйдет иначе, – как только победитель будет готов, Ашима быстренько его заграбастает себе. Утром бедолага проснётся, а уже женат.
Эльфы снова засмеялись.
– Подожди, раньше она вроде награждала другое состязание? – спросил Ирим. – Или я путаю?
– Всё верно, – подтвердил Бьюч. – Видимо пользы никакой не было в поиске жениха, и Ашима решила поменять тактику. Всё, хватит шутить, пойдём вон туда.
Кстати, страстный Моджин так и не выиграл долгожданный поцелуй Ашимы, потому что, выпив две кружки эля, пустился в пляс, в то время как счастливый соперник допивал пятую.
– А теперь пойдём туда, – Бьюч снова потянул за руку друга, уже направляясь в другую сторону.
– На ринге будет гладиаторский бой между гномом Лиссом и дворфом Кношем. Наши парни уже там, – вещал Бьюч. Его глаза светились азартом, а длинные гибкие пальцы подрагивали в предвкушении необычайно жестоких зрелищ.
– Пойдём, – покорно согласился Ирим. Его-то как раз не прельщали такого рода развлечения. Эльф был более романтичен, и раним, чем его приятель.
Эльфы подошли ближе к арене, где разносились крики и улюлюканье, в ожидании бойцов. Зрители с нетерпением предвкушали начало боя, и гудели как улей, подбадривая бойцов.
Кто-то из зрителей стоял с кружкой эля в руках. Двое гоблинов держали кувшинчики с вином. Хоббиты курили длинные трубки, до половины набитые пахучим табаком. А были и такие, кто пересчитывал золотые монеты и рассовывал их по карманам. Делалось это для того, чтобы позднее скоротать время за игрой в кости. Это такие маленькие кубики для игры. Их специально вырезали из костей животных и проделывали точки на каждой стороне. Потом эти мелкие отверстия заполняли капельками кипящей смолы, либо кровью животных. Так вот некоторые азартные игроки уже сейчас делали ставки на то, кто из бойцов выиграет схватку в два этапа в рукопашном бою. А после они напивались от досады, что проиграли что-то из своего имущества или накопленного состояния.
И пока под смачные удары, шлепки, брызги крови и слюны, шел бой, в стороне от состязаний собралась группа более романтичных посетителей базара. Образуя круг, в центре которого все желающие могли прочесть стихи или рассказать историю из жизни, прижимали ладошки к груди восторженные почитатели поэзии. Ирим поспешил присоединиться к слушателям. Бьючу ничего не оставалось, как последовать за другом. Ведь его романтичная натура заведет опять в какой-нибудь закуток, дабы помечтать, и ищи его потом по всему городу.
Поэтический вечер был в самом разгаре, и в этот момент свой первый рассказ решила озвучить рыбачка. Она так проникновенно пересказала историю, которая произошла с её мужем, что некоторые собравшиеся прослезились. Женщина тоже плакала, вспоминая пережитое, после которого они вместе с мужем изложили в стихах совместные переживания.
Кидало лодку на волну и штормом уносило в море.
– Прости, любимая моя, что причиняю горе, –
Шептал рыбак и зажимал свой медный крест в ладони.
Его швыряло и трясло. Убившись головою,
На миг сознанье потерял. Носился ветер, воя.
Она стояла у окна, и рук не отнимая,
От замирания в груди, смотря в окно, шептала:
«Спаси же, Господи, его. Вернётся пусть живой он.
Прощу за всё, не запрещу. Свои грехи не скрою.
Всё расскажу как на духу я в храме пред тобою.
Спаси его, спаси, молю. Я верю, ведь живой он.
Его люблю, его я жду, и дети наши тоже.
Спаси его, спаси, молю. Ты помоги нам, Боже».
А ветер лодку подгонял и накрывал волною.
Тут течь, там щель, не выгрести рукою.
Уткнулся нос и обломился, и в темени не разобрать как, что.
Бок лодки накренился, есть миг и кувырок.
Уже рассвет, и мирно море задремлет в тишине.
Она ревёт, случилось горе. Душа горит в огне.
Он не вернулся. Его убило.
– Любимый мой, ну, где же ты?
Вдруг стук. Порог. Дверь отворилась.
Скрип петель. Он ввалился.
Как из метели, вмиг поседевший и больной,
Ползёт с пробитой головой. Живой!
Она упала на колени, сначала Богу поклоняясь.
Потом вскочила, побежала; упала, в счастье растворяясь.
Итог таков – когда мы любим, по морю босиком пройдём.
Мы, много испытав, осилим. Невзгоды все переживём!
Закончив повествование, морячка поклонилась, а слушатели дружно захлопали в ладоши. Рыбачка вышла из круга и, утирая слезы рукавом, встала в сторонке. В центр теперь заступил гном, слегка подтянул штаны, и без того державшиеся подтяжками из тонких переплетенных полос кожи, и погладил бороду. Затем важно осмотрел всех, хихикнул и пояснил, что стих сочинил сам, когда ухаживал за своей любимой девушкой. Но вскоре выбор изменил и в жёны взял другую женщину, у которой борода гуще и короче. А стих в памяти остался и им непременно нужно поделиться с благодарными слушателями.
Средь далёких комет,
Где сливается небо,
По далёкой звезде
Я тебя отыщу.
Знаю, ты где-то там,
Где кончается лето.
И туда, за мечтою,
Я тоже пойду.
Как живём?
Никому нет секрета при этом.
И когда угасает наш путь,
Суть теряем, оставляем ответы.
Главного только, увы, не вернуть.
Средь далёких комет,
Где нет горя, нет смеха,
Промелькнёт луч надежды
Сквозь тучи.
За звездой, что на небе,
Где не видно запрета,
Путь далёкой кометы
Осветил предначертанный путь.
Так живу, среди вето,
Где так мало мне света,
Без тебя, без любви,
Молинту.
Ты прости.
Отыскать не сумел я,
Глаз твоих света.
И остался
С Айссинту.
Закончив чтение, гном величаво поклонился и, перебирая коротенькими ножками, куда-то поспешил.
А рассказ уже начал хоббит, излагая свою встречу с горным козлом посреди лесной тропинки. Ирим собрался слушать дальше, скрестив руки на груди, но подошли собратья и позвали устраиваться на ночлег. Бьюч обрадовался такой перспективе и поволок за собой Ирима.
Таким образом, эльфы скоротали четвёртый день базара. Когда солнце скрылось за очертаниями горы, парни вышли из ворот городка, и, обойдя палатки крестьян, с их пожитками и товарами, углубились в чащу. Выбрав пригорок чуть дальше за молодыми деревцами Олиствы, они разместились на ночлег под открытым небом. В городе было несколько приличных таверн с уютными комнатками и мягкими постелями. Но эльфам на чужой территории было спокойнее разместиться поодаль. Тем более, священная Олиства служила своего рода границей между двумя расами, живущими на одной горе. А именно, между дворфами, что обитали на вершине, и эльфами, ютившимися у подножия. Кланам досталась широкая полоса этого чудесного целебного леса, чтобы ни у тех, ни у других, не было ни обид, ни жалоб.
Эти два класса упрямились в одном, дворфам мечталось спуститься к равнине, дальше с горы и расширить свою территорию. А эльфы стремились вверх, потому что им стало тесно внизу. Да и орки всё больше досаждали. Как только им приоткрылась завеса тайны их происхождения, в них взыграл зов эльфийской крови. Они стали предпринимать попытки согнать самих эльфов с насиженного места, и занять их жилища. В знак справедливости, что бродягам долгое время приходилось скитаться в поисках лучшей доли.
Орки – это вульгарная и озлобленная раса. Умом они особо не блистали. Но, тем не менее, выбрать себе вожака всё же додумались. И он хоть как-то сдерживал и усмирял вечно воюющих, даже между собой, дикарей. За постоянной борьбой этот народ не стремился меняться. И пока военные действия между орками и эльфами удавалось пресечь на корню самими эльфами. Но кто знает, насколько это выполнимо. А вообще-то, орки – отличные шахтёры, как и дворфы. И вполне могли бы освоить горную, осёдлую жизнь, если б только пожелали. И быть может, тогда наступило бы спокойствие. Без всякой на то причины нападать на различные племена, – не есть хорошо. Им нужно немного рассудительности, чтобы закончить воевать и примириться с существованием других кланов в этом мире. А ещё не сильны они, по сравнению с эльфами и дворфами, в изготовлении оружия. Даже за тем, что имеется, не очень-то и следят, допуская до ржавчины свои боевые мечи. Благодаря такому попустительству, как тупые топоры и обколотые булавы, и удавалось эльфам отразить внезапно предпринятые атаки, при нападении орков.
С такими непростыми моментами жизнь у каждого клана текла своим чередом. Все народы создавали оружие, защищали земли, справляли свадьбы, различные обряды, следуя собственным ритуалам и традициям. Были у этих кланов и запреты. А именно, страшное древнее заклятие пролегло между эльфами и дворфами. Нельзя было эльфу жениться на дворфке и дворфу любить эльфийку. Иначе весь клан попадёт под удар. А что делать, если настигнет сильное чувство? Даже если такое случится, жизнь продолжается. И наступившее утро следующего дня тому пример. Эльфы вернулись на базар, собрали свои приобретения, мирно попрощались со всеми знакомыми и отправились в путь. Они торопились обратно к подножию горы, где их ждали родные, к привычной жизни и занятиям.
Ириму снова придётся терпеть подначивания женатых собратьев, что нужно жениться. Мать будет журить, мол, пора остепениться и не пропадать всё время в лесу. А отец выскажется, что следует приступить к работе и стать его помощником. И никто из них не попытался глубже заглянуть в его душу, понять его и принять таким, какой он есть. А быть может, в чём-то помочь.
Обратная дорога заняла чуть дольше времени, потому что было приобретено больше, чем задумывалось вначале. Ноша оказалась тяжела и неудобна. Поэтому, мужчины всю дорогу молчали, а переговаривались лишь тогда, когда укладывались на очередной ночлег. Так прошло несколько дней. Их путь домой оказался спокойным, и когда спуск преодолели, Бьюч занялся делами. Необходимо было рассортировать провизию, вино, специи; смазать и складировать оружие; и много чего другого переделать, обычного и привычного, в его повседневной жизни.
Ирим заглянул к матери. Она занималась приготовлением пищи, но немного отвлеклась и поговорила с сыном о базаре. Тот узнал новости клана и ушёл. Его путь лежал в лес. Там было его убежище, приют для одинокого, тоскливого сердца.
При остальных эльфах, парень был весел, шутил, острил, подкалывал друзей, разыгрывал их. Часто вместо эля подливал в кувшин речной водицы с плавающими мальками. Порой писал эльфийке записку о страстной любви от имени другого парня, и подкладывал признание обоим. Те выясняли, что к чему. Много различных проделок на счету красавца эльфа. Сам он, когда понимал, что его вычислили, скрывался на поляне. Парень целыми днями без дела лежал в траве. Он мечтал о вольной жизни, без обязательств и обещаний, чтобы не ссориться и не спорить, а тихо и мирно существовать и дальше, среди листвы, ветра, воздуха. Ему хотелось раствориться в природе и проявиться росой на траве, одуванчиком по ветру, молнией, что прорезает темное небо. Тесно ему среди собратьев. В душе он вольный, как ветер. И заложив руки за голову, Ирим спокойно разглядывал проплывающие причудливой формы облака, и сочинял рассказы и истории. Понимая язык цветов, эльф подолгу сидел на лугу и болтал с ними. То расскажет грустную выдуманную историю пурпурной лилии, то пошутит с белым нарциссом. Часами ругался с зайцем, а потом прыгал по веткам. У него особенно ловко это получалось, будто летал среди деревьев. А после, напрыгавшись, садился под раскидистым деревом в тени и сочинял шутливые песни.
Ой, трунь-трынь, я лихой.
Ой, трынь-трунь, с головой
Окунусь в озеро.
Ой, трунь-трынь, дурень я.
На базаре плясал.
По деревьям скакал.
А на озере том,
Увидал и пропал.
Трунь-трунь-трунь,
Не беда.
Трунь-трунь-трунь,
Что в глаза,
Трунь-трунь-трунь,
Смотрела.
Трунь-трунь-трунь,
За собой позвала.
Ой, трунь-трынь, я лихой.
Ой, трынь-трунь, и немой.
Ой, трунь-трынь, на реке
Повстречался я с той.
Чудо русалка плыла.
За собой позвала.
Я нырнул с головой.
Ой, трынь-трунь, я живой.
Трунь-трунь-трунь,
Не беда.
Трунь-трунь-трунь,
Что в глаза,
Трунь-трунь-трунь,
Смотрела.
Трунь-трунь-трунь,
За собой позвала.
Выплыть я не сумел,
Так в реке и шумел.
Ой, трынь-трунь, не живой.
Ой, трунь-трынь, с головой
Нахлебался воды.
Меня вынула ты
Из зелёной тины.
Подарил я цветы.
И повел за собой,
Будешь мне ты женой.
Трунь-трунь-трунь,
Не беда.
Трунь-трунь-трунь,
Что в глаза,
Трунь-трунь-трунь,
Смотрела.
Трунь-трунь-трунь,
За собой позвала.
Комфортно Ириму среди живой природы. Но не среди безликой массы собратьев, которые только и делают, что укоряют, упрекают и пытаются укротить его вольный нрав. Вот этого и не мог понять парень, почему, а главное, за что, недолюбливают его в общине.
Глава 4
– Кирма, ты куда собралась? – окликнула мать, когда она направилась с небольшим мешком в руках в сторону леса.
Девушка замерла, на ходу придумывая отговорку. Ещё ни разу она не попадалась на своих отлучках. И вот он, неудачный момент.
– Мам, я хочу прогуляться в лесу, немного отдохнуть. Сама знаешь, как утомляют базарные дни. Я устала от шума и суеты, – пояснила дворфка. Она едва сдерживала порыв убежать, но уважение к матери не позволяло этого сделать.
– А мешок тебе для чего? Что там? – допытывалась Жиона. Она ощипывала перепелок для рагу с овощами, и рукавом смахивала пот, струившийся по лицу из-под тонкого зеленого платка.
– Я взяла лепешку и яблоко, – пообедать. И половик, чтобы постелить и полежать. А то противные муравьи наползут и покусают меня.
– Иди, – разрешила мать. – Смотри, не долго. Скоро стемнеет, и отец сядет ужинать. Сама знаешь, как он не любит когда кто-то из нас опаздывает за стол.
– Да, я не долго, – пообещала Кирма. Медленно шагая, она обернулась, не смотрит ли мать ей в след. Убедившись, что никто больше не наблюдает, девушка ускорила шаг.
Вначале она прошла среди пролеска и поляны, где недавно ночевали эльфы, после базарного дня, потом углубилась в чащу сосен и елей. Хвоя мягко проминалась под тяжёлыми шагами дворфки. Сквозь крону деревьев проглядывалось чистое синее небо, и подмигивали слепящие горячие лучи солнца. Денёк выдался особенно жарким. Только это не радовало Кирму. С каждым шагом её сердце тревожно сжималось.
«Как там мой маленький? – думала она. – Я не приходила к нему уже четыре дня, не кормила и не поила его. Ему страшно без меня. А вдруг его украли и съели?»
Эти вопросы наскакивали один на другой, в обеспокоенных мыслях спешащей девушки. Она уже бежала, не замечая хлеставших веток по лицу и телу. Чтобы хоть немного расчистить себе путь, дворфка остановилась и подобрала сухую дубинку, которую сама же здесь и оставила. Оружие девушка редко брала с собой, потому что знала каждую тропу в этом лесу. Она до этого попрятала достаточно добра в разные места. Например, вон там, в дупле у неё припрятан кинжал. А там, в небольшой насыпи из хвои, заботливо укрыта булава.
Кирма подобранной дубинкой раздвигала густо переплетённые веточки кустарников. И вот она уже оказалась на месте. Рядом заветная кучка лапника, выложенная аккуратным, невысоким конусом. Дворфка опустилась на колени перед этой нехитрой берлогой из валежника и бросила мешок, а следом дубинку. Слегка отодвинув сосновую ветку, девушка заглянула внутрь. Её маленький найдёныш крепко спал. Малютка гиппогриф согрелся в своём укрытии, и теперь набирался сил и подрастал.
Кирма нашла этого кроху, когда бродила по лесу и охотилась на зайцев, расплодившихся в этом сезоне особенно много. Эти пушистые негодяи пробирались в амбары и поедали всё, что радовало их глаз. Когда девушка кувырком скатилась с очередного пологого холма за добычей, тогда и обнаружила детёныша гиппогрифа. Видимо, полуконь отбился от своего стада, когда спасался от стаи грифонов, которых дворфы выпускали охотиться на диких степных лошадей. Грифоны не любили гиппогрифов, и старались всячески ухватить их и задрать.
По сути, гиппогрифы – безобидные полукони, полугрифоны. Это гордые, красивые существа с огромными блестящими глазами, будто апельсины. Они ласковы, и не выносят окриков и грубых обращений к своей персоне. Мало того, что они постоянно борются с грифонами за жизнь, так их ещё не почитают дворфы. И грифоны, существа хоть и разумные, но есть в них один большой недостаток, предпочитают они питаться лошадьми. Имеют эти существа, именуемые животными, тело льва. Верхняя часть их туловища с крыльями, покрыта перьями, как и передние конечности, вроде как у огромного орла. Они не умеют разговаривать, зато испускают крик, почуяв опасность или при нападении на добычу.
И отбившийся малютка гиппогриф был запуган именно ими. При встрече с дворфкой он забавно хлопал испуганными апельсиновыми глазёнками. Кирма налетев на него, выставила вперёд арбалет, чем ещё больше перепугала кроху. Да только дрогнула её рука, а сердце сжалось от жалости к этому ни в чём не повинному существу. Она не только не убила его, но и соорудила своего рода берлогу. Старалась теперь навещать бедолагу как можно чаще, выхаживая, и давая ему право выжить. Всякий раз, девушка приносила своему питомцу лакомые гостинцы, то зайца, то крысу, а то и мясо молодого бычка. Малыш был благодарен такой заботе и при встрече радостно раскрывал свой стального цвета клюв, чтобы принять угощение. Передними лапками он забавно цеплялся Кирме за пальцы, при этом хлопая маленькими слабыми крыльями, и перебирая задними копытцами.
Но в эту очередную их встречу, Кирма не стала будить любимца. Она села на землю, раскрыла мешок и принялась доставать угощение. Из-за страха за маленького гиппогрифа, она потеряла чувство уверенности и реальности. И потому не уловила лёгкие, почти парящие шаги постороннего, по сути, чужака, кто так бесцеремонно забрёл на территорию клана дворфов.
На девушку, бесшумно ступая, надвигался молодой эльф. Она сидела спиной к тропинке, а он пятился. Ирим в этот день был особенно невнимателен. В растерянности чувств он не стал долго засиживаться с цветами, даже ни разу не поругался с досужим зайцем, а просто ходил по тропинкам и слушал лес. Каждый листочек, каждая хвойная игла, были заняты своими делами. Они болтали о пустяках и отчаянно флиртовал. А некоторые игрались с шаловливым ветром, который так и норовил оголить стыдливые стволы подружек. Эльф подслушивал их и грустно улыбался. Он уходил вперёд и возвращался назад, крутил головой, шевелил ушами, и главное, принюхивался. Не замечая ничего необычного, кроме запаха гиппогрифа, парень внедрился на чужую территорию. Где-то позади него ухнул филин. Эльф обернулся и попытался найти того взглядом. А сам продолжал пятиться, пока не оступился и не повалился на что-то мягкое и нежное.
«Какое знакомое ощущение», – припомнил эльф при падении. Он быстро развернулся и приземлился на спину.
Зато это что-то испугалось, подскочило, схватило дубинку и шарахнуло его по непутёвой голове.
«Дворфка! Красавица!» – последнее, что подумал Ирим. Парень потерял сознание.
Очнулся он чуть позже, когда почувствовал дуновение ветерка. Распахнув бирюзовые глаза, он увидел перед собой прямой ореховый взгляд незнакомки. Девушка склонилась над ним и слегка дула на выпирающую шишку у него на лбу.
– Чего дерёшься? – возмутился парень. Эльф попытался было подскочить, но его повело, и он снова плюхнулся на землю.
Удар девицы получился отменным, и теперь неудачливому бродяге придётся отсвечивать перед своим кланом чудесным, прямо посреди лба синяком.
– А ты чего под ноги не смотришь? – парировала Кирма. Она стояла перед ним на коленях и осматривала бледное лицо незнакомца. – Я у себя дома, что хочу, то и делаю. А вот ты, зачем сюда вернулся?
– Запомнила, – обрадовался эльф. Он продолжал лежать, заложив руки под голову и рассматривая рыжеволосую хулиганку.
– Тебя, растяпу, разве забудешь? Постоянно натыкаешься на меня, – возмутилась красавица. Она вскочила на ноги и стряхнула с коленей пожелтевшую хвою.
– А может, это судьба? – пошутил Ирим и повел носом.
В воздухе пахло ягодами и грибами, покрытыми вечерней росой. Мох отдавал плесенью, и перебивал этот запах. Но в целом, это нисколько не испортило свежести вечнозеленого леса. Почву кое-где укрывал роскошным зеленым покрывалом папоротник, разросшийся во все стороны. Его крупные нежные ветки только на вид казались хрупкими. На деле же, его листами можно было покрыть крышу лесного укрытия.
– Иди, ты, – посоветовала девушка. Она злилась в шутку, и делала вид, что осматривает местность.
– Не обижайся на меня. Я ведь не нарочно толкался. И не думал тревожить тебя, – примирительно произнес парень. Он сидел на земле, подогнув колени и обхватив их руками.
– Да знаю я. И ты не обижайся. Я уж подумала, не орки ли объявились. Военные действия мне совсем ни к чему сейчас, – пояснила Кирма.
– О! Ты точно узнала бы орков, – заразительно рассмеялся парень.
– Ты прав, – улыбнулась дворфка. – Что ты здесь делаешь?
– Знаешь, я просто гулял. Люблю лес, и почти что живу в нём. Мне здесь легко и спокойно. Но в этот раз я что-то ушёл далеко. Я уйду, – пообещал Ирим и поднялся на ноги. Он уже собрался идти, когда незнакомка схватила его за рукав.
– Не торопись, я не гоню тебя, – произнесла дворфка, она смутилась своего поступка и быстро отвела руку за спину. – Об этом месте никто не знает. Я, как и ты, люблю тишину и покой. Вот и прихожу сюда частенько. А недавно у меня появился детёныш, и теперь я сбегаю его навестить.
– А почему твой ребёнок живёт здесь, а не дома? – недоумевал эльф. Он чуть отошел от дворфки и привалился плечом к тонкой ольхе.
– Ты не так всё понял. Не мой ребёнок, а питомец. Смотри сюда, – девушка раздвинула лапник, оттуда на них смотрел малютка гиппогриф. Он испугался громких разговоров, проснулся и дрожал всем телом.
– Ого, – только и вымолвил эльф, слегка наклоняясь вперед и рассматривая найденыша.
– Я его нашла, когда охотилась. Домой взять его нельзя, поэтому прячу здесь. Потом он подрастёт и уйдёт, – произнесла с грустью в голосе девушка. Она поманила детёныша к себе.
– Ты добрая, – похвалил парень.
– А ты? – спросила Кирма у эльфа, когда гиппогриф вышел из берлоги.
– А я – шалопай, – широко улыбаясь, пояснил Ирим. В его глазах промелькнула тень глубокой печали. Хоть парень и не подавал вида, но дворфка успела заметить за его показным весельем грусть.
– Как это? – удивилась Кирма. Она сейчас гадала про себя, чем так озабочен этот красивый юноша.
– Да никак. Я не хочу жениться и не хочу работать. Сам не знаю, чего хочу. Только в лесу мне комфортно. Но моим собратьям этого не понять. Они всегда ругают меня, – вздохнул Ирим и присел перед гиппогрифом на колени, погладив перья на его голове. Тот радостно заворчал и прижался всем телом к теплому, пахнущему лесом юноше.
– Не переживай. Просто не пришло твоё время. Чуть позднее, ты обязательно найдёшь своё место, – попыталась как-то подбодрить незнакомца Кирма. Ей нравился этот юноша. Она чувствовала себя рядом с ним увереннее, ведь он подкупал своим волевым характером.
– Что же, раз я нагло вторгся в твой уголок, давай знакомиться. Я – Ирим.
– А я – Кирма, дочь вождя Пуотса!
– О! Тогда тебе не пристало со мной водиться. Я из простой и бедной семьи, – пояснил Ирим и опустил взгляд.
– И что же, ты не достоин общения?
– Ну, не знаю. Может, ты не захочешь теперь говорить со мной.
– Не глупи, парень, я не принцесса. Лучше помоги мне покормить малютку Якса.
– Красивую ты ему кличку придумала! – воскликнул эльф. Он раскрыл мешок с пищей для питомца.
Кирма усадила малыша к себе на колени и гладила его пушистые пёрышки, в то время как Ирим маленькими кусочками угощал детёныша. Чуть позже, когда они погуляли с Яксом и отвели того в убежище, Ирим вызвался проводить девушку до опушки.
– А тебе не пора возвращаться? – интересовалась девушка. – Путь назад не близкий.
– Нет, не пора. Я никуда не тороплюсь, – ответил Ирим. Он вышагивал рядом, такой статный, высокий, серьезный, что Кирма начала немного терять суть разговора рядом с ним. В её сердце зарождалась тревога.
– А мне вот строго запрещено задерживаться. Отец у нас строгий, – выговорила дворфка. Она смотрела на Ирима, на его светлые гладкие волосы, на длинные ресницы, и сосредоточенный хмурый лоб, и краснела.
– У вас? – переспросил эльф, делая вид, что не замечает заинтересованный взгляд новой знакомой.
Кирма удивленно взглянула в его глаза и не сразу сообразила, о чем идет речь.
– У меня есть сестрёнка, – опомнилась дворфка. – Она ещё маленькая, поэтому я не беру её с собой в лес. За ней нужен глаз да глаз, а я сама люблю по сторонам повертеться.
– А, тогда понятно! Я у родителей один.
Они прошли немного, молча. Потом Ирим нарушил тишину.
– Кирма, можно я буду приходить к тебе? Помогу с Яксом. Погуляем по лесу. А ещё у вас здесь протекает речка. Она шире нашей, и должно быть, в ней больше рыбы. Я смог бы научить тебя, её ловить.
– Рыбу? О, это интересно! До этого я никогда рыбу не ловила, – обрадовано пояснила девушка. Она теперь смотрела перед собой, сосредоточив взгляд на густых зарослях боярышника и калины. Их спелые красные ягоды оттягивали ветки к земле и постепенно опадали. Немного похолодало и в воздухе запахло тиной. А лягушки до того раскричались, что заглушали разговор.
– Ну, вот! Будешь рыбачить, и кормить Якса, – громче обычного произнес эльф.
– Ирим, конечно, приходи. И не только из-за рыбы, – улыбнулась дворфка и подняла на него красивые, задумчивые глаза. – Просто так приходи, гулять. Я бываю здесь на закате. Так легче из лагеря удрать.
– На закате? – Ирим задумался.
– Что такое? Родители не отпустят? – пыталась шутить девушка. Но получилось у нее это нелепо и скомкано.
– Обычно на закате дня наша община устраивает посиделки. Там мы общаемся между собой, потому что за день редко видимся, слушаем рассказы старших, делимся тем, как прошёл день. Но ничего, я всё устрою. Кирма, я обязательно приду к тебе через три дня! – пообещал Ирим. Он остановился напротив дворфки и прямо посмотрел на неё, отметив, как забавно рассыпались по её смуглому личику веснушки. Парня привлекало в облике новой знакомой совершенно все, и то, как она морщила носик, и упрямо сжатая линия губ, и рыжие, чуть лохматые брови. Дворфка оказалась милой и смешной. Это сильно озадачило эльфа.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?
