Текст книги "Победитель остается один"

– Меня твои семейные тайны тоже не волнуют, – я старалась говорить недовольно, снова усаживаясь напротив, но чувство горячей надежды против воли разливалось в груди.

– Значит, каждый из нас может хранить свой большой секрет? – радостно спросил он.

– По большому секрету на брата, – важно проговорила я, протягивая ему руку для пожатия.

Он отчего-то взял мою ладонь в свою и потряс. Кто вообще так скрепляет договор? Я закатила глаза, освобождая руку, его жест показался мне слишком интимным, и от испуга я ерничала. Обхватив его предплечье, я сжала, демонстрируя, как должно выглядеть настоящее пожатие рук. Хелле хмыкнул и, придвинувшись ближе, сжал и мое предплечье. Так стало еще интимнее. Разве рукопожатие может быть таким волнующим?

Смотря в его раскосые глаза, каких я прежде никогда не видела, я поняла, что этот парень опасен. Хотя совершенно не в том ключе, в каком я ожидала. Так началась наша странная дружба.

5

867 год эпохи Каменных драккаров

Он совсем ничего не знал о Мидгарде, о преданиях и легендах. Первое время меня это настораживало, но зато я с облегчением поняла, что он и вправду не был жителем другого драккара.

– Не могу понять, где твой народ жил все это время?! – в который раз восклицала я. Это была скользкая и опасная тема, потому что, когда речь заходила о его семье, Хелле замыкался.

– Мы скрывались от большого скопления людей, – осторожно ответил парень, взвешивая каждое слово.

– С самого Рагнарёка? – скептично пробормотала я, решив, что разговор исчерпан.

Но внезапно он вскинул голову и улыбнулся, являя мне два ряда белоснежных зубов с острыми, словно волчьими, клыками. Его звериность завораживала меня.

– Расскажи мне, – попросил он.

– Рассказать что? – я в который раз засмотрелась на него и, возможно, упустила часть беседы.

– Все ваши легенды и историю, – ответил он, а после задумался на мгновение и робко, почти шепотом продолжил: – И я немного расскажу о своих людях… что смогу.

Мы общались… дружили уже почти целый сезон, и я начала немного понимать Хелле. Он был так же вспыльчив, как и я, очень вынослив, щедр и любил повеселиться. Мы долго держали дистанцию после встречи, но со временем стали чувствовать себя свободнее. Из коротких фраз, брошенных вскользь, я поняла, что семья его многочисленна, но он точно так же одинок, как и я. И это позволило нам сблизиться, хотя я и так уже рассказала ему обо всех своих стыдных чувствах тоски и страха, когда думала, что он дух. Но Хелле ни словом, ни делом не показывал мне, что знает обо мне слишком многое. Он расспрашивал обо всем, что я кричала в пустоту раньше, но теперь я чувствовала его поддержку и участие.

Периодически он пропадал, не рассказывая куда. Его не было по два-три дня, но почему-то я все равно ощущала его присутствие. Словно его дух навсегда поселился на кнорре.

А еще он знал про марену. Это стало для меня самым большим ударом, но Хелле сказал, что его совершенно не интересует, для чего мне эти корешки. Он даже не знал, чем занимаются на нашем драккаре. Как он клялся, он был там всего один раз, чтобы передать мне сверток с колбой, и натерпелся большого страха, потому что подвергал опасности свою семью. Я ничего толком не поняла из его объяснений, но догадалась, что, попадись чужак – а особенно такой необычной внешности – охране драккара, ему было бы несдобровать, не знаю уж, как его семье. И я выбрала поверить ему. Впервые в жизни я поверила чужому и молилась всем богам, чтобы не пришлось платить за это слишком дорого.

Иногда я ругала себя. Эта дружба не приведет ни к чему хорошему. Где та трезвомыслящая, циничная Хельга, которая знала, чего именно ей хочется от жизни? Почему пришел первый встречный чужак и я выбрала кататься с ним в пыли, пробуя все пропущенные детские игры, ела руками, как дикарка, хохотала так, что болел живот, и глазела на него раскрыв рот? Порой я обещала себе, что больше ни за что не вернусь на кнорр, что буду выше этого. Но всегда возвращалась, и улыбка, с которой Хелле меня встречал, превращала в мираж все здравые мысли. И я приходила снова. И снова.

А сейчас он просил рассказать историю мира, предлагая взамен приоткрыть завесу своей тайны. Могла ли я ему отказать?

– Ну хорошо, слушай… – заговорщицки прошептала я, и от того, как загорелись жадным любопытством его глаза, внутри меня разлились тепло и истома.

Мы сидели друг напротив друга на поляне марены, вблизи алтаря, на который я приносила ему подношения в прошлом сезоне, и, прежде чем погрузиться в историю Мидгарда, я ощутила небольшой приступ страха от мысли, что за каждое мгновение с Хелле я могла бы отдать всю дурацкую марену на свете.

* * *

Давным-давно, и еще, и еще дальше не существовало ни драккаров, ни морей, ни ветров, что без устали дуют в Мидгарде. Самого Мидгарда тоже, впрочем, не было. Лишь всеобщий хаос, ледяная пустота, что звалась Гиннунгагап. Из ледяной пропасти брала свои воды ядовитая река Эливагар, неся холодные глыбы далеко за пределы Гиннунгагап до самых владений огненного великана Сурта. Там, от горячих искр, топящих льды, из союза влаги и сухости, жара и холода был рожден первый инеистый великан – Имир, прародитель людей.

Имир только и делал, что спал и потел. А потому Один, Старый бог, и его братья Вили и Ве, теперь уж почившие, убили Имира и создали из его тела землю, из крови сотворили шумящее море, волосы великана стали лесами, а кости его превратились в горы. Так был создан Мидгард – мир для людей.

После Один и братья его взяли двух волков и пустили их по небу, вдогонку за солнцем и луной. Те, опасаясь быть съеденными, заспешили по небосводу – и так родилось время.

Великаны и боги-асы, к коим относились Один с братьями, познали с появлением времени и неотвратимость судьбы. День сменялся ночью, год следовал за годом, и все течение жизни говорило, что конец придет всему. Этого закона было уже не отменить.

Асы и великаны стали бороться за могущество, что привело к войнам и шаткости мироздания, а потому Один взрастил великое древо Иггдрасиль, разделив сущее на несколько миров, расселив всех существ порознь.

Корни Иггдрасиля спускались в бывшую пропасть Гиннунгагап, что теперь звалась миром Нифльхейм; чуть выше располагался Хельхейм, где обитали мертвые. Мидгард же – мир людей – занял срединное положение на великом древе. На гористом востоке разросся Йотунхейм – мир великанов. Под кроной же Иггдрасиля, на самом верху, процветал Асгард – мир асов, истинных богов. Был на мировом древе и Ванахейм, где жили боги-ваны, что сегодня правят миром наравне с асами. Ходили слухи, что существовали и другие миры, но названия их канули в бездну времен.

А случилось вот что. Как только мировое древо устремило свои ветви вверх, славные боги занялись обустройством миров на нем. Создавали множество вещей из пород, металлов и дерева. Так появилась великая цивилизация. Но боги не были бы богами, если бы не любили, не сражались и не плели интриг.

Каждый из народов хотел главенствовать, и между великанами, асами и ванами шли непрекращающиеся войны. Но Старый бог всегда одерживал верх, давая понять народам, что Асгард по праву находится на вершине Иггдрасиля.

И так было бы и впредь, не сойдись Один с одной из великанш, что понесла от него сына. Наполовину ас, наполовину йотун, Локи – так звали ребенка – был чужаком везде. Но Один любил его и забрал с собой в Асгард, где воспитывал со своим родным сыном Тором на равных. Локи был умен и хитер, он втерся в доверие к асам, называл Тора возлюбленным братом, а милосердную Фригг – мачеху – не иначе как «мама». И асгардцы принимали йотуна за равного себе, чествовали и отдали ему в жены прекрасную Сигюн.

Но черной была душа Локи, не покидала его мысль об истинной родине своей – Йотунхейме, и замыслил предатель отобрать власть у асов. Он сговорился с великаншей Ангрбодой, тайно женился на ней и произвел на свет чудовищ: Хель, которую Локи замыслил правительницей мира мертвых, свирепого волка Фенрира и гигантского змея Йормунганда. С помощью этих мерзостных тварей он собирался устроить Рагнарёк – сумерки богов.

К несчастью, коварный план Локи почти удался. От его чудовищ, разросшихся до невообразимых размеров, сотряслись корни Иггдрасиля, а многие боги – асы и ваны – погибли в их зубах и когтях. Мертвые же вставали на службу к Хель и пополняли армию Локи. Миры разлетелись на куски, разорванные кровопролитной битвой.

Только объединив усилия, асам и ванам удалось остановить разрушение миров. Но слишком поздно. Большая часть богов была мертва, а миры уничтожены. И все, что осталось, – это Мидгард, который когда-то служил местом жизни людей, и Хельхейм, в котором жизни не было вовсе. Но теперь и он был почти полностью разрушен, земля раскололась на части, являя новому миру каменные драккары, на коих мы обитаем и сейчас. Боги же живут среди людей и помогают им оправиться от Рагнарёка вот уже несколько столетий. Больше нет разделения между асами, ванами и йотунами.

Локи сослали в мир мертвых. Его жена-великанша и все дети погибли в бою, а сам он был прикован к скале и должен был встречать мертвые души в Царстве тьмы. Шли годы, десятилетия, и со временем милосердный Тор и отец его Один стали навещать заблудшего сына. Локи так и остался в Царстве мертвых, превратившись в бога Тьмы. Он служит Тору и выполняет самую дурную работу, связанную со смертью. Такая судьба ждет предателей в Мидгарде…

* * *

– Разве не проще было бы убить его? – перебил меня Хелле.

Я нахмурилась. Во-первых, я не терпела, когда прерывали. А во-вторых, как можно быть таким глупым?

– Неужели ты не понимаешь?! – я старалась не злиться. – Смерть не всегда лучшее наказание. Все же и Локи кого-то любил, хоть он и злодей. Взять хотя бы его жену-великаншу. А теперь ему не светит встреча с ней никогда! Он будет мучиться в Мидгарде вечность, презираемый всеми.

– Разве у Локи нет своего драккара в вашем мире? – с любопытством спросил Хелле.

– Есть, – пробормотала я, не понимая, к чему он клонит.

– Кто же тогда его последователи? – удивленно спросил друг. – Кто согласится быть изгоем?

Я замолчала, не найдясь с ответом. Чем там занимаются на драккаре Локи? Отправляют в плаванье к радужному мосту? Омывают тела? Готовят к сожжению тех, кто последнего плаванья не достоин? Я никогда об этом не задумывалась. И правда, разве кто-то согласился бы на такую участь не ропща?

– И вообще… – задумчиво протянул Хелле, – твоя легенда красивая, но есть некоторые моменты…

– Какие моменты! – внезапно я повысила голос. – Может, на драккаре Локи живут те, кто выступал на его стороне во время войны! Людей осталось так же мало, как и богов, вот их и не стали убивать! Наказали вместе с предводителем! Ты ничего не знаешь о Мидгарде! Вырос в дремучих скалах!

– Хорошо-хорошо, – Хелле выставил ладони, словно я была диким зверем, которого он захотел усмирить. – Спокойно. Я просто задаю вопросы. Мне любопытно.

Я фыркнула. Любопытно ему. На мою грубость о месте, в котором прошло его детство, он никак не отреагировал, и я пожалела, что вспылила.

– Что у тебя за вопросы? – нехотя буркнула я.

– Ну, разве твой драккар поклоняется не милостивой Фригг? – осторожно спросил он и поспешно добавил: – Я много раз слышал, как ты упоминала ее.

– Да, так и есть.

– В твоей легенде Фригг была женой Одина, Старого бога, и матерью Тора… – растерянно начал он. – Но сейчас, после Рагнарёка, она что… стала женой Тора? Как она вдруг из матери превратилась в жену? Да и Старый бог ведь жив, возглавляет этот ваш клан Путешественников. Как он это допустил?

– А-а-а-а, ты об этом… – я рассмеялась, а потом нахмурилась. – Откуда знаешь, что Фригг и Тор – муж и жена? Ты сказал, что толком не знаешь о Мидгарде, вы же жили вдали от людей.

– Ну… кое-что все же мне рассказывала мама, – тихо ответил он.

И хотя мне было жутко любопытно, потому что он впервые заговорил о своей семье так спокойно и открыто, я заставила себя продолжить говорить о путанице, которая возникла.

– Дело в том, что Тор был очень привязан к своей матери, он любил ее больше всех на свете, – начала рассказывать я. – Но она погибла на войне, убитая заклятьем Локи. А потому одной из молодых богинь дали имя в ее честь – Фригг. Вот и все.

– И Тор женился на богине, которая вроде как… напоминает ему мать? – в голосе Хелле послышалось что-то странное, чему я не могла дать название.

– Ну да… – настороженно кивнула я.

– Фу! – вдруг рявкнул он, но без агрессии, а как-то по-щенячьи весело. – Звучит как жуть!

И, не выдержав, я расхохоталась вместе с ним, хотя смеяться над богами было, конечно, не лучшей идеей и мне бы одернуть друга. Но он так заразительно фырчал и покатывался, что я просто не могла удержаться. Секунду назад мне хотелось его задушить, потому что он сомневался в моих словах, а теперь я хохотала как безумная рядом с этим парнем. Сила моих эмоций рядом с ним немного пугала. Я так никогда не чувствовала себя раньше. Мне бы остановиться и задуматься, не подверглась ли я какому-то колдовству с его стороны, но эти чувства были такими сильными и яркими… лучшим, что я испытывала в своей скучной короткой жизни. Гораздо приятнее, чем быть лучшей вышивальщицей, смаковать победу в соревнованиях или пренебрежительно усмехаться в лицо краснеющим юнцам, которые пытались пригласить меня куда-то, чтобы втереться в доверие к моей семье. Это было совсем другим. Живым, искрящимся, пугающим – но желанным. Я хотела так себя чувствовать!

– Ладно, – глупо хихикнула я. – Есть еще вопросы?

– Возможно, позже, – ответил Хелле, в его глазах все еще плескалось веселье. – Я должен подумать и сложить все в голове.

– Тогда теперь моя очередь!

Он сразу же стал серьезным, веселость слетела с него, словно шелуха с прожаренных орехов. Я пожалела, что прервала столь драгоценные минуты совместной радости, но и мне было любопытно. И он обещал взамен моей истории рассказать о своей семье. Меня снова охватило раздражение. Обязательно все портить, принимая такой настороженный испуганный вид? Хелле был таким противным! Но пока я не успела впасть в необузданную ярость, он подвинулся ко мне ближе и доверчиво заглянул в глаза.

– Я бы хотел рассказать тебе все… – начал он, – но о многом должен умолчать.

– Расскажи что можешь, – недовольно буркнула я. – У меня-то больше нет никакого большого секрета.

– Как это? – удивленно спросил он.

– Моим большим секретом была марена, – я пихнула его в бок. – Но ты и так про это всё знаешь.

– Я понятия не имею, зачем тебе эти глупые корешки, ради которых ты безрассудно рискуешь своей жизнью, – начал он и под моим злым взглядом поспешно продолжил: – Но мне и не интересно… Это мало связано лично с тобой, так что…

Он смутился и замолчал. Хелле так редко смущался, что я дважды прокрутила его предыдущие слова в мыслях, но все равно не поняла, отчего именно он так раскраснелся. Меня волновало только то, что тайну марены он выпытывать и не думал. Я сразу же повеселела.

– Итак! – начала я, пощелкав пальцами перед его лицом. Он все еще избегал смотреть мне в глаза, а потому хотелось прервать эту неловкость, откуда бы она ни возникла. – Ты расскажешь что можешь.

– Да, – он поерзал на земле напротив меня, придвигаясь ближе. Наши колени соприкоснулись, и мне захотелось отпрянуть… или… наоборот. – Наше племя берет свое начало очень и очень давно, до вашего… Рагнарёка.

– Чей это «наш»? – проворчала я, пытаясь игнорировать волны жара, которые расходились там, где соприкасались наши тела.

– В моем народе он называется Великий Раскол, – продолжил Хелле, и казалось, его вообще не волнует та близость, в которой мы находимся.

– Странное название, – голос прозвучал неожиданно сипло, и я прокашлялась. – Хотя по сути верное.

– Я совместил твои легенды и то, что мне рассказывала мама, – Хелле нахмурился и на несколько секунд замолчал. – И выходит… выходит, что до падения мира мы были… вроде как последователями Локи…

– О-о-о! – воскликнула я, и мысли из разрозненных и слепо мечущихся птиц начали складываться в единую картину. – О-о-о! Тогда все понятно и логично!

– Что именно? – недоуменно спросил Хелле.

– Почему вы скрываетесь, – щелкнула пальцами я. – Вы избежали ссылки на драккар Локи, участи заниматься всеми этими… трупными делами, поклоняетесь падшему богу, а потому… потому и вынуждены скрываться, да?

– В целом, – натянуто рассмеялся он, – ты права. Есть, конечно, моменты и подробности, которые не сходятся, но, к сожалению, это как раз относится к тому, что я не могу рассказать.

– Подожди, – отмахнулась я от его тайн. – Но зачем вы поклоняетесь павшему богу?.. Ведь он воплощение зла, он разрушил Иггдрасиль, убил многих богов и людей!

– Разве ваш Тор не простил его? – огрызнулся Хелле.

– Да, но…

– Значит, моя мать имеет право быть верной своим корням, – отрезал он, и я поняла, что задела что-то личное, о чем Хелле не склонен рассуждать. Что-то, что для него нерушимо, – убеждения, в которых он тверд.

– Ты так говоришь, будто твоя мать имеет право решать за всех, – я постаралась свести все к шутке.

– Так и есть, – надулся он, становясь похожим на обиженного мальчишку. – Моя мать возглавляет мой народ.

– Ого! Вождь-женщина! – искренне восхитилась я, и взгляд Хелле смягчился. – Это мне по душе.

– Разве у вас женщина не может возглавлять людей? – насмешливо спросил он.

– Может, но это скорее… формальность, – с досадой проворчала я. – По сути, без мужа женщина не может править… Родиться женщиной – худшее, что может с тобой случиться на драккарах.

– Чего? – удивился он. – Ведь ты и есть женщина.

– В том-то и дело! – удрученно ответила я, но, пока он не начал меня жалеть, быстро обрубила: – Слишком долго объяснять. Надоело!

Каким образом мы вышли на болезненную для меня тему? Я приуныла. Хелле, заметив, что я расстроилась, напрягся и подобрался. Мне не удалось разгадать, что именно он задумал на этот раз, – слишком резким был переход от откровений к игре. Через секунду я уже кубарем полетела по земле вместе с другом, мы завозились, борясь, как пара щенков, слишком большие и неуклюжие для таких детских игр. Хелле, как всегда, был стремительнее. Подскочив на ноги, он крикнул: «Кто быстрее до ручья!» – и пустился наутек. Я изо всех сил старалась поспевать за ним. Рванула следом и понеслась что есть мочи. То, сколь ничтожно мало он рассказал о своем народе и своей жизни, я напрочь позабыла.

6

867 год эпохи Каменных драккаров

Поверхность пруда сомкнулась над моей головой, и я открыла глаза. Тело омывали ледяные воды, а от малейшего движения вокруг причудливо танцевали пузырьки воздуха, отражающие солнечные лучи. Я смотрела во все глаза, терпеливо ожидая, когда подводное царство успокоится после моего бесцеремонного вторжения, и пыталась разгадать, куда мог занырнуть Хелле. В воде он чувствовал себя увереннее меня и всегда побеждал в наших соревнованиях. И я была не против вроде как… Пытаться обойти его снова и снова заставляла то ли природная упертость, то ли привычка.

Но состязаться с ним было весело, и, возможно, именно искры радости в его необычных глазах заставляли меня с охотой отзываться на детские подначки. Вода в озере успокоилась, пока я недвижимо застыла под водой, и теперь лучи скупого мидгардского солнца пробивались сквозь прозрачную толщу. Вокруг никого. Мелких рыбешек мы распугали, а ничего крупного, боюсь, в этом озере отродясь не водилось.

Я сделала несколько осторожных гребков, продвигаясь ближе ко дну, чем к поверхности. Давящее чувство в груди доставляло неудобство, и я знала, что совсем скоро легкие начнут гореть, требуя выдохнуть и вдохнуть снова. У меня не так много времени, чтобы поймать этого мальчишку. Но его нигде не было.

Проплыв под водой небольшой круг, я разочарованно рванула на поверхность. И в ту же секунду, как моя голова показалась над гладью, а в грудь хлынул спасительный воздух, я почувствовала, как тиски сжимаются вокруг моей лодыжки, пытаясь снова утянуть в глубины. Да, в водных забавах с Хелле я никогда не могла одержать верх. Как и в любых других.

Я лягнула скользкое от воды тело, сопротивляясь погружению, но он был упорным. Смех мешал мне нормально вдохнуть, чтобы притворно сдаться, а потом показать ему, что почем. Но очень быстро Хелле оставил попытки, подплыл под меня и, выныривая, приподнял мое тело, а после легко отшвырнул от себя. Крича и смеясь, я полетела в воду, как большой камень, подняв кучу брызг.

Мы играли, пока губы не посинели от холода. Даже самые теплые деньки в Мидгарде не дадут слишком много солнца. Выбираясь из воды, мы еще вяло брызгались. Но, оказавшись на суше, закутались в покрывало, которое всегда покоилось в моем заплечном мешке, и дружно затряслись, пытаясь усесться вместе на поваленное у воды бревно.

– Знаешь, – стучал зубами Хелле, – мы могли бы разжечь костер.

– Пф-ф-ф, – отфыркивалась я, пока с моих волос капала вода. – Через пять минут тебе станет жарко, ведь ты никогда не мерзнешь.

– Но ведь тебе – нет, – резонно заметил он и, откинув покрывало, вскочил. Он укутал меня освободившимся концом ткани, которая успела нагреться от его тела, и рысцой убежал в пролесок.

Меня поражало, каким теплокровным он был. Может быть, его люди и были исконными жителями нашего мира? Кому еще могло быть вообще комфортно в такой холодрыге? Может быть, светловолосые и белокожие вроде меня и моих родных – пришельцы здесь, поэтому мы так сильно мерзнем и поэтому нам так тяжело дается эта суровая жизнь. Хелле вот не прекращал бегать в набедренной повязке в любую погоду, его не смущал ни дождь, ни холодные ветра. Казалось, ему здесь самое место. Вот бы увидеть его родных. Все ли они такие?

Пока я размышляла и гадала, Хелле натащил веток и вереска столько, что костер можно было жечь всю ночь.

– Ты что, собрался остаться здесь жить? – шутливо спросила я.

– Мне бы хотелось, – невнятно пробормотал он, косясь на меня, пока сооружал домик из крепких ветвей над кучей вереска. Затем споро выбил искру, раздувая пламя, и не успела я оглянуться, как веселый огонек лизнул сухой кустарник и пламя костра занялось.

– У-у-ух! – обрадовалась я, поднимаясь с бревна.

Мне хотелось быть поближе к огню, чтобы погреть закоченевшие ладони. Мы еще никогда не купались в озере так запоздно и обычно успевали просушить одежду на солнце, прежде чем наступал вечер. Но сегодня последние лучи солнца светили, когда мы только еще боролись в воде. Сейчас небо заволокло тучами, и, хотя ветра не было, я озябла.

– Давай просушим твою одежду, – предложил Хелле, с жалостью смотря на меня.

– Да брось, – смущенно отмахнулась я.

– Давай-давай! – шутливо прикрикнул он. – Не прощу себе, если ты снова заболеешь.

– Разве у тебя больше нет волшебного мела, чтобы вылечить меня? – хитро улыбнулась я.

– Это не мел, дуреха! – захохотал этот остолоп. – Это лекарство.

– Выглядит как мел, – заворчала я, растерянная оттого, что он смеялся надо мной.

Под его полустрогим-полунасмешливым взглядом я отошла за дерево и стянула все мокрое, снова завернувшись в покрывало, которое тоже, к слову, было каким-то отсыревшим. Вернувшись к Хелле, протянула ему одежду и, когда он потрепал меня по влажным волосам, не выдержала и пнула его. Но он проворно отскочил и засмеялся, пританцовывая. Я раздосадованно затянула узел покрывала вокруг плеч с такой силой, что ткань затрещала. Ничего, я еще найду возможность отомстить.

Пока Хелле развешивал мою одежду на ветках, я села поближе к костру, ощущая, как сырость уходит из ткани покрывала и оно начинает согревать меня сухим теплом. Я подтянула заплечный мешок, чтобы разделить с этим несносным Хелле то, что стащила утром из кухни. Закончив с одеждой, он подошел и сел прямо на голую землю, ничуть не заботясь о холоде или неудобстве.

– Может, хотя бы мешок подстелешь, чтобы не сидеть прям так? – проворчала я.

– Шутишь? От костра земля просто-таки горячая! – воскликнул он.

– Еще бы! – фыркнула я, не веря ни секунды.

– Давай, что там твоя матушка нам приготовила сегодня? – он шутливо толкнул меня в бок, придвигаясь.

Мое голое предплечье соприкоснулось с его горячей кожей, и на секунду я забыла, о чем он спрашивал. Еле сдержавшись, чтобы не отпрыгнуть, и стараясь вести себя как ни в чем не бывало, я протянула Хелле кусок мясного пирога.

– Вот, – просипела я.

Он опять делал это… Заставлял меня желать убежать или подвинуться к нему так близко, чтобы между нами не осталось преград. Бр-р-р-р, я вспомнила родительские нежности, и меня чуть не стошнило. Это что… вот так разжижаются мозги? Нет, не может быть…

– Ты чего? – внезапно спросил Хелле, схватив кусок пирога из моих пальцев и пытливо заглядывая мне в глаза.

– А? – глупо переспросила я.

– Ты и так бледная, а сейчас стала почти синей, – озабоченно пробормотал он, придвигаясь еще ближе. – Ты не заболеешь?

– Нет! Я в полном порядке!! – почти выкрикнула я, схватила свой кусок пирога и разом запихнула в рот почти половину.

Глаза Хелле удивленно расширились, он немного отодвинулся, и я снова смогла дышать. А это было не лишним, потому что кусок, который я забросила в рот, оказался слишком большим. Пока я, выпучив глаза, пыталась прожевать влажное тесто и кусочки мяса, Хелле кусал понемногу и, проглотив порцию, бросал на меня обеспокоенный взгляд. Милосердная Фригг, мне хотелось провалиться сквозь землю. Наверное, он подумал, что у меня от переохлаждения ум за разум зашел.

Пока мы доели, костер разгорелся вовсю, и мне стало душно в коконе покрывала. Опустившиеся сумерки будто налились жаром огня, я и не думала, что у костра может быть настолько тепло. Хелле, схватив мой питьевой рог, отправился к ручью, в котором мы всегда набирали воду. Я же, воспользовавшись одиночеством, поднялась с земли и, путаясь в концах покрывала, прошла к деревьям, где висела моя одежда. Теплые волны воздуха высушили штаны и рубаху, только шерстяной жилет оставался сырым, но я решила, что и этого достаточно. Довольно я находилась в этом покрывале. Мне еще необходимо устроить трепку Хелле, но как же я это сделаю, когда на мне тряпка, завязанная на манер женского платья?

Я уже скинула колючую ткань и поспешила облачиться в штаны, когда за моей спиной хрустнула ветка.

– Эй, Хельга, – раздался голос Хелле слишком близко, – ты знаешь, что твой рог лопнул?..

Я обернулась, сама того не желая, больше от неожиданности, так как не думала, что он вернется так быстро. Хелле застыл по другую сторону костра с глупо распахнутым на полуслове ртом, его глаза блеснули, отражая всполохи огня, и поползли по моему наполовину обнаженному телу. Время замедлилось – будто я снова падала со скалы. Совершенно запоздало я вскинула руки, прикрывая грудь, но это было уже неважно. Он увидел меня.

Мама, узнав об этом, упала бы в обморок. Единственная дочь ярла опозорена на всю оставшуюся жизнь! После этого ни одна приличная семья не примет меня. Но… но здесь никого не было. Только я и Хелле. И томительное напряжение, замедляющее время, между нами. Не в силах сопротивляться, я впервые позволила и себе увидеть Хелле. Я обвела взглядом всю его фигуру, от крепких плеч до мускулистых икр. Я не торопилась, рассматривая с любопытством то, насколько сильно он отличается от меня и всех, кого я видела прежде. Его тело казалось гибким, не таким массивным, как у мужчин моего народа, но оно было сильным – я знала это по себе. Вспомнила, сколько раз его шершавые ладони касались меня в детских играх, которые нам были не по возрасту, и по телу прокатилась запоздалая дрожь. Сладкая и пугающая одновременно. Я вздрогнула, мечтая о хотя бы еще одном прикосновении. О самом небольшом, лишь бы ощутить эту магию снова.

Я судорожно вздохнула, пытаясь утихомирить громко бьющееся сердце, мне казалось, что грудную клетку распирает, таким большим стало чувство внутри меня. Потребность, которую я игнорировала и так хотела удовлетворить.

В ответ на мой вздох Хелле, словно отражая меня, вздохнул тоже. Я медленно и лениво вернулась взглядом к его лицу. Время не желало возвращаться к привычному ритму, сердце словно увеличилось от предвосхищения и сладкого ужаса.

Как только наши глаза встретились, Хелле вздрогнул, словно просыпаясь от забытья, каждый его мускул сократился, перекатываясь под кожей, он подобрался, словно зверь, а после… прыгнул. То, как он преодолел разделяющее нас расстояние одним большим рывком, выглядело немного пугающе и нереально, но я не успела ничего сказать и никак среагировать, потому что в следующий миг он дал мне то, чего я хотела больше всего на свете.

Он прикоснулся ко мне.

Не мягко и нежно – он сграбастал меня за плечи, сжимая в руках. Воздух с присвистом вырывался из его легких, а наше прикосновение разжало пружину времени, и все завертелось с бешеной скоростью. Его ладони гладили мои плечи, спину, безвольно опустившиеся руки, зарывались в мои распущенные волосы, а глаза жадно блуждали по моему телу.

Я никогда еще не чувствовала себя настолько живой и правильной, как в этот самый момент единения. Все здравые мысли улетучились, и я схватилась за Хелле в ответ, совершенно бездумно потянувшись губами к его губам. Он протяжно застонал и принялся целовать мое лицо везде, куда удавалось дотянуться. Наверное, со стороны мы напоминали пару безумцев, что хватались друг за друга в спешке, хотя никто никуда нас и не подгонял. Но это было похоже на ураган, на стихийное бедствие, и ни один из нас не желал, чтобы это заканчивалось.

– Твой запах сводит меня с ума… – бормотал Хелле в мою кожу, посылая мурашки по всему телу, меня даже потряхивало от импульсов, которые расходились от тех мест, по которым губы скользили. – С самого первого дня…

Он опустился к моей шее, и за жаркими касаниями его языка я упустила вспышку боли. Она была небольшой, но вместе с током крови все разгоралась и разгоралась.

Хелле укусил меня.

И в ту же секунду над моим ухом раздался голодный зловещий рык. Все еще хмельная от тумана страсти, я отпрянула в шоке. Что… что происходит? Хелле смотрел на меня расширившимися глазами, все еще сжимая за плечи. В его взгляде был животный ужас.

– Хельга… – с болью выдохнул он, сверля взглядом мою шею, которая горела огнем. – Я… Я…

Но я не поняла, что именно он хотел сказать. Я, будто в кошмарном сне, смотрела на то, что происходит с лицом моего друга. Рот ощерился в зверином оскале, а зубы… зубы вытягивались, удлиняясь. Нижняя челюсть вдруг выдвинулась, а под кожей заходили волны, словно боги могущественной рукой смяли знакомое лицо, а после разгладили, но это было уже совсем-совсем другое существо. Не человек… Это был не человек.