Текст книги "На внутреннем фронте Гражданской войны. Сборник документов и воспоминаний"

Луковица воспоминаний недавних лет. Воспоминания. 1917–1918 гг

Базарный Я.С.

Воронеж… В глухом переулке, в доме к саду, в квартире Данилькевича¹ по условному стуку тихо и опасливо открылась дверь. В полумраке, в углу сидел Проша…²

Долго расспрашивали о Спиридоновой, Камкове, Трутовском³, Коховской⁴, делах организаций, международном положении, требуя деталей, тонкостей до мелочи.

«Ренегаты ушли из партии! Живительный процесс, очистительный происходит в партии. Партия очищается от наносных элементов и в ней остались лишь верные истинные революционеры, преданные, настоящие борцы. Пусть нас немного… Не в количестве дело, а в качестве.

Миф о Московском восстании, вымысел наших врагов – мы должны превратить в факт… Все равно нам боя не избежать».

Теснее грудились ряды комитетчиков.

Каждое новое слово Проши вселяло бодрость и готовность к борьбе.

Все было охвачено общим настроением. С умилением слушали каждое слово, ловилась интонация… И, казалось, нет той силы, которая могла бы сломить упорство. Как в заброшенном, обреченном отряде все ближе ютились друг к другу и все присутствующие были спаяны интимной близостью, любовью друг к другу, партии и революции.

Беседа продолжалась.

«Нужно связаться с Кеквидзе⁵, Сиверсом⁶, Сахаровым⁷, Рындиным⁸ и Авиловым…

Нужно увязать свою работу с ними, крепче увязаться с крестьянством… Прифронтовье будет нашим… Украйна за нами… А там – рукой подать и власть…

Мы это должны сделать не для себя, не для партии. Для рабочих и трудового крестьянина живет и развивается наша революция…

Революция убивается в Москве. Нужно сказать народу, кого ему бить…

Нужно начинать налаживать эту связь…». Внимательно слушали и, молча, понимали.

Могучий агитатор Проша… В круглых кавказских глазах смеющийся огонь сбегает со струйками дыма по трубке. Была глубокая ночь, в которую мы уезжали к Сиверсу и Кеквидзе.

На солнце веселыми искрами блестит крест на Митрофании⁹. Протяжным заунывным басом гудят колокола… Работа кипит. Нет тоски.

Украйна предмет вожделений всех партий – горела в пожаре восстаний… Страшна сила земли…

В Воронеже на Грузовой¹⁰ притаилось Бюро ЦК украинских левых с-р¹¹, центр прифронтового руководства повстанчеством… Пытались установить боетанку¹² на Набережной…

Организовали паспортное бюро, граверную мастерскую, переправы на Украйну… Увязались с Сахаровым¹³, Рындиным, Авиловым, Сиверсом, Кеквидзе…

Началась перекочевка революционных сил на Украйну и оружия. За кордонами гудела артиллерия. Мускулы кипели жаждой борьбы с врагами. Земля глухо дрожала. Грозная мужицкая сила наступала все ближе и ближе.

Шли дни и месяцы… На Украйне был гетман….

Украйна горела в огне восстаний. Карательные экспедиции знобили села и города.

Работа кипела… Без колебаний шли одна за другой группы революционеров через Воронеж-Курск с ясными лицами и простой задачей – побороть в рядах восставших и гетмана и Петлюровщину-Раду, пусть пожертвовав жизнью.

Все было готово… Не задерживались паспорта… делали. Воронеж – центр в решительный момент, чтобы к назначенному времени быть в рядах всеобщего восстания, почти все члены Всеукраинского Повстанкома¹⁴ решили покинуть мирно спящий Воронеж для кипучей работы за кордоном на Украйне… Нас осталось трое для «пропуска»… Последняя группа в 5 человек высадилась в Палатовке. Кончились [дни] конспиративных замкнутых бесед, сговоров. Нужна работа в гуще, в огне…

Все устроено. Вопрос решен. Кончились советы, томительное ожидание. Но за ними следили… Кто? Откуда? В Москве иль в Воронеже?.. А, может быть, то горшее, что «народная молва» приписывала этому факту.

В Палатовку приехали днем.

К вечеру нашли явку… «Веревочка» перехода была определена, согласована, налажена. До вечера томились без выхода… С рассветом на Украйне.

Часть ушла гулять… Один лишь остался на тяге… Долго бродили. Луна пьяная от чудного вечера бродила по небу, как и они от предвкушения сладости подвига…

Сидели на обрыве, не думая об опасности, горя лишь мечтой о борьбе, победе. Шли домой, на квартиру.

Мина Капелюш вошла во двор первая. Другие задержались на улице. Стучала в дверь… Света в окнах не был. Жуть молчания…

Закралось подозрение. От ворот подошли несколько человек… С ними один из группы…

– Не беспокойтесь Мина… Товарищи хотят наши документы проверить…

Отворили дверь… Втиснулись. Зажгли списку, обнаружив полнейший беспорядок, словно после разгрома. Зажги свечу

– Ваши документы.

Вошедших было 4, один остался у дверей. Старший для вида рассматривал внимательно документы, бумаги…

– Они! Они!

И сразу наставили наганы.

Мина остолбенела от непонимания того, что собираются сделать эти страшные люди, вооруженные с ног до головы, с зверскими, наглыми ненависти глазами.

Спросила просто, глядя в их свирепые глаза.

– Кто вы и чего хотите?

Молча обменялись они взглядами.

Старший подошел к ней вплотную с враждебно-ехидным вопросом:

– Жидовка?

– Да. А вы? – вздрогнув от вопроса, спросила Мина.

В их глазах она увидела свою смерть.

Раздался выстрел в упор. Мина пыталась подняться, он наклонился и выстрелил еще раз.

Другие набросились на 3-х мужчин.

Евгений задул свечу… В темноте пули в упор сразили 2-х наповал.

Евгений покачнулся, и пуля пробила шею, он свалился как бы замертво…

Дело было сделано… Они «смылись» из комнаты… Но они могли стеречь у двора одного не пришедшего.

Евгения эта мысль погнала из избы во двор… Дать знать. Поднять на ноги… Тревога… 3-е убитых…

Убийц не нашли… Говорили, что Красновские офицеры – контр-разведка, гайдамаки и даже ЧК.

В Палатовке могила (карточка)

Одной бессмысленной могилой стало больше. Ушли живые, кипучие натуры, жившие для борьбы «за великое дело любви»¹⁵.

На смену им шли через Воронеж новые, шли за строем стой.

ГАОПИВО. Ф. 5. Оп. 1. Д. 872. Л. 69–72, 85–88. – Машинопись.

Публикация подготовлена М.Е. Разиньковым (Воронеж)

Примечания

1 Данилькевич Степан Иванович (около 1886–?). Один из лидеров воронежских левых эсеров в 1917–1918 гг. Рабочий, уроженец Гродненской губ., член ППС (Польской партии социалистической) с 1904 г. В 1917 г. вошел в ПСР, в октябре входил в состав воронежского «органа действия» (аналог ВРК). В 1918 г. товарищ председателя Исполкома Воронежского Совета, председатель бюро фракции левых эсеров. На 3-м губернском съезде Советов в апреле избран кандидатом в члены губисполкома, возглавил его финансовый отдел. Делегат IV Чрезвычайного и V Всероссийских съездов Советов. Избран членом ВЦИК 5-го созыва. Осенью 1918 г. служил письмоводителем в штабе инженерного батальона. В сентябре арестован Воронежской ЧК, но вскоре освобожден. В 1920 г. работал в Совнархозе, заведовал губернским строительством. Продолжал вести левоэсеровскую работу до исключения из Воронежской организации ПЛСР (легалистов) в 1920 г. за неоднократное нарушение партийной дисциплины, «неустойчивость политических взглядов» и присвоение партийных денег (ЦДНИ Воронежской обл. Ф. 1. Оп. 1. Ед. хр. 160. Л. 6). Дальнейшая судьба не выяснена.

2 О нем см. прим. к материалу «Бомбу бросил Соболев, а Черепанов указал путь…» в данном сборнике.

3 Трутовский Владимир Евгеньевич (1889–1937). Государственный и политический деятель, экономист, публицист, теоретик левого народничества, один из организаторов и руководителей ПЛСР. Член ПСР с 1908 г. Исключен из университета как руководитель студенческими беспорядками в 1910 г. в Харьковском университете. Отбывал ссылку в Архангельской губ. Во время войны участвовал в подпольной работе эсеров в Петрограде, за что был сослан в Иркутскую губ. После Февральской революции один из лидеров левого крыла партии в Петрограде. Избирался членом ВЦИК 2–4 созывов и членом ЦК ПЛСР всех составов. С декабря 1917 г. по март 1918 г. нарком по делам местного самоуправления. Первоначально сторонник продолжения союза с большевиками, затем изменил свою точку зрения на противоположную. В марте – июне 1918 г. возглавлял Московский областной комиссариат местного хозяйства, являлся одним из разработчиков экономической программы партии. 6 июля отвечал за выпуск осведомительных материалов о происходящих событиях. Являлся одним из основных руководителей левоэсеровского подполья. В 1921–1937 гг. в заключении и ссылках. В последний раз арестован 7 февраля 1937 г. в Алма-Ате, обвинялся наряду с арестованным там же А.Р. Гоцем в руководстве бюро «Всесоюзного эсеровского центра» и принадлежности к некоему центру «террористической организации левых эсеров». Приговорен Военной коллегией Верховного Суда СССР к высшей мере наказания, расстрелян 4 октября.

4 Каховская Ирина Константиновна (1888–1960). Видный деятель ПЛСР, политкаторжанка, организатор и руководитель убийства командующего оккупационными войсками (группой армий «Киев») на Украине генерал-фельдмаршала Г. Эйхгорна, автор мемуаров (вышли в 2019 г. под названием «Воспоминания террористски»). Из дворян, из одного рода с декабристом П.Г. Каховским. В 1905–1906 гг. принадлежала к РСДРП, затем перешла в ССРМ. За участие в боевой деятельности эсеров-максималистов в 1907–1914 гг. отбывала каторгу (в Новинской тюрьме в Москве, а затем в Мальцевской женской каторжной тюрьме одновременно с М.А. Спиридоновой), а затем поселение в Забайкалье. Весной 1917 г. входила в состав Читинского комитета ПСР. Вернулась в европейскую Россию, будучи избрана на III съезд ПСР в Москве. Затем переехала в Петроград, была избрана секретарем Северного областного комитете ПСР, затем в Петроградский комитет ПЛСР, где заведовала военной работой. Избиралась членом ВЦИК 2-4-го созывов, заведовала (вместе с В. Володарским) агитационно-пропагандистским отделом ВЦИК. После заключения Брестского мира вместе с Г.Б. Смолянским и матросом Б.М Донским приступила к организации «летучего боевого отряда» (затем Боевая Организация) при ЦК ПЛСР. Впоследствии с 1921 по 1955 год находилась в тюрьмах, лагерях и ссылках. Умерла в Малоярославце.

5 Так в тексте, правильно: Киквидзе

6 О нем см. в статье «…Бандитские отряды СИВЕРСА» в данном сборнике.

7 О нем см. в статье «Агент, сдавший чекистам штаб Антонова» в данном сборнике.

8 Рындин В.В. Левый эсер. Организатор съезда солдатских депутатов в Валуйках 24 января 1918 г., в ходе которого произошло объединение с крестьянским съездом. Избран председателем объединенного Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов (хотя по другим сведениям, это был его однофамилец Т.В. Рындин). В декабре 1918 г. поддержал создание в Купянске Центрального повстанческого штаба. Руководитель 10-го Украинского полка (180 чел. при одном пулемете) на территории Валуйского уезда, действовавшего совместно с М.М. Сахаровым. Разоружен в январе 1919 г. Расстрелян (?).

9 Благовещенский Митрофанов монастырь – православный мужской монастырь, существовавший в Воронеже на месте главного корпуса Воронежского государственного университета.

10 Ныне Студенческая ул.

11 Бюро ЦК украинских левых с.-р.

12 Так в тексте

13 В тексте ошибочно напечатано: Сахатовым.

14 Повстанческий комитет.

15 Строка из стихотворения Н.А. Некрасова «Рыцарь на час» (1862). Четверостишие:

 
От ликующих, праздно болтающих,
Обагряющих руки в крови
Уведи меня в стан погибающих
За великое дело любви…—
 

пользовалось большой популярностью среди революционеров-народников.

Часть вторая
Взрыв в Леонтьевском переулке

Черный треугольник Казимира Ковалевича

А.В.Ермаков (Санкт-Петербург)

Афоризм о том, что «историю пишут победители» придумал создатель партии, катастрофически в итоге проигравшей. Проигравших вообще упоминать не принято, не модно, а порой и опасно. В год столетия начала Великой русской революции 1917–1921 годов победители на тогдашнем историческом этапе (20 или даже 70 лет – отрезок не такой и большой, смотря какой масштаб брать), большевики оказались в центре внимания. Публикации в периодике и Интернете, мемуары и монографии, научные конференции и даже телесериалы – большевики и прежде всего их вожди вновь оказались на первых ролях. Уж с каким знаком их вспоминали – вопрос второй, несмотря на халтуру и тиражирование фейков столетней давности серьезных материалов найти труда не составляло. Всё это только укрепило в сознании заинтересованной публики красно-белую окраску противостояния тех лет (с белогвардейской пропагандой за последние 30 лет у нас в стране проблем нет, она давно уже стала мейнстримом). Но как только пытаешься рассмотреть эту схему под несколько другим углом зрения и с более сильной оптикой, так немедленно всё усложняется, на сцене появляются новые действующие силы (национальные, религиозные, социалистические). Большевистский проект, своей тотальностью представлявший гравитационную угрозу для всех левых течений (безыдейные налипали без какого-либо внутреннего сопротивления) после окончания горячей фазы гражданской войны увлек и какую-то часть белого лагеря.

А что анархисты? Повезло лишь махновскому движению: исследований этой яркой страницы революции и гражданской войны за последние годы появилось не так уж мало, будем надеяться, что лучшие публикации еще ждут своего читателя. Но картина анархистского движения в русской революции 1917–1921 гг. в целом для нашего современника представляется скорее в виде terraincognita. Монография Пола Эврича «Русские анархисты» впервые вышла в свет уже более полувека назад, сборник «Анархисты. Документы и материалы 1917–1935 гг.» в 1999 году. Работы важные для своего времени, какие-то темы они освещают, многое остаётся за кадром, но с годами все острее ощущаешь дефицит историографии российского анархизма, прежде всего революционного периода. Появятся ли такие работы? Вопрос остается открытым. Пока же, в ожидании прорыва, хочется донести до читателя-современника голоса анархистов лет, их требования, призывы, отповеди и мечты.

С кого начать, кому предоставить первое слово? Для меня по этому вопросу особых сомнений не было: с тех, чей путь к свободе был столь прямой, сколь и короткий, с самых непримиримых и последовательных противников большевистского удушения революции, с тех, кому достались первые пули «красной» охранки. В массовом представлении анархисты тех лет могут быть распределены по следующим типажам: анархо-матрос, анархо-повстанец (скорее всего махновец), профессиональный литератор-революционер (с ними, как с авторами, скорее всего и знаком современный читатель). Всякую экзотику, вроде «анархо»-богемы или «анархо»-бандитов расчет не беру. Но голос анархистов, непосредственных организаторов и участников революционного рабочего движения, движения, не скованного узкими «профсоюзными» рамками, должен быть услышан. И тут выбор становится уже совсем небольшим. Имя Казимира Ковалевича сегодня зачастую неизвестно многим их тех, кто не только пытается претворить анархистские идеи в жизнь, но и интересуется опытом прошлых эпох.

Если изобразить революционную деятельность К. Ковалевича в виде геометрической фигуры, то это будет треугольник, разумеется, черный (в романе советского писателя Юрия Кларова «Черный треугольник» довольно сносно для того времени показаны московские анархисты первых месяцев после Октября). Первая грань этого треугольника: революционное движение московских железнодорожников, борьба за то, чтобы их союз стал подлинным хозяином железных дорог, против административного диктата, за самоуправление на железных дорогах (этому во многом посвящены статьи Ковалевича в созданной им и его товарищами в марте 1917 года газете «Воля и думы железнодорожника»). К началу 1918 г. Ковалевич перестает публиковаться в железнодорожной газете, он уже один из основных авторов газеты Московской Федерации Анархистских групп «Анархия». Это вторая грань треугольника: в этот год то легального, то полулегального существования Федерации он является одним из ее руководителей, организаторская и пропагандистская деятельность Ковалевича поначалу была направлена на сотрудничество с большевиками, но после IV съезда Советов, когда власть взяла курс на сворачивание революционных преобразований, т. н. «передышку», после разгрома сети социальных центров анархистов как в Москве, так и по всей стране и разоружения отрядов Черной гвардии в апреле 1918 года, критика большевиков со стороны Ковалевича становится всё более жесткой. Накануне V съезда Советов газета «Анархия» закрывается. Далее сведения о Ковалевиче становятся редкими и противоречивыми, источники довольно-таки сомнительные. Последней гранью его революционной деятельности является его разочарование в легалистских формах борьбы к 1919 г. и переход на позиции внутренней гражданской войны с режимом большевистского террора. Казимир Ковалевич – один из инициаторов Всероссийской организации анархистов подполья, ее основной пропагандист, редактор нелегальной газеты «Анархия» (успел выпустить только два номера). Имела ли эта организация шансы на успех? Трудно сказать, история анархистов подполья до сих пор не написана, судить о них по чекистским источникам (прежде всего по «Красной книге ВЧК») не следует – там лишь самореклама этого ведомства, помноженная на мешанину непроверенной информации. И, как итог – за несколько дней до второй годовщины Октября, чьим героем, несомненно был Ковалевич, он, попав в засаду, был застрелен чекистским опером Ильей Фридманом. Остались с полсотни статей Ковалевича, замечательное свидетельство своего времени, летопись борьбы за рабочую самодеятельность, против государственного самодурства и террора.

Если попытаться собрать хоть какие-нибудь материалы для биографии Казимира Ковалевича, то, сколько не ищи информации в эмигрантской периодике анархистов, результат практически нулевой. Зачастую во главе этих изданий стояли те самые «анархо-большевики», которые проклинали анархистов подполья еще в Советской России. Исключения единичны. Вот что пишет, например, Анатолий Горелик в газете «Рассвет»: «Казимир Ковалевич. – Московский рабочий железнодорожник. Принимал деятельное участие в Московской Федерации Анархистов (1917–1918 гг. А.Г.) Способный агитатор и организатор. В дни октябрьского переворота играл выдающуюся революционную роль среди московских железнодорожников, состоял членом Железнодорожного революционного комитета и Центрального Комитета Всероссийского Союза железнодорожников». Текст почти дословно повторяет информацию о Ковалевиче из книги «Гонения на анархизм в советской России», изданную в Берлине в 1922 году, один из авторов которой был Горелик. Но данная информация нуждается в уточнении. Ковалевич работал конторщиком в типографии Московско-Курской железной дороги, так что относился к служащим, а не к рабочим, а названия организаций приведены довольно-таки приблизительно. В Всероссийском Железнодорожном Союзе должность, которую занимал Ковалевич – это товарищ председателя ЦК Московско-Курской железной дороги. В выходившей в СССР литературе и то можно было найти вполне корректную информацию о деятельности К. Ковалевича до 1917 г. В. Худолей в очерке «Анархические течения накануне 1917 г.» писал: «В группе железнодорожников наиболее активным был Казимир Ковалевич. В эту пору он был анархистом-синдикалистом, зачитывался чисто синдикалистской литературой и мечтал об организации подпольного союза железнодорожников. Эта группа усердно распространяла прокламации М.Г.А.С. и активно помогала устройству тайной типографии». Для сравнения: в более раннем варианте («Воспоминания анархиста») в эмигрантском журнале «Волна» (№ 46, октябрь 1923 г.) Ковалевич вообще В. Худолеем не упоминается!

В мае-июне 1918 года Ковалевич начал публиковать на страницах «Анархии» очерки «Революционное движение железнодорожников», стараясь как можно более подробно рассказать о событиях 1917 года. Увы, вышло только пять очерков, газета была закрыта, и рассказ оборвался на событиях Всероссийской конференции железнодорожников (6-22 апреля 1917 г., Петроград). В годы, предшествовавшие революции, московские железнодорожники, не имея возможности создать свой союз, включились в работу общества «Кооперация». Образовавшись в 1915 г., к 1917 г. это общество стало крупнейшим кооперативом Европы. Общество было центром притяжения для многих деятелей оппозиционных партий в Москве, в нем совместно работали кадеты и большевики, меньшевики и эсеры. Всё это было еще замешано на политическом масонстве. Во главе «Кооперации» стоял князь Д.И. Шаховской, член ЦК Партии Народной Свободы, левый кадет, политический масон, будущий член Всероссийского общественного комитета по увековечению памяти П.А. Кропоткина. В деятельность «Кооперации» включились до 10 тысяч железнодорожников, оформившись в свой собственный район, секретарем которого был К. Ковалевич. Помимо легальной деятельности, формировались и нелегальные структуры. Несомненно, это помогло не растеряться и включиться в борьбу в Феврале 1917-го. В очерках, напечатанных в «Анархии» подробно описываются первые мартовские митинги московских железнодорожников, торжественная встреча министра путей сообщения, тоже левого кадета Н.В. Некрасова 23 марта (Ковалевич председательствовал на этой встрече). С 6 по 9 апреля 1917 года состоялся Первый делегатский съезд Московско-Курской железной дороги. Эта железная дорога, включавшая в себя в те годы также Нижегородскую, Муромскую и Окружную железные дороги, была крупнейшей из казенных железных дорог Москвы. В работе съезда приняло участие 302 делегата. Съезд открылся докладом Ковалевича о возникновении железнодорожных организаций в Москве. Единогласно приняв приветственные телеграммы Н.В. Некрасову, А.Ф. Керенскому и Петросовету, съезд принял организационные и идейные положения создаваемого союза железнодорожников, избрал Центральный Комитет в составе 61 человека. На следующий день, после окончания съезда, 10 апреля Центральный Комитет избрал своего председателя, слесаря электрика Сергея Двумянцева (активиста анархистского движения Москвы), одним из двух товарищей председателя ЦК стал Казимир Ковалевич (не раз в последующие месяцы замещавший председателя ЦК).

Незадолго до этого съезда, 31 марта 1917 года, выходит первый номер газеты «Воля и думы железнодорожника», где Ковалевич сразу становится постоянным автором, откликаясь как на проблемы становления ВЖС, так и на общеполитические темы. В этой газете Ковалевич печатается лишь до января 1918 года. Лейтмотивом его публикаций о Железнодорожном Союзе становится агитация против «профессионализма», то есть разделения общей организации на секции по профессиям; за то, чтобы Союз строился территориально (по дорогам) и на общей идейной основе. Противодействуя вхождению в состав ВЖС администрации и инженеров, эта позиция была во многом созвучна с движением фабрично-заводских комитетов, широко распространившимся в стране в 1917 году. Такая агитация К. Ковалевича и его единомышленников приносит успех. На Всероссийском железнодорожном съезде, проходившем в Москве с 15 июля по 25 августа «профессионалисты» потерпели поражение и ушли со съезда. Логика углубления революционных преобразований подталкивала Ковалевича к поддержке революционеров-радикалов, то есть большевиков и левого крыла партии эсеров. На Втором делегатском съезде Московско-Курской железной дороги, проходившем сразу после Июльских событий в Петрограде, он вступается за большевика Чистова и в целом протестует против преследований большевиков. Во время боев в Москве в октябре-ноябре 1917 года анархисты и большевики – по одну сторону баррикад. Сразу после корниловских событий в начале сентября в «Воле и думах железнодорожника» сменятся руководство, во главе газеты становится известный революционер и публицист Яков Кирилловский, сразу заполнивший своими статьями и эссе добрую половину газеты. Материалы Ковалевича поначалу исчезают со станиц газеты почти на пару месяцев, но потом он возвращается, в своих статьях призывая революцию идти всё дальше и дальше. С января же 1918 года в газете уже ни Кирилловского, ни Ковалевича. На фоне пусть не так стремительно, но неуклонно становящейся всё более лояльной к властям газеты, лишь статьи Сергея Двумянцева на протяжении 1918 года дают хоть какой-то независимый взгляд на события этого легендарного года, но и он не позднее осени переходит в ряды большевиков¹. 19 июня 1918 года на III Делегатском съезде проходят выборы в Главный совет железнодорожных депутатов Московско-Курской дороги. Ковалевич уверенно становится депутатом, но он уже далеко не на первых ролях, получив 105 голосов из 195 (у Двумянцева, председательствующего на съезде – 107). Для Ковалевича работа в Железнодорожном Союзе уже не на первом месте, он – один лидеров Московской Федерации Анархистских Групп (МФАГ). На этом съезде железнодорожников Казимир Ковалевич выступал с докладом о текущем моменте от МФАГ, критикуя соглашателей как справа, так и слева, выступив за роспуск Совнаркома². От политических партий по этой теме выступили: Михаил Либер – от меньшевиков, Юрий Стеклов – от большевиков и Донат Черепанов – от левых эсеров. Через год и 4 месяца Ю. Стеклов окажется среди пострадавших от взрыва в Московском горкоме большевиков, устроенном по инициативе Черепанова. Видный большевик останется жив, получив разрыв обеих барабанных перепонок. Умрет же Стеклов через 22 года после этого взрыва в Саратовской тюрьме от дизентерии и полного истощения. Обстоятельства смерти Доната Черепанова так до сих пор не известны.

Если говорить о МФАГ, то в момент своего образования, 13 марта 1917 года она объединяла всего лишь около 80 анархистов из 8 групп. Через год, на пике своего влияния, в марте-апреле 1918 года в ней уже было около 2000 активистов. Для сравнения: московская организация одной из партий власти (ПЛСР) в июне-июле 1918 года достигла максимума своей численности в 1000 членов. С сентября 1917 г. стала выходить газета МФАГ «Анархия», в начале марта 1918 г. став ежедневной. Казимир Ковалевич с первого номера постоянный автор «Анархии», как правило, его статьи выходят на первой полосе. Больше него в газете печатается лишь Аба Гордин, основной ее автор. По активности и актуальности публикаций рядом с Ковалевичем может быть поставлен лишь Владимир Бармаш. Если говорить о других авторах «Анархии», то Лев Черный публиковал лишь «подвалы» со статьями по теории анархизма, таких же плодовитых авторов как А. Андреев и А. Атабекян нередко печатали лишь под рубрикой «Свободная трибуна» в дискуссионном порядке. Примечательно, что Ковалевич ни разу не упоминается А. Ветлугиным в его очерке «Анархисты» в книге «Авантюристы гражданской войны». Из деятелей МФАГ описаний там «удостоились» лишь А. Гордин, В. Бармаш, Л. Черный и А.Солонович. Видимо, это произошло из-за того, что А. Ветлугин (Владимир Рындзюн) был вхож лишь в «Дом Анархии» на Малой Дмитровке, 6, то есть до апрельского разгрома федерации. Ковалевич же вошел в число узкого круга лидеров федерации (В. Бармаш, К. Ковалевич, А. Гордин), став секретарем МФАГ лишь с начала мая 1918 г. На собрании секретарей МФАГ 6 мая 1918 г. Ковалевич критикуя прежний состав секретариата, высказался за налаживание связей с группами анархистов по всей стране, за то, чтобы во главу угла было положено развитие рабочего анархистского движения³. Последний номер газеты «Анархия» вышел 2 июля 1918 года, за пару дней до открытия V съезда Советов. Поводом для закрытия послужила неподписанная статья-репортаж о митинге с участием В. Бармаша и К. Ковалевича. Резолюция анархистов, принятая на том митинге, звучала так: «Мы требуем: 1) разрыва с Германией, 2) удаления Мирбаха, 3) всеобщего вооружения, 4) единения всего лево-революционного фронта»⁴. Курс на единение левореволюционного фронта (то есть на разрыв с Германией и прекращение «передышки») был выражен в воззвании Совета МФАГ:

«Революция в опасности!

Совет московской федерации анархистских групп в заседании, происходившем в воскресенье, 12-го мая, после всестороннего обсуждения вопроса о текущем моменте единогласно постановил.

1. Считать настоящее положение катастрофическим.

2. Признать недопустимым в настоящий момент всякое отдельное выступление, не согласованное с действиями лево-революционных организаций.

3. Войти в спешном порядке в переговоры с лево-революционными организациями по созданию общего контакта и координации боевых революционных сил для отпора надвигающейся на нас со всех сторон и изнутри реакции.

Совет московской федерации анархистских групп».⁵

Это обращение было прежде всего направлено в сторону партии левых эсеров, но те, понадеявшись на свои силы, решили действовать сепаратно. В тот же день, 12 мая, на заседании своего ЦК они постановили:

«9. О совместной работе с анархистами.

Тов. Магеровский передает официальный разговор с анархистами о совместной работе, которую анархисты предлагают.

Принято никаких разговоров от Ц.К. не вести официально с анархистами. Частным образом не запрещается никому из членов и секретариата»⁶.

К.И. Ковалевич, призывая левых социалистов бросить игру на самолюбие, публикует статью «Еще не поздно»⁷, но антибольшевистский левый блок так и не состоялся.

В то же время для Ковалевича недопустимы какие-либо уступки правым социалистам, это для него означает поражение революции. Показательно его отношение к забастовкам в тот период (июнь 1918 года). Если в сентябре 1917 года, во время всероссийской забастовки железнодорожников, Ковалевич был в первых рядах ее организаторов, именно за его подписью ушла телеграмма об объявлении забастовки на Московско-Курской железной дороги 24 сентября 1917 года⁸, то в июне 1918 года он призывает железнодорожников действовать другими методами: «протесты против неправильных действий – одно, неорганизованная и подогреваемая черносотенным элементом забастовка – другое. Протестовать нужно, отмены вредных декретов требовать нужно, но бастовать в то время, когда за спиной стоит немецкая и русская реакция, невозможно»⁹.

В этой связи довольно странно выглядят претензии со стороны известного анархо-синдикалиста Григория Максимова к Ковалевичу и газете «Анархия» в его работе 1925 г. «Позиции анархистов в русской революции». Сперва из его слов можно понять, что под «единым левореволюционным фронтом» он понимал блокирование с большевиками (?!): «русские анархисты самых различных направлений и самого различного отношения к большевикам всегда оставались самодовлеющей силой и ни в какие блоки и формальные соглашения с большевиками не входили. Правда, попытка к организации такого блока имела место, но исходила она как раз не от анархо-синдикалистов, а от анархо-коммунистов из «Московской федерации анархических групп. После московского погрома, на страницах возобновившейся «Анархии», стали появляться статьи об «объединении лево-революционного фронта», горячими защитниками такого объединения были т.т. Крупенин и Казимир Ковалевич (…). С проповедью этого объединения они, кажется, побывали в некоторых городах России. Мы (я и Ярчук) их встретили в Туле, где они устраивали на эту тему митинг. Нечего и говорить, что они у нас сочувствия не нашли, наоборот, они были встречены с нашей стороны насмешкой. Конечно, попытка эта не имела успеха»¹⁰. Но ближе к концу этой работы Максимов вновь вспоминает этот эпизод, теперь смысл его претензий странным образом меняется: «Летом 1918 года анархо-синдикалисты на публичном митинге в гор. Туле, организованном для приехавших из Москвы членов Московской федерации Крупенина и Ковалевича, самым решительным образом выступили против оппортунистического лозунга «Анархии» – «единый революционный фронт», который тянулся от анархистов до правых социалистов»¹¹. Максимов, конечно, заблуждается. Ни с правыми социалистами, ни с большевиками Ковалевич не мог призывать летом 1918 г. создавать «единый» фронт. Этот эпизод лишь показывает, насколько обособленной силой были анархо-синдикалисты в русской революции.