Текст книги "Розовый узор на черном крыле…"

– Предки устроили по очереди выволочку, – сообщила она.

– А зачем ты сказала, что ездила в Питер? – поинтересовался Кирилл и достал с полочки фильм «Бесконечная любовь» режиссера Франко Дзеффирелли.

– А ты думаешь, они не узнают? – удивилась она. – Да ты представляешь масштаб личности Настькиного отца? Он не только работает для глянца, но и в Сети полно его фотографий. У него, к твоему сведению, и свой фотосайт имеется. Мне Настя сказала.

– Да? Не знал! – ответил Кирилл и вынул диск из футляра.

– Он же тебе визитку дал, там наверняка адрес есть, – заметила Марика.

– Предлагаешь посмотреть? – спросил он и вставил диск в DVD-проигрыватель. – У хозяев в кабинете компьютер имеется. Сеть тоже, видимо, есть.

– Как-то неудобно пользоваться чужим компьютером, – сказала Марика и села на диван, глядя на огромную плазменную панель, висящую на стене. – Что смотреть будем? – поинтересовалась она.

– Лавстори, – ответил Кирилл и сел рядом. – Глеб, забыл тебе сказать, в ночной клуб нас приглашал. Но я отказался.

– И правильно! – явно обрадовалась она и положила голову ему на плечо. – Хочется просто побыть дома с тобой.

– И мне, – тихо произнес он и обнял ее одной рукой за плечи.

На экране пошел фильм. При первых же кадрах Настя заулыбалась и заметила, что не раз его видела.

– Но в конце я всегда плачу, – добавила она и закрыла глаза.

– И я, – признался Кирилл и улыбнулся.

– Знаешь, хочу забыть все, что мы увидели в том доме, – тихо произнесла Марика. – Все! Это нереально страшно! Я никогда не думала, что это может быть настолько страшно.

– Да, – согласился Кирилл. – Но Арсений молодец! Я думаю, что Настька сейчас не захочет ни нюхать, ни курить, ни экстази потреблять. Так ей и надо! И всех ее дружков, так называемых эмо, нужно было туда же свозить.

– Думаю, они все это увидят в Сети, – заметила Настя и села, глядя на Кирилла расширившимися глазами.

– Ты чего? – удивился он и отвел челку с ее лба.

– И мои родители все это увидят в Сети, – констатировала она. – Не представляю, что будет! Даже домой ехать неохота.

– А что будет? – пожал он плечами. – Это же просто снимки! Мало ли фоток размещается!

И Кирилл притянул ее к себе. Марика вновь положила голову ему на плечо.

Глава четвертая

 
Сломаны крылья мечты, ты плачешь. И слезы твои
Стекают, но снова мечты
Играют в них яркими всплесками…
 

Из песни группы «Черно-розовое кино»

Но Кирилл ошибся, резонанс эти работы имели большой. Мало того, что Арсений выложил их на своем сайте, часть снимков опубликовали до десятка глянцевых изданий. Правда, они взяли только «ЭмоLove», а серию «Как становятся стрейт-эйджерами» полностью проигнорировали. Зато все работы из этой серии, как впрочем, и «ЭмоLove», тут же растиражировали в Сети на различных сайтах. Многие фотографии появились в блогах и не только эмо-кидов. И все принялись с жаром их обсуждать. Кирилл и Марика мгновенно стали самыми популярными личностями в Рунете. Блогеры гадали, кто они, высказывали предположения и даже выкладывали якобы достоверную информацию о них.

Но ребята об этом не подозревали, пока не вернулись в родной город. Когда они вышли на вокзале, то изумились количеству собравшихся знакомых ребят и даже их родителей. Кроме этого их встречал журналист областной газеты и даже попытался взять интервью. Они растерянно отвечали на вопросы, держась за руки. Потом сквозь толпу пробилась мать Марики и увела ее. Кирилл поехал домой на автобусе.

– Это все просто из ряда вон! – возмущалась Мария Андреевна, когда они уселись в машину. – Я в шоке от твоих приключений!

– Мамочка, я ничего не понимаю, – ответила та. – Мы ничего такого не делали!

– И отец в шоке! – грозно продолжила Мария Андреевна. – Такой экстрим! А ты что, даже фотографии не видела? – не поверила она.

– Где, интересно? – усмехнулась Марика. – Мы на квартире жили.

– И что? Там не было Интернета? Да он сейчас у всех есть! – возмущенно проговорила Мария Андреевна. – У меня вот телефон разрывается, все знакомые звонят, выясняют, что да как. Фотографии всего четвертый день в Сети, а шуму! Ну просто сенсация в нашем заштатном городишке.

– Я что, там так плохо вышла? – поинтересовалась Марика.

– Сейчас приедем, и все сама увидишь, – ответила Мария Андреевна и прибавила скорости.

Фотографии поразили Марику. Она сидела перед монитором в полном оцепенении. Мария Андреевна вначале бегала по комнате и возмущалась, потом решила оставить ее одну. Серия «Как становятся стрейт-эйджерами» вызывала и ужас и восхищение одновременно. Арсений, несомненно, поработал в фотошопе со снимками, и они от этого стали более выразительными. На одной из фотографий он даже добавил розовых бабочек совсем в стиле эмо. Но это не испортило картинку. Кирилл и Марика стояли, взявшись за руки, в центре снимка. Они смотрели прямо в объектив. В черных узких джинсах, в черных с одинаковым рисунком разорванных сердец футболках, в распахнутых куртках они выглядели клонами. Широко раскрытые ярко-синие, явно подкрашенные в фотошопе глаза, прикрытые челками, тонкие черты лица, белая кожа, почти бесцветные маленькие приоткрытые губы. Даже выражение лиц было одинаково застывшим. Казалось, они окаменели от ужаса, что, в принципе, соответствовало действительности. И эта живая энергия ужаса передалась на снимке. Они стояли среди лежащих в прострации наркоманов. Арсений, видимо, приглушил краски лежащих фигур, потому что они выглядели какими-то размытыми и серыми, словно в дымке стелющегося тумана. Но он выявил красный цвет их язв, которые отлично просматривались на снимке. И весь верхний фон он усеял летящими розовыми нарисованными бабочками. На фоне ободранной стены с пятнами грязи и плесени это выглядело щемяще печально. Под фотографией был подпись: «Почему эмо не хотят видеть этот мир? Они видят лишь розовых бабочек за своими длинными черными челками». Но заглавной, если можно так выразиться, фотографией серии был снимок Насти. Он так и назывался: «Как становятся стрейт-эйджерами». Она была запечатлена в движении, когда бросилась прочь с порога этой комнаты. Ее фигура оказалась вполоборота к зрителю. Настя как раз поворачивалась, чтобы уйти. Сзади нее хорошо просматривались лежащие в прострации фигуры, четко очерченные, словно рамой, проемом двери. На ее лице застыло такое отчаяние, такая детская беспомощность, что сердце замирало при взгляде на эту напуганную до смерти девочку. В ее расширенных глазах блестели слезы, побелевшие губы сжимались, морщинки залегли в их уголках и между бровей. Мгновенное проникновение в страшную истину – вот что было основным в этом лице.

А вот серия «ЭмоLove» поражала изысканностью и красотой. К тому же ее смело можно было назвать эталоном стиля эмо-арт. Вот Марика и Кирилл сняты в профиль на фоне розовой стены, их носы и кончики высунутых языков касаются. Вот они стоят спина к спине, заведя руки назад, держа ими друг друга и сильно отклоняясь. Их гибкие тела выгнуты, затылки касаются. Контуры фигур напоминает контур сердца. Промежуток между ними плотно заполнен нежно-розовыми бутонами роз. Вся композиция на черном фоне. А вот они лежат на полу на прозрачном розовом прямоугольном стекле, под которым просматриваются распахнутые черные крылья ангела. Они сняты сверху. Кирилл в черных джинсах, Марика в розовой футболке, чуть прикрывающей ей бедра. Их тела прижаты боками друг к другу. Голый торс Кирилла и голые длинные ноги Марики одного тона. Их головы соприкасаются, челки откинуты назад, глаза раскрыты. Они лежат между распахнутыми черными крыльями, словно тело какого-то невиданного двойного крылатого существа.

Марика рассматривала фотографии и не могла от них оторваться. Потом начала копировать их в папку. Зазвонил мобильный. Это был Кирилл.

– Видела? – сразу спросил он. – Офигенно! Арсений просто гений!

– Как раз сейчас смотрю, – ответила Марика.

– Мать сильно кричала? – поинтересовался он. – Я видел, как она на вокзале на тебя смотрела.

– Ну так, – уклончиво ответила она. – А у тебя что?

– Ты же знаешь, моему отцу все давно по фигу, а мать не умеет пользоваться Интернетом. Ей там кто-то на работе сказал, но она даже смотреть не стала, только спросила у меня, сколько я получил за съемку. Отдал ей часть денег, конечно, – добавил он. – Но ребята во дворе проходу не дают. А завтра уже в школу. Просто идти боюсь.

– Знаешь, – заметила Марика, – это ведь инет! Увидишь, что через несколько дней все забудут. Появится что-то новое, что все бросятся обсуждать в блогах.

– Я тебе сейчас на почту кину ссылку на один эмо – сайт, – сказал Кирилл. – Очень интересно! Я соскучился, – без перехода добавил он.

– И я, – тихо ответила Марика. – Так хорошо было в Москве! Мы могли не расставаться ни на минуту!

– Люблю, – шепнул он.

– И я, – сказала она и улыбнулась.

Положив трубку, открыла почту. От Кирилла только что пришло письмо. Она кликнула по ссылке. В открывшемся окне увидела их фотографии и начала читать обсуждения на форуме.

«Прикольные вАще фОты, мну реально понрава, таГ держать!!!!! И название в тему!!!

«ЭмоLove» рулит!!!

Мну стра-а-ашно! Та-а-акие пра-а-ативные наркоманы! Я рыдала када на них смарела! Никада не буду ничего такого употреблять, никада!!!! Чтобы потом так валяться? «Почему эмо не хотят видеть этот мир?» Такой мир не хо-о-очу!!!!

И я нЕ хОчУ!!!! Но ЭМОбой тАкОй КлЁвЫй!!!!! Я тОкА на неГо сМоТрЮ!!! А КтО чеГо про неГо зНаЕт?!!! инфу плиzzz!!!!

это восходящая star модельноГо бизнеса, вот! Наш русский Алекс Эванс! Клевый чел!

Ваще меГа 4ел! И дево4ка с ним в теме! ЭмоLove супер!!!! ФотоГраффу респект!!!

Муторные фотки! я сблевал када увидел. Что за эмо_иконы_стиля на фоне гавна?! Наркота гавнище, все в курсах! Причем тут эмо?!

Жоско! Я блин афигеваю! Курю травку пять лет и че? Это ж героинщики конченые, им не соскачить никада, они трупешники. А вы в штаны наложили)))) че вы как дети? Показали вам страшилку, вы и описались))))

Травку куришь? Ну и козел! И каГ дила? ИдиотеГом еще не стал? Травка мозги тупит, все знают. Кури кури на земле места больше станет коГда подохнешь

Че то я не понял? че за наезды? Я не ширяюсь)))) сам козел!!!! А я реальный пацан, епть))))

Реальный?!!! Ой! я уже умер со смеху!!! Тада брось травку! Или слабо вот так с ходу? Или не хоцца?

Не слабо))) захачу и брошу! Уж тя не спрошу, позер хренов!

Я их ЛюБлЮ!!!! МальчеГ такой красавчеГ!!!!. Они тру ЭМО!!!!! И эффто ЭМОLOVE!!! На фОнЕ ГрЯзИ эТоГо мИрА!!! Вот сТиШоГ от МНУ)))

 
Розовые бабочки между страшных тел
Это чувства розовые в черной темноте
Это мысли мальчеГа о еГо любви
Это мысли деффочки: «ты их всех спаси»
А веревка черная обвилась змеей
Душит землю светлую черной наркотой
Но рассветом розовым разошлась вдруг мгла
Победила розовая роза ЭмоLove
 

ООООООО!!!!!! Мну понрава! Ты просто ПушкиН!!! Можно твой стишоГ девушке своей скопирую? Она афигеет!!!!

– Марика! Ты долго будешь там сидеть? – раздался недовольный голос Марии Андреевны, и она заглянула в комнату. – Зову тебя, зову! Пора обедать!

– Иду, мам! – ответила Марика и свернула окно.

Она зачесала волосы назад, закрепила их обручем и внимательно посмотрела на свое лицо. В отражении была обычная миловидная девчушка. Ничего общего с тем, что только что увидела Марика на мониторе, она, казалось, не имела.

«Надо убедить маму, – подумала Марика, поправляя вылезшую из-под обруча прядку, – что все это была просто безобидная игра, что ничего сверхординарного не произошло».

Но перед глазами возникли язвы на ногах наркоманов, и Марика передернулась от отвращения.

«Мои объяснения мало помогут, – мелькнула мысль. – Взбучки не миновать. Главное, чтобы с Кириллом не запретила общаться. А то я не вынесу!»

Марика нахмурилась, вздернула подбородок и покинула комнату.

Когда она вошла в столовую, то невольно вздрогнула. За столом кроме матери сидел и ее отец. Они выглядели как прокуроры перед объявлением приговора, так подумалось испуганной Марике.

«Дело хуже, чем я думала, – заметались ее мысли. – Если уж и папуля приехал, то грозы не миновать».

Григорий Григорьевич, так звали отца Марики, крайне редко появлялся у них в доме, предпочитая встречаться с дочерью на нейтральной территории, как впрочем, и с бывшей женой, хотя после развода они остались в дружеских отношениях.

Марика расцеловалась с ним, и села за стол с видом провинившейся школьницы. Она опустила глаза в тарелку, стоящую перед ней, и стала ждать выговора. Но все молчали. Когда домработница подала первое и вышла на кухню, Григорий Григорьевич посмотрел на дочь и тихо спросил:

– Что у тебя с этим парнем? Только правду, потому что название фотографий «эмо лав» говорит само за себя.

– Папулечка, – ласково начала она, – это просто красивое название серии и вполне в стиле эмо, вот и все! Честно! А с Кириллом мы просто дружим.

– Если вы «просто дружите», – заметила Мария Андреевна, – то ты необычайно одаренная актриса. И тебе стоит подумать о поступлении во ВГИК или театральное училище. Но я-то, как никто другой, знаю, что в тебе этот талант напрочь отсутствует. А вот везде, повторяю, везде на этих фото, а их не один десяток, у тебя такое выражение лица, что мурашки по коже. И веришь, что между вами любовь!

– Ну, ты преувеличиваешь, – мягко произнес Григорий Григорьевич. – Какая любовь в их возрасте? Наверное, это обычное увлечение. Да, Марика?

– Просто дружба! – упрямо повторила Марика. – Это фотограф такой талантливый. Вы бы видели другие его работы!

– Видели, – задумчиво сказал он. – Я уже проштудировал Интернет, да и так навел справки по своим каналам. Вам хотя бы заплатили?

– А как же! – заулыбалась она. – И немало!

– Но как он вас нашел? – поинтересовалась Мария Андреевна.

– Случайно все получилось, – оживленно заговорила Марика. – Мы познакомились на Пушке возле Мака с эмо-кидами. Среди них была и Настя, его дочь. А потом как-то так спонтанно.

– Бог мой! – проворчала Мария Андреевна. – Что за язык! Нельзя нормально говорить?

– Ладно, мы познакомились на Пушкинской площади возле Макдональдса с ребятами из эмо тусовки, – поправилась Марика. – Так тебя устраивает? Но так намного дольше все это выговаривать.

– А мы никуда не спешим, – сухо заметил Григорий Григорьевич.

Они замолчали, потому что в столовую вошла домработница, неся следующие блюда. Заменив глубокие тарелки на мелкие, она выложила мясо с гарниром и снова удалилась.

– Допустим, – после паузы сказал Григорий Григорьевич, – вы просто дружите. И тебе этого никто не запрещает. Но что это за трущобы? Как ты могла согласиться туда поехать? Как Кирилл, твой друг, это допустил?!

– Да откуда мы могли знать о месте съемок?! – громко проговорила Марика и бросила вилку на стол. – Нас туда Арсений на машине привез, но ничего заранее не сообщил. К тому же он так решил вылечить свою дочь раз и навсегда от желания нюхать кокс и курить травку.

Григорий Григорьевич приподнял брови и вдруг начал хохотать.

– Так это его дочь там с таким испуганным видом стоит? – спросил он, когда немного успокоился. – Вот это метод! Уважаю! Вот это отец!

– Думаю, что после такого зрелища она точно станет стрейт-эйджером, – заметила Мария Андреевна и улыбнулась.

– И не она одна! – добавил Григорий Григорьевич.

Марика видя, что родители успокоились, почувствовала облегчение. Больше всего она боялась, что они запретят ей общаться с Кириллом. Она знала, что все равно продолжала бы с ним встречаться, но в их маленьком городке это утаить было бы невозможно.

До конца обеда они к этой теме больше не возвращались. Но когда выпили кофе, Григорий Григорьевич предложил Марике подняться в ее комнату.

– Так, кое-какие вопросы еще выяснить, – пояснил он встревожившейся Марии Андреевне. – Не волнуйся, мать. Кое-что по мелочи, – добавил он.

Марика вновь испугалась, но вида не подала. Они поднялись в ее комнату, Григорий Григорьевич плотно закрыл дверь и попросил включить компьютер. Она недоуменно на него глянула, но выполнила просьбу.

– Найди мне серию с рок-музыкантом, – сказал он, пододвигая стул и садясь рядом с ней.

Марика послушалась. Когда открылись фотографии, Григорий Григорьевич указал на ту, где музыкант сидел посередине дивана, откинувшись на спинку и безвольно опустив руки развернутыми ладонями к зрителю. Дорожки от уколов четко просматривались. Рядом с ним сидел Кирилл в точно такой же позе. Его белые руки с нежной кожей резко контрастировали с исхудавшими желтоватыми руками музыканта, покрытыми вздутыми венами и какими-то синюшными пятнами. Они были чуть согнуты в запястьях и лежали на диване ладонями вверх, как и у музыканта.

– Интересное фото, – заметил Григорий Григорьевич. – Но ответь мне, если ты, конечно, в курсе, что вот это?

И он показал на запястье левой руки Кирилла. Так как рука была чуть согнута, то практически заживший разрез на первый взгляд казался длинной морщиной. Но если приглядеться, то все-таки было видно, что это еще свежий шрам. Марика вздрогнула и глянула на отца. Он был серьезен, его небольшие темно-карие глаза смотрели пристально.

– Что это? – повторил он.

– Так это Кирилл в поезде поцарапался, – инстинктивно солгала она. – Случайно. Он колбасу отрезал, поезд сильно дернуло, вот он и поранился. Даже кровь текла. Но проводница нам помогла, пластырь принесла.

– Ну-ну, – недоверчиво заметил Григорий Григорьевич. – А ты знаешь, что его одноклассница в день вашего внезапного отъезда перерезала себе вены?

Марика молча кивнула.

– И я наслышан, что в вашей эмо тусовке модно резать вены, – продолжил он. – Много чего в Сети читал, когда ты вдруг связалась с этой компанией.

– Это стереотип, папа, – уверенно ответила Марика. – Позеры себе запястья царапают, делают вид, что так эмоциональны, что хотели с собой покончить. Но ты ведь сам знаешь, что если кто-то хочет уйти из жизни, то выставлять это напоказ не будет, – твердо проговорила она.

– То-то и оно! – вздохнул Григорий Григорьевич. – Но хочу сказать, дочка, что за этот год это уже четвертый случай в нашем маленьком городке. Четвертый, понимаешь?

– Как четвертый?! – испугалась Марика.

– Одноклассница Кирилла – раз, пару месяцев назад двенадцатилетняя девочка и тоже вены – два, а в начале года, аккурат в зимние каникулы, парень и девушка, оба в одной ванне перерезали вены. Но вскрытие показало, что девушка была на тот момент беременна, а им было всего по четырнадцать, и родители слезно просили не поднимать шума. Поэтому дело огласки не получило, я в корне пресек попытки газетчиков сделать на этом сенсацию местного масштаба.

Марика слушала его, широко раскрыв глаза. Она и представить не могла о таком в их городке.

– И вот что меня настораживает, дочь моя, – продолжил Григорий Григорьевич, – все эти ребята были эмо. Понимаешь? И тут я замечаю на этих снимках, что и у твоего дружка какой-то странный шрам на запястье. Матери, конечно, всего этого не стоит говорить, – добавил он. – Побережем ее нервы. Хорошо?

– Конечно! – закивала она. – Но Кирилл случайно порезался, можешь не сомневаться, – добавила она. – К тому же он не такой. Он настоящий парень!

– Настоящий, говоришь? – сказал Григорий Григорьевич и внимательно посмотрел на ее раскрасневшееся лицо. – А разве эмо-бои не нытики? Разве они не плачут по углам из-за несправедливости окружающего мира?

– Стереотипы, папа! – упрямо повторила Марика.

– Да? Ладно, дочка, возьму-ка я твоего Кирилла на одно мероприятие. Там и разберемся, что он за мужчина. Пора мне с ним познакомиться поближе.

«Что он задумал? Он не верит ни одному моему слову, – с тоской подумала Марика. – И хочет лично поговорить с Кирюшкой. Надо его предупредить!»

– Завтра уже вам на занятия, – продолжил Григорий Григорьевич. – Так что в следующие выходные. Ты дай мне его мобил. Я с ним сам договорюсь.

– И что за мероприятие? А меня не возьмете? – поинтересовалась она.

– Тебя? – удивился он. – Это вообще-то забава для мужчин.

– Папа, что это будет? – настороженно спросила она.

– Off-road, – невозмутимо ответил Григорий Григорьевич.

– О, нет! – испугалась Марика.

– В выходные я с друзьями собираюсь в трофи-рейд. Мы хотим проехать от деревни Кошкино до поселка Залесское. Хочу пригласить твоего Кирилла с нами в кабину.

– Но, папа! – с возмущением начала она. – Это совершенно непроходимая местность! Бабушка всегда говорила, что там самое гиблое место у нас в районе. Там же сплошные овраги, какие-то болота, сейчас снег сходит в лесу, там каша.

– Я и колеса новые купил для своего Ровера, – задорно проговорил он и потер руки. – Его сегодня уже обуют. Резина специальная, марка Super Swamper TSL, между прочим. Зверь будет, а не машина! Везде пройдем!

– Ты успокойся, папа, – оборвала его Марика. – Речь сейчас не о твоей новой резине! И я не вижу смысла тащить Кирилла в ваш рейд.

Но Григорий Григорьевич не обратил на ее слова никакого внимания. Он достал мобильный и решительно сказал:

– Давай номер своего дружка!

Когда он уехал, Марика еще какое-то время посидела с матерью в гостиной. Потом, сославшись на то, что ей необходимо хорошенько отдохнуть перед завтрашними занятиями, удалилась в свою комнату. И сразу позвонила Кириллу.

– Я соскучился, – грустно сказал он.

И Марика замерла от нахлынувшей нежности.

– И я, – после небольшой паузы тихо ответила она. – Ужасно хочу тебя увидеть!

– Давай прямо сейчас! – с воодушевлением предложил он.

– Мать ни за что меня из дома не выпустит!

– Хочешь, я приду? Ублёвка хоть и огорожена, но дырки в заборе всегда найдутся! Я знаю парочку хорошо проходимых, – добавил он и тихо засмеялся.

– Но уже седьмой час, – заметила Марика. – Мать дома. Если бы она в салон свой уехала! К тому же мне нужно с тобой поговорить кое о чем. Тебе мой отец еще не звонил?

– Твой отец? – изумился Кирилл. – Нет. А что, должен?

– Он сегодня был у нас, и взял твой телефон, – сообщила она.

– Тогда тем более мне нужно тебя увидеть!

– Марика! – раздался голос Марии Андреевны.

И она, шепнув: «Перезвоню», тут же положила трубку и бросила телефон на диван.

– Ты не спишь? – спросила Мария Андреевна, входя в комнату.

Марика, увидев, что мать готова к выходу и надела нарядное шелковое платье цвета горького шоколада, удивилась и обрадовалась. Но виду не показала.

– Что ты, мамуль! Всего седьмой час!

– Ну мало ли! Сегодня с поезда, устала, наверное, – мягко проговорила она и села рядом на диван. – Я уйду ненадолго. Не возражаешь?

– Нет, что ты! – ответила Марика, с трудом сдерживая улыбку.

– Совсем забыла, а у директора «Шинника» юбилей, нельзя не пойти. Он сейчас позвонил и начал выяснять, почему меня до сих пор нет. Около десяти вернусь, – продолжила Мария Андреевна. – Самое позднее – в одиннадцать…

– Ну конечно, мамочка! Иди, развлекись, как следует. А я буду отдыхать!

– Ты, если что, ложись спать, не жди меня, – добавила она.

– Само собой, – улыбнулась Марика. – Мам! Ну что ты со мной, как с маленькой? Мне ведь уже восемнадцать!

– Это да, – ответила Мария Андреевна и вздохнула. – Но сейчас на этом мероприятии опять буду выслушивать про твои фото в Сети, про то, как мы с отцом могли такое допустить.

– Забей ты на это все! – посоветовала Марика. – Поговорят и забудут. Любая новость на три дня.

Когда она убедилась, что машина матери выехал за ворота, сразу схватила телефон и набрала номер Кирилла. Он мгновенно ответил.

– Приходи, – быстро сказала она. – И можешь сразу ко мне. Мать только что в гости укатила. Будет часа через три. Я одна. И давай скорей! Умираю от тоски по тебе!

– Уже мчусь! – бросил он, и в трубке раздались короткие гудки.

Наскоро приняв душ, Марика подбежала к шкафу и отодвинула дверцу.

«Оденусь, как на прием, – мелькнула шальная мысль. – Пусть с порога в осадок выпадет. Он меня только и видел в эмо-прикидах или длинной футболке».

И она рассмеялась.

Кирилл явился на удивление быстро. Но Марика уже ждала его возле двери. Увидев, как он идет по дорожке и растерянно смотрит по сторонам, она раскрыла дверь и остановилась на пороге. Свет из холла падал на нее сзади. Кирилл, увидев ее, вначале побежал, но потом пошел медленно, не спуская с нее глаз. Марика надела длинное бальное платье с белым атласным корсетом, туго стягивающим ее и без того тоненькую талию. Пышная бледно-розовая юбка падала ей до розовых туфелек с изящными бантиками на носках. На руки она натянула длинные белые перчатки в тон корсета. Волосы подняла в высокую прическу и украсила живыми мелкими нежно-розовыми розами, вытащенными ей из роскошного букета и нещадно обломанными. Букет принес сегодня отец, и он стоял в спальне Марии Андреевны. Но вот наложить макияж Марика не успела и из-за этого сильно нервничала. Но Кирилл и так онемел от восторга. Он взбежал по ступеням и остановился перед ней в полной растерянности. Такой он Марику ни разу не видел, и она показалась ему сказочной принцессой, к тому же стоящей на пороге самого настоящего замка из красного кирпича.

– Чего застыл? – непринужденно спросила она и взяла его за руку. – Пошли в дом!

Марика закрыла двери и бросилась ему на шею. Кирилл задохнулся от счастья и закружил ее по огромной гостиной. Они упали на диван и начали хохотать. Потом стали целоваться.

– Я чуть не умер без тебя, – между поцелуями шептал он. – Это невыносимо! Как я был счастлив в Москве!

– Я тоже! – шептала она, держа его лицо в ладонях.

И они вновь начали целоваться. Кирилл обхватил ее, и они с дивана скатились на пол. Он оказался сверху. Ее волосы растрепались, розы выпали из них, лежали на ковре и одуряюще пахли. Кирилл лихорадочно стянул с ее плеч лямочки. Но корсет был тугим. Кирилл начал целовать шею и обнаженные плечи.

– Так, наверно, должны быть одеты невесты, – пробормотал Кирилл, забираясь рукой под юбку.

– Чего придумал! Невеста! – смущенно рассмеялось девушка и отодвинулась от него, легко ударив в плечо.

Кирилл вскочил и подхватил ее на руки.

– Где твоя комната? – прошептал он.

– На второй этаж нужно подняться, но ты надорвешься! – весело проговорила она, обхватила его за шею и заболтала ногами.

Но Кирилл не ответил и бросился к лестнице в углу гостиной. Он поднялся, так и не выпуская Марику.

– Прямо по коридору и третья дверь, – сказала она.

Когда они оказались в комнате, он осторожно опустил ее на диван. Но у них обоих отчего-то упало настроение. Марика встала и поправила перед зеркалом сбившуюся прическу. А потом, после небольшого раздумья, сняла платье и переоделась в домашние трикотажные шортики и футболку. Она вынула оставшиеся бутоны, распустила волосы, расчесала их, повернулась к молча наблюдающему за ней Кириллу и будничным тоном спросила, не хочет ли он чаю.

– Пожалуй, да, – тихо ответил он.

– Сейчас принесу, – сказала Марика. – Или накрыть в столовой?

– Что ты! – явно смутился он. – Можно и здесь. А я пока музыку послушаю. Чего тут у тебя имеется?

И Кирилл, наконец, оторвал от нее взгляд и подошел к металлической стойке, доверху заполненной дисками.

– Ого! Да у тебя отличная подборка! Есть «Океан моей надежды»? Круто!

Он поставил диск, сделал звук громче и сел на диван.

Марика стояла у двери, не в силах уйти. Взгляд Кирилла, который не спускал с нее глаз, притягивал ее. Песня закончилась. Она подошла к дивану, взяла пульт и выключила центр.

– Ну, ты чего? – удивленно спросил Кирилл. – У меня нет этого альбома! Давно хотел послушать.

– Я тебе спишу, – пообещала Марика и села рядом.

– Послушай, Кирилл, – начала она серьезным тоном, – мой отец хочет пригласить тебя в трофи-рейд. За этим он и взял твой телефон.

– Трофи? – изумился он и вдруг расхохотался. – Да ты шутишь, дарлинг! С чего бы ему приглашать бедного «кукурузника» участвовать в развлечениях местных воротил? Знаю я, сколько стоит просто подготовить внедорожник для подобной гонки! У моего отца есть приятель по гаражу, так у него сын автослесарь в лучшем салоне города, где все ублёвцы свои супер навороченные тачки до ума доводят. И те, кто офф-роудом увлекаются, там же! Или твой отец хочет утопить меня где-нибудь в болотах? – добавил он и заулыбался.

– Дурная шутка! – сухо заметила Марика и начала стягивать перчатки.

– Ну прости! – тут же опомнился он. – Но согласись, предложение крайне странное! Хотя пока мне его никто еще и не делал!

– Значит так, – серьезно сказала Марика, – отец увидел на одном из снимков Арсения порез на твоем запястье. Я, конечно, убедила его в том, что ты в поезде случайно ножом поранился. На что он мне рассказал, что в нашем городе, оказывается, самоубийство Ирочки уже четвертое по счету с начала года. Как он сказал, все это были эмо, все резали себе вены.

– И что? – сказал Кирилл, но глаза опустил, тут же спрятав их под челку. – Не вижу связи!

– Думаю, папа решил поговорить с тобой на эту тему, – предположила она.

– Для этого вовсе необязательно приглашать меня в трофи-рейд, не находишь? – спросил он и встал.

– Ты куда? – тут же испугалась Марика.

– Мне пора, – хмуро ответил он. – Посмотри на часы! А вдруг твоя мама раньше вернется?

И Кирилл вышел из комнаты. Марика, едва сдерживая слезы, двинулась за ним. Они спустились в гостиную. Кирилл у входной двери остановился и повернулся к ней.

– Я люблю тебя, – тихо произнес он.

– Я боюсь, – призналась Марика. – Сама не знаю…. но мне так страшно! Что-то в этом не то. Ирочка… а ведь и ты…

Но Марика замолчала, хотя с языка так и рвался вопрос, почему время их суицида совпало.

– Прошу, ради нашей любви, не лезь ты в это дело! Не спрашивай меня ни о чем! Я сам разберусь! – нервно проговорил Кирилл.

Он крепко поцеловал ее и вышел на улицу.

Марика вздохнула, вытерла слезы и вернулась в гостиную. Увидев возле дивана валяющиеся раздавленные бутончики роз, она стала подбирать их, вдыхая все еще сильный аромат. Слезы вновь потекли по щекам. Марика понимала, что во всей этой истории кроется какая-то тайна. Она подозревала, что и отец и Кирилл явно чего-то не договаривают. Уходить из жизни Кириллу не было никакого смысла. Но ведь она сама в тот день видела, что он разрезал руку и довольно сильно. И объяснить этот поступок никак не могла. Он не был ни суицидником, ни позером, но что-то заставило его это сделать. И Марика не знала ответа на этот мучавший ее вопрос.

Неделя прошла быстро. Марика с утра уезжала в лицей, потом делала уроки. У Кирилла дни проходили аналогично. Но каждый вечер они встречались в городе. Ее отец, действительно, позвонил и предложил поехать с ними в субботу. И Кирилл согласился. Марика от беспокойства места себе не находила. Видимо, из-за этого их встречи были короткими и прохладными. Кирилл, казалось, постоянно думал о чем-то своем, Марика, глядя на его отсутствующий вид, пугалась все больше.

В субботу с утра пошел сильный дождь, но все собрались в условленном месте без опозданий. Выезд назначили на семь утра. Кирилл приехал на попутке. Он был в необычайно возбужденном состоянии. Выйдя из машины и увидев Range Rover Григория Григорьевича, стоящий у дороги, он внутренне собрался и припустил по лужам к нему. За ним стояли два джипа и УАЗик. Мужчины находились возле них. Они курили и о чем-то весело переговаривались. Увидев подходящего Кирилла, замолчали и с нескрываемым изумлением переглянулись. Он подошел и вежливо поздоровался.