Текст книги "Ведунья. И сказание об Алеке Скитальце"

Глава тринадцатая

Страннику предстоял сложный разговор с Рокфеллером, и ему хотелось подумать. Из всех возможных дорог, ведущих к Генеральному штабу, он выбрал самый запутанный маршрут, чтобы успеть насладиться рассветным часом. Сельские улицы только-только просыпались.

Завидев Странника, дети, один за другим, начинали кричать «облатка!» и бежать ему навстречу. Это было любимое лакомство маленьких обитателей базы, и Странник всегда сохранял свой паёк как раз для таких случаев.

Вот и сегодня не прошло и полминуты, как несколько сорванцов уже бежали к нему с протянутыми руками.

– Что-то вас сегодня мало, где вся команда? – удивился Странник, доставая из кармана раскрошившееся лакомство. Это была простая чечевичная мука, вымоченная в отваре силы, но аромат был действительно волшебный.

– Мама не пускает, Странник! – завопил самый мелкий из ребят.

– Он хочет сказать, родители не пускают нас гулять, как раньше, – объяснил его братишка, сам не на много выше ростом.

– Это после вчерашнего? – вмиг посерьёзнел Странник.

– Да, отец даже сказал, что пора и нам уезжать, – добавил малой.

Спрашивать, куда они намеревались уезжать, не было смысла. Он понимал: если база не могла защитить ни их самих, ни их детей, то поиск крова на территории Эхо казался логичным выводом.

– Странник, ты видел, как я летал? – спросил его курносый шалопай, поблагодарив за лакомство.

– Так это был ты? – улыбнулся ему Странник. – Я много слышал о твоём полёте.

Только сейчас он заметил, что рубашка мальчонки была необычно просторная и смотрелась на нём точно балахон.

– Я ещё не особо научился ими пользоваться, – сказал мальчик, указывая на руки, – но когда я очень-очень захочу взлететь, прямо отсюда сами собой вырастают крылья!

Он поднял руки вверх, и Странник увидел на внутренней их стороне густые перья, собранные веером.

– Э, да это целое богатство! – подначил его Странник. – Тебе обязательно нужно тренироваться. Как тебя зовут, пострел?

– Южный Воробей! – гордо ответил тот выпрямившись, будто получая боевую награду. – Мне это имя дала сестра. Она сказала, что сначала имя выбирает тебя, а потом – ты его. И что сначала я должен буду пройти тест. И я прошёл!

Странник задумчиво улыбнулся.

– Мудрая у тебя сестра, Воробей, – сказал он.

– Вообще-то, она мне не родная, но я так решил, – осведомил его малец. – Думаешь, она не будет против? – вдруг забеспокоился он.

– Думаю, она почтёт за честь, – уверил малыша Странник. – Как её зовут?

– Северная Звезда! А ты её знаешь? – живо спросил Воробей.

Улыбнувшись Странник кивнул.

– Ладно, лети, пострел! – сказал Странник, кладя ему руку на плечо. – И вот ещё что: передай родителям, что скоро всё изменится. Очень скоро.

Он легонько подтолкнул малыша, и тот с криком «Я лечу!» понёсся по улице, распрастав руки по сторонам.

Странник смотрел ему вслед. Дело было ещё хуже, чем он думал. Тёмный Стрелок медленно, но упорно добивался своего, собирая всё больше и больше людей под знамёнами Эхо. Вопрос был в том, для чего ему это было нужно. Очевидно, он рассчитывал на то, что Центр не решится пожертвовать столькими жизнями и не запустит на эховской территории волну смерти. Плохо же он их знал.

Странник с озабоченным видом поспешил в Генштаб.

***

Рокфеллер ненавидел упускать что-то из виду. Проиграть в честном бою он мог – это была естественная часть жизни защитника, а тем более Предводителя. Не раз за свою жизнь он вынужден был отступать, теряя бойцов, и в то же время не раз праздновал победу, выполнив очередное задание. Но быть обведённым вокруг пальца, просмотреть что-то прямо у себя под носом – это было выше его сил. Поэтому этим утром он был особенно неприятен и резок с подчиненными.

Незнакомая молодая защитница, с которой Странник столкнулся в дверях, проговорила вполголоса, качая головой:

– Придётся доложить в Центр…

Она взглянула на Странника и смутилась. Тот, не говоря ни слова, прошёл мимо неё.

Рокфеллер был взбешён. Быть в пяти шагах от происходящего и не заподозрить даже намека на нападение! Право слово, а может и впрямь он уже не годился в Предводители? Может, Командор, какой бы гадиной он ни являлся, всё же был прав на его счёт?

Предводитель диктовал что-то сидевшему в углу защитнику, но увидев Странника, резко заключил:

– Вот так и закончи мой отчёт. Провал по всем пунктам! Иди, порадуй Центр, – обратился он к бойцу.

Тот встал и, зажав бумагу под мышкой, поспешно вышел.

– А теперь ты докладывай, – повернулся он к Страннику. – От Старца весточку я уже получил, – сказал он, хлопнув себя по карману, где находилась записка. – Каким же это образом ты оказался на площади именно в момент нападения?

Странник с минуту молча смотрел на Рокфеллера. От его взгляда не укрылись ни осунувшееся от бессонной ночи лицо, ни темные круги под глазами.

– Я оказался на площади случайно, – наконец проговорил он, глядя Рокфеллеру прямо в глаза. – Многое же поменялось за эти сутки. Предводитель, которого я встретил полгода назад, всегда умел отличать друзей от врагов.

Лицо Рокфеллера налилось кровью. Казалось, его вены не выдержат и лопнут под таким напором, но ещё через секунду он глубоко вздохнул, и краска сошла на нет.

– Странник, когда же всё так переменилось, – не свойственным ему слабым голосом проговорил Рокфеллер. Он задумчиво посмотрел в окно, услужливо образовавшееся прямо напротив него.

Странник подошёл ближе и сел на один из стульев.

– Давно, Рокфеллер. Такие перемены не случаются за один день, – сказал он веско. – Мы просто притворялись, что жизнь длинная, и у нас ещё есть время, чтобы всё уладить. Но время закончилось, а мы все по-прежнему притворяемся.

Он значительно посмотрел на Рокфеллера.

– Пора принять вещи, как они есть, – закончил он.

Рокфеллер оторвал взгляд от окна и посмотрел на Странника. В его лице произошла перемена, и он снова принял свой обычный решительный вид.

– Ты говоришь о своём плане объединиться со Стрелком? – спросил он. – Ты всё ещё считаешь это возможным после вчерашнего?

– Всё не так просто, как кажется, Рокфеллер, – ответил Странник задумчиво. – Веришь или нет, но Стрелок, какими бы непростительными методами он ни действовал, всё-таки нам помог.

Рокфеллер изумлённо поднял брови.

– Что? – удивился он. – Ты себя слышишь?

– Ты знал, что Центр собирается запустить волну смерти? – прямо спросил Странник.

Рокфеллер ошеломлённо отрыл рот. Он выглядел до глубины души пораженным услышанным. «Похоже, и вправду не знал», – подумал Странник.

– Так вот, если это правда, то нас Центр уже списал, – продолжил Странник, читая ужас в глазах Рокфеллера. – Подумай сам: маленькая база в приграничной зоне. Чем меньше о нас слышно, тем легче притвориться, что нас никогда и не было. Ничто живое вблизи Эхо не выживет. И ничто магическое.

Рокфеллер долго не мог говорить. Несколько раз он собирался что-то сказать, но только яростно качал головой. Наконец он спросил:

– Что ж получается: по-твоему, вчерашнее нападение на базу было совершено только для того, чтобы Центральная о нас заговорила?

– Не только, – ответил Странник. – Стрелок собирает людей под своим флагом. И у него это чертовски хорошо получается, – закончил Странник с силой.

Рокфеллер задумчиво смотрел на него.

– От того и неожиданная проверка из Центра, – проницательно заметил он. – Они хотели очистить базу до того, как её уничтожить.

Немного помолчав, Рокфеллер сказал:

– Я, конечно, напустил туману, – он довольно улыбнулся. – После моей речи на вчерашнем собрании, думаю, ни у кого не осталось сомнений, как сильно я ненавижу повстанцев.

– Да, я слышал, – кивнул Странник.

– И только эта девчонка чуть было всё не испортила, – раздраженно засопел Рокфеллер. – «Каждый из нас – сам за себя – должен понять… какую роль хотел бы играть»… Идеалистка-кочевница! – он вздохнул. – Пришлось её покрывать перед начальством…

– Какая девчонка? – заинтересованно спросил Странник.

– Да эта самая, – улыбнулся Предводитель, – которую Старец почему-то так привечает, Северная Звезда.

– Что-то в ней есть особенное, – как бы про себя сказал Странник. – Но я пока её не разгадал.

– Ну а пока ты занимаешься разгадыванием наших горе-новобранцев, – съязвил Рокфеллер, – я, пожалуй, отправлюсь на пикник в Эхо.

Он серьезно посмотрел на Странника.

– Защитники ещё не готовы к бою. Какой у тебя план?

– Мы просто обязаны пойти на сближение со Стрелком, Рокфеллер, – ответил Странник. – Я много об этом думал. Мы не такие разные, как может показаться.

Предводитель в упор посмотрел на Странника, но тот выдержал его взгляд.

– Он заигрался – это правда, – продолжил Странник. – Но я знаю его, Рокфеллер. Он живет ради магии.

Странник встал, чтобы лучше донести смысл своих слов до Предводителя.

– Волна смерти означает абсолютную смерть. Для всего и всех. И он это знает. Мы просто обязаны найти возможность работать вместе.

Рокфеллер с минуту обдумывал слова Странника. Затем он подошёл к нему и как человек, решившийся на серьезный поступок, заговорил скоро и определенно.

– Отбери лучших ребят. Даю тебе месяц, чтобы сделать из них настоящих бойцов.

Странник уже и забыл о своих обязанностях мастера, и ему было неприятно, как просто Рокфеллер распорядился его временем. Но взгляд того вдруг стал по-отечески внимательным.

– Я знаю, ты не привык работать в связке, – сказала он. – Но пришло время всем нам что-то изменить в своей жизни.

Он положил руку Страннику на плечо.

– Когда они будут готовы – возьмём их с собой в Эхо, – сказал он. – Будущее базы будет зависеть от успеха этой операции.

Странник кивнул. Он дождался, когда Рокфеллер сам убрал руку с его плеча, и не говоря ни слова, вышел.

«Рокфеллер умён, – думал Странник, идя по безлюдной улице, которая в это время дня обычно была полна жизни. – Но он слишком нерешителен. Нельзя было так долго скрывать наш контакт с повстанцами. И что будет, когда Совет узнает о скрытом на базе богатстве? Да, Рокфеллер умён, но и он не понимает, что нас ожидает. От успеха этой операции будет зависеть будущее не базы, а всего человечества».

Глава четырнадцатая

Тёмный Стрелок сидел на каменистом берегу пещерного озера. Тихая гладь воды отражала мерцающие огоньки живого огня, облюбовавшего скалистые выступы и потолок.

Давно он не приходил сюда. Это место неизменно пробуждало в нём забытые воспоминания. Погружаясь в них, Стрелок ощущал тихую необъяснимую радость, которая постепенно сменялась острым разочарованием и даже отвращением.

Но сегодня он был в особенном настроении. Если бы у Стрелка был друг, который бы хорошо его знал и которого он мог считать себе равным, он бы назвал это состояние Стрелка меланхолией. Как иногда Стрелок мечтал, даже нуждался в таком друге! Но в его окружении не было никого, кто был бы способен говорить с ним прямо, без лести и этого мучительного преклонения перед его могуществом. Возможно, в таком споре он был бы готов признать свою неправоту, и даже возможно – нашёл странное облегчение. Тяжёлый груз знаний можно было бы поделить на двоих.

Но что за глупые мысли! Не было такого человека. Он был одинокой скалой, о которую разбивались мелкие барашки волн его соратников.

«Однако не совсем один», – усмехнулся своим мыслям Стрелок.

Кто-то тихо ступал по самой кромке воды.

– Я слышу твоё дыхание даже отсюда, Кардинал, – сказал Стрелок. – Надо работать над шагом тени.

Он поднял голову и посмотрел на своего ночного гостя.

Этот невысокий, но удивительно гордый парень пришел к нему три года назад. Его магические наклонности произвели переполох в Центральной базе, куда изначально он был принят участником Великого Эксперимента. Позже его дар объявили нелегальным, а он был признан персоной нон грата. Тогда-то Кардинал и пришел к Стрелку, оказавшись удивительно полезным для дел. Благодаря своим прошлым связям с Центром, не было такого человека, которого Кардинал не мог бы найти и, если нужно, устроить так, что он помогал им или даже переходил на сторону Эхо.

– Я хотел с тобой поговорить, – сказал Кардинал. Он остановился в нескольких шагах от того места, где сидел Стрелок.

– Ну, раз хотел – говори, – задумчиво ответил тот. Он заметил, что Кардинал жестикулировал больше обычного – верный признак того, что тот нервничал.

– Я о вчерашнем, Стрелок, – горячо начал он. – Твоя выходка, – он осекся, но потом, будто решившись, продолжал с удвоенным жаром, – да, твоя вчерашняя выходка кажется мне бессмысленной.

Он не решался посмотреть на главного, а только сжимал и разжимал кулаки.

– Вот как, – с интересом в голосе сказал Стрелок.

– Да, и все эти люди, прибывшие сюда… – вырвалось у Кардинала. – Стрелок, мы и так с трудом выживаем!

Он наконец осмелился взглянуть на Тёмного Стрелка. Тот внимательно его рассматривал.

Да, за эти годы они изрядно истощили магические источники Эхо, и Кардинал был, конечно, прав. Только какое ему было до этого дело!

– Ты вернулся совсем изможденным! – ободрился его молчанием Кардинал. – Скажи, разве стоило это такого риска?

Стрелок молчал. Что он мог ответить Кардиналу? Как мог он объяснить перемены, происходящие в его, казалось, давно умершем сердце.

Слухи о возвращении брата долгое время не давали ему покоя. Нет, он не верил, что тот мог взять и так просто вернуться – разве двадцать лет не равнялись вечности? Но если вдруг всего лишь на одно только сумасшедшее мгновение предположить, что брат мог вернуться – то он должен был его видеть. Стрелок должен был понять, как жизнь – прекрасная жизнь! – могла стать такой непосильной ношей, и только ли он был вынужден её нести?

Кардинал, принявший молчание главного за добрый знак, заговорил о том, что действительно его занимало. Он уже не раз заводил этот разговор и прежде.

– Я знаю, тебе не понравится то, что я скажу, – проговорил он. – У всех нас свои причины ненавидеть Центральную базу. Видит Совет, они растоптали мою молодость. Выжали всё, что у меня было, а потом выплюнули, как последнюю дрянь! – При этих словах он так раздражился, что пальцы его рук хрустнули, сжимаясь в кулаки. – Они испугались моего дара, – прошептал он исступлённо, – и исключили меня из списка достойных жить!

Затем, переведя дух, он опять заговорил увлечённо, искренне надеясь, что Стрелок наконец увидит то, что он пытался объяснить ему уже не один месяц.

– Но мы можем переписать этот список, Стрелок! – возбужденно говорил Кардинал. – Я не говорю: встать на колени… Но надо же когда-нибудь признать поражение! А потом хитростью и силой поставить себя так, что мы сможем использовать их: их ресурсы, их богатство, их лаборатории… Стать теми, кто достоин выжить, несмотря на Великий Эксперимент! Стрелок, мы тут задыхаемся, – ты должен это, наконец, увидеть…

– Довольно.

Стрелок встал. Он долго терпел эту ненужную речь. Выкинутый час жизни… Он сожалел, что не прекратил его монолог раньше. Он знал наперёд всё, что Кардинал ему скажет, и что ещё осталось несказанным. Но какое ему теперь до этого было дело?

– Вот ты говоришь: «Видит Совет», а сам на протяжении последних трёх лет боролся с этим самым Советом, – с холодной яростью проговорил Стрелок.

Он был измотан вчерашним боем и бессонной ночью, проведённой в раздумьях. Он не мог больше сдерживаться – так ему хотелось говорить.

– Неужели же ты ни во что не веришь? По-настоящему, до конца, до последнего вздоха?

Стрелок любил Кардинала, но не мог понять этой его половинчатости души. Он был истинным служителем магии, а она учила абсолютной вере в выбранное дело.

– Разве тебе самому не противно говорить привычные формулы, тобой же признанные ложью? А если не ложь этот Совет, и их механистический мертвый город для избранных, тогда что же – три года твоей жизни ложь?

Он смотрел на Кардинала, который молча уставился на свои руки.

– А я верю до последнего вздоха, Кардинал, – сказал он, словно исповедуясь. Ему было жизненно необходимо высказаться. – Я верю в магию, и она верит в меня.

Он с сожалением посмотрел на Кардинала. Нет, все-таки тот не мог понять его тоски и всей преданности его служения. Нет, он не был его братом.

– Я давно разочаровался в Совете, Кардинал. Это нас с ними и объединяет, – горько усмехнулся он. – Пока я существую – у них всегда есть кого винить.

Стрелок был рад, что говорит всё это. Настало время правды, как бы больно она ни ранила.

К тому же он уже чувствовал приближающийся приступ гнева.

Эти эпизоды были его постоянными спутниками на протяжении последних лет. Но пока Стрелок мог говорить спокойно, он решил продолжать этот странный разговор.

– Ты говоришь, что мы с ними не выживем, – сказал он. – А знаешь ли ты, как живут эти люди, что пришли сегодня искать здесь укрытия? Они замерзают и питаются отбросами, которые им присылает Центр, считая это великой милостыней. Я никогда бы не смог пойти на сделку с дьяволом. А для меня они и есть этот дьявол!

Стрелок чувствовал, что гнев подступает к горлу. Скоро, скоро он его задушит, не даст договорить самого, может быть, важного! Да только что оно – самое важное? Забыл, забыл…

– Но не волнуйся, Кардинал, – чуть ли не закричал Стрелок, силясь договорить.

Он боялся, что сделает что-то страшное.

– Совет и сам никогда не пойдет со мной на сделку! Они слишком боятся живой силы природы, не подчиняющейся их воле! Они слишком хорошо знают, что магию нельзя поместить в бетонный склеп!

Стрелок размахнулся и с силой запустил молнию в скалу на другой стороне озера. Грохот разлетелся по огромной пещере, и тяжёлые камни посыпались вниз, в воду. Кардинал в ужасе попятился к тоннелю у себя за спиной.

– Иди, Кардинал! – кричал Стрелок, еле сдерживаясь, чтобы не ударить вновь. – Разговоры людей закончились – теперь будет говорить магия!

Кардинал прислонился спиной к скале, не в силах отвести взгляда от Стрелка. Он был страшен и прекрасен, как сама гроза, разбушевавшаяся в открытом море.

Стрелок ударил опять, и новая молния поразила соседнюю скалу, заполнив пещеру пылью от осыпающейся скалистой породы.

Кардинал был поражён силой и мощью этой неожиданно разыгравшейся бури. Он боготворил этого человека, через которого говорила сама магия.

– Иди, Кардинал! Мне сейчас не до тебя! – кричал Стрелок.

Он чувствовал, что скоро разрушится его самое любимое место на свете – эта пещера у озера – и ему хотелось попрощаться с ним в одиночестве.

Кардинал наконец отвернулся и скрылся в тоннеле.

Стрелку чудилось, что вместе с этой пещерой рушились его мечты на новую жизнь, которую он так страстно искал в эти последние двадцать лет. Люди, объединённые магией, живущие свободно и свободно же высказывающие свои мысли! Где он ошибся? Когда своды пещеры перестали удерживать напор его стремлений?

Третья молния ударила в скалистый потолок. Камни, брызги и пыль летели прямо на голову Стрелка. Он упивался бушующей стихией и монументальностью разрушенных надежд. Если дышать, то дышать полной грудью, и если разрушать – то всё на своём пути! Он не смог создать тот маленький оазис, что рисовался ему в начале пути, но он знал, что магия ещё не сказала своего последнего слова, и он до дрожи во всём теле предвкушал финальную развязку, уготованную человечеству.

Четвёртая молния вырвалась из рук Стрелка, ослепляя его своим разрушительным блеском, и многовековой потолок озёрной пещеры с оглушающим грохотом обрушился на землю.

***

Северная проснулась тяжело дыша. Ей казалось, что она была заживо похоронена под грудой камней в таинственной скальной пещере на берегу озера. Северной стало не хватать воздуха, и она резко села.

Знакомые стены шатра плыли у неё перед глазами. Голова сильно кружилась: не помогал и лазерный луч, круживший по комнате, будто не находя себе места.

С соседней кровати Тома, разбуженная этим светопреставлением, с тревогой смотрела на Северную.

– Что случилось, подруга? – спросила она, щурясь от яркого света.

– Ничего, Том, спи, – машинально ответила Северная.

Но Тома уже сидела на кровати и неодобрительно на неё смотрела.

– Нет, подруга, ты уж мне расскажи, какого лешего ты выглядишь так, будто только что видела конец света?

Томе давно уже хотелось поговорить с Северной.

Но та была слишком занята своими мыслями, чтобы заметить нетерпение подруги.

– Не сейчас Тома, – только и сказала она. Ей нужно было кому-то рассказать то, что она увидела. Но кому? Тома не поверит – скажет ночной кошмар или расстроенные нервы…

– Нет, ты уж мне объясни, подруга, – всё более раздражалась Тома, – как так получилось, что я даже не знала, что ты, оказывается, маг?

В её голосе звучала обида. Северная удивленно посмотрела на неё.

– Всё верно! – громко проговорила Тома. – Мне пришлось узнать от Лётчика, что это ты дала Воробью крылья! А я-то, дура, тебе же сама про это рассказывала! – выкрикнула она.

– Тома, да я и сама не знаю, как всё это произошло, – ответила Северная в замешательстве. – И Лётчику я этого не рассказывала – наверное, он услышал от кого-то…

– Может, он и услышал, а мне-то почему нужно от других узнавать? – чуть не плача сказала Тома, однако сразу опомнилась и стала говорить ещё жёстче.

– Слушай, подруга, если ты решила замутить тут какую-то заварушку – не знаю для чего, – то мне нужно знать! Я не собираюсь из-за тебя упускать шанс быть в Великом Эксперименте!

– Так вот чего ты хочешь, Тома! – не поверила своим ушам Северная. – Если хочешь знать, то моего деда убил глава этого треклятого Эксперимента, Советник Командор, и кто знает, что еще он сделал с моими родителями!

Она с вызовом смотрела на подругу. Тома покачала головой, но не выказала предполагаемого удивления. Северная не понимала, как Тома могла так спокойно реагировать на новость о её семье.

– Ты знала? – спросила она ошеломлённо.

– Лётчик, по-видимому, твой лучший друг, успел мне рассказать, – ответила она с вызовом. – Он слышал, как ты бредила во время обморока…

– Я не бредила, Тома! – со всей силы закричала Северная. – Я видела своих родителей! А сейчас я видела Стрелка, разрушающего всё на своём пути! Тома, я ведунья! – голос её дрогнул. – У меня эти видения уже несколько дней… Понятия не имею – будущее это или прошлое, и что они вообще означают, но я знаю, что это важно, Тома!

Она смотрела на подругу с мольбой. Неужели та не поймёт, как важно сейчас, не теряя ни минуты, рассказать кому-то о её видении? Но кому?

Тома покачала головой.

– Я знаю, что этот переезд и новости о судьбе твоей семье должны были тяжело на тебя повлиять. Но, подруга, я не собираюсь поддерживать эти фантазии…

Тома была раздражена до предела. Почему Северная всегда и во всём оказывалась первой? Почему, даже решив стать защитницей, копируя её, Тому, и последовав за ней сюда на юг, Северная всё равно непостижимым образом опять оказывалась в центре внимания? Почему, наконец, – о, это было обиднее всего! – Лётчик только и говорил, что о Северной, а её, Тому, и за девушку не считал?

– Тома, мне сейчас не до твоих нравоучений, – прервала её мысли Северная. – Я должна рассказать кому-то о том, что видела.

– Если ты сейчас выйдешь за эту дверь, – Тома указала на тканый проём шатра, – то считай, что я умываю руки. Ты сама по себе, я – сама по себе!

Лазер нервно юлил взад и вперёд. Северная не могла поверить, что её единственная подруга, которую она считала сестрой, так легко отказывалась от их дружбы.

Но у неё не было времени. Она уже знала, кого ей надо было увидеть. Старец – только он знает, что всё это может значить…

– Мне очень жаль, Тома, – с тяжёлым сердцем проговорила Северная. C минуту умоляюще глядя на подругу, она решительно направилась к выходу. Что-то необычайно важное происходило где-то совсем рядом, и время было на исходе. Луч, моргнув дважды в знак протеста, вылетел за ней.

Тома с выражением ребёнка, не получившего подарка на день рождения, осталась одна.