Текст книги "Отрывкин. Необычные истории старого Дома"

Глава 7. «Хочу, и всё!» – сильнейшее магическое заклинание

Отрывкин после некоторого раздумья на тему, что это стало с Совой, подул ей зачем-то в клюв, и Сова пришла в себя.

– Он еще здесь? – слабым голосом спросила неизвестно у кого Сова.

– Они все здесь, – с ехидством ответил Отрывкин, – потому что живут они здесь.

Сова, вздохнув, опять намылилась в обморок, но ее поддержал хилым плечиком Соловей.

– Так, – деловито сказал он, – все условия принимаются. Надо разработать план обучения абитуриента, расписание и согласовать с профессурой.

– А вы ничего не забыли, уважаемый? – спросил Отрывкин, жестом приглашая своих необычных гостей войти в дом. – Время второй час ночи уже. И мы с Лёвой спать, между прочим, хотим! Только непонятно: почему светло-то так? Вроде не под Питером живем, – задумался Отрывкин и уже собрался было пощелкать пальцами (кто его знает зачем), как вдруг пришедшая в себя Сова вздыбила клюв, заклацала и камнем кинулась на него, пытаясь цапнуть (а лучше откусить) палец. Отрывкин дернулся в сторону.

И тут Соловей со всей дури заорал:

– Тихо! Вы что, Отрывкин, не понимаете, что мы время остановили, чтобы с вами контакт наладить? Трое суток прошло! А ты, уважаемая, – обратился Соловей к Сове, – веди себя достойно после перепоя, как и положено проводнику!

Все примолкли, переваривая полученную информацию. Только Лёвы спали, уютно свернувшись клубочком на теплом коврике у камина.

– Я вот поинтересоваться хочу: а на «вы» мы давно перешли? А то врываются, тычут, а потом вдруг «вы». Настораживает как-то.

– А мы к своим абитуриентам относимся с исключительным уважением, – съязвил Соловей. – Позвольте представиться: ректор Школы магических искусств Соловьян. У нас не приняты особые имена-отчества-фамилии. А образ – так, не обращайте внимания, он мне дорог как память. А это, – показал он на еще трясущуюся от злости Сову, – наш бессменный проводник в параллельный мир, который соприкасается с вашим миром достаточно плотно, чтобы люди, знающие и умеющие, могли переходить из одного мира в другой. Так вот: Совач. На замашки в ее совином теле – а у каждого из магов нашей Школы есть некая вторая ипостась – тоже не стоит обращать внимания. Это у ее бывшего – прапором, кстати, был – имелись проблемы с алкоголем, ну Совач и пристрастилась. А чтобы окончательно не превратиться в прапора, ведет себя так исключительно в совиной ипостаси.

– Ничего себе! – возмутился Отрывкин. – Она в своей этой ипостаси меня чуть пальца не лишила, а ведь в глаз целила! Что я ей сделал-то? Напоил, накормил.

– Ага, спать уложил, раз -дцать об дерево, – ехидно, но миролюбиво вставила Сова. – Да если бы ты… в смысле вы с самого начала выслушали, мы давно уже отправили бы вас в Школу и всё было бы хорошо.

– А кто мне тут пьяные дебоши устраивал? Сразу сказать нельзя было: мол, так и так, вы маг, нам нужны и тэдэ, – опять завелся Отрывкин.

– Ага, скажешь тебе, – опять перешла границы Сова, – ты ж буйный, чуть что – мокрого места не останется. Связывайся с тобой! Не-е-ет, и как это мы его проглядели?

– Всё! – рявкнул Отрывкин. – Надоели! Мы с Лёвой спать, а вы вон отсюда. Обсудите мою программу, тогда и поговорим. Кстати, что будет, когда я выучусь? А я ведь выучусь! – угрожающе спросил он.

– Ну что будет… – почесал клюв Соловьян. – Работать ординарным магом, как большинство, ты… э-э-э, вы вряд ли сможете. По причине своей стихийности необузданной. Но управлять природными процессами так, чтобы они не зависели от вашей буйной фантазии и несдержанных эмоций, вы научитесь.

– А вам-то я зачем? – задал наконец-то нужный вопрос Отрывкин. – Вообще, зачем всё вот это, кроме того, чтобы бед не натворить?

– Я говорил тебе, что он умен? – обернулся Соловьян к Совач. – Я говорил, что с ним надо по-другому, всё сразу рассказать? Так нет, у тебя годовщина расставания с прапором была, тебе не до этого! Нашла по кому сохнуть! Дура!

– Сам ты!.. – вспыхнула Сова (они до сих пор были в своих птичьих ипостасях). – Раз такой умный, вот и не хрипел бы целый год под окном у него, а пришел бы и всё рассказал. А то учить он меня теперь будет!

– Да что ж вы как кошка с собакой! – надоело слушать эту бесконечную перепалку Отрывкину. – Всё, вон отсюда! Возвращайтесь людьми и с программой, а то прогоню! И как следует подготовьте объяснение, зачем нужен я и такие, как я.

Он опять как-то топнул ногой. И в наступившей вдруг тишине понял, что в Доме, кроме него и Лёвы, никого нет.

– Так, друг Лёва, – решительно сказал Отрывкин, – теперь займемся тобой.

Тапочки испуганно попятились, видя такой настрой хозяина.

– Будешь моим другом, Львом. Когда захочешь, сможешь превращаться в небольшую пушистую кошку, похожую на льва. Ну и как мне это сделать?

Тапки стояли по стойке смирно и боялись дышать.

– Да просто: хочу, и всё! – рявкнул Отрывкин и удивился: тапочки как-то соединились друг с другом, хрюкнули, рыкнули, отряхнулись – и перед Отрывкиным встал ростом с небольшую собаку самый настоящий лев. И довольно облизывался.

Глава 8. Знакомьтесь: Лёва – друг!

Лёва, – осторожненько позвал Отрывкин, – это ты? У тебя всё в порядке?

– Да, пожалуй, что я, – мурлыча, отозвалась большая кошка. – Но далеко не в порядке. Есть хочу. Молоко-у, а потом мяса, свежего, говядины.

– Лёва! – начал закипать Отрывкин. – Я тебя накормлю, конечно. Но учти, закидоны всяких зверей мне уже поперек горла. Так что поешь – и спать. Утро вечера мудренее. Тем более мы трое суток тут на ушах стоим.

– Хорошо-у, хозяин, как скажешь.

Отрывкин сходил на кухню, набрал там еды себе и Лёве – разной, конечно, – принес всё в комнату, и у камина они дружно поужинали.

– Только ты меня хозяином не зови, слышь, Лёв, – слегка осоловел от еды Отрывкин, – мы ж друзья.

– Угум-с, друзья, только я до этого твоими тапками был.

– И что, не простишь?

– А тут нечего прощать. Могу быть компаньоном.

– Ты не представляешь, как иногда бывает одиноко, когда здравой мыслью и поделиться не с кем.

– Ну, если здравой, то конечно, – иронично сказал Лёва.

– А ты не ехидничай особо. Сам-то недавно куском свалявшегося меха был.

– Ну, начинается. Тапками мне с тобой было уютнее.

– Ничего, привыкнем друг к другу. Нам еще магию осваивать.

– Мне-то зачем? У меня способностей нет. Я только что тапками был.

– Дались тебе тапки эти. Было и прошло… А я тебя учить буду! – осенило Отрывкина. – Вот они – меня, а я – тебя. А то… знаешь, привык я к тебе, что ли. Да и одному несподручно как-то. Согласен?

– Согласен. Валерьяночки бы на ночь-то.

– Лёва, и ты туда же. Мы ведь не пьем. Птицы магические голову совсем задурили. Пошли-ка мы спать. Я в спальне, а ты – здесь, на половике можешь.

– Не буду я на половике. Бо́льшую часть жизни на полу да на половиках. Я тоже в спальне лягу, в дедушкиной.

Отрывкин вздохнул.

– Ладно, в спальне так в спальне. Но веди себя там хорошо.

– Угу, – произнес Лёва. – А за ушком почешешь?

Отрывкин не по-доброму зыркнул, но промолчал. Конечно, он почесал питомца и по совместительству друга за ушком. Они немного поговорили о предстоящей учебе, хотя не особо она их и волновала. Мало, что ли, в жизни учились? Лёвы это, конечно, не касалось. Решили с утра заняться здоровым образом жизни: зарядкой, здоровым трудом на свежем воздухе. Лёва только покряхтывал: полное очищение мозгов для предстоящей учебы.

Всё обсудив и обговорив, разошлись по спальням. Предварительно Отрывкин щелкнул-таки пальцами – и сразу стемнело. «Вот так-то», – удовлетворенно подумал Отрывкин, проваливаясь в сон.

Через полчаса его разбудил громоподобный храп в ногах его постели – это Лёва соскучился и все-таки пришел к хозяину.

Попутно оказалось, что в человека Лёва не превратится никогда, по той простой причине, что он и оказался животной ипостасью Отрывкина. Только почему-то они могли существовать параллельно, а не по очереди. К слову, отчество у Олега Отрывкина было Львович.

«Опять сбой какой-то в системе или это я начудил опять? Завтра они мне за всё ответят», – думал Отрывкин, проваливаясь в сон и автоматически почесывая за ушком Лёву.

Лёва урчал как трактор.

Глава 9. Быт налаживается сам собой

Утро выдалось пасмурным, хмурым.

Невыспавшийся Отрывкин (то ли Лёва придавил ноги, то ли кошмары замучили) встал с кровати, умылся, переоделся в любимый домашний халат и мягкие, спортивного кроя брюки. Халат ему тоже подарили, и он был шикарен и удобен, под стать уютному Домику деда, старинному камину, библиотеке справа от входа и всей этой зеленой запущенности вокруг Дома. На службу он ездил исключительно на такси: автобусы были слишком далеко от него. Так вот, халат был мягким и уютным, по колено, – в нем Отрывкин чувствовал себя этаким барином-меценатом.

Прочувствовав прелесть своего состояния в халате, Отрывкин бодро зарысил на кухню: надо бы горячего перекусить. Приготовил яичницу, сварил в джезве чудесный кофе с кардамоном и корицей и только собрался с аппетитом позавтракать, как поймал себя на мысли: пока готовилось, он, Отрывкин, сидел за кухонным столом и пальцем о палец не ударил. Выражаясь фигурально, конечно. Может, и ударил, сидя на стуле, но о-о-очень далеко от еды, посуды и плиты. Отрывкин даже расстроился: «Что деется, а? Уже сам не могу ничего – всё само за меня делается».

Но запахи были настолько хороши, что Отрывкин решил-таки позавтракать. Поднес вилку ко рту – и где-то в коленях вдруг раздалось очень выразительное «гр-р-р-мяу-у». Внизу сидел, позевывая, Лёва и глаз не сводил с тарелки.

«На запах прибежал, – подумал Отрывкин, – надо покормить».

– Лёва, мясо? – светски любезным тоном произнес Отрывкин. Его привел в хорошее настроение запах чудесного кофе.

– Сам ешь свое мясо, – пробурчал Лёва. – Я бы от яишенки не отказался. Да только не предлагают, э-э-эх… – горестно махнул он лапой.

– Да сделаю я тебе яичницу, не вопрос. Но ты ведь хищник и всё такое?.. – допытывался Отрывкин.

– А что ты хотел, пытливый наш, – продолжал саркастично лев, – я из рода тапок, а они только пыль и жрали. А сейчас я вдруг стал частью тебя, но львом-недольвом. Что хочу, то и ем. Жарь яичницу, Олежа, жарь всю, – закончил Лёва.

Наверное, от такого обращения и напора яичница приготовилась в два раза быстрее, и было ее больше. Перелетев на красивое, кузнецовского фарфора блюдо (память от пра-пра-пра-), глазунья замерла, лишь изредка помаргивала глазками. Лёва опешил.

– Ты б ей глаза, что ли, прикрыл. А то неудобно как-то.

Отрывкин дунул на яичницу – и она стала обычной, только левая задняя лапка чуть подергивалась. Лёва вздохнул и начал трапезничать, причем с аппетитом.

Облизав блюдо, он напился молока, сказал спасибо и навострился на любимый коврик у камина. Но тут возмутился Отрывкин.

– Лёва, а как же наши занятия ЗОЖ, физкультура там всякая, пробежки?

– Тю, – сказал Лёва, – это всё до завтрака. А теперь какой ЗОЖ, теперь только релакс.

У Отрывкина были другие мысли на этот счет, и он пошел в библиотеку. Надо ли говорить, что посуда сама собралась в посудомойку, та включилась тоже сама.

Но Отрывкин этого уже не замечал.

Глава 10. Отрывкин способен на многое

Библиотеку собирал не только дед, профессор, преподававший на кафедре молекулярной и клеточной биологии и участвовавший в программе «Геном человека». Книги еще и от прадеда остались. Кстати, оба предка обожали фантастику и оставили очень приличное собрание книг по этой теме.

Само помещение было обычное, но очень уютное. Впрочем, как и всё в этом Доме. Необычными были только витражи, заменяющие простые стекла: на них не было сюжетов, но само сочетание цветов давало достаточно света. Он будто отражал весь спектр – это было неожиданно красиво: то на полке перламутровый отблеск мелькнет, то необыкновенная гамма из пастельных тонов накроет низкий журнальный столик и кресла с диваном вокруг, то какие-то фиолетово-сиреневого оттенка густые тени лягут по углам, – в общем, свет в библиотеке жил по своим законам и подчинялся только закату. Да и то умудрялся выделывать фортели похлеще всяких лазерных шоу.

Отрывкин вошел в библиотеку и, шарахнувшись от ослепительно-яркого рыжего пятна, которое освещало дверь, рысью метнулся к стеллажам с фантастикой и фэнтези. Набрав целую кучу трудов по магии и параллельным мирам, дотащил это добро до столика, скинул на него книги, и столик в ответ только крякнул. Отрывкин уселся в кресло и стал по привычке проглатывать (не в прямом смысле, разумеется) книги по диагонали, чтобы лишним мозг не засорять. Ученый он или нет, в конце концов.

Прошло пару часов. Поняв, что уже больше не в состоянии ничего воспринимать, Отрывкин зевнул. Его разморило, свет вдруг стал нежно-опаловым, с розовинкой. Глаза его закрылись, и через минуту Отрывкин отбыл в царство Морфея – уснул он, короче.

И тут дверь тихонько скрипнула (громче побоялась, зная бурный норов хозяина), и в небольшую щель протиснулся Соловей. Может, он просто забывал, что может быть человеком.

Оглядевшись, увидел Отрывкина, сладко пускающего слюну, кучу книг по магии на просевшем столике. Птиц удовлетворенно хмыкнул и сказал себе под клюв:

– А может, и выйдет толк-то.

Потом просмотрел всё, что перелопатил Отрывкин, вздохнул и буркнул:

– А может, и нет… Ну, делать нечего. Пора, – собрался с мыслями Соловей.

И тут же был сбит с ног кошкой-львом размером с собаку.

– Тебя сюда звали, старый? А если и звали, стучаться и вообще вежливости не учили в детстве? – разорялся возмущенный до глубины души Лёва. – Че приперся без приглашения? Да ты мне вообще на один зубок: ам – и не замечу!

Соловей в полуобморочном состоянии во все свои маленькие бусинки глаз, которые стали с тарелку, смотрел на Лёву. Он ведь не знал, что́ сотворил со своими тапками Отрывкин.

– Ты то есть и есть Лёвы? – Вопрос прозвучал как-то глупо. – А когда ж и зачем?..

Повисла пауза.

– Ты, пернатый, не сипи. Я ипостась Олега, его второе «я». А почему одновременно – это уж вопрос к Олегу, не ко мне. Но мне так нравится, – заулыбался во все клыки Лёва, отчего Соловью и вовсе поплохело.

– Э-э-э, уважаемый, э-э-э, Лёва… Да быть такого не может, не понимаешь, что ли?! – вызверился Соловей. – У него что, шизофрения, у твоего Отрывкина? Расщепление личности? Как вы можете одновременно присутствовать в одном и том же месте? Да никак! – выдохся наконец пернатый.

– Да не переживай, а то, вон, и клюв набок съехал, и глаза уже в кучку норовят. Ты подумай: фамилия-то у моего какая? – рассудительно начал Лёва. – Древняя. А по смыслу? Не улавливаешь? Отрывкин! Ну, подумай над семантикой слова.

– А и правда, – оживился Соловей, приходя в себя, – не сталкивался на своем долгом веку с таким, вот и позабыл, что всяко может быть. Особенно с нашим братом, магическим. Ты сам-то как? Тяжело, поди? – спросил он у Лёвы.

– Да привыкаю помаленьку. Сначала туго было: тапки – и вдруг… А сейчас я за Олега кому хошь и что хошь, – рыкнул и сразу заулыбался Лёва, став при этом похожим на Чеширского Кота.

Глава 11. Смысл магии

Тут проснулся Отрывкин.

– А, все здесь уже. Ну, давай рассказывай, зачем эта магия, и я в том числе.

Настроение у него было благодушное.

– Магия просто есть. Это ты должен просто принять, бездоказательно! – строго начал Соловей. – И параллельные миры есть; магия этим и живет, переливаясь из одного мира в другой. А есть люди как приемники: ловят эту магию и накапливают в себе. И магия начинает жить своей жизнью. Вокруг тебя уже вон сколько всего происходит, а ты и не замечаешь. Привык. Да еще и сам начинаешь ею пользоваться. Что, не так, что ли? – спросил Соловей Отрывкина.

– Да та-а-ак, – протянул тот. – Делать-то что?

– Ты слушай. Вопросы потом. И вот мы, первомаги – просто очень давно и первыми ощутили и приручили магию, – открыли Школу магических искусств, чтобы новичков обучать да чтобы бед они не наделали. Некоторые, уже защитившие кандидатский минимум, других учат, а некоторые, которые уже доктора, ко всяким зеленым молокососам вынуждены бегать и упрашивать их, – стал заводиться Соловей.

– От темы не отвлекаемся, – меланхолично зевнул Лёва в сторону Соловья.

Тот призадумался.

– Ладно, продолжаю. Многие живут для себя как хотят, но оберегать человеков от них самих – это первое правило нашей Школы. Следить, чтобы по глупости своей не перешагнули они барьер, за которым уже никакая магия не поможет. А так – живи, радуйся, твори счастье направо и налево, чувствуй себя пупом земли.

– Как-то звучит не очень, – сказал Отрывкин. – Всё вот это вот только для моего счастья? Не получается, любезный. Не договариваешь ты что-то.

– А тут и правда просто. Каждый счастливый маг распространяет вокруг себя такую мощную ауру позитива, что хватает на очень много городов. И снижается там преступность, и улучшаются социальные условия, и люди начинают чаще улыбаться друг другу – просто так. И вообще улучшается всё, вплоть до здоровья и рождаемости… Понимаешь теперь, как нам важен каждый адепт, но обученный? А по-другому нельзя: эффект будет с точностью до наоборот. У необученного мага вместо позитива негатив один распространяться будет. Со всеми вытекающими. Вот мы с проводником и ходим по мирам, ищем потенциальных магов, обучаем их. Вот и всё, – закончил Соловей. – Учиться будешь?

– А есть выбор? – спросил Отрывкин.

– Выбор есть всегда, – послышался знакомый голос. И в библиотеку не спеша влетела Сова.

«Да что ж они все птицами-то? – подумал Отрывкин. – Отучились от человеческого облика совсем, что ли?»

– Так, – сказал Отрывкин, – устроили здесь совет в Филях, гости нежданные. Мне это надоело. Это частная собственность, а не проходной двор, – начал заводиться он. – Дом, чтобы без моего или Лёвиного разрешения никто сюда не заходил! Ясно тебе? – рявкнул он.

Дом согласно заскрипел и захлопал ставнями. Успокоившись, Отрывкин покосился на Лёву. Тот степенно кивнул в знак одобрения.

Отрывкин впился взглядом в Сову, которая вальяжно раскинулась в соседнем кресле.

– А тебе здесь что, медом намазано и мышами накидано? – грозно вопросил Отрывкин незваную гостью.

Сова тихонько щелкнула клювом и, аккуратно расправив перышки на крыльях – прямо благовоспитанная барышня, бяка этакая, – начала разговор.

– Как я уже сказала, для всяких неслухов и неучей есть другой вариант развития событий.

– Угу, и какой же? – не особо надеясь на позитивное развитие событий, хмуро спросил Отрывкин.

– Уничтожение на ментальном и затем на физическом уровне, – с удовольствием произнесла Сова.

Как только последний звук был произнесен, по комнате метнулась желто-коричневая молния, почти слившаяся в полосу тумана. Это Лёва дорвался до Совы – и давай ей клюв на сторону сворачивать. Сова неуклюже пыталась вырваться, ненавидяще вращая огромными желтыми глазами на обидчика и стараясь при этом разодрать мощными когтями шкуру Лёвы.

Не тут-то было. Лёва не на шутку разозлился и уже почти завязал Сову морским узлом, да так, что снаружи только глаза и остались.

– Я тебе покажу второй вариант! Ты у меня сама ментально удавишься! – разошелся Лёва. – Хозяина трогать не моги! – И продолжал что-то там выкручивать Сове, хотя она давно уж и глаза закатила.

– Всё, хватит, – прохрипел Соловей, – прощенья просим. Это травма у нее душевная. Бывший ее, тоже ученик, в мирской жизни прапором был. Ну, пил много, от этого и понесло не туда. Пришлось распылить на молекулы. А она молоденькая была, горячая, вот и не простила самой себе его смерти. Поэтому и стала такой, почти как прапор, только все-таки положительной: вреда не делает. Но за развоплощение всегда горой. Так-то, – закончил историю Соловей.

– Ладно, отпущу, – растрогался Лёва. – Только пусть про Олега больше так не говорит.

– Кхе-кхе, – прокашлялась Сова, потихоньку развязывая конечности, – опять клюв под штопор отрихтовали, опять к косметологу идти. А это денег стоит, между прочим! – с запалом выкрикнула она.

– Ну коли так, я поправлю, – вмешался Отрывкин и щелкнул пальцами.

Никто сказать ничего не успел. Сова распрямилась вся, потом ее опять всю скрючило, протащило по полу и шарахнуло о край шкафа. На этом и закончилось.

Через пять минут, кряхтя и постанывая, Сова выпрямилась, встала на ноги, покрутила головой на сто восемьдесят градусов, пощупала клюв: он стал будто новый и даже как будто отполированный – высший Совиный шик.

– Сойдет, – сказала Сова, – но могло бы и не сойти. Ты, Отрывкин, поосторожнее, магия все-таки, – почти просительным тоном произнесла она.

И в их отношениях это было уже прогрессом.