Текст книги "Отрывкин. Необычные истории старого Дома"

Глава 4. Знакомьтесь: новый член команды – Ворон

Однажды в окно Дома с привидениями вежливо постучали. Окно оказалось, конечно, отрывкинское.

Спросонок не попадая в рукава халата и новые тапочки, которые ему связала Василиса, Отрывкин подбежал-таки к окну и посмотрел, кто бы это мог быть в такой поздний час. Часы пробили два ночи.

За окном, нахохлившись, сидел ворон. Такого крупного индивида Отрывкин никогда не видел. Даже в своем лесу. С опаской открыл окно. Ворон поклонился и с достоинством перешел на подоконник.

– Зайти можно? Здравствуйте.

– Э-э-э, здравствуйте. Проходите, конечно, – пробормотал ошеломленный Отрывкин.

«Утечки магии вроде не было. Почему ворон говорящий, да еще разумный?» – судорожно размышлял Отрывкин.

– Я к вам по делу, – не стал тянуть резину ворон. – Мне необходима ваша помощь, или, точнее, помощь вашей команды.

– А как вы про команду узнали? – как-то бессвязно спросил Отрывкин. Он был ошеломлен ночным визитером и его просьбой.

– Вы же понимаете, что не один сохраняете баланс магии в нашем мире, – улыбнулся ворон. – Есть и еще люди, и не только, которые являются стражами порядка, – продолжил ворон. – Все мы делаем одно: следим, чтобы не произошло переизбытка магии, не увеличился негатив.

– Я уже этому научен, – улыбнулся Олег. – А чем мы вам можем помочь?.. Вы проходите, располагайтесь удобнее. Может, чего-нибудь перекусить?

– С удовольствием. Если можно, хлеба с молоком, – благодарно произнес ворон.

Олег всё по-быстрому принес, захватив и себе стакан молока, и удобно устроился в кресле.

Ворон поел и начал свой рассказ.

– Живу я в Воронежской области. Есть там село Чигорак. А в нескольких километрах от него небольшая деревенька Вязы. Там и обитаю. И, конечно, я человек. Когда мне было лет тридцать, приблизительно как и вам, – прищурился на Отрывкина ворон, – ко мне пришли и отправили в Школу магических искусств. Окончил с отличием, стал магистром и вернулся в родную деревню. Моя вторая ипостась, как видите, ворон. И чем дольше живу, тем реже принимаю человеческий облик. Так что зовите меня Вороном.

– Сколько же вам лет сейчас? – не удержался Отрывкин.

– А лет-то мне уже за пятьсот перевалило, – усмехнулся Ворон.

– Чем же вам может помочь такая молодая команда?

«Ну, относительно молодые», – вспомнил он о Сове и Соловье.

Ворон усмехнулся.

– Дело в том, что у нас в деревне всё сейчас хорошо. Команда тоже собрана, да и молодняк подрастает. Я просто чувствую себя там ненужным. А о вас уже легенды ходят. И вот решил я попутешествовать и посмотреть, что это за команда такая расчудесная образовалась. Вас называют «команда Отрывкина», сокращенно КО. И ходят слухи, что если уж кто и умеет отрываться, то это ваша команда. Да и в новом деле себя попробовать хочется. Если позволите остаться у вас. Лишние руки, как и лишние крылья, нигде не будут лишними, – улыбнулся Ворон.

Олег задумался: такие решения без своей команды он не принимал. Об этом сразу и сказал Ворону.

– Я всё понимаю, – сказал Ворон, – вам нужно время для подумать, посоветоваться со своими друзьями. Могу подождать, поживу на соседнем дереве. Как только придете к какому-то решению, сообщите мне.

– Ни о каком дереве не может быть и речи, – сказал Олег. – Я сейчас же разбужу всех, и мы решим. Зачем откладывать в долгий ящик?

Так он и поступил.

Свистнул так, что у Дома зашаталась крыша и пара черепиц таки съехала вниз, попутно прихватив в полет к земле куницу, которая подкрадывалась к гнезду двух лесных голубей, а они недавно обзавелись потомством. Куница с возмущенным писком сиганула вниз, а ничего не подозревающие голуби продолжали спать, обняв птенцов.

На свист мигом явилась вся честная компания, явно досыпая. Лёва в обнимку с подушкой в одной лапе, другой он нежно-крепко прижимал к себе сонную Васю. Сова с закрытыми глазами. Соловей пошатывался и продолжал сладко похрапывать, даже во сне умудряясь выводить трели. Все стояли по стойке смирно и ждали распоряжений начальства. Начальством безоговорочно и даже без голосования был признан Отрывкин.

Отрываться он мог как никто другой. Особенно в магии.

– Команда, просыпайсь! – рявкнул Отрывкин.

Команда нехотя зашевелилась. Глаза открылись, клювы закрылись, подушка с Васей упали на пол.

– К нам пришло пополнение. Таким пополнением мы можем только гордиться. Прошу любить и не жаловаться: это Ворон, ему в районе пятисот лет. Жить будет с нами. Презентация закончена, все свободны.

– А я? – спросил удивленный Ворон.

– И вы. Только теперь уже на «ты». У нас выкать не принято. Пройдись по Дому – он большой и уютный. Обязательно себе подходящее место выберешь.

Дом довольно заскрипел половицами.

– А ты Дому пришелся, – с улыбкой сказал Отрывкин, – он у нас разборчивый.

Дом подмигнул огнем в камине. Он был доволен.

Глава 5. Братья Гримм в одном лице

Новый жилец пришелся всем по душе.

С ним никогда не было скучно, он всегда мог вовремя вставить какую-то шутку. А на ночь Ворон рассказывал интересные истории или сказки, к которым пристрастилась вся команда вместе с Домом. Сказки разнообразили жизнь Дома и его жителей. Так что команда пополнилась совершенно необходимым для нее новичком, хотя новичком его перестали считать с первого же дня пребывания в Доме с привидениями.

Устроился Ворон в чуланчике, около каминной трубы. Там ему было тепло и уютно. Ночами писал то ли мемуары, то ли свои бесконечные истории.

Дому это очень нравилось. Тогда он начинал тихонечко поскрипывать в такт пишущему – собственным пером! – Ворону. Так что скрипело на два голоса.

В эти моменты Ворона не дергали. Иногда называли его «наши братья Гримм в одном лице». Ворон не обижался. Он понимал, что ребята и подшучивают над ним с уважением.

Как только наступал вечер и не предвиделось срочных выездов-вылетов или не надо было торчать в лаборатории и ломать голову над очередным решением проблемы чьего-то плохого настроения, так сразу около камина собиралась вся братия и ждала новой истории.

Ворона упрашивать было не надо. Все истории свои он рассказывал по памяти, пока помнил, – поэтому и сел за записки.

Итак, вечер. Ворон рассказывает очередную историю.

Стоял на ярко освещенной городской улице Фонарь. Не будем вдаваться в подробности, из чего он состоял. Просто Фонарь. Так же как и все фонари, он просыпался в определенное время и в определенное время засыпал. Жизнь была интересной. Самое главное – он чувствовал себя нужным. Ведь когда он просыпался, то давал вокруг себя столько света, почти солнечного! Его он не видел, но остальные фонари очень много говорили об этом. А некоторые хвастались, что они ничем не хуже солнца. Где-то они услышали, что солнце греет, вот и выпендривались: солнце, мол, греет, и мы греем. «Попробуй прикоснись к горячей лампочке – вмиг обожжешься. А сколько света мы даем!» Так хвастались многие. И гордились собой.

Наш Фонарик слушал эти разговоры, но не придавал им особого значения. Просто радовался тому, что мог делать, и делал это хорошо. Ему вовсе не обязательно было чувствовать себя солнцем. Его сосед по проводам постоянно дразнил:

– Ты ни к чему не стремишься, ты ничего не добьешься. Как был простой лампочкой, так и останешься. А я, я с каждым днем всё ярче, всё мощнее. Освещаю всё большее пространство! Я всё больше становлюсь солнцем!

Наш Фонарик отмалчивался, но продолжал радоваться жизни.

И вдруг однажды соседний хвастливый фонарь потух. Он стоял темный, страшный и холодный. И вряд ли был похож на солнце. «Интересно, а солнце может потухнуть? – подумал наш Фонарик. – И если оно потухнет, его смогут зажечь?»

Пока он так раздумывал, наступило утро. Из-за потухшего фонаря произошел какой-то сбой в выключении. И Фонарик увидел восход. Солнце плавно и медленно вставало над городом, и всё живое тянулось к нему. «Нет, – с грустью подумал Фонарик, – я никогда не стану солнцем!»

Пришли монтеры, поменяли лампу в сгоревшем фонаре и все остальные фонари выключили – они опять уснули.

Жизнь шла по-прежнему.

Но однажды темным зимним вечером, когда предновогодним снегом запуржило всё вокруг и на расстоянии вытянутой руки почти ничего не было видно, наш Фонарик вдруг услышал около себя детский радостный голос:

– Мама, смотри: маленькое солнышко! Оно покажет нам дорогу! А ты говорила, что мы заблудимся… А тут совсем недалеко до дома!

Фонарик услышал эти слова, обрадовался и засиял так ярко, как мог.

Послышалось всхлипывание. Все обернулись. Это Вася свои щечки лохматенькие слезами измочила.

– Васенька, ты что? – испуганно спросил Лёва.

– Он такой хороший, этот Фонарик, такой гордый. И он делает свое дело, не ропща и не жалуясь… – Такой вердикт вынесла мудрая Васенька.

Все помолчали, переваривая услышанное.

– Прям как мы, – неожиданно твердо добавила Василиса.

После этих ее слов опять воцарилась тишина, только более глубокая.

Отрывкин встал с кресла – все недоуменно посмотрели вслед – и быстренько принес с кухни всё необходимое: старый коньяк, лимончик, немного фруктов и бокалы.

Раздал всем бокалы, плеснул немного коньяку.

– Ну, за нас! – неожиданно перебил своего шефа Лёвушка. – За наше дело!

Бокалы радостно зазвенели.

В Доме тоже что-то зазвенело в такт.

Глава 6. Дом сердится

Итак, в Доме тоже что-то зазвенело.

Никто не обратил особого внимания. Ну, радуется Дом вместе со всеми. Это же нормально.

Но тут Дом осерчал!

Как захлопает всеми ставнями, заскрипит половицами, как упадут все четыре кочерги у каминов!

«Вы что, совсем нюх потеряли! Я тут кричу-кричу, а вам хоть бы хны! Воры лезут, воры!» – совсем раскипятился Дом.

Одна из кочерег двинула по лопаткам Отрывкина. Тот оторвался от коньяка, почесал спину и сказал:

– Что-то Дом совсем расшумелся! К непогоде, может.

«Какая непогода? Чурбан ты несчастный! На окно, на окно посмотри!» – продолжал разоряться Дом, но по-своему.

Первым отреагировал на явное хулиганство Дома Ворон.

– А не кажется ли вам, что Дом сердится? – спросил он друзей.

Друзья честно задумались. Потом решили, что кажется, и пошли осматривать жилище.

Первый же осмотр показал, что в Дом пробрались через любимое окно Отрывкина – причем не открывая. Любимого панорамного стекла больше не существовало.

Отрывкин озверел.

– Кто?! – рычал он на весь Дом не хуже Лёвы. – Руки-ноги-лапы-клювы – всё набок повыворачиваю!

Тут из-под стола донесся тихий голосок:

– А хвосты?

– А что хвосты? – продолжал буйствовать Отрывкин. – И хвосты тоже!

И тут Отрывкина и его друзей заинтересовал прозвучавший голос.

– А ты кто? – произнес умную фразу Отрывкин.

– А я тот, кого редко зовут, – ответил голос.

– А что незваный-то ходишь? Мы тебя не звали.

– Звали. Не вы.

– Гостевать или переночевать? – спросил Отрывкин.

Что-то не понравилось ему в этом голосе.

– А как получится, – нагло заявил голос.

– Покажись, – велел Отрывкин.

– В двенадцать часов ночи, – ответили ему.

«Из Эдгара По, что ли? – еще не пугаясь, подумал он. – Так дело не пойдет. Надо ребят позвать».

И позвал. Знаменитым молодецким.

Все быстро прибежали и прилетели.

– Где? Кого? Когда?

Последним прозвучал вопрос «Сколько раз?» – это от кровожадного Лёвы.

– Не знаю. Сидит гадость какая-то под столом, запугивает, – начал Отрывкин.

– Ты кто? – еще раз спросили нечто.

– Вообще-то, не знаю. И кем раньше был, не помню.

– Всё ясно, – четким и строгим голосом сказал Олег. – Ассистенты, живую воду и коньяк! Коньяк мне, живую воду – ему. Быстро!

Под столом заерзали:

– Может, наоборот?

– Я тебе дам наоборот, – вызверился Олег. – Такие посиделки обломил!

Принесли живой воды; коньяк оставили на потом. Олег велел всем расступиться и брызнул переливающейся жидкостью под стол. Пошел серый смрадный дым. Когда он рассеялся, как всегда, заблагоухало дорогим парфюмом и из-под стола выскочил маленький белый кролик. С воплем: «В нору, в нору, все за мной!» – он растворился в воздухе.

– Ну вот, опять утечка магии была, да какая! Безобидный кролик чуть в монстра не превратился, – закручинился Олег. – И что всё неймется? Шастают и шастают.

– Ничего, – спокойно сказал Ворон, – меры приняты вовремя. Теперь ничего не утечет. Да и кролик восвояси убрался. Хотите еще одну историю, на послевкусие?

– Спрашиваешь! – дружно отозвалась компания.

– Ну, располагайтесь поудобнее и слушайте.

– А можно с бокалом расположиться? – спросил Соловей.

– Тебе только пробка, – ухмыльнулся Олег и тут же сотворил маленький хрустальный бокал и передал другу. Соловей довольно заулыбался.

– Ну, слушайте… – начал Ворон.

Сидя на завалинке, она долго смотрела в сторону соседнего, рукой подать, лесочка. Приложив руку козырьком ко лбу, вглядывалась в сторону быстро падавшего за макушки деревьев солнца.

«Ванечка, родной… – Мысли текли, набегая друг на друга и откатывая, как волны на песок. – Дождусь ли, увижу ли тебя, мальчика моего милого…» Так думала о своем внуке Настасья Егоровна.

Женщина преклонного возраста, высокая, прямая, с лучистыми голубыми глазами. Ее светлые волосы, хорошо припорошенные сединой, оставались, как и в молодости, густыми. Стригла она их всегда одинаково: свободные пряди доходили до плеч. Если было надо – забирала в хвост или большой тяжелый узел. Но больше всего любила носить свободными. Косынку повяжет поинтереснее – и хорошо.

В деревне Настасья, или Настёна, как ласково называли ее люди, пользовалась авторитетом. За то, что не переносила лжи. К кому шли за советом – к ней, к Настёне. Знали: рассудит по правде. Отзывчивая, всегда бежала на помощь, случись беда.

Соседский мальчонка прошлым летом воды нахлебался в пруду (ногу свело), так она первая бросилась вытаскивать и откачивать. Пока мужики прибежали, мальчишка уже сидел и трясся от холода и пережитого ужаса.

Дети-то ее погибли в автомобильной катастрофе, почитай, уж лет пятнадцать как. А Ванечку, внука единственного, сама подняла-воспитала.

И вот теперь ушел ее Ванечка.

Напала на деревню хворь непонятная. Становились люди неподвижными. Лежали колодами. Не ели, не пили, смотрели перед собой, не видя ничего. Молча.

И не живы, и не мертвы.

Накануне того, как первый человек слег, проходил по деревне чужой. Непонятный: не молодой, не старый. Глазами всё бегал, как будто искал что. Про жизнь спрашивал. Ему приветливо отвечали, предлагали погостить остаться. Раздражало его это. Покрутился день по деревне да и ушел скорым шагом, что-то бормоча.

Так вот всё и началось.

И к врачам обращались, и к знахарям – не знают, как помочь.

Тут мимо деревни табор проходил. Побежали люди, о помощи просить стали. Отправили их к старой слепой цыганке: она-де самая сильная колдунья. И сказала им цыганка: «К западу от вашей деревни, за лугами и лесами, в старой дубраве бьет ключ с живой водой. Вот та вода и поможет».

А хворь эта от черной зависти приключилась. Нет ничего хуже черной зависти: что угодно может сделать с человеком.

«Сильно позавидовал вам недобрый человек – за дружную вашу жизнь, за отзывчивость и доброту», – сказала старая слепая цыганка.

Уехал табор. Опечалились люди: кому ж идти? Почитай, две трети деревни лежит бревнами. Хорошо, хоть живые.

Вот и получилось, что пришлось Ванечке идти.

Собрала она его в дорогу (люди помогли). И ушел он искать Живой ключ.

А Егоровна теперь сидит каждый день на завалинке и смотрит, как солнце валится в ближайший лесок. Где там ее Ванечка, внучок ненаглядный, опора на старость? Жив ли, нет ли…

Текли медленно мысли, замедляла свой бег кровь, затуманивался взгляд. Не замечала Настасья, что и к ней подобралась страшная болезнь.

А перед меркнущим уже взором плыло-расплывалось родное, такое жданное лицо. И крылом ласточки промелькнула мысль: «Ванечка…»

Сильные знакомые руки подхватили ее с завалинки, и любимый голос произнес:

– Бабуль, сейчас водицы изопьешь – полегчает.

– Да мне уже… – почти удалось сказать ей.

Давно замолчал Ворон, а все сидели и как бы прислушивались к тому, что когда-то где-то происходило.

Наконец Соловей встрепенулся, поблагодарил Ворона и сказал:

– Теперь и на боковую можно. Еще по капельке, и всё.

Все дружно согласились.

Только Вася почему-то отвернулась.

– Васенька, что ты? – занервничал Лёва. – Если неприятно, я не буду!

Вздохнула Васенька: ох уж эти мужчины…

– Да нельзя мне, – потупив необыкновенные глазищи, мурлыкнула она.

Тишина наступила такая, какой в Доме ни разу еще не было.

Глава 7. Лёва станет отцом

И вдруг раздался громкий крик:

– Я стану отцо-о-ом! – захлебывался счастьем Лёва.

Все очнулись и начали поздравлять, обнимать и гладить.

– Ах вы, мои пушистики, – растроганно сказал Олег. – Самые красивые котята будут! – с гордостью добавил он. – И самые умные.

– Да ладно вам всем, – совсем засмущалась Вася.

– Не ладно! – продолжал грохотать Лёва. – Мои дети будут самыми-самыми.

– Все так говорят, – грустно произнес Соловей. И сразу же огреб по затылку – хорошо, что без членовредительства в этот раз.

Все радовались, Дом тоже, поэтому поднялся такой шум-гам, что, если были бы соседи, вызвали бы либо полицию, либо пожарных.

Но соседей на ближайшие пятьдесят-шестьдесят километров не предвиделось.

– Тихо, – вдруг сказал Лёва. – Васеньке отдых нужен, а вы хоть до утра на головах ходите. Но только тихо чтоб у меня! – на всякий случай рыкнул гордый отец и повел мать своих будущих детей в их комнату.

Все угомонились, выпили еще за здоровье будущей матери и тоже разошлись по своим углам.

Наконец-то наступила та настоящая сонная тишина, которая и должна быть ночью в приличном доме.

Утром всё было как обычно. Быстрый сумбурный завтрак, и все разбежались по рабочим местам: кто в лабораторию – средство от вредных привычек изобретать (Сове об этом не говорили); кто в сад – вразумлять всякую живность, что корни у растений есть вредно, а то и помереть можно (не подумайте, что от яда, – просто от самого поступка); кто крышу инспектировал, а кое-где и чинил – не всё же одной магии работать. Дом при этом довольно покряхтывал. В общем, все были при деле. И всё шло тихо и мирно, почти как обычно, пока не принесла нелегкая Сову.

Та ночью летала с инспекцией в соседний лес. Километров тридцать отпахала туда-обратно и еле на крыле стояла.

Плюхнувшись на балкончик на мансарде, она дотянулась до шнура и дернула из последних сил. По Дому пошел гул.

– Ну я же просил не шуметь! – возмущенно рявкнул Лёва. – У меня жена беременна.

– Беременность не болезнь, – мягко мурлыкнула из сада Вася, – ты шумишь громче. Сове помощь нужна.

– Какая такая помощь? – проворчал Лёва. – Тоже, что ли, беременная?

– Сам ты беременный. У тебя затянувшаяся беременность головного мозга, всё никак не разродишься, – захихикала Сова.

– Ну я тебе сейчас… – пообещал Лёва, снимая лабораторный халат и прыжками взлетая в мансарду.

– Водички не забудь, – устало пробубнила Сова и чуть не слетела с балкончика, потому что лапы не держали, а глаза закрывались.

– Что это с тобой? – озабоченно спросил Лёва. – Дежурство вымотало? Это мы сейчас, это мы вмиг поправим.

– Даже не думай, – успела пискнуть Сова перед тем, как превратилась в летучую мышь. – Ты что сделал, маг-недоучка? Я ведь на стимуляторах последние четыре часа, а ты мне еще лошадиную дозу вкатил! Спасибо тебе, огромное человеческое спасибо! Да еще в кого? В мышь! Держите меня семеро, сейчас из него каминный коврик сделаю! – верещала Сова-мышь, забыв, что умирает от усталости.

– Ну ошибся малек, ну с кем не бывает! – загундосил проштрафившийся Лёва.

– Что за шум, а драки нет? – раздался бодрый голос Отрывкина, который тоже пришел из лаборатории.

– Драки захотелось, это мы сейчас организуем! – попыталась защелкать клювом, которого у нее не было, летучая мышь – Сова.

– Та-а-ак, – сказал Отрывкин, – вижу, кто-то ошибся. Повторяю: ошибся! А не нарочно гадость сделал. Разницу чувствуете? А сейчас сделаем так. – И щелкнул мыша по носу, где у Совы клюв был.

Сова взвыла несовиным голосом – больше от обиды, чем от боли.

Мыш исчез, Сова тоже.

Отрывкин недоуменно заозирался вокруг.

– Да где же? Неужели переборщил и я?

Пока он так размышлял и пытался хоть как-то объяснить исчезновение Совы, Лёва крикнул:

– Да вон она, под балконом валяется! Слетела, наверное, от силы щелчка.

Отрывкин мигом телепортировался вниз, поднял Сову на руки и подул ей в нос.

– Ну ты, смотри не переборщи, как я. Вдруг опять превратится в кого-нибудь, – сказал Лёва и с опаской отошел подальше.

Сова открыла глаза и сразу попыталась тяпнуть за нос обидчика. Не угадала. Обидчиком оказался не Лёва. Он видел эту сцену и ухохатывался в сторонке.

Олег потер нос и пробормотал:

– Что ж, имеешь право.

Сове стало совсем стыдно, и она извинилась.

– Небо на землю еще не упало? – поинтересовался Лёва. – А то ты в первый раз извиняешься.

– Хватит, – произнес Отрывкин. – Она, между прочим, с ночного. Рассказывай.

– Пить, – вспомнила Сова, – очень хочу пить.

Сова выпила целую кружку родниковой воды (другой не признавала), отдышалась и поведала очень неприятную историю.