Текст книги "Шестеро против Темного"

Глава 8
Краткий экскурс в историю и мир любовной поэзии

Видный с холма, а потом исчезнувший было из глаз при спуске в низину, Гулин вынырнул из-за поворота дороги, петляющей, точно пьяница, неожиданно и резко. Вот еще ничего не было над высокими стеблями, гнущимися под весом гигантских початков кукурузы, а в следующую секунду показались крыши домов, крытых серой и красной черепицей, уложенной в шахматном порядке. Деревня не бедствовала, видно, сладкая кукуруза, прихваченная первым морозцем и сохраненная чарами, пользовалась на Алторане большим спросом. Постоялый двор, стоящий не в центре поселения, а у хорошо наезженной дороги, привлекая внимание голодных и страждущих путешественников, был побольше «Трактира» в Луговине Эда и даже имел собственное название, которое уже озвучили спутники.

– А почему «Сломанная подкова»? – издалека перечитав название на флюгере заведения, заинтересовалась Элька. Суп из топора был русской сказочной традицией, и девушке очень хотелось надеяться, что на Алторане не нашлось продолжателей этого славного дела, готовящего кашу из подков. Конная прогулка по лесу и Старым Путям раздразнила аппетит.

– Говорят, когда место под фундамент у дороги выбирали, лошадь будущего трактирщика аккурат на этом месте подкову потеряла, – отозвался Люсин из-за спины Нала.

– Только, когда бродячий мазилка мимо Гулина проходил, он названию иное толкование дал, – с добродушным смешком подхватил Телам.

В это время подул ветерок, и большой флюгер на крыше лениво повернулся к гостям другой стороной, на которой пьяно покачивался на трех копытах довольный гнедой жеребец. В четвертой конечности коняга зажал большую кружку, над которой шапкой вздымалась пена. Элька рассмеялась, любуясь комичным рисунком.

Люсина и Телама в «Сломанной подкове» знали превосходно. Стоило только магам показаться со старыми и новыми знакомыми на пороге уже изрядно заполненного заведения, как тут же отыскалось несколько свободных столов в углу трактира. Там и умостилась вся честная компания. Не дожидаясь заказа, пара пышнотелых девиц обнесла гостей пивом и плюхнула на стол несколько блюд, источающих восхитительные ароматы тушеного мяса, и, конечно, чугунки с горячей мягкой кукурузой, приправленной ароматными травками. Все это даже на вкус переборчивого в еде Лукаса и Эльки, безжалостно избалованной самобранкой, оказалось вполне съедобно. Последним на стол шлепнулся поднос с еще горячими булочками. Две пухлые ручки Люсина и Телама тут же устремились к сдобе. Глядя, как гулинские маги уплетают булочки, Элька едва не расхохоталась вслух, сообразив, наконец, на кого похожи ее новые знакомые и теперь жалела только о том, что не с кем поделиться идеей:

«Точно, не хоббиты, а пара Карлсонов! Так вот где их разводят, а пропеллеры, наверное, уже в Швеции приделывают!»

К разочарованию любопытного трактирного люда, даны и их гости, уединившиеся за столами, сотворили какие-то чары, лишив деревню возможности подслушать, о чем идет речь, а потом всласть посудачить о данских делах. Впрочем, пищи для сплетен все равно хватило с лихвой. Во-первых, в кои веки Люсин и Телам, ребята, свойские в доску, не чета зазнайкам из Зада, делали тайну из болтовни. Во-вторых, кроме гостей обычного человеческого облика они принимали какое-то загадочное лопоухое создание. И, в-третьих, не стали заказывать деревенской «Белухи», что гнали из все той же кукурузы и очень уважали в Гулине и окрестностях. По всем этим веским поводам можно было высказать и было высказано немало самых сумасбродных догадок, но никакая из них даже близко не подобралась к истине.

На строгом лице Минтаны играла легкая, приветливая полуулыбка, женщина действительно дорожила дружбой магов из Гулина и радовалась встрече, даровавшей возможность перемолвиться словечком и посоветоваться. Внешне расслабленный Нал, развалившись на стуле в углу, так, чтобы держать в поле зрения всех и дверь, с наслаждением прихлебывал любимое пиво, но настороженности не терял. Лумал, принятый в компанию и посвящаемый в тайны заодно с Люсином, Теламом и Терей (не гнать же ученика), слушая историю, восторженно топорщил уши и временами прижимал их к голове, когда речь шла о чем-нибудь драматическом. Трогг целиком и полностью принял сторону людей, которые готовы были нанять всех представителей почтенного рода троггов и платить им блестящими монетками.

Лукас и Минтана поведали об отряде хрялков и мордодрале, напавших на Луговину Эда, о Старых Путях и о битве за урожай кукурузы.

– Значит, мы не ошиблись. До Гулина добралась Черная Братия, – горестно вздохнул Люсин, услышав о «вороньих магах».

– Кто? – переспросила Элька.

– До заточения Темного никто из данов и помыслить не мог о том, чтобы встать на сторону Зла. Сила Мира отказывалась повиноваться тому, кто таил в своем сердце скверну и жаждал обладать могуществом, – с ностальгией о светлом прошлом объяснил Телам. – Теперь истоки испоганены Владыкой Сумерек. До нас доходили слухи о данах, ради власти и продления жизни поклявшихся в верности Темному и творящих злые чары во славу его, но мы, глупцы, надеялись, что это лишь слухи. Значит, новая правда пришла в наш несчастный мир. А тот знак – клык или капля, что составили в воздухе птицы, – это символ горы Арродрима, где заточен Темный Недруг, тот, кому поклоняется Черная Братия.

Люсин и Телам попросили гостей немного обождать и отлучились к столу в другом углу заведения, где наскоро перебросились несколькими словами с жилистым, уже начавшим лысеть кряжистым мужичком, крепким, хоть и не таким внушительным как кузнец Перн. Мужичок внимательно выслушал толстячков-данов, уважительно кивнул, встал, прошелся по залу трактира, хлопнул по плечам нескольких дюжих парней. Вся компания без споров покинула «Сломанную подкову» во главе со своим малорослым, но авторитетным командиром.

– Это Ликрус, помощник старосты, за порядком в Гулине присматривает. Он со своими ребятушками зимой на волков и медведей ходит, ворон ли ему не сыскать, – просветил команду Нал.

Исполнив свой долг блюстителей общественной безопасности, гулинские маги вернулись к гостям. И Тере тут же было дано ответственное поручение. Ученику магов велели побеседовать о важнейших обычаях троггов, чтобы потом составить подробный конспект беседы для данов и защитников Твердыни Зад. Словом, молодежь – бедолагу-парня вместе с Лумалом – услали за стол на другом конце трактира. Пусть от большого и добродушного трогга с большими ушами и иммунитетом к колдовству нельзя было отгородиться заклятием, зато можно было настолько увлечь его другим занятием, чтобы он позабыл обо всем прочем. А что для любого живого, разумного и самолюбивого существа может быть более привлекательным, нежели рассказ о себе любимом и сородичах? Теря бросил на учителей и Нала красноречивый печальный взгляд, но черствые сердца данов и защитника остались неприступны, юноше осталось только подчиниться произволу старших.

Теперь настал черед для серьезной беседы. Даны Гулина словно скинули маски безобидных глуповатых толстячков и с маниакальной жадностью истинных ученых буквально впитывали каждое слово, мгновенно сортируя информацию и перекладывая ее на нужную полочку. Рассказ, изредка прерываемый вдумчивыми вопросами данов, да появлением служанок с очередными кувшинами пива, уходящими в Нала, как в бездонную прорву, по сравнению с которой бочка Данаид не выдерживала никакой критики, длился и длился. В конце концов, Люсин и Телам уяснили не только суть уникальных событий, водоворотом завертевшихся вокруг посланцев Совета богов, но и то, почему Минтана, никогда не разбрасывающаяся тайнами направо и налево, копившая их как иная знатная леди украшения, была до такой степени откровенна с пришельцами из другого мира и почему рассчитывала на их помощь.

– Я мыслю, дарована вам немалая сила. Вопрос лишь в том, к чему ее приложить и нуждается ли Алторан в ее применении. Вам нужно знать, истинно ли Темный Недруг виновен во всех наших невзгодах или могут быть иные причины, – подытожил Люсин после всех уточняющих вопросов, на которые ему дали честные, хоть и не пространные ответы.

– Именно так, – снова поворачивая перстень-символ Совета богов, чтобы он не бросался в глаза, подтвердил на редкость коротко, не впадая по обычаю в демагогию, мосье Лукас, к своему удовольствию делегированный командой для ведения переговоров.

А как же иначе? За время контрактной службы на Совет богов Элька успела убедиться, что маг способен если не уговорить, то заговорить кого угодно, а заговоренный субъект, обмотанный лапшой словес Д’Агара от кончиков ушей по самые пятки, очень скоро переходит в разряд уговоренных. Вот тогда можно подключаться к обработке и остальным, менее красноречивым, членам команды.

– Что ж, кое в чем мы поможем вам разобраться, – признал Телам, и у Эльки еще более окрепло ощущение того, что эти два человечка живут, мыслят и действуют как одно существо. Может, они и были любовниками, но, что куда более важно, они были друг для друга соратниками и сомыслителями, сделавшими целью своей жизни поиск истины, а не плотских наслаждений.

– Мы долго изучали старые архивные записи в здешних хранилищах, к которым уже не считают нужным обращаться даны в Твердыне, а с некоторых пор получили возможность сравнить их с новыми данными. Вырисовывается страшная закономерность… – продолжил Люсин.

«Статистика знает все, даже если тут за нее всего два Карлсона», – про себя прокомментировала Элька.

– Минтана рассказала вам о постепенном усугублении темного начала на Алторане, на свою беду изолированного от всех миров заклятием, пленившим Темного. Вы – первые, кто пришел в наш мир из-за запертых границ, первые, кто может взглянуть на все происходящее со стороны и, возможно, разглядеть то, что не видим мы, и вынести верный вердикт, – заявил Телам.

– Это начиналось совершенно незаметно, почти исподволь, – покашлял Люсин. – В течение столетия, после заточения Темного изменились характеристики магической силы нашего мира и магов и сердечные склонности обладателей дара. По-настоящему сильные даны прежде рождались лишь от союза двух магов, когда переплеталось мужское и женское начало и силы. Они один за другим ушли из жизни. Теперь тех, кто помнит времена сотворения Узилища, не сыскать. Следующее поколение данов оказалось не способно и на четверть того, что творили их предки, а там и того хуже. Горько, что из магического искусства ушло истинное вдохновение, позволявшее импровизировать, создавая новые чары. Ныне мы пользуемся лишь жалкими крохами наследия предков, словно пытаемся зачерпнуть водопад дырявой чашей. По сути, мы деградируем, но самое ужасное в том, что еще и вымираем. Подтверждение тому значительно сократившаяся за последние сотни лет продолжительность жизни данов. Мы стали жить меньше обычных людей. Списки смертей и рождений из архива за три века слишком явное тому доказательство. – Маг полез за пазуху и извлек оттуда весьма потрепанную, будто сопровождавшую его всюду (а, может, так оно и было) тетрадь.

Все листы ее были испещрены схемами, диаграммами и столбиками шокирующей цифири. Пододвинув тетрадь к Лукасу, Люсин и Телам наперебой принялись объяснять гостям значение своих записей, ставших математическим подтверждением их гипотезы.

Элька сунула нос в заветную тетрадочку и только присвистнула: уже успевшая привыкнуть к тому, что люди в магических мирах живут не одно столетие, девушка была не по-хорошему изумлена: здешние маги доживали едва ли до шестидесяти пяти – семидесяти лет, если не гибли от болезней, наводнивших Алторан, или глупейших несчастных случаев. И это вместо того, чтоб жить дольше простого народа, лет эдак семьсот – девятьсот, совершенствуясь в избранном искусстве. За какие-то четыреста пятьдесят лет магическая мощь мира ослабла более чем существенно.

– Но даже это можно было бы счесть естественным поворотом в развитии мира, отрезающем те нити с прялки Мироздания, которые сочтены гнилыми или порченными, если б не сопутствующие перемены к худшему, – вздохнул Люсин, печально обкусывая булочку. Горести, похоже, были столь привычны дану, что на аппетит не влияли, или он, как некоторые Элькины знакомые, привык заедать свои проблемы, оттого и приобрел столь округлый вид. – С каждым годом все больше скверны рождается в нашем мире. Все начиналось общим ожесточением нравов, мрачными слухами о грядущей черной године, неурожаях, море, а закончилось появлением кошмарных тварей, видящих смысл своего бытия лишь в кровавых убийствах и сокрушении созидательного начала Алторана…

– Особенно резкий поворот к худшему, – едва прожевав сдобный кусок, подхватил нить повествования Телам, – отмечен в последние семьдесят лет, когда одна за другой треснули вторая и третья печати на Узилище Властелина Беспорядка. А теперь, после того как в прошлом году трещина прочертила четвертую из шести печатей, мордодралы и хрялки, бывшие раньше лишь ужасными легендами и снами, стали являться въяве и чинить кровавые побоища. Тогда же и средь людей нашлись те, кто назвался Черной Братией, творящей злодеяния во славу Темного Недруга. Они слабее чудовищ, но хитрее и прячутся лучше, защитникам Твердыни и войскам короля не извести их всех.

– А почему трескаются печати? – ввинтилась с вопросом Элька, катая по тарелке остатки кукурузы. – Что происходит вначале: явление нового зла или разрушение магических затворов на этом вашем Узилище – вы не путаете причины и следствия?

– Мы не погрязли окончательно в архивной пыли и внимательно наблюдаем за происходящим. Информация о бесчинствах мордодралов пришла в Гулин позже, чем сведения о последней сломанной печати. Я не назову эту случайность счастливой, но среди стражей Узилища и в Меддоке близ Хрялковых пустошей – одном из первых мест, подвергнувшихся нашествию нежити, у нас с Люсином есть хорошие знакомые. Мы смогли сопоставить даты, – пояснил Телам, вздохнув всем телом, и осушил кружку пива, словно надеялся смыть горечь своих слов.

– Все дело в том, что мы догадываемся, почему трескаются печати, – неожиданно решившись, признался Люсин, почему-то бросив на Минтану виноватый взгляд, руки мага пришли в движение, пальцы то сжимались, то разжимались, словно мечтали убежать от владельца, ступившего на откровенно опасный путь. – Но ничего не можем с этим поделать! Изучая описи из уцелевших при пожаре архивов, мы наткнулись на подробные генеалогические древа шести данов. Кое-какие пометки дали понять нам, почему столь пристальное внимание было уделено этой теме. Сотворившие печати, разумеется, никогда не были нам известны и нигде сих записей не оставлено. Но метод их привязки к шестигранникам теурита, из которых сделана материальная форма печати, сравнительно прост. Они сотворены несколькими сотнями могущественных данов, однако держатся именем крови лишь шести магов, накладывавших печати на Узилище. Чем выше магическая сила дана или его потомка, тем прочнее печать.

– Печати рушатся из-за вырождения данов, их сила не в состоянии выдержать напора могущественного пленника, – резюмировал догадливый Лукас.

– Или потому, что не осталось ни одного прямого потомка в роду. Списки смертей и рождений и родословные, находящиеся в нашем распоряжении, рисуют удручающую картину, – открывая новые страницы тетради, где, как сообразила Элька, были прочерчены родословные линии, закивал Телам. В глазах его стоял свет искренней боли за будущее мира и неприкрытый страх. – Маги умирают своей или насильственной смертью, мы не знаем, ведома ли тайна печатей Недругу или Черной Братии, но даже если нет, это лишь ненадолго сможет отсрочить неизбежный конец. Первая из печатей начала крошиться двести пятьдесят шесть лет назад, когда трагически погиб бездетный дан Ашаран, чихнув во время составления огненного заклятия… – Люсин углубился в дебри из родословных древ, поневоле увлекая за собой слушателей.

– Пока держатся нерушимыми лишь две печати: одна сотворена словом матери Высокого Табурета, а вторая прабабкой Минтаны, – закончил открытием последней тайны, почерпнутой в пыльных архивах Твердыни Зад, Телам, вцепившись в свою кружку, словно в последний якорь мира. – Но время играет на руку лишь Темному Недругу. Та, что восседает в Твердыне Зад, уже очень стара и не имеет прямых потомков. Даже если предполагаемые наследники даны Минтаны будут обладать небывалой силой, одна целая печать не удержит Зло в Узилище. А если трещины покроют все печати, то заклятие, удерживающее Темного Властелина в недрах Арродрима, рухнет. Печати разобьются окончательно, и двери в Узилище распахнутся. Это будет концом Алторана. Страшным концом.

– Выходит, лишь два замка пока не заржавели. Неужели, кроме вас, это никому сна не портит? – в очередной раз удивилась Элька обычной людской слепоте.

– Мы были в Твердыне Зад, – хором вздохнули гулинские маги. – Нас выслушали, забрали доклад и велели возвращаться к заботам о кукурузе, а прочие дела оставить тем, кто в них истинно сведущ.

– Если не можешь решить проблему, сделай вид, что ее нет? – выгнул бровь Лукас.

– Это было еще одной из причин, заставившей нас с Налом покинуть Ильмокар, – вставила Минтана, сцепив руки. Она знала многое из того, о чем рассказали друзья, но теперь, когда пара ученых свела все данные в цельную и ужасающую картину, была потрясена, почти убита. Она и защитник пытались действовать, чтобы делать хоть что-то, но сейчас стало ясно, все ее труды не просто ничтожны, они вовсе бесполезны. От рухнувших печатей жалкими крохами магии и мечом Нала не заслониться.

– Но раз вы получили письмо из Твердыни, Высокий Табурет все-таки приняла наши опасения всерьез и все это время искала выход. Признаться, ее ход лучшее, чем все, что могли бы предложить даны Алторана, – не без облегчения рассудил Телам. – Старые печати уже не укрепить, а новые не установить. Секрет их создания, хранившийся в страшной тайне, утерян безвозвратно. Все, что Высокий Табурет могла делать, это поддерживать видимость прежней славы Твердыни, сражаться с мелкими порождениями мрака и одновременно просить помощи в вышних сферах. Хвала Свету Лучезарному, что помощь пришла!

– Я так чувствую, мы вовремя заглянули на Алторан? – задумчиво заметила Элька, отправив в рот последнюю ложку кукурузы.

– Мы все делаем вовремя, – веско уронил Гал, разомкнув свои уста впервые за весь разговор, до этой минуты все участие воина в беседе сводилось к утвердительным кивкам или нахмуриванию бровей.

– Без сомнения, мадемуазель, – согласился маг, осторожно скользя кончиком пальца по ободку кружки, словно рисовал маршрут дальнейшего следования. – Определенно, одной из целей нашего путешествия по Алторану должно стать место, считающееся у алторанцев Узилищем Владыки Сумерек.

– Следующий пункт экскурсионной программы – озеро Аверуса, гора Арродрим, – довольно объявила Элька, ни в малейшей степени не запуганная, но сильно заинтригованная. Сколько друзья не пугали хаотическую колдунью всякими ужасами в волшебных мирах, на поверку всегда оказывалось не страшно, а очень интересно.

Поймав вопросительно-недоуменный взгляд Минтаны, маг немного поправился:

– Разумеется, для начала нам нужно будет посетить Ильмокар, Твердыню Зад…

– Да одно название чего стоит. Если вы туда не зайдете, никогда не прощу! – весело пригрозил Рэнд, похрустывая чипсами у зеркала наблюдения. Постоянные трапезы коллег поневоле возбуждали аппетит впечатлительного и падкого на провокации вора.

Игнорируя слышную только узкому кругу посвященных остроту, Лукас, как ни в чем небывало, продолжил:

– И заручиться разрешением Высокого Табурета на приближение к столь бдительно охраняемой местности. Кроме того, у нашей команды остались вопросы касательно содержания и, скажем так, оформления письма из Алторана с просьбой о помощи, на которые, полагаю, сможет дать ответ лишь сама дана Высокий Табурет.

– Ночевать-то в Гулине будете? – пряча злополучную тетрадь с доказательствами в потайном нагрудном кармане камзола, с надеждой спросил Люсин, намереваясь всласть порасспрашивать гостей на тему «есть ли жизнь вне Алторана и какая».

– Мы желали бы уже сегодня добраться до Твердыни Зад Си Дан, – разочаровал любознательных архивистов Лукас, которому успели несколько поднадоесть жанровая оригинальность сельских кабаков и осенние пейзажи.

– Нам пора, – подтвердил Гал.

– Да уж, поторопитесь, если вы в каждом мире столько по харчевням гулять будете, Связист в бумагах нас и похоронит, на королевский мавзолей для всей компании хватит, с отдельными гробницами, – «оптимистично» согласился Рэнд.

Элька прыснула, представить себе что-то вроде египетской пирамиды, сложенной из спрессованных прошений всевозможных разновидностей, а заодно и друзей, наряженных фараонами в набедренных повязках, тростниковых сандалиях на босу ногу, париках и с посохами в руках. А уж если повязать, скажем, Галу или Лукасу золотую бороду…

– Дождь пережидать станем или так поедем? – вмешался в разговор Нал, покосившись на дальний стол, где приветливо стучали по столу кости и гремел стаканчик. Потомок знаменитых королей, одержимый погибельным для кошелька грехом азарта, был совсем не против задержаться в Гулине подольше и скоротать остаток дня, вечер, а возможно и ночь (что выносливому воину какая-то ночка без сна) за любимым развлечением. Только б случай подходящий подвернулся.

– Дождь? – удивленно переспросила Элька, выворачивая голову к окну.

– Витлица к земле стелилась, да ветерок шептал, точно дождь собирается, – уверенно подтвердил Нал, в подтверждение слов синоптика-натуралиста раздалось пока еще отдаленное громыхание.

– Лукас, ты поколдуешь? Не мокнуть же в дороге? – с ходу попросила Элька, расстраивая рыцаря Минтаны.

– О, мадемуазель, погодные чары в незнакомом мире занятие далеко не безопасное и в первую очередь для природного баланса мира, особенно мира закрытого для сторонних воздействий, – прижав руку к камзолу где-то на уровне сердца, заявил Лукас. – Я не могу применять сильных заклинаний, не зная, в каком равновесии пребывают потоки Алторана, но, разумеется, – маг на мгновение потупился с деланной скромностью, – я сделаю все, что в моих силах. Однако нам придется обождать с полчаса, дабы убедиться, что заклятия действуют в нужном направлении.

– Иди, – посоветовал Гал, пресекая нарочито уничижительный спич опытного мага, словно напрашивающегося на комплименты своему искусству и блестящим умениям манипулировать материями куда более хрупкими, нежели атмосферные массы.

И Лукас пошел… на крыльцо. За ним, испросив «высочайшего» соизволения, потянулись поглядеть на работу заезжего маэстро Минтана и местные маги-архивариусы с приведшим их в совершенный восторг Лумалом. Трогг как раз закончил вдохновенную лекцию для Тери.

Через некоторое время до Эльки донеслись очередные коротенькие стишки мага, чья неказистость ничуть не сказывалась на эффективности чар:

 
Же вос ун нагес конжер
Нон пура вентеж ун леер!
Соте ен ден камотен
Ат денсу доммаж но вер!
 

На сей раз забавный перевод (в роли синхронного переводчика, как обычно, выступили хаотическая магия и подсознание девушки) не замедлил последовать:

 
Я вас, тучи, заклинаю
Не в угоду урожаю!
Стороною обойдите
И в пути не навредите!..
 

Пока мосье Д’Агар колдовал, практичный Нал, сообразив, что у него есть полчасика на любимую забаву, поспешил за столик игроков, на ходу развязывая кошель. Защитник собирался сделать пару ставок по маленькой. Элька, оставшаяся в трактире, чтобы не толкаться в толпе местных почитателей Лукасова таланта, даже изумилась тому, как изменилось строгое выражение лица Нала: засверкали глаза, даже классический профиль, казалось, вытянулся, а губы нервически задергались. «Никогда не буду пробовать наркотики», – почему-то решила Элька, приравнивая азарт игры к другим вредным привычкам.

Но замешкалась девушка рядом с Галом еще и потому, что хотела шепнуть коллеге пару слов тет-а-тет. Придвинувшись к воину поближе, Элька загадочно улыбнулась и прошептала:

– Гал, этот парень из Гулина – Теря – с тебя глаз не сводит, кажется, вот-вот домогаться будет.

– Если будет, покалечу, – деловито отозвался воин, прихлебывая маленькими глотками пиво. В употреблении спиртного, даже такого слабого, Эсгал был более чем умерен. Чуть повернувшись к Тере для проверки, не шутит ли по своему обыкновению девушка, наткнулся на глуповато-блаженную улыбку юнца и честно поправился: – Или убью!

– Нет, это мало того, что не педагогично, еще и не дипломатично, – наставительно заверила друга Элька, опережая Мирей, готовую встать на защиту несчастного подростка с нетрадиционной ориентацией так же рьяно, как часом раньше защищала заколдованных птичек.

– Что ты предлагаешь? – Гал точно не видел иного выхода из патовой ситуации.

– Покажи, что место в твоем сердце уже занято! – торжественно объявила Элька, лукаво сверкнув серо-голубыми глазами.

– Я не буду притворяться любовником Лукаса! – категорично отрезал принципиальный воитель, подкрепив фразу хмурым взглядом – «как тебя угораздило вообще такое советовать!».

– А кто говорит о Лукасе? – удивилась Элька, наклоняясь еще ближе к приятелю. – Давай-ка притворимся, что у нас роман, паренек поймет, что ты другого поля ягода и живо отвянет.

Мири и Рэнд затихли и намертво прилипли к экрану, боясь пропустить хоть секундочку из грядущего увлекательного представления. Только бы воин согласился!!!

– Что нужно делать? – Гал обдумал предложение девушки и, найдя его вполне приемлемым, потребовал подробного инструктажа.

– Держи меня, – попросила Элька, шустро перелезла на колени воина, поерзала для удобства, обвила его шею руками и велела: – А теперь посмотри на меня ласково и громко скажи что-нибудь романтичное!

Эсгал торопливо выполнил первый пункт обязательной программы – обнимание – и Элька тут же прошипела, чудом удержав на лице мечтательную улыбку:

– Не так крепко! Теперь-то я понимаю, почему тебе приходится платить женщинам. Даже если ты нравишься бедняжкам, им все равно потом понадобятся деньги на лекаря или их родственникам на гробовщика!

Воин поспешно ослабил объятие, надел на лицо подобие улыбки, более походящей на гримасу, вызванную реакцией на слезоточивый или нервно-паралитический газ, и едва слышно спросил, соблюдая конспирацию:

– А что романтичное говорить?

– О боже! – Элька возвела глаза к потолку трактира, но, конечно, никакого типа этой профессии там не обнаружила (видно, все на Совет богов подались), а потому ответила сама: – Комплимент какой-нибудь скажи…

Лицо Гала явственно отразило мучительный поиск по базе данных с зависанием, поэтому Элька милостиво подбросила приятелю намек:

– Ну что-нибудь тебе во мне нравится? Опиши это покрасивей!

– Нравится?.. – Воин задумался, формулируя ответ, и наконец родил его задумчивым полушепотом:

– Ты живешь не разумом, но сердцем, по его велению. Я ценю это, хотя временами и жутко злюсь на твою неосмотрительность.

– Нет, так дело не пойдет, – категорично заявила польщенная девушка. – Народ нас не поймет! Чтобы Терю проняло, комплименты должны касаться внешности. Глаз, губ, ну и, – Элька неопределенно помахала в воздухе рукой, – всего прочего. – Короткий взгляд на Гала явственно подсказал, что на такой описательный подвиг он не способен в принципе, и Элька предложила: – Стихи, что ли, почитай. Ты знаешь какие-нибудь стихи? Лиричные стихи, а не героические оды о сражениях и великих воинах?

– Да, – почему-то резко посмурнев, кивнул Эсгал. – Но я не знаю, понравятся ли они тебе.

– Да какая на фиг разница, мы ж не на конкурсе поэзии, главное читай с выражением и погромче! – покрепче вцепившись в шею «любовника» и нежно заглядывая ему в глаза, посоветовала колдунья. Она ожидала услышать какие-нибудь рифмы в стиле несравненной королевы Бьянхе, про которые сплетничал Рогиро, но ради «мира в мире Алторана» готова была вынести и не такое.

Сосредоточившись на предмете, Эсгал начал громко, как просили, и даже с выражением читать, роняя слова, точно мелкие жемчужины. Это был мелодичный и звучный язык, почти незнакомый Эльке. И стихи, словно ожившая музыка, застывали в пропитанном запахами стряпни воздухе трактира, даруя на несколько секунд, что звучали, иной, куда более возвышенный аромат. В той речи были дивный ритм и мелодия, с трудом поддававшаяся переводу:

 
Сравню ли я тебя с благоуханной розой,
Чей дивный аромат пленяет и манит,
Что заставляет сердце буйно биться,
И кружит голову, пьяней вина пьянит.
 

 
Сравню ли я тебя с звездою, воссиявшей
В глухой ночи, чей путеводный свет
Меня привел на верную дорогу,
Чью красоту не гасит ветер лет.
 

 
Сравню ль тебя с костром, чье пламя согревает
И в самый жуткий хлад мой одинокий стан.
Любуюсь и молюсь, в твоем огне сгорая,
И радуюсь тому, что светом я избран…
 

 
Ты жизнь и красота! К чему мои сравнения,
Пустых словес тщета и шелуха,
Ты – это только ты, живое воплощение
Всего, что я люблю. Так будет на века.
 

Только когда последнее слово повисло в полной тишине трактира под поэтичным название «Сломанная подкова», люди, замершие неподвижно и ловившие каждое слово незнакомца, вспомнили о кружках с недопитым пивом и мисках с не успевшим остыть мясом и кукурузой. Игроки вернулись к начатой игре в кости. Перевернул свой стаканчик и выругался сквозь зубы проигравший в очередной раз Нал. В зал вновь словно бы неохотно возвратились обычные земные звуки. Никто не собирался выяснять, с чего это суровому воину вздумалось читать стихи своей девушке именно здесь и сейчас, но в душах людей остался отзвук настоящего чуда.

Разочарованный в своих надеждах Теря, в глазах которого, заблестевших непролитыми слезами, отразился весь мир обманутых романтиков, быстро вскочил из-за стола и, не разбирая дороги, выбежал из трактира. Он понял, что мужчине, читающему такие стихи женщине, не нужны ухаживания ученика данов.

«Да здравствует Великая сила искусства!» – мельком подумала Элька и, нежно погладив длинные волосы Гала, такие мягкие, что так и тянуло потрогать еще и еще разок, протянула:

– Чудесные стихи. Эльфийские, кажется? Ты знаешь автора?

– Тебе понравилось? – неподдельно удивился суровый воитель, выглядевший каким-то удивительно уязвимым и беззащитным, даже несмотря на перевязь с длинным мечом. Он искал малейший подвох в словах девушки и не находил.

– Очень, – как всегда искренне призналась Элька. – Я не профессиональный литературный критик. Все точности рифм, соблюдения размеров – фигня, такое не для меня, главное, есть в стихах душа или нет, мертвые они или живые. В этих есть жизнь, поэтому они мне очень нравятся. Спасибо, что прочел! Я бы сборничек такого автора полистать под настроение не отказалась.