Текст книги "Я пришла, откройте дверь"

Яблоки

Врачи бывают разные. Этот был добр, чуток и внимателен. Он не торопился сказать правду, подготавливал, давал возможность хоть немного настроиться. Да, ее сын болен, и впереди долгий тяжелый путь длинною в… А, впрочем, никому неизвестно, как уж пойдет…

Она вышла на улицу, сжала кулаки и задалась обжигающим вопросом: «За что ему? Ребенку…» И посыпались воспоминания: первый зуб, смешные слова, костюм супергероя на Новый год, футбольный мяч в расцветке Чемпионата мира, плакат на стену с любимым голкипером, берег моря и «будем учиться плавать!», а вот он отбирает сумку и с твердостью сообщает: «Сумки в нашей семье буду носить я».

Приехав домой, она посадила детей напротив и сказала: так, мол, и так, будет трудно, но мы справимся, потому что мы – одна команда. Да? И он обещал слушаться врачей, быть сильным и, конечно, звонить при первой возможности. И когда она привезла его в больницу, он действительно был сильным, вел себя спокойно, по-мужски.

И началась совсем другая жизнь: полгода она пересекала город с огромными сумками туда и обратно. Чистое белье, грязное белье, учебники, продукты… Протоптанная тропа, упрямая дорога. Болезнь перестала точить его изнутри, он наконец-то поправился на целых три килограмма. Она готова была бесконечно трогать его щеки.

Он возмужал. Жизнь вдали от дома сделала его серьезнее и старше, но он очень переживал, когда врач не отпустил домой всего на один день – на день ее рождения. Это был тот первый и последний раз, когда он заплакал в больнице. От злости, отчаяния и бессилия.

Его обещали выписать в начале лета, и они оба торопливо засобирались – считали уже дни и часы. Однако в назначенное время врач покачал головой и сказал: «Нет. Рано. Еще минимум три месяца». Чтобы стойко выдержать новый удар судьбы и не разрыдаться, он кусал губы, а она говорила: «Понимаешь, так лучше, так уж наверняка…» И опять тропа, опять дорога, надежда и вера.

Она уже не считала дни, не загадывала. Лучше не надо загадывать, пусть просто один день сменяет другой… Но как-то утром позвонил врач и сказал, что выписывает.

– Хотите, забирайте сегодня.

– Хочу!

И она понеслась в больницу, ничего не говоря сыну – сюрприз, сюрприз! И потом они громко смеялись, упаковывая накопившиеся вещи.

Как дотащить? Вызвать такси?

Но своя ноша не тянет. Они шли по улице бодро, ловя солнечные лучи, улыбаясь, строя планы. Теперь можно было их строить. Сколько хочешь! Десять месяцев разлуки – это много. За это время можно родиться заново.

Осенью его ожидало полное обследование, и в середине ноября она поехала за результатами.

– Все хорошо, – произнес врач.

А она в этот момент повернула голову к окну и увидела за стеклом ветки яблони, увешанные яркими желто-красными яблоками. Не мелкими зелеными, какие изредка встречаются в Москве, а большими, настоящими. И на каждом из них маленькой шапочкой лежал утренний снег. Надо же, год назад, тогда… не заметила. Надо же, не попадали от холодов… Яблоки желто-красные. И она впервые за долгое время заплакала, зарыдала, сотрясаясь всем телом.

– Ну, что вы… что вы… – затараторил врач, повидавший многое на своем веку, но всегда чувствующий неловкость перед чужими слезами.

– Яблоки… – еле слышно произнесла она, показала на окно и засмеялась. Вот теперь, сейчас, она была счастлива.

Тайный город счастья

Улыбаясь до ушей, Динка стремительно неслась вверх по лестнице – ветром, стрелой, ласточкой. Шапка съехала набок, пшеничные волосы торчали во все стороны, шарф соскользнул с плеча и настойчиво стучал помпоном по коленке, а еще старые сапоги цеплялись за дурацкий заковыристый край почти каждой ступеньки. Подумаешь! Ерунда!

«Я ей скажу… и всё… и она упадет… – пытаясь выровнять дыхание, думала Динка. – И она упадет даже два раза! Да знаю я, знаю, что так не бывает, ну и что… – Голубые глаза весело блестели. – Матвей приехал… Вернулся! Вот же Лера обрадуется! Гадский лифт, ну почему он не работает…»

Оставался еще этаж, и Динка на ходу вытащила ключи из кармана куртки. Какая же прекрасная жизнь у ее старшей сестры! Взрослые вечно говорят: «Не надо торопиться, детство и юность – чудесное время». Но это не так. Самое интересное начинается гораздо позже, когда гуляешь допоздна, влюбляешься, провожаешь своего парня в армию, а потом встречаешь его.

«Лере девятнадцать лет, и она уже успела все переделать. А мне четырнадцать… Скука смертная!»

Динка не выглядела на свой возраст. На уроках физкультуры в длинной шеренге она всегда стояла последней. Грудь еще не приобрела желанные формы (собственно, никакие не приобрела), бедра категорически отказывались округляться. Олененок Бэмби. Так когда-то называл ее папа.

С тех пор прошли годы, но Динка этим олененком и осталась: маленькая, худенькая, большеглазая, искренняя и наивная. «Откуда ты взялась такая в нашей семье? – с долей удивления лет пять назад произнесла бабушка. – Видимо, отцовские гены оказались сильнее. Странно, если учесть, что твой папа человек мягкотелый». Бабушка потом уехала домой в Воронеж, а Динка впервые ощутила себя другой.

Влетев в коридор, она отправила на вешалку куртку и шарф, скинула сапоги и, сделав попытку успокоиться, торжественно зашла в большую комнату. Но сдерживать новость не было ни сил, ни желания.

– Матвей из армии вернулся! – почти сразу выпалила Динка и нетерпеливо добавила: – Я случайно на остановке его увидела. Лера, он тебе не говорил, чтоб сюрприз сделать!

И она замерла, с удовольствием впитывая ответную реакцию, а в голове вагончиками гремели слова Матвея: «О, привет, Динка! Рад тебя видеть. А я вот вернулся… И знаешь, вообще никого не предупредил, хотел свалиться как снег на голову. Но сейчас смотрю на твой шок и понимаю, что это я погорячился… – Матвей с улыбкой покачал головой, точно хотел осудить собственную беспечность, а потом весело добавил: – Сделай доброе дело, сбегай к Лере, предупреди ее, а то у меня мобильник разрядился. Ты уж там как-нибудь аккуратненько…» И Динка побежала. И сейчас, сцепив от волнения руки перед собой, она представляла, как через час или два придет Матвей, и как сразу станет тесно в их трехкомнатной квартире.

– Как вернулся?.. – произнесла Лера, подскочила с дивана и заметалась по комнате. – Где мой телефон? Черт! Да куда я его положила?! Мама!

– Господи… И что ты забегала как ненормальная… – отставляя утюг в сторону, недовольно ответила Маргарита Львовна. – Приехал, и ладно. Еще не факт, что работу найдет.

– У него профессия есть, и какая разница… – Лера махнула рукой, развернулась к зеркальной дверце шкафа и простонала с отчаянием: – Мама-а-а, на кого я похожа… Не нужно было зубрить этот дурацкий английский до трех ночи! Синяки под глазами и вообще…

– Что за чушь? Лучше тебя в нашем городе никого нет, – важно произнесла Маргарита Львовна и перевела взгляд на Динку. – Не стой столбом, помоги сестре! Набери ее номер, в конце концов! Лера, а ты проявляй спокойствие, и когда Матвей придет, не вешайся ему на шею. Молодежь теперь такая нетерпеливая…

Года четыре назад на уроке музыки учительница подробно объясняла, что такое дисгармония. Она приводила примеры, задавала вопросы, включала презентацию, доставала из шкафа свирель и бубен… Динка внимательно слушала, впитывала и ей отчего-то казалось, что речь идет вовсе не о споре каких-либо музыкальных инструментов. Речь идет о ее семье.

Дис-гар-мо-ни-я…

Это когда ты настолько отличаешься от других членов семьи, что кажется, будто ты живешь на соседней планете. И тебе к ним не перебраться.

– Дина, что он сказал? Повтори слово в слово, что он сказал?! – потребовала Лера, наконец отыскав телефон.

– Он сказал, что у него мобильник разряжен, – запоздало сообщила Динка и мгновенно схлопотала пару ласковых с двух сторон.

Лера начала встречаться с Матвеем около двух лет назад. «До чего же красивая пара», – говорили буквально все. И это была правда. Она – стройная кареглазая брюнетка, он – высокий, плечистый, светловолосый. Когда они, держась за руки, шли по Цветочной улице, Динке казалось, будто перед глазами летят кадры киноленты, и с минуты на минуту из кустов выйдет режиссер и объявит: «Все! Снято! Давайте следующий дубль». Бывает же, что люди находят друг друга так удивительно правильно.

Однажды Лера пришла и тихо сообщила: «Он меня поцеловал… Представляешь? Только маме не говори, а то начнет лекции читать. Динка, это так здорово…» А Динка и не сомневалась, что здорово. Матвей, конечно, бывает слишком громкий, ироничный, несдержанный и даже резкий, но он точно добрый. Такое всегда чувствуется.

«Жаль, мама недолюбливает Матвея, но это потому, что он независимый», – думала Динка, опираясь на жизненный опыт.

А еще она знала, что если бы Матвей оказался слабохарактерным, то он бы тоже не попал в список любимчиков.

У Леры и Дины были разные отцы. «Сходила я два раза замуж, как порядочная женщина, а теперь поживу для себя, – раньше частенько говорила Маргарита Львовна и непременно добавляла: – Мне с мужьями не повезло, надеюсь, дочери поумнее и порасторопнее будут». Первый раз Динка услышала эти фразы лет в семь, сразу после развода родителей. И тогда она пришла к выводу, что мужей выдают на какой-то ярмарке, где нужно проявить смекалку и непременно поработать локтями, и уж тогда ты точно заполучишь хорошего мужчину.

Отец Леры, если верить бабушке, всегда был независимым, упрямым и «зарплату целиком никогда не отдавал, а кто знает, на что он эти деньги тратит?» Каждое лето он вез семью на турбазу, «а мог бы найти денег на нормальный отдых на юге, где нет этой треклятой мошкары!» И работа у него была «бесперспективная абсолютно, всем же известно, что пожарники особую карьеру сделать не могут».

Динка видела отца Леры два раза, когда тот приезжал навестить дочь, а потом с кухни доносился недовольный голос матери: «Зачем он сюда таскается, сколько раз говорить, что у нас новая жизнь…» Это было давно. Тысячу лет назад. Динка тогда еще играла в куклы, и никто не воспринимал ее всерьез – подслушивай сколько хочешь. Вот таким нехитрым способом позже она узнала, что Лера сама позвонила отцу и сказала, что встречаться далее им не обязательно.

История второго замужества Маргариты Львовны была другой и такой же одновременно. «Ничего-то Николаю не нужно, абсолютно безынициативный. Если бы захотел, то давно бы уже стал финансовым директором! Мы, между прочим, изначально на это рассчитывали, – ворчала бабушка. – Я на сто процентов уверена, что на работе его добротой пользуются абсолютно все. Нет и не будет от Николая никакого толка». Динка хорошо помнила, как в такие моменты у нее портилось настроение, и в груди будто струна натягивалась. Ее бросало то в жар, то в холод и хотелось ворваться на кухню, сжать кулаки и закричать.

Отец очень любил Динку, и после развода приезжал в гости почти каждое воскресенье. Он приносил конфеты и пряники, читал вслух книжки, помогал с математикой и привычно произносил: «Бэмби, скоро опять увидимся». Динка кивала, улыбалась и вздыхала. Она отмечала, что отец больше не надевает тапочки, а ходит в носках, и догадывалась, что так ему комфортнее, потому что шаги тихи и неслышны на кухне. Он стал еще больше сутулиться и предпочитал сидеть в дальнем углу комнаты на потертом временем стуле.

Через год отец приезжал уже лишь раз в месяц, а потом женился и перебрался в соседний город. «Нашел себе какую-то белобрысую продавщицу! – фыркала бабушка, выкладывая из сумки гостинцы. – Разве с твоей матерью сравнишь? И смотреть-то не на что!»

Динка знала, что где-то там у нее есть две маленькие сестры-близняшки, но никакого желания увидеть их не было. Не из ревности или злости, а просто уж так повелось, что она сама по себе. Как сыроежка на краю леса. Обыкновенная сыроежка, которую никто не замечает, потому что грибы обычно ищут дальше и глубже.

Теперь отец звонил редко: на Новый год, 8 марта, в день рождения и пару раз просто так. Динка не обманывала себя. Жизнь – вот такая штука, ничего не поделаешь, у папы новая семья… Да и не было уже душевной близости, она осталась позади, растерялась, растаяла. «Твой хоть алименты вовремя платит, – говорила мать, отправляя в борщ рубленный чеснок и зелень. – А от Леркиного отца деньги вечно через раз приходят». Выслушивая подобное недовольство, Динка вжимала голову в плечи и отчего-то чувствовала себя виноватой во всем. И эту вину невозможно было сформулировать или определить, она обманчиво напоминала легкое облако, медленно опускающееся на землю. Однако стоило ему коснуться плеч, как оно превращалось в серое ватное одеяло – мокрое и тяжелое.

Но тот, кто умеет находить радость в мелочах, никогда не потонет в печалях. И Динка улыбалась, когда распахивала окно и смотрела на зеленый от сочной листвы двор, и мечтала, уносясь в сказочные дали. Туда, где принцессы живут в башнях, а принцы скачут на белых конях. И эти принцы всегда готовы прийти на помощь, даже если придется победить полчище огнедышащих драконов. А как иначе?

– Проходи, проходи… Как же ты возмужал… – с приторной улыбкой произнесла Маргарита Львовна, пропуская Матвея вперед. – А я на кухню, чай вам приготовлю. У нас и печенье есть. А ты торт принес? Молодец! Я очень люблю бисквитный с кремом. В юности я ела только такие. И чтоб обязательно сверху были розочки и сахарные цукаты.

– Цукаты не обещаю, – ответно улыбнулся Матвей, протягивая белую коробку с нарисованными на крышке ландышами. – Но вроде бисквитный. – Подмигнув Динке, он весело спросил: – Как поживаешь, Дюймовочка?

– Отлично, – выдохнула она.

Матвей пришел через два с половиной часа, когда уже состоялось несколько телефонных разговоров между ним и Лерой, когда по квартире пронеслось торопливое и нервное: «Где мое синее платье… А как лучше уложить волосы?.. Динка, ты брала мою тушь для ресниц?! Он приехал! Господи, какая же у меня теперь жизнь начнется!..» Динка тоже бегала и тоже что-то выкрикивала, ей нравилась эта почти праздничная суета. И еще нравилось, что они с Лерой объединились в борьбе за веру в самые светлые чувства. «Я сильно сомневаюсь, что Матвей подходящая партия для тебя, – снимая с вешалки платье, невозмутимо рассуждала Маргарита Львовна. – И еще будь внимательна… Мужчинам только одно и нужно. Особенно после армии. Дина, не слушай, что я говорю! Тебя, к счастью, это пока не касается». Конечно, с подобным отношением к Матвею никак нельзя было согласиться. И они с Лерой держали оборону.

Когда Матвей зашел в квартиру, Динка принялась его хорошенько разглядывать. Сделать это около остановки помешал шок, а сейчас – смотри сколько пожелаешь.

Слишком короткие светлые волосы делали Матвея похожим на бандюгана. Потому что он высокий, плечистый, и лицо у него такое, будто высечено из камня. Но серые глаза смотрели на Динку по-доброму, и от этого приятное тепло разливалось по душе. К рукаву черного свитера Матвея прилипла белая нитка, и захотелось ее убрать. Потому что она была лишняя на этом празднике жизни. Зачем ей привлекать внимание?

– Где моя красавица? – спросил Матвей, прищурившись.

– В комнате, – ответила Динка, размышляя, а как поступила бы она? Выбежала навстречу или как сестра замерла у окна в величественном и блистательном ожидании? С одной стороны, очень хочется выбежать. Но Лера такая красивая в новом платье… И волосы уложены у нее волнами по плечам… Разлохматятся же. Жалко.

«Я бы выбежала», – через пару секунд сделала выбор Динка и быстро убрала нитку с рукава Матвея.

Он зашел в комнату и чуть прикрыл дверь, разделяя квартиру на две вселенные. Пусть ненадолго, но все же. И слышно было, как Лера взвизгнула от счастья, а потом громыхнул стул…

– Дина, иди помогай! – донеслось с кухни. – Доставай чашки, торт я уже нарезала!

И Динка в состоянии воздушной легкости отправилась заваривать чай. «Пусть целуются подольше, они же сто лет не виделись», – подумала она, прикидывая, как бы задержать маму на кухне.

* * *

Зима пролетела быстро, и Динка с удивлением и радостью обнаружила, что выросла на два сантиметра. Волосы пшеничного цвета стали мягче, послушнее, а на лбу сначала появились прыщи, а потом пропали, точно их и не было. Жить с прыщами категорически не хотелось, и Динка вздохнула с облегчением.

– Дорогая грудь, – остановившись перед зеркалом тихо произнесла она, – ты же знаешь, чего я от тебя жду. Ну, так вот… Не будешь ли ты так любезна, не сделаешь ли ты одолжение… Короче. Давай уже увеличивайся.

И к середине апреля начали происходить долгожданные перемены. Теперь Динка чувствовала себя отлично и собиралась выклянчить на день рождения палетку теней и короткое обтягивающее платье. Шансов получить такое платье было мало, но никто же не запрещает мечтать.

– Никуда не поедешь! – вернувшись из магазина, услышала Динка повелительный голос матери. Быстро сняв кроссовки, сунув ноги в любимые тапочки с пушистыми помпонами, она отнесла сумку на кухню и принялась разбирать ее.

– Это почему? – прилетел недовольный ответ Леры.

– Потому что я против!

– Мама, я взрослая и уж точно могу поехать в гости без разрешения. Пожалуйста, не забывай, мне девятнадцать лет.

– Это с чего ты взрослая? Вот зарабатывать начнешь, и поговорим! А до этого, моя дорогая, еще очень и очень далеко. Институт сначала закончи, найди работу по специальности. Экономисты, конечно, требуются, но хорошее место еще заслужить надо, без опыта не особенно-то берут.

Отправив молоко и сметану в холодильник, Динка устремилась в большую комнату, где разгорался пока непонятный спор. Не желая мешать и боясь оказаться крайней, она устроилась в кресле около двери и уткнулась в мобильник. Если повезет, на нее и не обратят внимания.

– Ты постоянно придираешься к Матвею. А что он плохого сделал? Между прочим, в моем возрасте многие замуж выходят.

– Да кто тебя потом замуж возьмет? Размечталась!

– Я всего лишь еду на дачу к Матвею. И нас там будет четыре человека!

– Ага, разбредетесь по парочкам и делов наделаете!

– И вообще… Откуда эти старомодные глупости? Мама, ты знаешь, какой сейчас век на дворе?

Спор явно начался недавно, Лера еще не перешла на более резкий тон, и пока ее щеки не раскраснелись. Она стояла возле шкафа в защитной позе, скрестив руки на груди, и пыталась договориться с матерью, выдавая один аргумент за другим. Бежевый плюшевый домашний костюм ей был очень к лицу, и Динка подумала, что тоже хотела бы родиться кареглазой брюнеткой. Они же всегда яркие и заметные.

Маргарита Львовна нервно пересаживала любимые фиалки. На расстеленной газете стояли два маленьких горшка и возвышалась горка земли. Гладкое полное лицо отражало крайнюю степень недовольства, не обещающую ничего хорошего. Глаза сверкали, губы то вытягивались в тонкую линию, то поджимались, подбородок гневно подрагивал.

– А какой бы век ни был! Мужчины в любые времена женились на порядочных.

– О, Господи… – Лера всплеснула руками и закатила глаза к потолку. – Я еду и точка. Мы с Матвеем уже давно договорились провести майские праздники вместе. Всего-то два дня! Это дача его семьи. Там двухэтажный дом. И баня двухэтажная. У меня будет отдельная комната, понимаешь? И если уж ты так уверена, что я собираюсь… – Лера покосилась на Динку, помолчала немного и закончила мысль: – Можно подумать, для этого необходимо куда-то ехать.

– А здесь вам просто негде! Матвей твой неделями в море пропадает. Мечта, а не жених! – Маргарита Львовна фыркнула и ловким движением отправила фиалку в горшок. – Гайки на кораблях завинчивает… О, да, такой профессией, конечно, можно гордиться! Вот сын моей бывшей одноклассницы – Аллы Федоровны… Помнишь, она года два назад летом приезжала? Так вот сын ее в Москве теперь. В институте учится. Программистом будет, а это сейчас очень ценится.

– Мама! Какое мне дело до ее сына? Я Матвея люблю. И не гайки он завинчивает! Это научно-исследовательское судно. И на таких судах должен быть механик, который отвечает за…

– Ой, не надо мне рассказывать… – Маргарита Львовна поморщилась и переключилась на вторую фиалку. – Что это за семейная жизнь у вас получится, если видеться вы будете только по праздникам?

– По каким праздникам? – Щеки Леры все же вспыхнули от раздражения и подступающей злости. – У него же не кругосветное плаванье! Он и на суше достаточно времени проводит.

– Хватит мне зубы заговаривать! Не поедешь.

– Поеду.

– Нет.

– Да!

Почувствовав на себе пристальный взгляд, Динка оторвалась от телефона и автоматически посмотрела сначала на сестру, а затем на мать. Мысленно она делала ставки на победу Леры, но все же понимала, что в таком случае скандала не избежать. А скандала не хотелось. Безусловно, Лера могла просто собраться и уехать, а позвонила бы и предупредила с дороги. Но в их маленькой семье пока еще не были приняты такие вольности, да и лучше пережить ураган до отъезда, чем после. Потому что после будет гораздо хуже. И Динка всегда знала, какая крепкая душевная связь существует между матерью и Лерой. Да, они ссорятся, но… Как говорит бабушка: «Они из одного теста». А вот Динка из другого, на нее, похоже, не хватило дрожжей.

Обсуждаемая тема вызывала некоторую неловкость, и наверное, не стоило подслушивать, но… Это было слишком интересно.

– Хорошо, но возьмешь с собой Дину, – неожиданно сменив гнев на милость, сухо произнесла Маргарита Львовна.

– Зачем? Чтобы она шпионила за нами?

– Мне так спокойнее.

– Мама, я не в детский лагерь еду… – начала Лера и осеклась, мысленно что-то прикидывая. «Конечно, младшая сестра – это обуза, – читалось на ее красивом лице, – но с ней легко договориться… И не станет Динка путаться под ногами, не совсем же она дурочка… Зато вопрос можно считать решенным». – Представь, как я буду выглядеть, – продолжила Лера, не желая сдаваться сразу. Ее тонкие брови чуть приподнялись. – Все самостоятельные, а я с мелкой сестрой в нагрузку.

– Не вижу в этом ничего страшного, – пожала плечами Маргарита Львовна. Воинственный настрой пошел на спад, она безошибочно поняла, что дочь примет условие, а значит проблема почти решена. – Почему бы не проявить заботу? После гриппа Дине будет полезно провести несколько дней на природе. Она две недели провалялась в постели, и теперь гемоглобин у нее на грани. И потом, вспомни себя в ее возрасте, разве тебе не хотелось поесть шашлыков и просто развеяться? Лера, будь же хорошей старшей сестрой. – Маргарита Львовна полила фиалку и сдержанно улыбнулась, призывая к разумному примирению. – Согласна?

Динка вовсе не удивлялась тому, что ее мнение совершенно не учитывается. Подобное случалось довольно часто. Но ее усиленно беспокоил обжигающий и мешающий дышать вопрос: а как она – неловкая и угловатая Динка, будет чувствовать себя среди взрослых друзей Леры? Как раз тогда, когда они «разбредутся по парочкам, чтобы наделать делов». И можно поспорить на миллион, что по возвращению ее будет ждать допрос с пристрастиями.

– Ладно, – перечеркивая так и не накалившуюся до взрывоопасного состояния ссору, ответила Лера. – Только пусть не мешает.

– А зачем Дине тебя мешать? Она книжку с собой возьмет и уроки. Наверняка же что-то зададут, а то на прошлой неделе тройку схлопотала по русскому. И сомневаюсь, что у нее с математикой все благополучно. Дина, что ты молчишь? Как у тебя с математикой?

– Нормально. Как у всех…

К вечеру страхи несколько утряслись, и предстоящая поездка перестала вызывать лишь волнение. Конечно же, майские праздники теперь превращаются в приключение, и если держаться немного в стороне от взрослых и никому не мешать, то вполне получится чувствовать себя комфортно. Почти комфортно.

Положив на тарелку макароны по-флотски, Динка взяла вилку и дала свободу воображению. Вот они едут на старенькой машине родителей Матвея мимо придорожных кафе и лесной полосы, потом устраиваются в доме и пьют чай, затем маринуют мясо, разжигают мангал, готовят шашлыки, накрывают на стол… Надо ли переживать? Во-первых, Динка умеет быть невидимой, не так уж и трудно слиться с окружающей средой, во-вторых, подруга Леры, которая тоже едет со своим молодым человеком, немного знакома, а в-третьих…

– Ты почему не ешь? – Маргарита Львовна уселась напротив, небрежно кинула в кружку два кубика сахара и вновь посмотрела на Динку. – Ох, говорят же, маленькие детки – маленькие бедки, а большие детки… Как же у меня душа за Леру болит… Упрямая, все делает по-своему, а меня и не слушает совсем. Уговаривала ее пойти на фармацевта, уж я бы потом ее к себе пристроила, работала бы в белом халате, а это всегда почет. Так не послушалась, экономический ей подавай! И где она сейчас разгуливает?.. Как Матвей из плаванья вернется, так каждый вечер с ним и пропадает.

– У них любовь, – пожала плечами Динка, не находя ничего удивительного в том, что сестра каждый вечер отправляется на свидание. Как раз было бы странно, если бы Лера сидела дома.

– Боже… – выдохнула Маргарита Львовна, взяла с тарелки кусок белого хлеба и стала намазывать его сливочным маслом. – Много вы разбираетесь в любви! Лера такая красавица… Каких высот она могла бы достичь, подумай. А Матвей ее поманит, она и бежит… А надо гордость иметь и беречь себя для настоящего чувства. Для замужества.

– Так у них настоящее чувство, – дожевывая макароны, деловито ответила Динка.

Потеряв интерес к бутерброду, Маргарита Львовна опустила его на тарелку, подалась вперед и тихо, будто кто-то мог подслушать, произнесла:

– Не пара ей Матвей. Не пара. И нужно Лере дать возможность осознать это. А то потом как бы поздно не было. И я не просто так тебя на шашлыки отправляю… Чтоб ты от сестры ни на шаг не отходила, ясно? – Щеки Маргариты Львовны покрылись красными пятнами, она нервно побарабанила пальцами по столу и добавила уже громче: – Дина, следи за каждым шагом Леры и еще… Скажешь, что спать одна боишься. Ты уже не маленькая и должна серьезно относиться ко многим вещам. Как же мне тяжело одной вас воспитывать, и никому-то дела нет до этого. Ты все поняла?

Динка с удовольствием бы растворилась в воздухе, телепортировалась бы в любой параллельный мир, превратилась в стул или чашку. Да сделала бы что угодно, лишь бы избежать ответа. Она совершенно не желала становиться гадким шпионом или подленькой помехой. И она всегда была на стороне Леры и Матвея. Так что же делать? Как быть?

Если отказаться и не поехать? Тогда не пустят сестру…

Если поехать и не мешать? Отличный вариант, но мама наверняка потом будет выпытывать подробности…

Соврать? «А что вообще там собираются делать Матвей и Лера?..»

– Не слышу ответа, – с нажимом произнесла Маргарита Львовна. – Ты все поняла?

– Да, – помедлив, произнесла Динка и окончательно потеряла аппетит.

* * *

На пятнадцатилетие пришлось просить спортивный костюм и кроссовки. И то и другое тоже числилось в списке желанных подарков. И чуть позже Динка нетерпеливо примеряла обновки, представляя, как наряжается к поездке на дачу Матвея. То есть и раньше можно было подобрать что-то подходящее, но это в основном была одежда, доставшаяся от Леры. А такая одежда обычно не дарит нужного настроения, да и на штанине самых приличных спортивных брюк с осени красовалось пятно от черничного варенья. Маленькое, но досадное. Теперь же другое дело – новенький костюм бордового цвета висел в шкафу.

– Значит так, – произнесла Лера, как только дверцы лифта закрылись, – я еду отдыхать и проводить время с друзьями и Матвеем, а ты… – Она ткнула пальцем в грудь Динки. – Надеюсь, ты понимаешь, что я взяла тебя лишь потому, что не хотела ссориться с мамой и портить себе настроение. Будь, пожалуйста, тише воды, ниже травы и не суй нос, куда не следует.

– Договорились, – кивнула Динка. Другого сценария она и не предполагала, и, по сути, даже хорошо, что никто не станет обращать на нее внимания. – Ты очень красивая, – не удержалась она от комплимента и улыбнулась, гордясь сестрой.

– Да, в этом смысле мне здорово повезло, – улыбнулась в ответ Лера и кокетливо убрала волнистую прядь за ухо.

Время в пути пролетело незаметно, Динка слушала разговоры взрослых, смеялась над шутками, поглядывала в окно и гнала прочь от себя малоприятные мысли. «Ты должна постоянно находиться рядом с Лерой. Особенно вечером, – проносились в голове настойчивые напутствия матери. – И обязательно ложись спать в той же комнате, что и она. Пусть ругается, если ей хочется, потерпишь. Повозмущается Лера и перестанет, ничего нового!»

Динке казалось странным, что мама возлагает на нее столь большие надежды. Чтобы осуществить этот коварный план, нужно быть совсем другим человеком: цепким, напористым, хитрым и беспринципным.

«Нет, лучше не думать об этом». Динка покосилась на Леру и в очередной раз пришла к выводу, что сестра счастлива и мешать ей ни в коем случае нельзя.

Дачный участок Матвея был просторным и ухоженным. Чистые дорожки вели в разные стороны, обрезанные кусты роз накапливали силы для быстрого роста, и со всех сторон к небу тянулись жизнеутверждающие тюльпаны. Высокие грядки пока пустовали, но они уже были готовы к посадке – ни одной лишней травинки, только ровная земля без комочков.

Дом Динке понравился сразу: большой, добротный, темно-коричневый, обещающий деревенский уют и тепло. Она улыбнулась и потащила увесистый рюкзак к ступенькам. Учебники, тетради, книжка, вещи… К праздникам Динка подготовилась старательно.

Она замечала, какие взгляды Лера кидает на Матвея, и как он смотрит в ответ, и старалась лишний раз не поворачивать голову в их сторону. Иначе мгновенно появлялось топкое ощущение неловкости.

– А когда шашлыки будем делать? – спросила Марина, нарезая колбасу идеальными кружочками. – Костик, подай сыр.

– Я хочу поздний ужин, – ответил Матвей. – Часов в девять и начнем.

– Сколько же мы мяса накупили… – удивилась Лера и засмеялась. – Кошмар!

– Вот и хорошо. – Костик протянул Марине сыр и добавил: – На завтра точно хватит. Открою тебе страшную тайну – мяса много не бывает!

Динка уже знала, что Марина и Костик живут в гражданском браке приблизительно полгода, и вот за ними она наблюдала с удовольствием. Пожалуй, это была идеальная пара, и напрашивался только один вопрос: а почему они не женятся? Марина и Костик будто находились на одной невидимой волне. При резком внешнем различии – она полненькая блондинка, а он высокий тощий брюнет – они явно совпадали душевно. До миллиметра, возгласа и вздоха. Динка подмечала, что у них есть много одинаковых движений и похожи улыбки, и если один пошутил, то второму всегда смешно. И настроение у них постоянно было одно на двоих – хорошее.

«Поженятся. Вот точно поженятся. Может, летом?» – с тайной надеждой думала Динка.