Текст книги "@ Актер. Часть 3, 4"

На «сладком» английском сленге «honey» означает «милая». Впрочем, одни только эти теплые интонации лили бальзам в ее душу. Приятно знать, что ты хоть кому-то нужна помимо своих родителей.

– Дела? – улыбнулась Наташа. – Да ничего. Вот, планирую на неделе уехать на съемки в Прагу.

– Почему туда?

– А там колоритно.

– А, понял. Новый рекламный ролик? – догадался ее собеседник.

– Да, точно, – она рассмеялась. – Хотя, если честно, я волнуюсь из-за съемок, – призналась она.

– Не переживай, ты справишься. Ты у меня и умница, и красавица.

– Правда? А мне казалось, ты об этом уже забыл, – пококетничала Наташка.

– Почему я был должен об этом забыть?

– Ну, мы так долго с тобой не виделись…

– Honey, согласен, это мое упущение, – быстро извинился мужчина. – Но я исправлюсь. А с кем будут съемки? Если, конечно, это не страшный секрет твоей фирмы.

– Ой, ну какие секреты, – Наташа даже махнула рукой. Смешно сказать, тайны – и от него! Он и так все узнает, если захочет. – Но скорей всего, ты не знаешь его, – предупредила Терентьева. – Просто есть такой актер, Александр Ресль. Он и пробил мне эти съемки. Мы с ним когда-то дружили.

– Ого!

И, вроде бы, прозвучал этот возглас, как почтительное удивление, но за ним ясно угадывался намек: «Понимаю, что за дружба у вас была».

– Ну перестань, – Наташа опять засмеялась. Его ревность была ей приятна, особенно после Исаева. – И кстати, не факт, что Ресль будет сниматься, – предупредила она. – Три дня назад он отправил в продюсерский центр письмо, чтобы раньше двадцатого его в Праге не ждали. Так что мне, скорей всего, подберут другого партнера. Нас со съемками существенно поджимает время.

Она так и сказала: «Существенно». Проклятое слово, которое привязалось к ней еще со времен Андрея. Поморщившись, Наташа тут же дала себе обещание все-таки выбросить Исаева из головы. Он не с ней. Он не ее и никогда не будет.

– Да? Очень жаль, – между тем огорчился ее любовник.

– Чего тебе жаль? – Изгоняя ненужные мысли, она тряхнула головой.

– Наташа, поверь, я знаю, что у меня всегда будет повод тебя ревновать. Ты невероятно красивая, ты привлекаешь внимание. Но я иногда смотрю кино. А этот парень – талантливый молодой человек и явно хороший актер. И тебе лучше сниматься с ним, чем с тем, кто не догоняет тебя по параметрам. Тебе нужен успех, а для этого помимо везения требуется хороший партнер. Так что я обязательно посмотрю твои ролики и буду… как это по-русски? Ах да! Держать за тебя кулачки.

– А я-то считала, что ты, как все мужчины, смотришь только боевики, – подколола его Наташа.

– Я не все, – напомнил он и мысленно усмехнулся.

Уже чего, чего, а боевиков ему хватало по жизни.

– Я знаю, – мягко выдохнула она. – А как ты? Как твоя командировка? Когда она заканчивается?

– Не знаю. Но я постараюсь управиться дня за три, за четыре.

– А может, мы тогда пересечемся в Праге? – осторожно закинула Терентьева удочку. Она боялась давить на него. Все тот же проклятый опыт с Андреем.

– В Праге? Возможно. – Она не видела, как мужчина нахмурился. – Ты прости, но у меня вторая линия.

– Да, да, конечно, – заторопилась Наташа.

Она понимала его. Он ей признался, что работает на Интерпол. И может, поэтому она приняла его после Исаева, как данность, в свою судьбу?

– Пока, детка. Я тебе еще наберу.

– Пока.

Они повесили трубки практически одновременно.

Ни он, ни она не узнали о том, что позже эту запись прослушал Домбровский. Уловив в этой записи кое-что странное для себя, Домбровский прокрутил ее еще раз. Но сработало все-таки не его тренируемое годами чутье, а его идеальный слух. В юности отец Лизы играл на гитаре и, хотя позже это забросил, продолжал любить музыку и разбирался в ее ритме, оттенках, тональности. Нажав «стоп» на записи, генерал-полковник задумался и привычно забарабанил указательным пальцем по подбородку.

«Сказать об этом разговоре Андрею? – размышлял он, разглядывая гладкие стены своего кабинета. – Но Исаев всего лишь просил меня оберегать эту девочку. Не совать нос в ее дела, не устраивать игры с прослушиванием. Это мне, можно сказать, повезло, что мой агент в МВД смог поставить жучок в её съемной квартире, в Лондоне. И то, с кем встречается эта девочка, Андрея уже не касается. У него свадьба с другой на носу. А тут еще этот, второй герой-любовник с амурами… Хотя, судя по тому, что прослушал я, Терентьева ему явно нравится. Что и понятно: она добра, восприимчива и к нему внимательна… Хотя черт разберет эту молодежь, что у них на уме? Ничего просто и прямо, сплошные недоговорки…

Но Исаев почему-то избегает его. А может, этот тип себе на уме и решил попробовать через эту девочку, что называется, стать ближе к Андрею?..

А с другой стороны, вместо того, чтобы вот так сидеть, умирать в тишине и сходить с ума от того, что от Лизы нет новостей – хотя Исаев ищет ее и, кажется, делает все возможное и невозможное, чтобы ее найти – может, мне тоже взять отгул дня на два, на три и тихо смотаться в Прагу? Приглядеть за Терентьевой. Не дай Бог чех – если он вдруг сорвется на съемки – и ей заморочит голову, как сделал это с Лизой? И в конце-то концов, я же дал Исаеву слово, что буду беречь эту девочку? Так что теперь Наташа Терентьева – это только моя забота…»

Он пока еще ничего не решил. Но все дело в том, что Домбровский узнал на записи голос того, кто так мило болтал с Терентьевой. Этот голос он слышал на похоронах Лидии. Там, на кладбище этот человек подходил к нему пару раз и пытался заговорить с ним. Никас Мило, специальный агент Интерпола…

И узнай Домбровский, что грек крутит параллельный роман с секретаршей, не сносить бы ему головы. Отец Лизы ненавидел измены еще со времен бывшей жены.

Эдинбург, полночь. Город, напоминающий вздох далекого Средневековья. Массивные фортификационные сооружения и пейзажи вулканических скал. Зелень на каменном и на красном.

Но все это останется позади, когда ты, убив старую схему, о которой догадался Исаев, пешком доберешься от аэропорта до ближайшей гостиницы, вызовешь там такси и, оставляя нить тем, кто действительно будет тебя искать – Исаеву и Чудотворцу, доберешься из Эдинбурга до окраины камерной деревушки Комри. Ночь будет тебе только на руку, потому что с этого мгновения ты – никто. И от прошлой жизни у тебя останутся только твой «Нокиа», который (ты уверена в этом) забрал себе Андрей, а еще – три аккаунта в почте. Верней, уже два. Просто первую учетную запись, принадлежавшую Элисон Грейсон, ты удалила еще в Москве на подступах к «Шереметьево». На этот аккаунт тебе отправлял короткие письма Алекс. Но чем учиться его не любить, проще научиться его ненавидеть, и тогда не будет так больно. Что касается второй записи, то с ней все намного сложней. Ты до сих пор не можешь уничтожить ее. В этом аккаунте живут двадцать шесть писем, отправленных тебе отцом:

«Лиза, девочка, здравствуй. Где ты, как ты? Ты не отвечаешь на мои звонки. Ты все еще в Швейцарии? Пожалуйста, позвони мне или напиши. Я буду ждать…»

«Лиза, здравствуй. Твоя сим-карта отключена, и от тебя по-прежнему нет ни звонка, ни письма. Скажи, что мне думать?..»

«Лиза, ответь, пожалуйста…»

«Дочь, позвони мне или напиши…»

«Лиза, сегодня я получил через Исаева твое письмо. Мысли бегут вразброс, я даже сосредоточиться не могу, чтобы тебе объяснить: так нельзя! Прекрати прятаться. Я не знаю, что произошло, но ты не одна. Я могу, и я должен тебе помочь!..»

«Дочь, я ищу тебя…»

«Здравствуй, ребенок. Сегодня день твоего рождения. Я бы очень хотел услышать тебя. Я бы очень хотел тебя поздравить и поговорить по душам. Знаешь, ничего не знать о тебе – это такая боль…»

«Лиза, не говори, что ты не вернешься. С этим я никогда не смирюсь. Ребенок, ты моя дочь. Я люблю тебя больше жизни…»

– Папа, прости меня, – шепчешь ты в тишину.

У тебя были и есть тысяча объяснений отцу, почему ты должна была поступить именно так. Вместо этого ты удаляешь аккаунт. Ты уверена, что, когда отец узнает все, он поймет тебя. Но если тебе повезет, и та задача, решение которой ты катала в своей голове на протяжении последних трех лет, будет тобой решена – ты знаешь, что ты тогда сделаешь. Ты обязательно вернешься к отцу. И может быть, уже с ним вернешься туда, где была когда-то отчаянно счастлива.

Но есть еще одна учетная запись – третья, которую ты завела специально для переписки с Радеком. Но после побега из «Орбе» Славка так и не вышел на связь, и мысли о нем не дают тебе покоя с того самого дня, когда ты в Лозанне вручила ему дубликат ключа от этого дома. Дело в том, что на дом, о котором идет речь, четыре года назад (ты тогда как Элисон Грейсон как раз училась в «Ковентри») наткнулся именно Славка, когда по заданию Чудотворца искал подходящее место для Его тайника. Заинтригованный совпадением придуманного тобой псевдонима (Грейсон) с фамилией бывших хозяев дома, Славка поведал тебе одну историю. А ты, выслушав ее, поняла: «Вот оно!» Тогда-то и выстрелило, что однажды это может пригодиться тебе. Так что Славка ничего не сказал Зверю о Комри, и Чудотворец тогда успокоился тем, что устроил тайник в пригороде Афин. Убегая, ты навестила Его «сокровищницу», а заодно и сейф Эстархиди, в котором Зверь держал самое ценное свое «приобретение» – черный карбонадо «Орлов», уведенный из хранилища лондонской компании «Хаттон». Все эти ценности, за исключением карбонадо, который тебе пришлось отдать под распилку, ты ухитрилась припрятать в шестидесяти километрах от Праги. Ты еще приедешь туда. А история, которую рассказал тебе Славка, заключается в следующем.

Комри – это очень небольшой городок даже по меркам Шотландии. Поселение, удаленное от трасс, в котором только две улицы и где постоянно живут примерно две тысячи человек. Не удивительно, что люди в Комри знают все друг о друге. Чета Бэрэбел и Бакстер Грейсон (русские Вероника и Валентин Серовы) появились в Комри в девяностых. Как объяснил старожилам сам Бакстер, до этого он и Бэрэбел жили в Эдинбурге. Но после кризиса супруги потеряли свою небольшую строительную фирму, после чего решили не искушать судьбу и со всеми сбережениями перебраться в недорогой пригород. Тем более, что деньги им были очень нужны: Бэрэбел была беременна.

В таком крошечном городишке, как Комри, новость о том, что семейная пара ожидает пополнение, воспринимается с энтузиазмом и интересом. И действительно: поселок маленький, молодые все чаще стремятся в крупные города, в деревне остаются преимущественно старики… И надо ли говорить, что Бэрэбел тут же все полюбили. «Ах, какая она милая, эта русская, ну подумаешь, что акцент!» Грейсонам даже помогли выбрать дом и обустроить его. Казалось бы, жить и радоваться. Но Бэрэбел родила дочь, и девочка оказалась глухонемой. Посовещавшись, Грейсоны решили от нее отказаться. Потихоньку от всех в один не-прекрасный день Бакстер и Бэрэбел отвезли ребенка в Эдинбург и написали отказ. Эта новость мгновенно распространилась в Комри.

От благодушия, любви и дружеских чувств не осталось следа. Началась травля. Бакстер с трудом раздал горожанам долги за дом и мебель, подаренную им с супругой, и с грехом пополам устроился чернорабочим в замке Аберчил, который находится недалеко от поселка. А Бэрэбел Грейсон (нерадивая мать!) стала изгоем. К ней поворачивались спиной, с ней перестали здороваться и общаться. Но самое страшное заключалось в том, что женщина отвечала жителям тем же. В конце концов, к Бэрэбел привязалась страшная для маленьких городов кличка «ведьма». Кто-то сказал, что у Бэрэбел дурной глаз и ее стали попросту избегать. Супругов фактически вынуждали уехать. Но уезжать было не на что – жизнь съедала все деньги. Война между жителями Комри и четой Грейсон длилась до начала двухтысячных, а потом Бэрэбел, переживавшая все это в себе, умерла. На похоронах женщины присутствовали только муж, местный священник и пара завзятых сплетниц. А потом вслед за женой отправился Бакстер. Пережив Бэрэбел ровно на два года, он перед смертью оставил завещание, в котором просил похоронить его рядом с супругой.

Священник, волей-неволей ставший душеприказчиком Бакстера, выполнил его просьбу. Но с этого дня проклятый дом пустовал. В проклятье никто из жителей Комри, конечно, не верил. Это был стыд, тщательно скрываемый людьми, затравившими мужчину и женщину. Позже поколение в Комри сменилось, история Грейсонов начала забываться, но на заброшенный дом, стоявший на окраине Комри, никто не претендовал.

А вот дальше начинаются наши дни.

Три с половиной года назад ты, озаботившись историей брошенной девочки (увы, ее следы затерялись в шотландских приютах. Хотя не исключено, что дочь Грейсонов удочерили люди, давшие ей другое имя и будущее), – ты со всей осторожностью нанимаешь агента, работавшего в небольших городах по недвижимости, причем такого агента, который умеет не только быстро делать дела, но и держать язык за зубами. Через цепочку подставных лиц агент покупает для тебя этот дом. Язык глухонемых – это тоже не самая трудная вещь, которую тебе предстоит выучить. Но самым трудным для тебя окажется сыграть молодую женщину, которая время от времени появляется в Комри, ухаживает за могилой Грейсонов и с молчаливой невозмутимостью отметает все попытки жителей Комри ее разговорить. А в крайнем случае отвечает на языке глухих:

– Я не хочу с вами общаться.

В итоге в Комри возникает сплетня. Эта женщина (то есть ты) – та самая дочь четы Грейсон, которая решила переселиться в Комри. Но поскольку в Комри ты приезжаешь редко (тебе еще не хватало навести на этот дом Чудотворца!), то в городке возникает новый слух: ты – дальняя родственница Грейсонов, которая получила от них наследство. Следом за этой догадкой появляется еще одна: ты не имеешь к Грейсонам ни малейшего отношения, вы просто однофамильцы. Потом в городке возникает еще несколько бредовых идей на твой счет. Но любая сплетня умирает достаточно быстро, если ее не подпитывать слухами и новостями. А поскольку ты не ходишь в местные магазины и никогда не бываешь там, где проводят свой досуг горожане, то жители Комри постепенно вычеркивают тебя из круга своих интересов. В конце концов, есть какая-то Грейсон и есть. Ведет себя тихо, никому не мешает, аккуратно платит налоги за дом. А что не разговаривает и электричества с отоплением в доме нет, так это ее личное дело. Да и в конце-то концов, затравив одну пару, страшно взять на душу еще один грех. Люди, в сущности, искренни и добры.

Так в нужный момент у Элисон Грейсон появились «место жительства» и легенда.

И вот теперь ты стоишь на пороге «своего отчего дома».

«Славка, где ты? И почему ты до сих пор не вышел на связь?»

Включив миниатюрный фонарик, приобретенный тобой еще в «Шереметьево», ты своим ключом отпираешь входную дверь. Дом стоит на отшибе, к тому же сейчас глухая ночь, и соседи попросту тебя не заметят. Остается добавить, что дом Грейсонов одноэтажный, запущенный, совсем небольшой и пахнет пылью. Но пыль лучше всякой сигнализации: она помогает сразу понять, заходил ли кто-то сюда до тебя. И ты быстро осматриваешься. Но, судя по тому, что видишь ты, Слава в доме не появлялся. И вот тогда тебя накрывает животный страх – тот самый, до истерики и ледяного пота, который уже приходил к тебе в день смерти мамы. Со Славкой что-то случилось. От страха за него у тебя начинают дрожать колени. Постояв минуту в мучительной тишине, ты делаешь единственное, что можешь сейчас. Убивая захлестнувший тебя адреналин, ты перекрываешь ладонью нос, рот и дыхание. Через пару секунд кровь перестает бешено биться в висках, и к тебе возвращается способность соображать. Не давая себе снова погрузиться в кошмар, ты пересекаешь прихожую. Открываешь скрипучую дверь, ведущую на кухню, и в два шага убиваешь расстояние до деревянной панели, которая вроде как служит обшивкой обычному комнатному перекрытию. Сдвинув влево часть фальшивой обшивки, ты садишься на корточки, снимаешь с пола плитку, закрывавшую люк, и перед тобой открывается квадратная ниша размером приблизительно метр на метр.

Содержимое ниши спрятано под навощенной тряпкой. Рюкзак с плеча – на мешковину, и ты принимаешься перекладывать в сумку свой склад. Первым в нее отправляется портативный компьютер. Вынув из ниши телефон с маячком к «Нокиа» и проверив, активно ли то, что доработали тебе умельцы-айтишники (в свое время этих людей нашел для тебя в Лондоне Славка), ты отправляешь и это в сумку. Туда же отправляются хранившиеся в тайнике небольшая стопка купюр, новые документы и банковская карта.

И, наконец, из ниши вынимается то, от чего тебе предстоит избавиться. (Впрочем, озеро рядом с Комри глубокое.) Это пистолеты «Берета» и «ТТ», запасные обоймы к ним, коробка с линзами и фальшивыми отпечатками пальцев, плюс миниатюрный чемоданчик с уколами, которыми ты пользовалась в свою бытность Элисон Грейсон, поскольку уколы меняли контуры твоего лица до чуть пухлого, и корректировали форму скул, губ и подбородка. Ты с превеликим удовольствием забрала бы это с собой, но ты не сможешь сейчас перевезти это через границу. Впрочем, в шестидесяти километрах от Праги у тебя есть все необходимое, чтобы завершить этот квест.

А теперь последнее.

Порывшись в кармане сумки, ты вытаскиваешь на свет открытку, купленную в «Шереметьево». Она обычная, всего лишь виды Москвы. Необычным покажется текст, который ты сейчас пишешь:

«Андрей, Кривой город, 15. Сейф. Код от него у тебя есть. Можешь считать, что это мое искупление. Мои личные вещи (они тоже есть в сейфе), оставишь себе. Покажи открытку полиции, пусть рассматривают ее в качестве моего завещания». Вместо подписи – твой отпечаток пальца. Открытка и еще кое-что останутся в этой комнате, а тебя не будет здесь ровно через десять минут. Тебя ждет дорога туда, что ты обозначила Исаеву, как Кривой город.

И вот здесь, видимо, надо кое-что пояснить. Кто-то спросит: к чему эти игры? Почему бы без всяких квестов не признаться Андрею? Начнем с того, что ты сделала всё, чтобы вывести тех, кого ты любишь, из зоны потенциального риска. Узнав правду, Алекс забудет тебя. Жизнь с воровкой не входит в систему его ценностей. Славка… Он был твоим другом, им он и останется. И если существует хотя бы шанс, что он жив, ты найдешь его. Ты знаешь, кто тебе в этом поможет. Получив твою открытку, Исаев ничего не расскажет отцу, пока не найдет тебя. Это сложно объяснить, но ты это чувствуешь. И если ты сейчас откроешь Андрею все карты, он попытается остановить тебя, а тебе нужно прибыть в Кривой город одновременно со Зверем.

Историю своей жизни (твое письмо отцу, похороны мамы, дом Грейсонов и склад в Комри) ты Исаеву, считай, уже рассказала. Личные разговоры, доверительные беседы с ним с глазу на глаз… а к чему они? Жалость тебе не нужна, а то, что лежит в тайнике под Прагой, расскажет Андрею все остальное.

Маячок показал тебе, что Исаев пока что в Москве. Но если ты не ошиблась в расчетах, то завтра утром Андрей будет уже в Эдинбурге. След, который ты оставила персонально ему, доведет его из аэропорта до Комри. Что касается Чудотворца, Тот тоже умеет читать следы. При этом Он, раз пока еще тебя не нашел, боится взламывать систему 24/7 Интерпола. Он не готов поставить крест на Своей жизни, а значит, в Комри Он тебя не найдет. Зато Он найдет тебя в Кривом городе, потому что утром ты оставишь Ему подсказку на доске объявлений на mail.ru. И пока Исаев, большой любитель шарад и загадок, будет разгадывать твои тайны (он же игрок?), он потеряет драгоценное время и опоздает к твоему последнему спектаклю со Зверем.

Чудотворец покосился на гостиничные часы и набрал лондонский номер.

– Привет! – проворковала в трубку Его собеседница.

«Иди ты к дьяволу».

– Леа, напоминаю, что мне нужны списки.

– Извини, что замешкалась. Я пришлю их тебе ровно через пятнадцать минут. Не сердись на меня.

– Я не сержусь. Я просто жду. – Он бросил трубку и сжал кулаки.

Откровенно говоря, Ему давно хотелось свернуть шею этой чертовой кукле. Но без помощи Леа Его «кроту» (или, лучше сказать, Его второму и заповедному «Я» в Интерполе) пришлось бы возиться со всем этим самостоятельно. А подобная работа сжирает кучу времени.

Дело в том, что специальному представителю Интерпола и всем прочим сотрудникам более низкого ранга, не сведенным в категорию «А» (к «А» относились главы НЦБ вроде Домбровского), при формальных операциях нужно было сначала отправить запрос в департамент «К», затем дождаться разрешения и только после этого выгрести из системы Интерпола 24/7 то, что требуется. То же происходило в случае, если тебе были нужны списки пассажиров, зарегистрировавшихся на рейсы. Но тогда запрос в «К» рассматривался немного дольше. Интерпол слишком рьяно, на взгляд Чудотворца, оберегал тайны частной жизни граждан.

И вот здесь мог бы помочь административный пароль или приоритетные права доступа, как, например, у Домбровского. Но как, скажите на милость, высадить пароль из отца Элизабет, если людей, находящихся на такой должности, можно брать только с армией? У них охрана почище Исаева. К тому же (а Он это знал) у людей, входящих в категорию «А», всегда есть при себе тревожная кнопка. И никто не даст тебе гарантию в том, что даже если ты шантажом или насилием припрешь того же Домбровского к стенке, он не вручит тебе ложный логин, блокирующий вход в систему. Увы, даже угроза жизни не меняет подобных людей. Люди типа Домбровского всегда помнят о том, на что они подписались, когда согласились возглавить бюро Интерпола.

Впрочем, существовал и другой способ получить нужную информацию. Через анонимайзеры22
  От англ. Anonym (Аноним). Общее название средств для скрытия информации о компьютере, его IP-адресе или пользователе в сети от удалённого сервера.


[Закрыть] или VPN подключиться к целевому стационарному компьютеру Леа или, например, Никаса Мило, под именем кого-то из них – того, кого выбрал ты – взломать цифровые замки Интерпола и забрать из системы то, что нужно. Но это можно сделать всего только раз. Система 24/7 заметит несанкционированный доступ, и Леа, и Нико моментально наступит «привет». Переезд в камеру на Чипсайде, допросы и следствие, после которого дознаватели из Интерпола вытащат из них уже все. Но персонажа по имени Нико Чудотворец в принципе не хотел трогать. А что до Леа, то подобный вариант Он не исключал. Но предпочитал придержать его до более критичного случая. А этот случай пока еще не настал.

Наконец, в Его почте появилась желанная «единица». Все вечерние рейсы (утренние и дневные Чудотворец уже получил) были тщательно рассортированы «отличницей» Леа в таблице таким образом, чтобы можно было выстроить выборку по времени вылетов рейсов, по городам, из которых они вылетали или в которых садились. Он сам указал Леа делать таблицу так – не хотел, чтобы девка сообразила, кого Он все-таки ищет. Но, «распечатав» таблицу электронным ключом, Чудотворец скорчил гримасу и с нетерпеливым вздохом («опять копаться!») убрал из таблицы все лишнее. После этого в каталоге остались только имена и фамилии людей, вылетевших вечером из Москвы. Фамилии Чудотворец при помощи автоматической команды расположил так, чтобы они следовали друг за другом, в алфавитном порядке. Так будет проще найти Исаева, если тот опять куда-то собрался. Чудотворец однажды его уже упустил, и дал Себе слово, что больше этого не допустит.

«Исаев ищет Элизабет, а она…» – Он не успел додумать мысль до конца, когда уставился в строку, где фамилии начинались с «И». Но то, что Он нашел, заставило Его удивленно сощурится. Пару секунд Чудотворец вглядывался в абзац: «Анетта Исаева, зарегистрировалась на рейс 212, «Москва-Тбилиси».

«Исаева, значит? Как интересно…» Это что же, намек, подсказка или откровенная насмешка над Ним?

Обдумывая это, Чудотворец машинально побродил глазами по другим строчкам списка. В эту секунду, разглядывая сотни имен и фамилий, Он размышлял о том, что если «Анетта Исаева» – это наводка Ему, то должно быть что-то еще. И чем насиловать голову и глаза, было бы проще вытянуть из системы московского «Шереметьево» паспорт этой Анетты. Но тогда придется снова звонить Леа, ублажать эту девку и требовать от нее, чтобы она опять звонила в департамент «К» и просила дать ей вход в систему учета вылетевших.

Но, во-первых, треп с ней Ему порядком поднадоел. Во-вторых, согласование с департаментом «К» опять займет время, а расходовать его просто так Он никогда не любил. В-третьих, если Анетта Исаева это – вдруг! – Элизабет, то Элизабет будет засвечена. Тем более, что по Элизабет Эстархиди в Интерполе и так уже гуляет желтый циркуляр. И в-четвертых, зная привычки Леа, несложно догадаться о том, что эта не в меру любопытная девка сначала сама взглянет на паспорт Анетты. А Леа не дура и наблюдательна, так что лицо Анетты отложится в ее памяти. Ему – и дать Леа в руки подобный ключ к поискам Элизабет? Спасибо, Он еще не сошел с ума.

Кроме того, если Его догадка насчет Анетты Исаевой не подтвердится, то раскопай Он сейчас или позже другую подозрительную фамилию, Ему через Леа снова придется делать запрос в департамент «К». А если эта новая подозрительная фамилия тоже не выстрелит, то следующий, уже третий запрос вызовет у руководства «К» закономерный вопрос: кого и зачем ищет Леа в системе 24/7?

«Это не выход. Погоди, не спеши, – одернул Он сам себя, – Надо сначала просмотреть все фамилии».

Но поскольку Он, размышляя, и так их просматривал, то его взгляд через секунду завис на строке с фамилиями, начинавшихся с буквы «Б». Некая Элизабет Беннет зарегистрировалась на рейс, вылетевший из Москвы в Токио.

«Элизабет? Это уже теплее. А Токио…» – и в памяти Чудотворца всплыло воспоминание об одном из самых ранних и успешных ограблений «Пантер». Тогда, в марте 2004-го Он со своими людьми взял магазин ювелирных украшений «Маки», откуда увел уникальное колье де Вандом, которое позже увела из Его «сокровищницы» Элизабет. На одном этом Он благодаря ей потерял шестьдесят миллионов долларов. Не считая собственной подмоченной репутации, поскольку к тому моменту Он как раз нашел на колье покупателя.

«Мне нравятся такие намеки, очень». – Чудотворец покосился на свои задрожавшие от ярости пальцы.

А дальше стало еще хуже и интересней. Оказывается, на рейс в Прагу, вылетевший из «Домодедово» в 23:45 по московскому времени, зарегистрировалась семейная пара – Дэвид и Кэтрин Купер. Имена, под которым Он и Элизабет в преддверии Пасхи улетали в Лондон, чтобы взять там хранилище «Хаттон» и украсть карбонадо.

«Спасибо, Элизабет. Мне уже не то, что теплее – мне сейчас просто «жжёт».

В этот момент Ему захотелось не столько убить ее, сколько вмазать ей по лицу. Впрочем, если начистоту: Он был рад, что она вернулась.

Чудотворец поднялся и прошелся по комнате, пытаясь понять, что затеяла Элизабет и какую игру с Ним ведет?

Но сначала: где она? В Токио, в Праге?.. Но зная Элизабет, та может быть, где угодно. К сожалению, Он так и не понял принцип ее перемещений по странам, кроме того, что она, по всей видимости, исколесила полмира, прячась от Него и Его людей по норам и каким-то жилищам.

Однако «Элизабет Беннет» – это сейчас, пожалуй, самая честная подсказка Ему. Это имя прозрачно до безобразия. Видимо, Элизабет говорит Ему, что с этого дня она выходит из тени. И, возможно, она была в Москве, где пока безвылазно сидит и Андрей. Но к отцу Элизабет не пошла (иначе Его, Чудотворца уже принял бы Интерпол) и вряд ли обратится к нему за помощью.

«То есть ты, дорогая моя, уверена в том, что со Мной ты разберешься сама? Ну-ну, забавно…»

А теперь «Анетта Исаева». Вообще-то Анеттой Он называл одну из своих Апостолов и свою любовницу Аню Станкевич. Элизабет знала об этом. Насчет рейса в Токио тоже все более-менее ясно (намек на ограбление «Маки»). А вот фамилия «Исаева» … Что Элизабет пыталась этим сказать Ему? Что Исаев дышит Ему в затылок? Он это и без того уже знал. Хотя Он бы поверил и в то, что Элизабет и Исаев спелись. Но тут было одно весомое «но». Своих друзей Элизабет в жизни бы не подставила. Здесь же она, наоборот, сделала все, чтобы засветить Исаева. А подобное говорило о том, что Элизабет и Андрей все-таки по разные стороны баррикад. Что Его только порадовало…

Чудотворцу – социопату, никогда не испытавшему чувства вины, не хватило совсем чуть-чуть, чтобы понять: Лиза не только оставила след Ему и Исаеву, но и попросту защитила Андрея.

Что до фамилии Купер, продолжал рассуждать Он, это не столько намек на Прагу (она вообще могла укатить в любой другой крупный город), сколько пощечина лично Ему. Купер – семейная пара, которой они с ней так и не стали.

«Устраиваешь мне персональный джихад? Добиваешь меня? Не старайся, Элизабет, ты уже это сделала».

С Его губ невольно сорвался вздох. Горькие воспоминания. Боль придуманных Им себе и несбывшихся иллюзий. Ревность к их общему, более-менее счастливому прошлому. Безупречно рассчитанный ею удар, который она нанесла.

Хотя… (в этот момент Он, дойдя до угла комнаты, замер) в ее голове мог существовать и другой, более прагматичный сценарий. Года четыре назад Он, тогда еще верившей ей, сам ей рассказал, что такое система Интерпола 24/7, и какие права дает административный пароль, который наверняка есть у Домбровского. Отца она тогда отказалась «ломать» даже под страхом собственной смерти. А Он, Чудотворец, сдуру с этим смирился.

Но что, если Элизабет сейчас пытается задействовать эти знания в своей игре? Создать Ему нервотрепку, мандраж, лишнее нервное напряжение, которые заставят Его потерять над собой контроль и взломать систему 24/7, чтобы получить, наконец, ответ на вопрос: КАК прячется от Него эта сука?

Но Он пока не готов поставить крест на своей относительно благополучной жизни.

И – что тогда? Что Ему остается? А остается Ему… (Он развернулся на каблуке и подошел к ноутбуку) сидеть и ждать от нее новостей. И Он бы их подождал, но обстоятельства изменились.

Во-первых, Он просто устал проигрывать ей. С того момента, как Элизабет сбежала, она, словно заколдованная, предугадывала Его шаги. А после похорон Лидии, на которые Элизабет то ли пришла, то ли не появлялась там, Он вообще стал иметь бледный вид перед своими людьми.

Во-вторых, деньги. А деньги, как известно, имеют свойство всегда некстати заканчиваться. Накопления, которые Он держал в банках Италии, Франции и Швейцарии, подходили к концу. А поскольку Элизабет унесла из Его тайника под Афинами все экспонаты (помимо эксклюзивных часов и камней, которые Он успел загнать на Ближний Восток), то уже через тринадцать недель Ему будет не на что содержать группировку. И можно было, конечно, разработать новые ограбления, но проблема заключалась в том, что пока Он ищет Элизабет, Он не может ни на чем больше сосредоточиться. Она стала попросту сжирать Его время, и Его вместе с ним.